Узловая 1

     -- Господа! Господа, что я Вам хочу сказать, именно в эту самую минуту происходит становление новой России! Мы являемся носителями совершенно новой, я бы сказал совершенной идеи сильной и мог-гущщественной.., -- тут оратор запнулся, его нетрезво повело, и он, споткнувшись о край стола, сипло прошипел: -- Ура! Господа, ура...
     Его поддержала пара-тройка нестройных голосов, собственно, реагировавших подобным образом на любое действие напоминающее тост, не особо вдаваясь в суть.
     -- Ну, уж точно, в этом занюханном  и вшивом кабаке решается судьба Росии... Вот загнул барончик, только что с немчика взять.., -- послышалось злое ворчание за столиком у окна.
     -- Ах, оставьте граф. Все пьяны и несут всякую чушь... Завтра им на фронт, а там быстро спеси поубавят, и мозги поправят, -- успокаивал собеседника товарищ, наливая в лафитчик водки.
    -- Зло берёт! Окопалось в тылу  титулованное быдло, воруют, жрут, пьют, проститутки в штабах, а на фронте порой, не то что патронов, портянок не хватает! Да от них мы потери большие несём чем от красных! Вешать всю интендантскую сволочь! Вешать, я сказал!!! -- выкрикнул офицер, сильно стукнув кулаком по столу, лафитчик подпрыгнул, обиженно звякнув об тарелку завалился на бок, разлив водку на скатерть.
     Со стороны где собралась шумная компания, откуда звучала громогласная и нелепая речь, опять послышалось нестройное "ура", видать приняв звон посуды и шум за столом за очередной тост.
     Дело происходило в стационном кабаке, забитым до краёв.
     Станция была узловая, и на ней происходило постоянное движение. Грузились эшелоны на фрон, разгружались санитарные поезда, куда-то спешили немногочисленные гражданские. И всем этим бесконечным движением руководили неприметные стрелочники, кого-то сводя, кого-то разлучая, несложными движениями пуская поезда в разные стороны.
     Хоть в основном станция была под властью военных. Кавалерийские, пехотные, казачьи части уходили на погрузку и отправлялись в неизвестность под названием "фронт".
     С фронта приходили санитарные поезда полные боли, злости и безысходности.
     -- Катенька, сколько у Вас?
     -- Пятеро, а двое не дотянут, их нести совсем нельзя.
     -- Ну, мы с Вами сделали всё что могли. Вы бы отдохнули, всю начь на ногах.
     -- Сейча разгрузку закончим и прилягу.
     -- Что-то Вы не в духе?
     -- Больно мне, Эмануил Карлович! Как посмотрю на всё это... Что ж это за зверство такое?!
     -- На всё воля Божья. Не печальтесь, а то Ваш папенька меня не пожалует. Он у Вас строгий.
     -- Да, полно те Вам.
     -- Сейчас всё закончим и пойдём в ресторан, я ужастно голоден, да и Вам подкрепиться не мешает.. Ночью назад пойдём.
     -- Хорошо, Эмануил Карлович. Я пойду, -- полу вопросительно, полу утвердительно ответила Екатерина.
     -- С Богом, Катенька.
     Они разошлись, каждый в свою сторону. Эмануил Карлович, это был доктор, хирург от Бога, как у нас говорят, направился к начальнику станции и коменданту решать вопросы снабжения поезда необходимым, и хоть это не входило в его обязанности, но таким он был человеком, во всём должен был убедиться лично.
     -- Маша, тех двоих на ту сторону снимай.
     -- Да, поняла я Катерина Фёдоровна, один уже отошёл, царствие ему небесное, а казачёк ещё хрипит, спаси Бог его душу.
     Жизнь шла своим чередом.