Любовница

Перед работой Вера кормит уток. Надо всего лишь выйти на 15 минут пораньше – высыпать из полиэтиленового пакета кусочки батона на самую кромку берега – и бегом в библиотеку. Иногда, когда позволяет время, Веруня задерживается: стоя на мостике, бросает хлеб нетерпеливо крякающим уткам и смотрит на ивы. Особенно красиво на пруду зимой – точь-в-точь черно-белая фотография модного питерского фотографа, который как-то раз выставлялся у них на работе. На фоне белого неба, серых склонов и прозрачного льда – темная вода и угольные ветки огромных старых ив. Девушка вдыхает морозный, обжигающий воздух и застывает – ах, если бы можно было превратиться в статую или впасть в летаргический сон, никогда не заканчивающийся. Тут же всплывают строчки из Лермонтова и Вера их автоматически беззвучно шепчет неподвижным деревьям и ссорящимся из-за батона уткам.

Действительно, память у Веруни, что надо. Даже более опытные библиотекарши, когда читатель ставит их в тупик, набирают внутренний номер Веруни или вовсе отсылают к ней: она разберется. Часы в окружении книг летят незаметно, и иногда Вера ловит себя на мысли, что могла бы остаться здесь навсегда. В этих тихих, просторных комнатах, среди зелени, с книгой в руках – застыть и грезить на яву. Тьфу, опять этот Лермонтов!
Но часы бьют пять и ей, как Золушке, надо без промедления покинуть дворец и ехать домой, где ее никто не ждет. Там пустой холодильник, уже месяц течет кран и немного отошли обои в комнате. Эта квартира осталась ей от бабушки. Родители уговаривали остаться: «Живи с нами», но Вере очень хотелось попробовать, что это такое - взрослая жизнь в своей квартире. Все-таки 28 лет, пора уж… Идет уже третий год независимого существования, Веруня точно знает, сколько надо отложить с зарплаты, чтобы завтракать по утрам творогом и бутербродами с сыром, и сколько – на проезд. Остальную же зарплату съедатет коммуналка, но Вера крепится, не зря же в детстве папа ей постоянно повторял: «Ты у меня стойкий оловянный солдатик».
Туго ей приходится, только когда случается незапланированное: начинают промокать единственные сапоги, заканчивается сразу весь порошок или в гости приезжает подруга Соня. У Веры их не так уж и много – в основном коллеги – славные дамы слегка за сорок. Сонька – единственная оставшаяся с института. Посиделки дома с купленными в ближайшей кулинарии выпечкой ее не устраивают. Соня тащит бывшую однокурсницу в кафе, заказывает эспрессо, пиццу, итальянское мороженное и по 50, а то и по 100 грамм коньяка. Веруня боится ее ослушаться, да и потом – надо же иногда себя баловать – но про себя не может не считать: «маленькая кружка кофе по цене целой банки», «мороженное на улице в пять раз дешевле»… Соня тем временем, захлебываясь смехом и отчаянно жестикулируя, рассказывает о своих очередных приключениях на юге и пылких горцах, после часа знакомства предлагающих руку и сердце.
   
Видя напряженное лицо Веры, подруга передергивает плечами: «Господи, ну заведи, наконец, мужчину!» Легко сказать, заведи. Как будто это хомячок или собака. А что, как это было бы здорово, если бы можно было придти в магазин и не спеша, вдумчиво читая характеристики и рекомендации по корму, выбрать себе спутника жизни – ну или по крайней мере, сожителя. «Ласковый, чистоплотный, приучен к порядку, на плите всегда быть должен борщ и рожки с мясом, в качестве награды изредка можно наливать пиво», - в лицах начинает озвучивать Верка. - «Я вот боюсь, налево будет бегать…» - «Ну что вы, он совсем домашний! Знаете, какими они преданными бывают? За хозяйку – порвут!»… Соня опять счастливо заливается: «Чувство юмора у тебя - что надо!»
Да, и чувство юмора есть, и совсем не дура, и лицо с фигурой не подкачали… Вера поплотнее запахнула свое видавшее виды пальто. Сонька укатила на такси – может себе это позволить, у нее муж с вахты столько привозит, сколько Вера и за год не зарабатывает – а она решила добежать до дома пешком, благо здесь недалеко. «Девушка, девушка! Позвольте вас проводить?», - язык у незнакомца слегка заплетался, но его это, видимо, не смущало. «Ну вот, начинается», - обреченно подумала Вера. Нет, наверно, на свете ни одной девушки, к которой хоть раз вечером не приставали подвыпившие мужчины. Время от времени они подходят и к Вере, на ходу заглядывают в лицо, пытаются шутить, а через несколько кварталов как-то незаметно отстают и исчезают в темноте. Впрочем, иногда им хватает и нескольких фраз, что бы понять: Вера не та, на поиски которой этой ночью выгнал их алкоголь в крови. «Девушка, ну куда вы так спешите?» - мужчина, видимо, решил не сдаваться без боя. Вера еще раз глубоко и тяжко вздохнула и повернулась лицом к своему преследователю…

Невысокий рыжий толстячок, видя, что наконец-то завладел вниманием Веруни, тут же представился: «Василий» и смешно шаркнул ножкой. Избавиться от него девушке так и не удалось, впрочем, в этом и не было необходимости. Он галантно проводил ее до дома, и так очаровательно, с трагизмом в голосе и веселыми бесенятами в глазах попросил телефон Веруни, что та растерялась и дала его. Ухаживал ненавязчиво, но настойчиво. И постоянно был рядом.
Так начался их роман. Хотя роман – это, наверно, громко сказано. Как честная девушка, Веруня сразу заявила: вы мне в отцы годитесь, да и ростом я выше вас на голову, так что могу предложить только дружбу. Как правило, после этого все набивавшиеся в кавалеры растворялись за ближайшим поворотом. А этот остался.
В холодильнике теперь всегда были мясо и сметанка («Из деревни прислали, отдали за копейки», - Вася разводил руками, вместе с Веруней удивляясь бескорыстию родственников), а на подоконнике – апельсины и виноград («Надо тратиться на витамины!»). Вера наконец-то перестала хлюпать носом и обрела здоровый цвет лица. Каждую весну ее дешевая обувь неизменно промокала, она относила ее в ремонт, там божились, что все швы проклеили – но все равно ноги вечно были сырыми. Так что Вера давно уже перестала обращать внимание на такие мелочи: заложенный нос для нее стал приметой весны, такой же верной и неизбежной как возвращение из холодных краев птиц и набухание почек. А тут за ней вечером регулярно начал заезжать Василий – и ноги оставались возмутительно, не по-весеннему, сухими. «Карета подана!» - кричал он Веруне, как только она выходила с работы и заразительно хохотал. И библиотекарша тоже невольно улыбалась.

В начале его привычка звонить по нескольку раз в день ужасно раздражала Веру: ну что у меня могло случиться за несколько часов на работе? «Не беспокойся, читатели не покусали, землетрясения тоже не было, - язвила она. – С третьей полки шкафа в читальном зале сама собой упал третий том большой советской энциклопедии, но последствия ЧП были быстро ликвидированы силами оперативно прибывшей на место происшествия бабы Любы». А потом она и не заметила, как сама начала ждать звонка: опускала сотовый в растянутый карман кофты и время от времени прислушивалась: не жужжит ли он, как пойманный жук в коробке. Ведь Васе можно было, не опасаясь показаться занудной, пожаловаться на грубость читателей, мокрое серое небо и ноющий зуб.    
В день рождения рыжий поклонник преподнес Веруне букет роз, и она решилась: зажала в кулаке только что полученную зарплату и отправилась в магазин. «Ты живешь не по средствам», - наверняка скажет ей мама, когда увидит ее обновки. И будет права. Но в мае Веруне захотелось быть безрассудной и красивой. Следующим утром она беспрестанно одергивала непривычно короткую юбку, золотые туфли казались слишком вызывающими, а кофта – чересчур прозрачной. Однако у входа в библиотеку она была вознаграждена. «Ого!» - сказал ей местный донжуан, электрик Сергей и – немыслимое дело – открыл дверь и пропустил ее вперед. «Какая ты, оказывается, хорошенькая», - с удивлением и даже некоторым разочарованием протянула Наташа из читального зала. Окончательно о потраченных деньгах Веруня перестала жалеть, когда увидела вечером глаза друга, округлившиеся и потемневшие.

«Вот ты какое, женское счастье!» - беззвучно прошептала Вера. Осторожно, чтобы не будить Васю, она выбралась из-под одеяла и на цыпочках прокралась на балкон. Было уже совсем по-летнему тепло. Гладь пруда дымилась, предрассветную тишину нарушал шум изредка проезжавших машин и резкие крики потревоженных кем-то уток. «Господи, как же я давно вас не кормила! Совсем забросила… - спохватилась Веруня. – Вот сегодня утром – обязательно!» Но утром как-то не получилось: в начале надо было накормить Васю, потом погладить рубашку, затем они пошли по магазинам… Веруня и представить себе не могла, что эти простые дела могут доставлять удовольствие. На улице ей, как в детстве, хотелось улыбаться незнакомым людям. Она даже два раза назвала Васю «Мой котик» - и удивилась: раньше подобные прозвища ей казались банальными и пошлыми – на самом же деле это так естественно - быть нежным с любимым. Даже когда Василий уезжал на две-три недели в командировки, у Веры уже не было времени сбегать до пруда: после работы – собрать документы на загранпаспорт (появилась идея в сентябре махнуть в Египет), а ведь еще надо в тренажерный зал и на массаж.
Домой Вера просто летела: завтра Вася возвращался из командировки – надо приготовить что-нибудь особенное. Телефон зазвонил как всегда – не вовремя, когда нагруженная тяжелыми сумками девушка открывала дверь. «Да?» - вопросительно сказала она в трубку, пытаясь справиться с тугим замком. «Это Вера? Ах ты бл…!» - у библиотекарши от удивления чуть телефон из рук не выпал. У нее родители-то практически никогда не матерились – она же и вовсе таких слов не знала. В начале Вера вообще хотела оборвать разговор, но что-то ее удержало – может быть то, что звонившая рыдала. Она долго вслушивалась в лившийся поток слов. Из него мозг Веры вычленил слова «при живой жене», «бедные дети» и «любовница»… Когда Вера наконец положила трубку, была глубокая ночь. В принципе, все банально: оказалась, что у Васи в глухом районе жена, двое детей, корова, три свиньи, утки и дом с недостроенной баней. Год назад он начал ездить в город – неплохо зарабатывать, но возвращаясь из командировок, все меньше занимался хозяйством. А тут и вовсе во время пьяной ссоры пригрозил, что у него в городе молодая красивая любовница и он переберется к ней.
Потом, конечно, звонил Василий, объяснял, что жену он никогда и не любил – женился по залету, а у Веры такие добрые, хорошие глаза, что они поедут-таки к морю, но своих детей он не бросит… Девушка, вся какая-то скучная, по-бабьи подперев щеку, слушала его в пол-уха. Все ночь она проворочалась с боку на бок.


На следующее утро Веруня, еще не проснувшись окончательно, надела свои стоптанные туфли и пошла проведать заброшенных ею уток. Птицы лениво и даже как-то нехотя подплывали к батону: все-таки лето – сытная пора. На пруду было прохладно и влажно. Стоя на мосту Вера отчетливо видела только решетку ограды, несколько ближайших ив и бьющуюся об илистый берег воду – все остальное тонуло в тумане. Веруня закрыла глаза и попробовала, выкинув тревожные мысли из головы, застыть – забыться, как раньше, раствориться в этой мгле… Но ей мешали птицы – окончательно проснувшись, они гонялись друг за другом, смело ныряли в туман и там, невидимые, били крыльями по воде, то ли взлетая, то ли просто так – от избытка сил. Просыпающийся город пожелал всем доброго утра протяжным гудком прибывающего поезда. 
Вера решительно стряхнула оцепенение и направилась к остановке. Спать ей больше не хотелось.