Реквием по белым пароходам

В славную пору нашего детства   по еще многоводной тогда Вятке,  ходили пассажирские двухпалубные красавцы-пароходы. Белыми лебедями проплывали они по реке, вальяжно шлепая  по воде плицами колес, отдуваясь отработанным паром,   и изумительно  гудели басом, каждый на свой лад. 
Мы часто ходили в ночное  рыбачить на  каменистые острова  («камешники») и проход каждого пассажирского парохода нами воспринимался  как значительное событие. Их было немного на реке, и мы знали их по именам и кличкам. Издалека   завидев над рекой роскошный султан черного дыма,  мы затевали горячий спор – а кто же это идет? 
- «Чувашка», «Плешка» или «Некраска»?
Конечно, у них были вполне пристойные названия - «Чувашреспублика», «Плеханов», «Некрасов» (память сохранила только этих), но мы их звали по-дружески, кличками, считая за своих.
И столько было радости, когда  на синей глади реки появлялся белоснежный пароход с высокой трубой, возвещая   о своем приближении басовитым  гудком, эхо которого далеко неслось по окрестным лугам и лесам .
Трудяги - буксиры, катера и самоходные баржи, сознавая свою неказистость, жались в стороны, приветствуя его жиденькими свистками. Пароход  важно шел посередине фарватера,  и все мелкие суда  позади него качали мачтами на разведенной им  большой волне.  Потом он  проплывал мимо нас с веселой музыкой, нарядными пассажирами на верхней палубе, весело глядя круглыми глазами иллюминаторов и  бело-красных пробковых спасательных кругов, сияя свежими яркими  красками надстроек и надраенными  медными поручнями.
Мы прыгали на песке, радостно кричали и махали руками, пока он не исчезал из вида, обдав нас на прощание мягкой и ласковой  речной волной и бархатным басом гудка. А потом мы шли домой, оживленно обсуждая увиденное, усталые после ночи, с удочками и связками рыбы, достаточными лишь для угощения  кошек. В этом деле для нас был важен сам процесс - сходить за  пять верст, переночевать на  реке и увидеть пароход…
       Первый раз я попал на пароход «Плеханов», когда мы плыли с отцом до Вятских Полян. Я облазил весь пароход, совал свой нос везде, куда было можно. Особенно завораживало машинное отделение. В световой люк  было видно, как ходили огромные мотыли, приводя в движение пароходные колеса, восхитительно пахло машинным маслом и перегретым паром .
На всем судне  сверкали надраенные   медяшки, радовала глаз изумрудно-зеленая покраска палубы и даже «барашки» иллюминаторов кают светились золотом.
Я завороженно следил, как за огромными стеклами ходовой рубки  важно крутил старомодный  деревянный штурвал матрос-рулевой в тельняшке и строго глядел в речную даль загорелый, усатый капитан в белом кителе с золотыми пуговицами  и фуражке с «крабом».
Пароход,  не спеша, без лишней суеты швартовался к  дебаркадерам, по трапу  сходили пассажиры с чемоданами, мешками и узлами, им на смену прибывали новые.
 Потом он давал басистый гудок, отдувался паром  и, шлепая плицами  колес,  разворачивался, густо дымил, давал  ход и неторопливо шел дальше. По берегу  медленно менялись пейзажи, проплывали села и деревеньки, леса и рощи. По  реке шли вереницей буксиры с плотами, самоходные баржи, катера и лодки -  Вятка жила и работала! 
Наконец, мы прибыли  в  Вятские Поляны, но я еще долго оглядывался с обрывистого берега на уходящий белый пароход, как будто уходила вдаль частица меня самого. Так было много раз, но чувства не менялись.
Тогда и созрела уверенность, что когда   вырасту -  непременно буду моряком! И ведь стал. А все сделали эти  белые лебеди-пароходы... 
Они были построены  в Сормове, в начале двадцатого века и к тому времени уже успели изрядно потрудиться, однако их прочные клепаные корпуса и  надежные машины позволили им еще долго держаться на реке. Но время неумолимо и медленно, но неотвратимо, белые красавцы исчезали. Они еще долго стояли и ржавели в   дальних  затонах, постепенно теряя свой блеск и былую красоту, скрипели ржавыми шпангоутами, старились ненужные, совсем как люди. Потом шли на переплавку и исчезали  уже навсегда. Их  теперь можно видеть только на старых, пожелтевших фотографиях, да остались они в нашей памяти, как яркое и радостное явление, которое невозможно забыть. И мы, тогдашние мальчишки, их помним, этих белых лебедей  из нашего детства, и будем помнить, пока живы….