Гулящая

Море ласковым котенком мурлыкало у ног. Время от времени пронзительно и жалобно кричали кружившиеся над водой чайки. Они не давали Марине заснуть, но это было даже  хорошо – значит, у солнца не было шанса вызолотить ее больше, чем нужно. 
- А вот ты где! Сколько можно валяться на солнце?
Марина приоткрыла один глаз. Над ней стоял в восхищенном оцепенении незнакомый парень лет 20-ти – высокий, темноглазый и кудрявый, как баран. Впрочем, голос принадлежал не ему, а Таньке – институтской подружке, с которой Маринка делила комнату в сочинском пансионате.
- Вставай, давно пора обедать, - Таньке уже стояла рядом. Марине притянул руку и помог подняться с полотенца спутник подруги, плотный смуглый парень. Увидев нахмуренные маринкины брови, подружка быстро зашептала ей в ухо: «Сегодня последний день на море, надо отметить! Вот, подцепила аборигенов – это Арсен и его младший брат. Просто посидим в кафе, попьем вина… Ну хоть раз не будь занудой, составь нам компанию!».
Темноволосая, тоненькая Маринка как магнит притягивала к себе взгляды местных мачо. Они оборачивались ей в след, весело кричали что-то двусмысленное и свистели - но девушка не обращала внимания. Каждое утро, бросив в сумку полотенце, бутылку воды и несколько бутербродов, она на целый день уходила к морю, стараясь перед зимой впитать в себя как можно больше солнца. Танька же на пляже откровенно скучала, однако в одиночку отдыхать в компании горячих южных парней все-таки побаивалась. «Ты ведешь себя, как почтенная мать троих детей, - выговаривала она Маринке за завтраком. – Тебе всего 25 – никуда от тебя твой Вадик не денется! Расслабься»! В последний день Марина сдалась.
Сидя на веранде летнего кафе с видом на море, девушка счастливо улыбнулась. Ей льстило неподдельное восхищение в глазах сидящего рядом парня. Он что-то быстро и неразборчиво говорил, а в середине вечера неловко попытался положить руку на плечо Марины. Встретив же ее холодный насмешливый взгляд, смутился, убрал обе руки за спину и его щеки, скулы и даже виски густо покраснели. Арсен ухаживал за Танькой – он вел себя гораздо увереннее, наглее, сыпал комплиментами и все подливал девчонкам молодое вино. Марина по началу удивлялась – как легко пьется чуть-чуть забродивший виноградный сок! - и вдруг все – официанты, пышные цветы в горшках, мотыльки, бьющиеся об стекло лампы, и даже лежащие на тарелке раки - сделалось таким чудесными и смешными, что она начала смеяться, не переставая. Вечером мужчины пошли их провожать. Марина даже не заметила, как исчезли Арсен с Танькой. Ей уже было не так хорошо, как в кафе: перед глазами все плыло, а ноги не слушались свою хозяйку. У номера ее провожатый сам достал ключи из сумочки, открыл дверь и, пропустив Марину вперед, решительно шагнул за ней следом и запер дверь….

=
Все утро Маринка проплакала. «Хва-а-а-тит убиваться, - растягивая слова говорила Танька, складывая свои вещи в дорожную сумку, - Че случилось то? Подумаэ-э-эшь! Да для некоторых баб и отдых без этого – не отдых!» На вокзале, видя, что Маринка и не собирается с ней разговаривать, бывшая соседка разозлилась не на шутку: «Дура! Не удивлюсь, если еще придумаешь еще Вадику рассказать. Он-то на Севере, думаю, тоже не теряется».
Пожениться они с Вадиком решили год назад – и он уехал на заработки. Если бы еще кто-то пять лет назад сказал Маринке, что она пойдет за него замуж, девушка рассмеялась бы  в лицо. Они познакомились в день ВДВ – Маринка с подругой проходила мимо фонтана, в котором сидели и принимали солнечные ванны пьяные мужики. Неожиданно перед девушкой возник насквозь мокрый, лысый парень с бледно-голубыми, расплывающимися буквами «ВДВ» на руке. С детства Марине нравились интеллигентные юноши с хорошими манерами, поэтому она попыталась обойти бывшего десантника, как обходят неодушевленный предмет – не получилось. «Предмет» пошел рядом, предлагая узнать его получше и перевести в разряд одушевленных. Когда же она выведенная из себя Марина собралась дать гневный отпор преследователю – она подняла голову и встретилась со смеющимися серыми глазами. У него была щербинка между передними зубами, из-за которой его улыбка выходила какой-то детской, беззащитной. Это настолько не вязалось с ростом, бугристыми белыми руками и татуировками, что она остановилась, как вкопанная. Парень тут же подхватил ее на руки и представился: «Вадик» и пообещал,  носить ее на руках.
Обещание он свое держал. Дурашливо переносил Марину через лужи и мостики, неожиданно подхватывал перед входом в подъезд и ставил на ноги только перед ее квартирой на 3-м этаже. А когда в походе она серьезно повредила ногу, нес ее до ближайшей деревни несколько километров и насмерть перепугал местного фельдшера, ломясь ему ночью в дом.

=
Оказавшись дома, Марина начала успокаиваться. Все произошедшее с ней в последний день отпуска в Сочи казалось ей сном – страшным, мерзким, который необходимо как можно скорее забыть. Она с головой окунулась в работу: в этом году ей дали 9 класс – и многие собирались весной сдавать ее предмет – историю. Да и неплохо было бы сдать на следующую категорию…. А там, глядишь, останется всего два месяца до приезда Вадика.
Через месяц на уроке ей стало дурно. Еще хуже, когда она опустилась в кресло перед гинекологом. «Ты беременна», - что-то записывая в карточку, сказала Ираида Яковлевна. В 18 лет мама за руку отвела Марину к своей подруге – гинекологу. Врач была в курсе все личной жизни девушки.
- Эх, свадьба-то через полгода, не могли уж подождать… - начала благодушно Ираида Яковлевна и осеклась, увидев белое, как полотно, лицо Марины.
- Ну, ничего-ничего, Вадик, знаю, будет безумно рад. Все бросит, приедет. А с загсом можно договориться – хоть на следующий месяц. У меня хорошая знакомая есть в Ленинском… Платье белое наденешь, все как полагается.
Губы Марины почти беззвучно произнесли «аборт».
- Не выдумывай! – голос Ираиды Яковлевны мгновенно стал стальным, а седые брови сошлись на переносице. – Тебя же давно предупреждали, у тебя же резус отрицательный… Словом, сделаешь аборт, о своих детях можешь забыть. 
Марина вышла из поликлиники и присела на скамейку. Жить ей больше не хотелось.