Плечи Атласа

Человек обильно потел, идя широкими шагами по тихому утреннему полю всё ближе и ближе к отвесному берегу широкой реки; там он хотел встретить самый прекрасный рассвет в своей жизни. Долгий путь. Он успел видеть многое; духота воздуха, родившаяся от ночного дождя, не позволяла думать и дышать полной грудью, и поэтому его мысли хаотично  вспоминали всё что было, не думая, о том, что будет.
 
Как и все, взрослея с годами, он принимал одни идеалы и отвергал другие в зависимости от возраста. И вот в это утро он нашёл ржавый гвоздь в своём сапоге, считая это как знак свыше, он повесил этот кусок железа на своей груди вместо Христа, надел обувь и, не оглядываясь, вышел в свой последний путь. Как же прекрасен рассвет!
Как ни странно, но на пути встречались такие, как и он, последние  путники, здороваясь с каждым, он замедлял шаг, и вскоре толпа людей еле-еле передвигалась в сторону берега. Кто-то, считавший себя умным, увидел в толпе другого, умнее, чем он. Кто-то считал себя хитрым, но тут же замечал блеск глаз, чья хитрость была сильнее.  Кто-то считал себя сильным, но его толкали, и он падал. Кто-то считал себя никем, и с ним спорили, что это не так. Кто-то считал, что всё видел, но это было не так, некоторые вещи увидеть нельзя.
 
Они не читали мифы и легенды древней Греции, они не знали, что Геракл обманул Атласа,  они не знали, потому что работа забирала всё их свободное время. Очень важная должность лишала их возможности уделять внимание чему-либо кроме как держать небо, их небо.
 
Жгутик проснулся утром в своей скромной квартире, будучи простым рабочим, он не был обязан носить строгую форму, поэтому он просто носил галстук, который как маятник болтался стрелой, указывая на пупок, засаленные  брюки  и кроссовки дополняли в нём образ непонятно странной личности.
Вечно потрепанная физиономия и намагниченные остатки волос на лысой голове пугали остальных рабочих, этот образ сам собой пришёл к Жгутику и только родные знали и видели в нём какое-то будущее, но это ведь родня, а что таить, к чёрту,  какая тут родня при этом бешеном коммунизме их купольного мира?
 
На КПП стоял сержант, приятель Жгутика.
- Рядовой Жгутик, почему не бритый? Почему пахнет пивом? И самое главное, почему от меня пивом не пахнет?
- А ты же женат Сержант, Какое, нах, пиво? Пропустишь одинокого и несчастного на работу?
- С тебя чтоб я валялся как свинья вечером.
- Организуем.
Как обычно пройдя в раздевалку, он повесил галстук на крючок в шкафу, проверив, плотно ли он закрыл дверцу и, убедившись в этом, спокойно зашагал на рабочее место сменить усталого напарника.
Шум товарищей слышно на соседней планете, тем общения не много, кто с кем, кто кого, как дожить до зарплаты, есть ли смысл в жизни и как выглядят люди, там на другой соседней планете, но сегодня все были встревожены слишком ярким освещением.
- Что с небом?
- Ты знаешь, оно словно стало светлее, словно свет стал ярок, этот неизвестный источник энергии нагревает канаты так, что обжигает руки даже через перчатки.
- Да пох, я танк, давай, уступай место, - Жгутик встал на рабочее место, крепко зажав в руках канат, который натягивал небо.
 
 Таких канатов было невообразимые количество, и если ты не получал образования, то смыслом жизни становился вот этот самый канат, с детства мамы пугали детей канатом, при нём даже отцовский ремень становился пёрышком, мало удовольствия пытаться удержать то, что не падает ,а вываливается в обратную сторону.
Оно было всегда разное, иногда, когда среди жителей происходили недовольства, то небо покрывали красные драконы, но сегодня Жгутик их не видел, лишь жар тысячи температур в ладонях грели невыносимой болью его тело, а потом резко пришла полярная ночь.
На берегу реки лежали тела, на берегу реки были все едины в своём тихом молчании, ведь для каждого этот рассвет был самым прекрасным в этой жизни.