Холмы, ведущие вниз. Глава 8

Орвальд молнией выбежал из укрытия, бросившись к куэлебре. Ало-Анир натянул тетиву лука и отпустил стрелу, потом еще одну и еще. Он ни разу не попал в чудовище, но юноша и не стремился к точности попадания. Куэлебре соскочил со скалы на каменный берег и, забив черными крыльями, изверг зеленоватое пламя. Густой зеленый пар прошелся по воде и устремился к кустарнику. Ало-Анир мгновенно откатился в сторону от пламени, скинул обожженный шлем и кинулся в воду. Орвальд не терял времени даром. Он подобрался к скале и схватил сеть из сонных трав, оставленную им на камне. Племянник короля стоял по колено в воде и поднимал прозрачную жидкость щитом. Змей пятился от брызг воды и яростно мотал головой. Орвальд подбежал к чудовищу сзади и бросил на его чешуйчатый хребет сеть. Она тотчас же запуталась в острых иглах чешуи куэлебре. Ало-Анир швырнул щит на берег, выхватил закрепленный на спине лук и принялся стрелять в змея. Зеленая жидкость заструилась по телу чудовища. Падая на камни, кровь змея выжигала в них ямки. Сквозь шум падающих стрел, рев чудовища и плеск воды, Ало-Анир не слышал топот приближающихся копыт.
         Ниривал приехал не один, а с самыми храбрыми и безрассудными воинами, другие качества были не так важны в борьбе с бессмертным змеем. Куэлебре исступленно отбивалось от рыцарей, оно так сильно ударило хвостом, что сбило с ног Ало-Анира, и тот с силой упал в воду. Змей захлопал перепончатыми крыльями и взлетел. Чудовище дышало зеленым пламенем огня. Вода в реке пенилась и дымилась, и Ало-Анир едва успел выбежать из кипящей реки. Змей приближался к нему с необыкновенной скоростью. Испуганные рыцари выставили копья и разом побежали на куэлебре. Змей заметил мчащихся на него рыцарей и направился в их сторону, не переставая изрыгать ядовитый огонь. Копья не успевали приблизиться к чудовищу – пламя превращало сталь в серую жидкость, стекающую по нерасплавившемуся основанию копья, словно воск. Неожиданно змей дернулся и упал, сотрясая своим падением землю – сонные цветы одурманили его. Уснувшего змея немедленно заковали в эбеновые цепи, крепко обмотав цепью и пасть чудовища.  Меньше, чем через час куэлебре был доставлен в замок Валлер-Эн-Руда, а оттуда – в подземелье студеных пещер и закован в эбен. Долго король пытался найти ведьму, которая смогла бы закрыть пасть чудовища с помощью магического шва – нигде не находились следы чародейки. Однажды, проходя мимо покоев короля, Орвальд слышал, как за тяжелой дверью смеется девушка, говоря:
- В малахитовой реке больше нет ведьмы? А не искали вы, ваше величество, этой ведьмы в Готтенгеме? Мне кажется, ей давно уже нечего делать в Эст-Эмруди. Может, в других королевствах для нее найдется больше дел.
Голос этот казался Орвальду знакомым. Даже в разговоре с королем в этом голосе угадывалась дерзость и насмешка. Король молчал. Молчала и королева.
- Зачем вам уродовать зверюшку? – спрашивал голос девушки. – Змей и без того в подземелье, но, может, он еще пригодится вам, ваше величество. К тому же, - голос внезапно сделался серьезным, - Гиностоцидий не убил меня, и я три года прожила в его гнезде, никем не тронутая.
- И дурно воспитанная, - произнес король. 
Орвальд услышал приближающиеся к двери шаги и быстро покинул разведывательный пост.
      Король не стал отмечать пленение змея и отложил праздник по этому случаю на середину следующего месяца – смерть брата потрясла Валлер-Эн-Руда и сблизила с умершим. Король вспоминал детство, разговоры с Китрейн-Ги, семейные праздники, и сердце в груди уменьшалось, сжималось так, что готово было исчезнуть, но через секунду резко расширялось и не помещалось в грудной клетке. Король щедро наградил Орвальда из Готтенгема, но при выдаче драгоценностей ограничился четвертью сокровищ, а не обещанной половиной. Валлер-Эн-Руд мотивировал это тем, что Орвальд не в одиночку пленил змея – большую часть работы сделал Ало-Анир, безумно бросившийся теперь во все возможные битвы. Орвальд провел в замке Валлер-Эн-Руда четверо суток, наслаждаясь пышным приемом, вкусной едой и обществом красивых девушек. Дважды Орвальду удавалось обедать за столом семьи короля, и готтенгемец неизменно обращал внимание на пустующее место рядом с Ало-Аниром. Место Ало-Анира также нередко пустовало. За четыре дня племянник короля одержал семь побед в семи битвах и практически вытеснил врагов из Тёмновулканья. Жители замка не имели привычки много болтать, и когда кто-нибудь из девушек открывал рот для того, чтобы что-то поведать Орвальду, появлялся седобородый советник короля, Кореенд, и всё сразу же замолкало. Уже собравшись уезжать, Орвальд обратил внимание на чудесный сад, который украшали самые разнообразные цветы. Были в саду и небольшие кустарники с темной листвой, выстроенные в несколько линий и образующие круги, росли в красивом уголке растения и высокие деревья. В центре одного из кругов возвышались растения-эндемики, голубые, малахитовые, коричневатые, салатовые, изумрудные. Многоцветные и похожие с высоты на причудливо обработанный камень, растения эти обрамляли крохотный прудик, в центре которого располагался небольшой камень, напоминающий по форме змеиную скалу, а по камню тянулись лианы, уж очень похожие на сонные цветы. Удивительный сад открывался взору только из одной точки – окна высокой башни, находящегося рядом с комнатой принцессы. Орвальд никогда прежде не заходил в башню, но перед отъездом, никем не замеченный, решил лучше рассмотреть замок, для чего и заглянул в самые отдаленные комнаты. Рыцарь долго разглядывал сад, стараясь понять, как в него попасть, и наконец увидел, что лестница, ведущая в нужное место, тянется от башни. Орвальд быстро отыскал дверь, примыкающую к огромной галереи. На стенах просторной, задрапированной темно-бордовым бархатом комнаты висели портреты членов королевской семьи. Здесь располагалось прошлое и настоящее Эн-Рудов. Орвальд с интересом изучал портреты незнакомых ему людей, в лице и костюме которых на века сохранилась печать их эпохи. Встретил Орвальд на стенах галереи и портреты Валлер-Эн-Руда, и изображения Китрейн-Ги, молодого и красивого. В чертах Ало-Анира лишь смутно угадывалась красота отца. Во внешности Валлер-Эн-Руда не встречалось ничего примечательного: водянистые глаза, бесцветные волосы, не то русые, не то темные, не то светлые, полноватые лицо и фигура, борода, закрывающая подбородок. Орвальд вздрогнул, ахнул и остановился около портера одной девушки: ее светло-каштановые волосы отливали золотом, темно-синие глаза светились непонятным сиянием, сквозь которое угадывался блеск янтаря. Орвальд всматривался в загадочную картину и искал отгадку интересной техники. На портрете была изображена та самая девушка, что повстречалась Орвальду на змеиной скале, та самая девушка, что стояла за спиной рыцаря и наблюдала за ним.
- Принцесса… - промолвил Орвальд, рассматривая портрет.
- Авелин, - словно игра маленьких колокольчиков, прозвучало рядом.
Орвальд обернулся. Тоненькое синеватое платье принцессы колыхалось от небольшого ветерка, просачивавшегося в щели окна, волосы лежали скромно и по-домашнему, обернутые вокруг головы и заколотые шпильками. Она ничуть не походила на своего отца, а вот черты матери просматривались в форме ее лица, капризных губах и больших миндалевидных глазах темно-синего цвета. Волосы принцессы были темнее волос королевы, но также светились золотоватым отблеском. Девушка держала в руках небольшой серебряный ножичек, испачканный грязью, и миниатюрную леечку, уже опустошенную.
- Художник подмешивал в краски сок растения, создающего свечение медового цвета, - быстро пояснила принцесса, - это традиция семьи моей матушки – изображать всех женщин в таком вот цвете. – Авелин улыбнулась. -  Я наводила порядок в саду. – Сонные цветы, если за ними не следить, разрастаются так, что превращают местность в свою личную территорию. А для меня сонные цветы – лишь декоративные водоросли.
Орвальд незаметно прищурился. Принцесса и раньше представлялась ему странным существом, а теперь рыцарь подозревал эту девушку во всём необъяснимом и противоречивом, но он не знал, в чем конкретно виновата принцесса, в выращивании сонных цветов? «Уж не для змея ли ты их готовишь, чтобы вытащить его из заточения…», - пронеслось в голове мужчины.
- Скажите, - заговорила Авелин, видя, что Орвальд не спешит начинать разговор, - что привело вас сюда?
Рыцарь откашлялся. В горле словно застрял какой-то ком. Губы не слушались его и казались совершенно чужими, когда он ответил:
- Я приехал в Тёмновулканье, чтобы завоевать славу. Добиться чести…оправдать честь, - поправился он и понял, что всё равно говорит что-то не то.
- Я спрашиваю, - мягко улыбнулась девушка, - как вы очутились здесь, в этой галерее, и зачем.
- Госпожа Авелин, - ответил Орвальд, - я покидаю замок вашего отца сегодня и хотел напоследок рассмотреть его получше.
Принцесса вскинула бровь:
- Неужели же в вашем замке гости посещают спальни родителей ваших и вашу собственную?
Орвальд почувствовал, что краснеет. На змеиной скале рыцарь хотел задать тысячу вопросов этой девушке, заставить ее объяснить странности происходящего, она вызывала у него самые различные желания, в том числе и желание унизить, посмеяться, показать, что он, мужчина, не обязан выслушивать непонятные речи женщины, оказавшейся в гнезде чудовища и знающей, где лежит оружие. Сейчас же, глядя в сияющие глаза Авелин, Орвальд не вспоминал ни о чем. Он даже забыл, где и при каких обстоятельствах первый раз встретил принцессу.
- Что ж, рыцарь, - мягко прозвенел голос Авелин, - вижу, дождаться от вас ответа – дело не из легких. – Девушка вновь приятно улыбнулась.
Орвальд опустился на колено и, не отрывая взгляда от Авелин, заговорил:
- Госпожа, солнце не сравниться с вами в красоте! Нет таких слов, что могли бы передать изящество, которым обладаете вы. Ваши глаза подобны небу в ясный день – круг янтарного светила на синем горизонте…Я…я… - рыцарь замялся и замолчал.
Авелин улыбнулась и опустила глаза.
- Монсеньор, - сказала она совсем тихо, - прелесть ваших речей сходна с великолепием вашего облика, но не стоит так разбрасывать слова.
- Госпожа, я люблю вас! – вырвалось у Орвальда. Произнеся это, он замолчал, испугавшись собственных слов.
Авелин покраснела и, преодолевая молчание, промолвила:
- Монсеньор, признаться, вы мне тоже не безразличны.
Орвальд был готов броситься к ногам принцессы и целовать ее платье, но она жестом остановила его.
- Монсеньор, - сказала Авелин серьезно, - сходны ли ваши слова с вашими поступками? Надолго ли вы даете жизнь своим словам?
Орвальд с удивлением посмотрел на принцессу, он не понимал, чего девушка хочет добиться.
- Не могли бы вы, - пояснила Авелин, - оставить мне залог вашей любви, ненадолго, до времени вашего следующего визита в наш замок.
- Залог?.. – протянул рыцарь, размышляя. – Разве требуют у любви залоги? Госпожа, уверяю вас, что мои чувства к вам искренни. – Ее глаза потемнели, румянец уступил место бледности. – Ну что ж, - решился наконец рыцарь, - если моя госпожа нуждается в залогах, то я готов оставить ей какой угодно залог, вплоть до собственного сердца.
- Я не попрошу у монсеньора ничего такого, - сказала девушка, успокаиваясь. – Монсеньору следует знать, что я никогда ни у кого ничего не прошу, но я действительно нуждаюсь… - она замолчала, на ее лице изобразилась неподдельная печаль. – Монсеньор, я бы хотела получить в качестве залога ваш амулет, украшение, что сверкает всеми цветами при свете солнца.
Глаза Орвальда блеснули. Его возмутила просьба девушки.
- Госпожа, - старался говорить как можно спокойнее рыцарь, - то, что вы попросили, и есть мое сердце. Живое человеческое сердце. Этот амулет сделала для меня моя любимая старшая сестра для того, чтобы ни стрела, ни меч, ни огонь не нанесли мне вреда. С этим медальоном я практически неуязвим, без него – я ничто. Попросив медальон в качестве залога, вы сделаете моё путешествие домой крайне рискованным. Возможно, что вы никогда меня после этого не увидите.
Авелин слушала молча, синие глаза ее смотрели в пустоту. Она вздохнула, когда Орвальд завершил свою речь. Ей хотелось уточнить, спросить заново, но рыцарь не заставил ждать ответа:
- Госпожа, просите всё, что угодно, но только не амулет. Я не могу вам его отдать.
К удивлению Орвальда Авелин недобро улыбнулась. Лицо ее от этого не сделалось некрасивее, но теперь от него веяло холодом и тоской.
- Больше я ни в чем не нуждаюсь, - сказала девушка и направилась к двери в сад, но рыцарь остановил ее, схватив за руку. Рука принцессы была маленькой и тонкой. Шелк кожи девушки холодил, но мягкость руки не позволяла замечать это и притягивала.
- Моя душа принадлежит вам, не уходите так скоро, молю вас, - голос Орвальда звучал странно и человечно.
- Монсеньор, если бы мне угрожала смертельная опасность, и вы могли бы меня спасти, вы сделали бы это? – спросила неожиданно Авелин, глядя рыцарю прямо в глаза.
- Не задумываясь! – с пылом ответил Орвальд.
- Не задумываясь… - повторила Авелин, опустив глаза. – Истинны только те слова, монсеньор, что возвращаются. Возвратятся ли ваши слова или не найдут дома…маленькие птички, выпускаемые целой стаей…
- За вашу жизнь, госпожа, я сам готов умереть! – воскликнул Орвальд, желая убедить в истинности своих слов Авелин.
Пальцы девушки выскользнули из его руки. Она улыбнулась и совсем другим, беззаботным и насмешливым голосом, спросила:
- А что, монсеньор, полюбили бы вы куэлебре, зная, что он еще и человек?
Орвальд нахмурился. Авелин смеялась.
- Нет, госпожа, никогда бы я не полюбил это мерзкое чудовище! – серьезно сказал рыцарь.
- Отчего же? – улыбнулась девушка.
- Госпожа не знает, о чем говорит. Куэлебре – отвратительное чудовище и заслуживает не любви, но смерти! – в голосе Орвальда прозвучала такая решительность, что улыбка исчезла с лица девушки.
- А если бы это был другой куэлебре, другого цвета…не такой черный…он ведь и не всегда черный… - Авелин посмотрела на рыцаря совсем по-детски. – Куэлебре может менять внешность, вы знаете?  Если бы это был красивый куэлебре…вы бы полюбили?
- Другого цвета, другой масти или фасона – всё равно это чудовище, а всякое чудовище заслуживает смерти! – Орвальд улыбнулся. – Моя госпожа, вы предлагаете мне настолько немыслимые ситуации, что я вынужден признать в вас насмешницу. Авелин тоже улыбнулась.
- У меня еще есть кое-какие дела, и я прошу у монсеньора позволения удалиться, - мягко сказала она.
- Это разрешение дастся мне тяжело, - Орвальд приклонил колено и поцеловал руку принцессы. Легкие шаги девушки растворились в тишине.               Через час рыцарь собрался в дорогу с твердым желанием вернуться в Тёмновулканье и просить руки Авелин. Уже отъезжая, Орвальд заметил догоняющего его Ало-Анира. Юноша торопился и во всю мочь гнал коня.
- Что-то с госпожой Авелин? – испуганно спросил Орвальд, когда Ало-Анир поравнялся с ним.
- Да, что-то, - резко ответил юноша. – Я хотел сказать вам, чтобы вы держались от нее подальше. Вы не тот человек, каким хотите казаться, и лучше бы вам не подходить к Авелин.
Орвальд резко натянул поводья.
- Монсеньор, - грубо воскликнул готтенгемец, - уж не желаете ли вы жениться на кузине и стать королем?
- Монсеньор, - спокойно, но холодно ответил Ало-Анир, - я уже король. Человек, который сумел освободить своё королевство – король в нем. А до декораций мне нет дела. Мне не нужна лишняя сотня слуг и тысяча врагов и предателей.
- В таком случае, монсеньор, - таким же тоном сказал Орвальд, - позвольте мне самому решать, что делать. Я не зеленоротый птенец, чтобы каждый мальчишка указывал мне, что делать и как поступать! – готтенгемец ударил коня и пустился в галоп, оставляя позади стиснувшего кулаки Ало-Анира и королевство Валлер-Эн-Руда.