Часть 1, гл 1. Семейные ценности

                ШУТНИК В СТРАНЕ НЕВЫУЧЕННЫХ УРОКОВ.

                ОБ АВТОРЕ.

       Журналист и режиссер Виктор Фанайлов родился в рабочем поселке Хохол в августе 1967 года. Обе бабки его были хохлушки, а отец врач. Но не от слова «врать», а от слова «ведать». Мама работала преподавателем русского языка и литературы, так что свой первый рассказ Виктор написал во втором классе. Это было продолжение гениального «Робинзона Крузо». В третьем было написано продолжение «Понедельник начинается в субботу», в четвертом автор писал письма в «Литературную газету», в пятом к нему пришло первое признание – за серию карикатур и эпиграмм его побили одноклассники.
       Но графоманства это не остановило.  На заводе, куда Виктор, вместо мединститута, поступил после школы, он вел сатирическую стенгазету цеха. Дело закончилось педагогическим отлучением от ежедневных «ста грамм» после работы. 
        В Советской армии, куда автор загремел, имея плохое зрение, но не имея фантазии откосить, Виктор вел боевой листок роты.  Именно в армии у него появились первые настоящие читатели – добрые дедушки. Теперь он был бит регулярно.
         Поступление в мединститут не оправдало надежд родни – весь первый семестр Виктор рисовал карикатуры на коллег и писал эпиграммы. Дальше случилась интересная работа ночного сторожа и головокружительная карьера осветителя на провинциальном телевидении.
Полная невзгод и приключений работа «кабельмейстера» захватила будущего автора и не было ни одной захолустной провинциальной дыры, куда бы не заносила его судьба. Так Виктор стал журналистом.
Тринадцать долгих лет протирал он зад на лекциях великих преподавателей, и пил их разбавленную портвейном кровь, пока те не взмолились: «Когда же ты, собака, получишь диплом!»
Диплом факультета журналистики ВГУ оказался 22 по счету в коллекции автора. На остальных дипломах было написано: «За раскрытие образа современника на телеэкране», «За лучшую режиссуру», «За раскрытие национального характера», что не отменяло регулярного получения шишек за «неформат» выдаваемых в эфир телепередач.
Показывали фильмы автора и на центральных каналах, и за рубежом, но и тут он был бит, но уже не пьяными дембелями, а  коллегами по цеху – не те фильмы показывал, не те темы поднимал. 
  И тут наш автор спекся – сложил все свои дипломы и награды в сортире стопочкой, да и приехал в пухнущую от нефтедолларов Москву. Вот про все это – про друзей и ситуации, про телевидение столицы и приключения наемного журналиста, про ощущение человека провинции в большом городе, и будет наша книга.

               
                Часть первая.

                Глава первая:Семейные ценности.

  Наш дед – рубака и алкоголик, возвращался с войны. Война прошла Гражданская, деду было лет двадцать с хвостиком. Рубакой он уже стал, алкоголиком, правда, еще нет. Воевал он на стороне Красных, как и все мужчины, его, в общем-то, большой и зажиточной семьи. Едут они с комиссаром по берегу казачьей речки Хопер. Едут – глядят: дивчина в речке с мостков белье полощет, а в такт  белью, в разрезе широкого ворота расписной украинской рубахи, сиськи ее полощутся, четвертого номера. Да и корма у девки – хороша корма! Это дед определил чуть погодя, неторопливо объехав ее по кривой. «А шо це за дивчина, командир?» - спросил дед, покусывая травинку. «Та эта-ж наша Ганна!» - ответил мужик. На следующий день к дому, где батрачила наша бабка, подъехала тачанка с пулеметом: «Сбирайся зараз, Ганна, поехали!» На козлах сидел мой дед Виктор….
Тачанка в то время была покруче шестисотого «Мерседеса».

               
                Корма и прилавок.

  Все в этой девушке мне понравилось и ум, и задор, и ****ский блеск в глазах, главное понравилась грудь четвертого номера и достойная корма, объем которой  оценил, продвигаясь к девушке по касательной.
«А что это за девушка?» - спросил я знакомого журналиста. «Это – наша ведущая вечера, Марина!» - ответил тот.
К Марине уже шел «знакомиться» мой вечный визави, оператор конкурирующей телекомпании. Шел он, как я не без оснований полагал, «на предмет впиндюрить», я его на пол шага опередил. 
«Знакомься, Олег, это – Маруся, моя будущая жена!» - такой заход огорошил  конкурента.
«А тебя мы приглашаем снять нашу свадьбу, как ты любишь – большая кассета, хай-фай стареозвук, видеоэффекты!» - добил я соперника. 
И только после этого представился девушке: «Здравствуйте, Марина, меня зовут - Виктор».
А как еще я должен был поступить, ведь назван в честь деда Виктора – рубаки и алкоголика…

            
                Моя бабушка ****ит внука. Внука ****ит, бабушка моя!

  Моя бабушка, царствие ей небесное, ****ила меня при всяком удобном случае. А случаи эти я ей поставлял регулярно. Моя сестра страшно боится щекотки, прямо в обморок падает при малейшем прикосновении. Я этим и воспользовался – сестра с закатившимися глазами на полу, я, гаденыш, на сестре верхом. Тактическая ошибка – пропустил вопль сестры: «БАБУШКА!!!» и тяжкие, словно шаги командора, шаги бабушки за моей спиной.
  А надо сказать, в покойнице-то весу было центнера полтора, никак не меньше. Плотная, надо сказать, была у нас бабушка.
  Сижу я на сестре, щекочу. У сестры уже и пена белая пошла. Тут бабка – хвать меня за чуб! И я на полу, как куль. Тапок грязный на моей юношеской груди, из прорехи тапка перед глазами длинный желтый бабушкин ноготь. И давит, давит, давит, дышать уже нечем, в груди косточки уже хрустят.  А сама рукой за чуб меня поднимает. Бабушка любила фильмы, где беляки пытают коммунистов.
Теперь, спустя много лет, когда спрашивают – почему я ношу короткую прическу, отвечаю загадочно: «Бабушка!»
  Красную звезду, выжженную на спине паяльной лампой, я так вообще - никому не показываю….


                Хлебосольная старушка.

  Моя бабушка, царствие ей небесное, была очень хлебосольным человеком. Гости  в дом приходили часто. Бабушка готовила угощение - фантастические по вкусу пирожки и неземное деревенское печенье. Это в довершении к пяти салатам, солениям-варениям, украинским щам, вареникам, голубцам, котлетам, холодцу, паштету… потекли слюнки? Ото-ж и я…
  Из всего неполного списка более всего меня интересовало печенье. Причем, клянусь, на мой юношеский вкус, сырое тесто было много вкуснее, нежели тесто уже запеченное.  Вот его я из-под руки бабушки и воровал. Вообще-то она мне всегда оставляла облизать довольно объемную миску. Но расписанную цветами железную миску я давно облизал, а теста хотелось еще.
 Первую покражу бабуля простила, во вторую пообещала вздуть, в третью… Я не видел, как бабушка дотянулась до кухонного шкафа и, словно самурай меч-катану, тихо вытащила большой никелированный половник. Он меня и встретил, прямо над целью, прямо в лоб. На тесто я летел соколиком, от теста топориком, прямо под ноги входящим гостям.
  «А что это у нас Витя в прихожей под ногами валяется?» - спросила вошедшая тетушка, и переступила через юношеское тело, то же сделали и остальные гости. Они хорошо знали свою родственницу, и, если ребенок валяется без сознания, значит  - это кому нибудь нужно.
 Мальчик Витя еще не скоро пришел в себя, сквозь сжатые пальцы его кулачка растекалось прекрасное песочное тесто – кушанье детства,  вкус которого снится до сих пор.

               
                Дед.

- Что-то Витек мой запропастился - подумала Бабуля: три недели – ни письма, ни похоронки. Не завел ли старый черт там ВПЖ – военно-полевую жену? Бросил меня с тремя детьми на руках!
  Деда на фронт отпускать не хотели, у него была «бронь». Но и «дело» на деда висело тоже нешуточное, клеили 58, расстрельную статью – «Враг народа». И не беда, что с «делом» на деда вышла осечка, «гденадо», думаю, стукачков – «доброжелателей» среди соседей имело.
  Дед имел высшее образование, академию, медали с ВДНХ, как новатор и стахановец, был единственным на несколько районов грамотным механизатором. В Сибири, правда, и не с такими заслугами люди лес валили.
  Уходя на фронт, дед сказал бабуле, что вернется непременно. У бабки не было и тени сомнения. Сказал – вернется, значит – вернется.
  Дед имел опыт, совсем молодым парнем, воевал еще в Гражданскую, был отличным охотником, великолепным водителем, знал радиотехнику. Попал старлеем во что-то, типа радиоразведки. Что он там делал – не знаю, а только вышло так, что писем долго не было. Вот бабка оставила детей на соседей, а сама села на паровоз и поехала по последнему известному адресу – к Сталинграду.
  Приехала, прошла все кордоны, заявилась к командиру: «Предъяви мне Витька сей же час!» Командир было хотел бабку обратно в тыл спровадить, да он бабки нашей не знал…
  Словом, еще недели полторы бабка солдатам кашеварила. Нравилась бойцам бабкина готовка, но про деда –  молчок, военная тайна.
- Потом, смотрю – рассказывала мне бабуля: идет твой дед, немецким оберлейтенантом одетый. Ах он гад, я его - хвать по роже! Почему месяц писем не писал? И это – не отмаз, что был за линией фронта, а может, ты меня дуришь - зазноба завелась?
  Дед, как и обещал, с войны вернулся, до сих пор его офицерская рубаха у меня хранится. «Вернулся не весь», целым не получилось – контузия, пуля в легком и рожа обожжена. Это они на барже, когда через Волгу переправлялись, на них «Мессер» спикировал. Бензин по речке разлился, загорелся. Дед нырнул, друга своего потянул, один раз вынырнул – воздуха глотнуть, ему лицо и опалило. Вытащил друга на берег, а он и мертвый уже.
  А вот про зазнобу – это бабка верно чуяла. Приехала женщина уже после войны – фронтовая жена, только бабка ее как-то быстро назад спровадила. Живут где-то в Москве наши родственники, у деда в той семье сын родился.
  Вот и я отпрашивался у своей Маруси «на войну», не отпустила. Я ей обещал – вернусь как дед, целым! А она – ни в какую. Вот поди, заведи с такой подозрительной романчик на стороне!
 
               
                Племяш и «контора». (2010 год)

Наш племянник, 18-летний парень с Ебурга, с Урала, внук нашего дяди, первый раз в Москве. Показываю город: Красная площадь, Кремль, Мавзолей, Лобное место, ЦУМ, ГУМ, выходим на Лубянку.
- А что это за офисное здание? Вот бы тут конторку открыть! - это племяш про «Серый дом».
- Да открыта тут одна «конторка», говорю, много лет успешно так функционирует. Прадеда твоего, говорю, люди с этой «конторки» на допрос таскали. Ежов, Берия – парни  отсюда, да и Путин, член этой команды. 
- Ну, про Путина я понял, он, где хочешь контору откроет. А вот Ежов, Берия, это кто – местные олигархи?