Серик Конакбаев

Глава №1. Мое детство.
«Тетенька, дайте хлеба»
Мы жили в Джамбуле... Было другое время, другие взаимоотношения между людьми... Помню дом, в котором мы жили... Нас водили в детский садик, и мы очень тяжело вставали по утрам. Помню, это было то ли в 1967, то ли в 1968 году, тогда зима выдалась очень суровой, снежной. Из-за плохих погодных условий даже отменяли уроки, для Джамбула, южного города, это было из ряда вон выходящее событие... Мы не ходили в школу, зато целыми днями в модных тогда кирзовых сапогах играли в хоккей. Вообще, насколько я помню свое детство, все мои детские воспоминания связаны с улицей. По сути, мы выросли на улице...
Помню, как в августе с полей люди грузовиками везли с полей к себе домой арбузы. Нас, детишек, взрослые просили помочь их разгружать и в награду каждому давали по большому спелому арбузу. Мы брали арбузы, шли к хлебопекарне и просили через окошко работниц: "Тетенька, дайте нам хлеба, мы кушать хотим"... И они, нас жалея, давали нам большие горячие булки хлеба. И мы с этим хлебом ели наши арбузы. Почему-то это очень отпечаталось в моей памяти. И уже позже, когда шли со школьных занятий, мы через это же окошко просили у женщин хлеба, покупали за пять копеек кильку, за 27 копеек бутылку лимонада и устраивали себе пир. В детстве я очень любил праздники: 1 мая, 7 октября и другие, потому что на праздники родители нам давали целый рубль. И мы с братом заранее фантазировали, что мы можем купить на эти деньги и всегда с нетерпением ждали праздничных дней.
И еще самое яркое воспоминание детства – это запах борща из студенческой столовой. Наш дом, он существует и сейчас, располагался рядом с гидро - мелиоративным институтом. Конечно же, тогда в детстве я и не думал, что когда-нибудь буду в нем учиться. Тогда же я просто любил стоять возле институтской столовой и внимать этому восхитительному запаху борща... Вроде я никогда не был голодным, у нас всегда было что поесть, но почему-то я в детстве очень любил борщ. Как только у меня появлялись деньги, я бежал в эту столовой и покупал себе большую тарелку борща. И все всегда знали, где меня можно найти – около столовой института или внутри ее.
Не скажу что наша семья была зажиточной. Отец много учился. Когда он учился в аспирантуре в ВТУ имени Баумана в Москве, все деньги из нашего семейного бюджета послались ему. Наша мама тоже училась в аспирантуре в Ташкенте. Я помню, были такие моменты, когда наша бабушка – мамина мама, которая приезжала смотреть за нами – детьми из Павлодара, ради экономии покупала маргарин вместо сливочное масла. Иногда дома не было чая. Но не только наша семья испытывала недостаток в деньгах, – была такое время, все так жили. Но тем не менее, отец всегда старался, чтобы мы путешествовали. Когда я учился в 5-6 классах, отец нашу семью повез отдыхать на черноморское побережье – в Сочи. В Сочи мы жили на квартире и я помню как нас с братом поразили светлячки. Мы днем их набирали в спичечный коробок и ночью в комнате мы его открывали и выпускали их на волю. Они разлетались по всей комнате и мы с братом, лежа в постели, любовались их мягким  свечением. Эту поездку я запомнил на всю жизнь. Я в первый раз увидел море, рвал с кустов орехи, в первый раз сел за руль автомашины. Отец познакомился с одним грузином и на озере Риц он угощал нас шашлыками. Я почему-то очень понравился этому грузину и он, посадив меня к себе на колени, позволил управлять своей "Волгой-21". Дорога с склона горы была очень извилистая, но тем не менее я самостоятельно проехал ее полностью.
В детстве мы очень любили заниматься спортом. Летом, каждое утро мы с братом делали бутерброды из хлеба со сливочным маслом и уходили на улицу играть в футбол. Мы играли в футбол целыми днями на пролет, откуда только брались силы. У нас были свои чемпионаты, кипели нешуточные страсти. Домой мы возвращались только часов в 10 вечера и сразу падали спать. Как я помню, когда мне было шесть лет я почему-то начал мечтать стать боксером. Помню, я начал заставлять всех мальчишек в нашем дворе тренироваться: бегать, прыгать, отжиматься от земли, подтягиваться на турнике. Как и почему во мне родилось желание это делать, я не знаю. Тогда было очень трудно достать спортивное снаряжение и я попросил маму сшить мне большой мешок – боксерскую грушу. Мне мама из мешка сделала грушу и я часами ее мутузил кулаками. А потом мне отец из Москвы привез две пары настоящих боксерских перчаток. Во дворе я оставлял себе одну левую перчатку, а остальные раздавал мальчишкам. Они на меня налетали иногда по очереди, иногда - все вместе и мне доставляло удовольствие их обманывать, уходить от ударов... Можно сказать, что это были мои первые тренировки. Но конечно, все-таки спортом № 1 у нас по прежнему оставался футбол.
Из всех школьных предметов мне почему-то больше всего нравилась математика. Мой отец хотел, чтобы после окончания школы я поступал в ВТУ им. Баумана, и я сам хотел поступать в этот вуз. Отец у нас был очень строгий, нас особо не баловал, и мог под настроение дать хорошую затрещину. Мы его очень уважали и его слово для нас было законом. Отец часто уезжал на учебу, и тогда у нас с братом наступали вольготные деньки. Мы могли пропускать занятия в школе, немножко похулиганить, но когда он возвращался домой, мы вели себя очень смирно. И начинали хорошо учиться в школе. Мы учились в школе имени Крупской и директор школы – Юрий Иванович Козлов, он же у нас преподавал математику, был хорошим знакомым нашего отца. Как-то после очередной поездки папа зашел к нему в школу и он рассказал ему что у нас куча пропусков и нулевая успеваемость. Папа схватился за голову и провел с нами такую воспитательную работу, что мы с братом сразу же стали хорошистами.

Моя первая любовь
Как я помню, в первый раз мне девочка понравилась, когда я еще был в детском саду. Правда не помню, как ее зовут, но какое-то чувство у меня уже было. А уже в школе ко мне пришло уже осознанное чувство. Моя первая любовь пришла ко мне в седьмом классе. Ее звали Ирина Мазурина. Как я сейчас вспоминаю, она не была красавицей, но была очень обаятельной. Мы с ней учились в одном классе, но я почему-то никак не мог ей показать, как она мне нравиться. Помню я ей делал подарки, писал нежные письма, но подписываться своим именем я стеснялся. А она никак не могла догадаться, кто ей оказывает такие знаки внимания. Дело в том, что не только я один был в нее влюблен, за ней ухаживали и другие мальчишки. Встречали ее, провожали, носили ее портфель. Потом ее семья переехала в Пермь и она так и не узнала о том, как в нее я был влюблен.

Между боксом и футболом
Наш дом находился в центре города, на площади. В те времена центром местного криминала считался район базара и группировка "узбеки". Этот район считался благополучным, но шпана все равно набеги делала. Нам приходилось защищаться, в том числе и с помощью кулаков. Я начал основательно заниматься боксом, "благодаря" случаю произошедшему с моим братом. Нам тогда было около 13 лет. Вообще, я в детстве очень любил футбол, да и очень люблю его сейчас, а боксом занимался мой брат. Как-то однажды зимой я заигрался на улице в хоккей и пришел домой довольно поздно – часов в 10 вечера. Смотрю, брат спит на диване, а на его лице – большие кровоподтеки. Оказывается, он катался на коньках и пошел провожать до дома девочку. Когда он возвращался обратно, "узбеки" хотели отобрать у него коньки. Он начал сопротивляться, тогда они отбежали в сторону и закидали его камнями. Я сразу выбежал во двор, собрал всех наших ребят, и мы с клюшками побежали в тот район. Там, конечно, уже никого не было, а то бы мы наломали там дров... На следующий день нам отец сказал: "Вы – братья. Вы должны уметь защищать и поддерживать друг друга, поэтому ты, Серик, тоже будешь заниматься боксом". Вот так я начал заниматься боксом. Не скажу, что сильно этого хотел, но желания отца я ослушаться не мог. Я пошел в секцию бокса и, к моему удивлению, у меня все так хорошо стало получаться, что меня начали очень быстро переводить из группы в группу. Через несколько месяцев я уже занимался в одной группе с братом, довольно скоро мы уже с ним были равны и по опыту и по мастерству. Но меня долго не оставляли в покое тренеры по футболу. Мне говорили, зачем нужен тебе этот бокс, у тебя хорошие шансы стать классным футболистом. Когда отец в очередной раз уехал в командировку, я не выдержал и вернулся в футбол. Тогда меня начали "доставать" тренеры по боксу: "Зачем тебе этот футбол, возвращайся обратно..." Когда приехал отец, он мне дал хороший нагоняй и я опять вернулся в бокс. В Джамбуле был знаменитый тренер Кенес Омаров, он был хорошим другом моего отца. Я начал заниматься у него, потом со мной работал Рашид Бажимбаев. Юрий Цхай в то время жил в Чу и воспитал первого в истории казахстанского бокса победителя первенства СССР по боксу среди молодежи Дамира. В то время это было настоящей сенсацией, – парень из глубинки победил ведущих боксеров Советского Союза! Потом в нашем городе разнеслась новость, что Юрий Цхай переезжает в Джамбул, и что будет набирать группу перспективных молодых ребят. Меня он до этого уже видел. Я в восьмом классе ездил на соревнования в Чу и он уже знал как я боксирую. После своего переезда в Джамбул, Юрий Цхай увидел меня на тренировке, вспомнил, сам подошел ко мне и предложил заниматься у него. С этой встречи и началось наше долголетнее сотрудничество.
На соревнования я начал выезжать очень рано: когда мне было 15 лет, я уже принимал участие в первенстве Киргизии. Затем пошли международные турниры, обо мне начали писать в газетах, говорить по радио, по телевидению. Когда учился в 10 классе, я стал победителем первенства СССР по боксу среди школьников. В этом же году я стал победителем международного турнира, который проходил в Польше. В советское время вообще спорту придавалось приоритетное значение, и поэтому все мои успехи в городе и республике приветствовались. Все мои старания поддерживались всеми без исключения, и это меня вдохновляло.




Глава II. Моя спортивная карьера

Моя формула успеха
Меня часто спрашивают: "Какими качествами должен обладать человек, чтобы стать великим боксером?" В принципе, боксом может заниматься любой человек, бокс – это индивидуальный вид спорта. Мне говорили, что, мол, ты из бокса сделал настоящее искусство, а мне всегда казалось, что я делаю то, что делают и другие. Может, у меня просто несколько иначе все это получалось... Уже потом, со временем мне удалось сформулировать свою "формулу успеха". Да, конечно, великий боксер должен обладать выдающимися морально-волевыми качествами и великолепной физической подготовкой, но, на мой взгляд, боксер должен обладать еще одним качеством, без которого на ринге делать нечего, - чувством дистанции. Нужно чувствовать дистанцию между тобой и противником – и это самое важное. Также нужно обладать развитой интуицией. Когда боксировал, я интуитивно чувствовал, что мне нужно сейчас делать. Я "читал" противника по движениям, в том числе и по движениям ног. Я очень много времени изучал, как у боксера на ринге двигаются ноги. Со своим тренером Юрием Цхаем много времени отрабатывали все движения боксера на ринге. Как можно уйти от противника с наименьшими потерями, как использовать различные ситуации с наибольшей выгодой для себя. Мы с ним расписывали целые схемы, обыгрывающие ситуации, которые возникают во время боя. В школе мне очень хорошо давались точные науки: математика, геометрия, физика и другие... Эти знания я применял и на ринге. Например, центробежная сила. Только противник начинает идти на меня, я делаю шаг в сторону и он, по законам физики, уже просто не сможет остановиться. Когда его начинает "проносить" мимо меня, я ему наношу несколько ударов, а он увлекаемый центробежной силой ничего мне не может сделать.
Вообще мы с Юрием Цхаем очень много времени проводили в общении, спорили между собой, предлагали друг другу различные идеи, свое видение бокса. По сути, мы сделал друг друга: он – меня, а я – его. Мы росли и выросли вместе: он – как тренер, а я – как боксер. Наше общение было взаимовыгодным сотрудничеством. Иногда в каких-то ситуациях мне тренера просто не хватало. Никто не понимал меня лучше его. Иногда слова нам просто были не нужны, мы понимали друг друга и без слов. Общение с ним с ним на меня влияло более чем благотворно. Когда я пришел в сборную СССР то, опираясь на опыт работы со своим тренером, я "переделал" очень много ребят, которые отличались от меня и по технике и по манере ведения боя. В последствии  многие из них становились чемпионами мира и европейских первенств. Безусловно, для боксера очень важны физическая подготовка, но без чувства дистанции, гибкости, интуиции, скорости мышления, молниеносной реакции – теми качествами, которые даются с молоком матери – в боксе делать нечего. Зачем лишний раз подставляться под удары противников?
В принципе, моя карьера в «большом боксе» началась с победы на Всесоюзных молодежных играх. Тогда я произвел сильное впечатление на специалистов, обо мне очень много писали в газетах, после этой победы меня включили в состав молодежной сборной СССР. И после этой победы мы с Юрием Цхаем определились со своей целью, мы уже четко начали понимать, куда нам нужно идти: попасть на чемпионат мира среди молодежи. Это был 1977 год, и об Олимпийских играх мы еще и не думали. Они еще были для нас несбыточной мечтой.

«Ты будешь выступать на Олимпиаде»
На Всесоюзных молодежных играх я отбоксировал очень хорошо. В полуфинале я боксировал с одним пареньком – украинцем. Он был чемпионом Европы, и я выиграл у него очень легко. Вместе со мной на эти соревнования поехал мой отец, и мои выступления на поединках турнира произвели на него очень сильное впечатление. Перед соревнованиями я сгонял вес, мне нельзя было кушать целый день. И каждое утро, пока я был на взвешивании, отец мне варил мясо. Когда я стал победителем турнира, как мне рассказывал Юрий Цхай,  и когда в мою честь заиграл Гимн КазССР, то у моего отца на глазах были слезы. И потом он сказал Юрию Цхаю: «Я доверяю тебе своего сына. У казахов было много богатырей, но никогда не было великого боксера. Я верю, что ты сможешь сделать моего сына чемпионом». А мне отец сказал, еще тогда за три года до Олимпийских игр: «Ты будешь выступать на Олимпиаде. Я верю в это, я знаю это». Отец даже защиту своей диссертации попросил поставить на конец июля 1980-го года, чтобы присутствовать на боях олимпийского турнира, быть в это время со мной. И через 2,5 месяца после этих слов я отца потерял. Ему было всего 43 года, он погиб в автомобильной аварии. В те годы слово «смерть» для меня было чем-то далеким, каким-то очень абстрактным понятием. Я был молод и считал, что это может случиться с кем-то, но не со мной и моими близкими. Смерть отца для меня было большим шоком. Когда это случилось, меня не было дома. В тот год в конце сентября я уехал на сборы в Алматы, там же были соревнования. Затем мы поехали в Россию, в Липецк. После соревнований в Липецке мы остались на сборы. Из Липецка мы уехали на Украину. Мы должны были из Херсона переезжать в Николаев. Утром меня разбудили и сказали, что мне срочно нужно ехать домой. Мне не сказали, что отец умер, мне сказали, что он очень болен. Домой я позвонил уже из Москвы. Мои домашние мне тоже ничего не говорили. Сказали, что, мол, все нормально, просто отец очень хочет, чтобы ты приехал. Билетов не было. Кое-как, через КГБ, меня посадили на самолет до Джамбула. И только когда я вошел во двор и увидел крышку гроба, прислоненную к стене, то все понял. Во дворе было много людей, они все молчали, и меня затрясло, заколотило. Начал было падать, но поднялся… Как только я вошел во двор начали выносить из дома тело отца. Оказывается, ждали только меня.
Отец был очень известным человеком, у него было очень много друзей, знакомых. А после его смерти… После смерти отца нашей семье было очень тяжело и в моральном плане и в материальном…Я помню, что разозлился страшно. Тогда мы собрались вместе: мама, брат и я сказал: «Давайте мы дадим друг другу слово, что мы будем жить дружно, будем друг другу помогать». После того, как мы похоронили отца, в декабре было мое первое соревнование среди взрослых. Это был международный турнир. Представьте себе, я – тогда еще 18 парень, выиграл этот турнир у взрослых бойцов! Я буквально «рвал» своих противников на части. Мне очень помогли слова отца: «Ты будешь выступать на Олимпиаде…»,  я их помнил всегда. Смерть отца я переживал очень тяжело. Разминаясь перед боями, как только его вспомню – слезы сами наворачивались на глаза. Я уходил куда-нибудь: в гардероб или  в туалет и там плакал. После того, как поплачу, у меня появлялась какая-то непонятная злость: я выходил на ринг и просто всех «убивал». Все участники турнира: спортсмены, судьи, тренеры - все были в шоке. Как я сейчас понимаю, это отец мне тогда помогал. Только мой тренер Юрий Цхай понимал, что со мной твориться, что происходит в моей душе. Я каждый бой посвящал своему отцу, его напутствие, его желание, чтобы я выступал на олимпийском турнире я не забывал ни на миг. В семье я остался за отца. Знаете, ведь кто-то должен быть ответственным за семью. Мне пришлось очень рано становиться самостоятельным, ранняя смерть отца меня заставила понять, что это такое - ответственность.
Уже в 1978 году мы с Юрием Цхаем уже осознанно ставили готовиться к олимпийским боям: в этом году я стал обладателем Кубка СССР по боксу. И с этого года слова отца стало для меня настоящим пророчеством, подстегивающими, заставлявшими меня идти все дальше и дальше. С годами боль утраты не проходила. Наоборот, с годами эту потерю я начал осознавать все более отчетливо, становилось еще больнее.





Олимпиада – 80
Феномен кубинского бокса
В 70 – 80 годы чемпионаты Европы было легче выиграть, чем первенство СССР: советский бокс был на подъеме. В те годы конкуренцию Советскому Союзу  по этому виду спорта на мировой арене могли составить считанные страны. Кубинцы начали подниматься где-то после 1974 года, когда они провели чемпионат мира в Гаване. После того, как на Кубе хорошо поработали специалисты из СССР, бокс у них пошел на подъем. К концу 80-х годов кубинские боксеры выступали с нами на равных и где-то уже нас превосходили. Чем объясняются успехи кубинских спортсменов на международной арене? Во-первых, отличные физические данные и выносливость, во-вторых советские тренеры им дали хорошую школу бокса. В сборной Кубы царила атмосфера жесточайшей конкуренции: в каждой весовой категории у них было по пять-шесть боксеров равных по мастерству и по морально-волевым качествам. Любого из них можно брать, везти на чемпионат мира и можно быть уверенным, что он будет основным претендентом на победу. Кубинские боксеры очень выносливы. В 1984 году после отказа Советского Союза участвовать на Олимпиаде в Лос-Анджелесе на Кубе был организован утешительный турнир среди спортсменов социалистических стран «Дружба». Тогда я познакомился с тренировочной методикой кубинских боксеров. У нас были совместные тренировки на спортивной базе кубинского Центра олимпийской подготовки. Мы прилетели на Кубу в три часа ночи, и как только распахнулась дверь самолета, я чуть не задохнулся от жары и влажности. В половине восьмого у нас был подъем, я вышел на разминку, – было уже 30 градусов по Цельсию. Тогда я сгонял вес, надел куртку, пробежал всего один круг, и чуть было не упал: у меня уже не было сил. А кубинцы бегают часами. И тогда я понял, откуда у них эта потрясающая выносливость. У них спарринг - поединки – через день. Причем, бьют друг друга на полном серьезе, не так как мы. Они живут и тренируются в жестких спартанских условиях: по настоящему – на выживаемость. И когда они после своих тренировок во влажном, жарком аду выезжают в страны с умеренным климатом, – например, в Европу, на бой они выходят как на праздник. Вот тогда я понял, в чем заключается феномен кубинского бокса.
Помню, в Берлине проходил международный турнир, в котором принимала участие и кубинская сборная. После турнира был банкет и Теофило Стивенсон пригласил меня в числе других к себе в номер. Сидели, пили кубинский ром часов до трех утра. Я поднялся в восемь утра, вышел на разминку и очень удивился: кубинская сборная в полном составе с гантелями проводила полноценную тренировку. Виктор Рыбаков, который поднялся немного раньше меня, сказал, что они начали тренировку уже в семь часов!

«На Олимпиаде мы могли выступить лучше»
К началу 1980 года основной костяк сборной СССР по боксу был уже сформирован. В течение всего 1979 года претендентов на участие в сборной команде «обкатывали» на различных международных турнирах: на матче «СССР - США» и многих других. Достаточно сказать, что на каждую весовую категорию готовились по пять – шесть боксеров. Впервые Олимпиада проводилась в СССР, и поэтому задачи перед спортсменами ставились очень серьезные. Чего бы это ни стоило, но нужно было показать всему миру, что Советский Союз является сильнейшей мировой державой, и в  спорте в том числе. А тем более – в боксе, развитию и культивированию которого в Советском Союзе придавалось приоритетное значение. И хотя спортивное начальство уже на 90% знало, кто в какой категории будет выступать, нам не давали расслабляться до последних дней. Держали всех в ежовых рукавицах неведения.
Я до сих пор считаю, что мы на Московской Олимпиаде смогли выступить лучше, если бы правильно подошли к подготовке команды. Потенциал команды был очень большой, нам было по силам завоевать на Олимпиаде пять-шесть золотых медалей. Объясняю на своем примере. В январе 1980 года мы принимали участие в матче «СССР - США». Это было очень серьезное и ответственное соревнование, и мы его выиграли. Затем началась целая серия международных турниров для обкатки различных составов сборной команды. В мае - июне начались отборочные поединки чемпионата СССР, а в июле – уже началась Олимпиада. Мы просто не успевали восстанавливать свои силы.
В начале мая 1980 года мы провели по 5 - 6 отборочных боев для участия в основном составе олимпийской сборной. Конечно, все хотят выступить на Олимпиаде. Я шел в сборной первым номером и все другие претенденты в сборную знали, что они могут занять мое место первого номера только меня нокаутировав. Поэтому, как вы сами понимаете, все бои были очень серьезными. Мне удалось хорошо отбоксировать, но и сил было тоже потрачено немало. После этого мини – турнира нас распускают по домам на неделю и потом нам делают сбор отдыха на Черном море. И там мы ничем не занимаемся: просто спим, пьем, гуляем… Нас никто не контролирует. Все же нас знают и, можно сказать, что в это время мы пошли буквально по рукам. За это время не было ни одной тренировки, и вполне естественно все сразу набрали вес. Некоторые ребята набрали по 10 - 12 лишних килограммов. Затем нас опять распускают на неделю по домам и после этого нам делают сбор в Кисловодске. И сразу в Кисловодске для нас начинается «пахота»: утром бег на 10 километров, днем – кросс на 25 километров, тренировки. После сбора нас домой не отпускают, сразу летим в Киев. Там на олимпийской базе, где тренируется футбольный клуб киевское «Динамо», уже начинается специальная подготовка. Хотя при этом нам ничего не говорят, кто идет первым номером, а кто – нет. Я знаю, что я реальный «первый номер», занимаюсь по полной программе, сгоняю вес. Согнать «вес» мне дается с великим трудом: утром стакан чая, бутерброд с кусочком мяса – и до следующего утра. При этом в день – по две тренировки! Те, кто идет вторым или третьим номером, они спокойно гуляют, вес не гоняют, но все хотят на Олимпиаду. И тогда ввели кубинскую методику: спарринги через день. Мне пришлось трудно. Мои противники без «сгонки» в одних трусах буквально кидаются на меня. Один уходит, на ринг сразу выходит второй, потом - третий и все начинается с самого начала. Я «выползал» на спаррингах только благодаря «морально - волевым». А я – в трико, в сгоночном костюме и это в июнь месяц! Перед Олимпиадой нас настолько изнасиловали физически и морально, что на олимпийские поединки у нас сил уже почти не осталось. Надо было построить подготовку по другому: например, акцентировать работу только на первых номеров и от этого все и строить. К тому же нас просто замучили воспитательной работой. Не успеешь после  утренней тренировки принять душ, уже рассаживают на лекции. Сидишь, слушаешь очередного лектора, что поскольку американцы оказались от участия, мы должны доказать всему миру, что…, а у самих на уме только одно: поспать бы сейчас, а через два часа опять тренировка… И таким образом нас «накачивали» высокими идеями чуть ли не каждый день. Мы сами не знаем, попадем мы или не попадем в сборную, нервничаешь, что вес не удается согнать, а тут приезжают и начинают все учить уму – разуму. Я считаю, что атмосфера нервозности отрицательно сказалась на подготовленности всех ребятах. Вспомните, первые бои мы буквально рвались на ринг, а затем все начали испытывать недостаток моральных и физических сил. К финалам их у нас просто не осталось… . Именно эта «перегруженность» различными отрицательными факторами в конечном итоге и сказалась на крайне неудачном выступлении сборной команды СССР по боксу на Московской Олимпиаде.
Наших тренеров на олимпийском турнире к нам секундировать не допускали. Я считаю, что если бы на тот финальный бой ко мне допустили секундировать Юрия Цхая, то поединок мог сложиться по-другому. Когда ты приходишь в угол, а твой тренер, вместо того чтобы успокоить, подсказать, приободрить, начинает устраивать истерики: «Мол, вся страна на тебя смотрит!…», очень трудно сконцентрироваться на бое. Ты в этот момент настолько истощен морально и физически, что просто не понимаешь, что от тебя хотят. Я же своего Цхая знаю, у нас с ним уже сложился свой разговор, он на меня хорошо влияет, я сразу успокаиваюсь… Бокс – это настолько индивидуальный вид спорта, что кроме двоих – тренера и ученика – лучше друг друга никто не понимает. Надо было допустить к подготовке и секундированию на боях личных тренеров. Это вроде бы все мелочи, но все они вкупе сыграли такую роль, что к финалам вся сборная СССР подошла в буквальном смысле – в раздолбанном состоянии. 

«Я ухожу»
Пик моей спортивной карьеры пришелся на 1982 –83 годы. В 1983 году во время стоматологической операции мне занесли гепатит. В это время мы готовились к моему третьему по счету чемпионату Европы, и в это время я заболел. Слава и известность, к сожалению, имеет и свою отрицательную сторону, – ты становишься ее заложником. Начали ходить какие-то слухи, что я зазнался, что я даже начал спиваться и я решил доказать всем и прежде всего – самому себе, что действительно классный боксер и чемпионские титулы принадлежат мне по праву. Я хотел победить на Олимпиаде – 84 и этой победой завершить свою спортивную карьеру. После моей болезни в 1984 году я выигрываю матч «СССР - США», и первенство СССР. Я тогда уже входил в состав Национального олимпийского комитета Советского Союза. Уже тогда я почувствовал что-то неладное с печенью. Вроде бы все было нормально, а как начинаю сгонять вес – начинает прихватывать. И я понял, что с большим боксом нужно заканчивать. После того, когда в 1984 году я вернулся с победой с международного турнира, который проходил во Франции, 10 или 11 мая в газете «Советский спорт» было опубликовано официальное сообщение, что связи с тем, что оргкомитет Олимпийских Игр не может гарантировать безопасность советской делегации, НОК СССР принимает решение о бойкоте Олимпиады. Честно сказать, я был в шоке, в трансе. Ради участия на этих Олимпийских Игр я жертвовал своим здоровьем, потратил много сил на подготовку и, как оказалось, все это – в пустую. Я не знал, как мне жить дальше, что буду делать. У меня впервые в жизни не было цели, к которой надо стремиться. Это был очень нелегкий период в моей жизни. Я долго размышлял, надо ли заканчивать свои выступления на ринге или может быть перейти в другую весовую категорию и начать все с самого начала. Я поехал в Москву и в НОКе объявил, что заканчиваю выступать в большом спорте. Мне предлагались различные варианты продолжения спортивной карьеры, но я, реально оценивая свои возможности, уже понял, что в своей весовой категории на следующие Олимпийские игры попасть все равно уже не смогу.

Юрий Цхай: «Уходить нужно вовремя»!
Юрий Цхай. Я думаю, что если бы не встретил в этой жизни своего тренера, то я бы не состоялся как боксер. Это мое твердое убеждение. Я наблюдаю, как обстоят дела в современном боксе, и, к сожалению, вынужден констатировать, что такого творческого союза, который был у нас с Юрием Андреевичем Цхаем, сейчас просто нет. Согласен, может быть в своих словах я не объективен, но, по крайней мере, в те времена, в сборной СССР мне все завидовали, что у меня такой тренер. Мне говорили, вы с ним как братья, как отец и сын…Юрий Цхай с пониманием отнесся к моему решению уйти из бокса. Как тренер и как человек он понимал, что я уже на пределе своих возможностей и кондиций. Он как никто другой знал, что у меня начались проблемы с печенью, что моя центральная нервная система уже не та, что была раньше. Каждый год настраиваться на результат – на это нужно тратить очень много нервов. Конечно, перед тем как уйти из бокса мы с ним очень много и долго советовались. Конечно, он был очень расстроен, но разум в конечном итоге победил. А тем более, он мне сам говорил, что самое важное в боксе – это вовремя уйти, и что трагедия многих спортсменов заключается именно в этом, что они не могут почувствовать ту грань, которую переходить не стоит. По сути, это именно он помог мне принять правильное решение. И оказался прав. Впрочем, как всегда…