Серебряная чайка

Серебряная чайка

Довольно города, читатель! Не изволишь ли отправиться на корабле фантазии куда-нибудь в волшебную страну, где стен нет тусклых, и туман клубится дымом розовым по долу золотой земли? И пускай в воображении нашем эта волшебная страна окажется небольшим участком в 6 соток, где старая бабка пыхтит на двух грядках с посаженным укропом и морковью, где дети носятся от дома к лесу и от леса к пруду, где мы с вами удобно устраиваемся в кресло и беремся за перо…

Тот день был тихим, и в окнах синих светилось чье-то счастье. Мелькали лица прохожих мимо: унылых, грубых, страшных, юных. И надоели до боли в сердце трели мелких птиц. И где-то за оградой, у клена старого резвились дети. Проснулась рано, светило солнце, маня лучами, зовя на пруд идти купаться. Надела шляпу белую, с бантом пышным, каймой с соломой. Взяла платок от солнца, нацепила сланцы и пошла. В дороге лица снова юных и надоевших, пресных, скучных. И все шли к пруду, воды коснуться, как будто чуда ждали. И я так шла, смолу жевала, по сторонам глазела дороги пыльной, с песком, с камнями и шрамами от луж дождя. А по обочинам дома все низкие широкой скатертью тянулись. Одни цветные, другие серые, а прочие совсем холодные, особняки московские, неинтересные и грубые, красивые до приторной оскомины.
А время шло, дома сменились лугом свежим, где маки с травами играли в прятки. И  лиц все меньше, все пустыннее дорога стала. И лес проглядывал где луг кончался, и влагой с пруда повеяло туманной. И крики чаек раздались звоном по слуху нежному и музыкальному. Я шла быстрее, смотрела в щелку кустов широких. Там где-то счастье, там где-то свежесть, желанная прохлада. Бегом с холма и меж ивовых веток хлестких я пробралась и в воду в шлепках, вздымая ил со дна, вбежала. И платья летнего и очень легкого и очень белого подол испачкав. Умылась тиною, со дня поднятою и вылезла на берег греться. Здесь люди плотным лоскутным одеялом тел устроились, примяв траву и забросав окурками природой некогда живущий берег. Я взобралась повыше, платок накинула на плечи голые и обгоревшие, глаза прикрыла и задремать хотела. Но крик нечаянный, нечестно резкий, довольно громкий меня отвлек. Там в небе синем, над прудом старым летали птицы. Они кричали, они летали и выдирали клочья белые у чайки. Она рвалась,кричала, слух мой резала, рвя сердце тем, что сделать невозможно и бесполезно что-то. Я долго жмурилась, кляня погоду, лучи от солнца и видела, как кровь спадает по белым крыльям. И те, под небом синим и цветом алым казались мне серебряным дождем. Прошла минута, час быть может, упала чайка в пруд без жизни, оставив память о себе холодной пеной брызг. Я повздыхала, слезу пустила , уйти собралась. Но рядом что-то блеснуло светом серебряным, безумно странным. То перья с неба, бесшумно пали, и серебром окрасили траву примятую и очень грязную. Минутой позже зашло за тучу солнце светлое. Погасли перья, стали белыми, окровавленными и дорогими мне. Я робко встала, домой направилась и перья темные, багровые в тумане серебра с собой взяла на память долгую, возможно, вечную, а, может, навсегда.