Пожар на Пожарском

Судьба…
Говорят, кому суждено утонуть, тот в огне не сгорит!
В моей жизни было несколько случаев, когда я мог утонуть, мог и сгореть. И каждый раз, будто чья-то рука отводила от меня беду! Вот и в этот раз…
Эта трагическая история произошла в середине семидесятых. Работал я тогда мастером дизель - ремонтного цеха «Дальзавода». У стенки завода стоял крейсер «Пожарский», на котором я проводил швартовные испытания кормовой дизель – электростанции. Рабочий день подходил к концу, когда я вышел на 75% нагрузки и мне понадобились приборы контроля. В это время к борту крейсера подошел танкер, начался прием топлива, а у меня появилось «окно» в 2-2,5 часа. Остановив дизеля, не спеша  потопал на Луговую, где находился родной 18 цех. Получив приборы, зашел в буфет 19 цеха перекусить.
В буфете очередь человек 15. А у стойки – Женя Кручинин, тоже мастер нашего цеха, зовет: «Толян, иди сюда!» А меня будто кто-то держит сзади, и я не пошел, встал в конце очереди. Перекусив кефиром и булочкой, не спеша двинулся на основную территорию, где стоял крейсер. Было около 19 часов, когда я уже подходил к трапу крейсера, когда увидел человека, объятого пламенем, выскочившего на палубу. Запнувшись видимо о выступ кормового люка человек, упал, а подбежавшие матросы стали заливать его водой из луж, прямо ногами. Когда я подбежал, горевший издал толи крик, толи стон на человеческий мало похожий. Разглядеть что-нибудь было невозможно. Вся одежда обуглилась, и  только на плече я разглядел погон матроса.
В электростанции находились две моих рабочих: бригадир Коля Ионин и его помощник молодой парнишка Павлов. Я ринулся в отсек электростанции. В первом помещении над станцией, откуда ведет единственный вертикальный трап на станцию – сплошной дым. С собой у меня всегда был фонарик. Включив его, практически на ощупь я добрался до люка, а затем спустился в отсек. Разглядеть на расстоянии вытянутой руки ничего нельзя. В воздухе висели какие-то лохмотья сажи с соляркой. Задохнувшись – выскочил наружу. Отдышался и снова – туда. Перед отсеком аварийная команда надевала КИПы, да так медленно. Я им: «Ребятки быстрее, там люди!» Махнув рукой, – опять вниз.  Когда добрался до вертикального трапа, я увидел чьи-то руки и начал тащить. «Коля! Где Павлов?». Он ответить ничего не может. Приступы кашля душили его. Вылезли на палубу, присели за орудийную башню, а тут Павлов! Жив, здоров и даже не кашляет. Отдышавшись, я начал его расспрашивать.
Оказывается.
Прием топлива от танкера через небольшие палубные патрубки был мало эффективен. Решили принимать через гофрированные шланги большого диаметра,  прямо через помещение над отсеком. И затем в отсек в горловины танков электростанции. Протащили шланги и начали прием топлива, но давление дали слишком большое. Двое матросом ели удерживали шланг у горловины танков. Один матрос послал другого наверх, чтобы снизили давление. А сам не удержал, шланг вырвался и металлическим наконечником ударил по лампочке временного освещения.  Произошла вспышка паров дизельного топлива, а облитый соляркой матрос загорелся в выскочил наверх. Этим парнем оказался старшина – командир электростанции. Ему до дембеля оставалось каких- то пару месяцев. Мои же ребята находились за дальним от трапа дизелем. А Павлов был еще дальше, сумел выскочить практически невредимым, это при том, что на пути к трапу были вскрыты пайолы, открыты две горловины топливных танков и все это в кромешной темноте. А Коля Ионин получил ожег верхних дыхательных путей.
На скорой увезли матроса. Прибыл директор завода – Удовиченко Юрий Николаевич. Он сразу распорядился о том чтобы устроить пострадавшему спермацетовую ванну. Благо китобойная база «Советская Россия» стояла у стенки завода. Но все оказалось бесполезным – слишком большой оказалась площадь ожога.
Было около девяти вечера, когда я шел домой по Луговой и заглядывал в витрины магазинов: «Седой я или нет?».
Никогда не забуду еще одного момента. Через несколько дней мы стояли на верхней палубе. Я, строитель по механической части – Виктор Поклах и командир крейсера – капитан второго ранга Феликс Громов. Высокий красавец, лет 35-37, кстати, будущий Главком ВМФ. На палубу  поднялись два пожилых человека – родители погибшего. Командир снял фуражку, подошел к ним, взял руку женщины, и  встав на колено, склонил голову и произнес: «Прости, мать. Не уберег».
А теперь скажите судьба это или нет. Ведь мне не хватило каких-то пару минут,чтобы оказаться на месте пожара.