Пригоршнями

Я женщина, забытая во льдах. Мой дух взывает к жизни, но прощается с ней как самурай с господином. Я была морской пастью для тебя, утопив сотни вариантов на полпути. Я была чудом, королевским подарком и мечтой, разбитым стеклом и охладевшим к радости молотком, которым разбивали стекло. Я ушла за молочный горизонт, забрав народившийся месяц надежды, а тебе осталось натужно вздыхать или вытравливать неаккуратные татуировки памяти обо мне – третьего варианта ты не знал.


Чтобы оказаться на вершине, надо было идти. При этих словах на обратной стороне лица затаились персидские узоры молчания. Думаешь. Волнуешься.


В любви можно быть только категоричным. Нет оттенков, лишь черное и белое, кровь и цветы, слезы и небеса, весна и разбитые зеркала, поцелуи и обессиленные ноги. В любви нет демократии, лишь монархия правит все отпущенное время. И еще много лет после.


Люди говорят «Да» и опускают головы в холодный душ. И я включаю однотонные мелодии одним движением кисти. Пена стекает на глаза, смывая то, чего слишком много. Будь богаче монетами прошлого, накапливая фарфоровой копилкой звон, увековечивая целебные бренчания.


Я любила твои глаза больше, чем всю твою суть. С первой ноты твоей сладкой мелодии я видела наш скорый закат, но обреченно подставляла сердце под нещадно палящие слои твоей недомечты. В четыре недели уместилась смерть моя и перерождение, и если глаза меня не обманули, не жить мне прежней. Как и тебе не стартовать к моим тестам от своих текстов. Читаю их медленно, вчитываюсь, вникаю в межбуквенное пространство, вынюхивая их свинцовую свежесть сквозь призрачный типографский отрешенный минимализм: «Я легко скажу, что ты хочешь, чтобы не быть одной, для этого подставляй вторую щеку». А ты знаешь, как жарко следующий ответ бьет по лицу?


Я буду пробовать тебя частями глотками пригоршнями чарками
Как пить стекающую с рук воду из отгороженного от беспамятных животных бассейна
В ленивом жарком солнце умершей Европы
Случаются хорошие потрясения
Мы в них выживать не научились
По горло в липких вопросах не первой свежести
Странные люди плавали подле меня ежедневно
Потоками переносясь с одной улицы на другую
Не оставляя следов
Хотя оставались на ладонях рубцы некоторых из них
Отражавшихся в моих глазах утренними слезами
Я забывала их как забывала доставать из ящика газеты
А тебя нахально втиснули в мой ящик не газетой
А книгой
С меня сняли сто шкур прежде чем показали тебя
Я сдала сердце на хранение подписав завещание в пользу какой-то больницы
Долго скандалила потом забирая его уже почти замороженное назад
И оно встало на место и затарахтело уже лучше
Как тебя зовут
Прочти вслух свое имя
А я попробую расплакаться



06.06.2010 г.