Тургенев

О трудных отношениях великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева и его матери написано очень много. В большинстве публикаций красной нитью проходит мысль о том, что деспотичная, властная крепостница, привыкшая к безоговорочному повиновению домочадцев, не могла мириться с тем, что ее сын самым неучтивым образом проявлял свободолюбие и независимость. Да и вообще, что взять с этой барыни-самодурки, если она слугу-скорохода гоняла за 70 верст в соседнюю деревню за… горшочком гречневой каши: видите ли, в ее поместье повар не умел готовить это кушанье так, как надо!  А был случай еще почище: госпоже не понравилось дерзкое поведение… индюка, и она приказала «примерно» наказать «смутьяна». Бедную птицу схватили слуги и заживо закопали!
Действительно, перед нами предстает неприглядный образ жестокой тиранки, не признающей никаких нравственных законов, а потому заслуживающей самого сурового суда потомков.
Но, оценивая прошлое, изучая судьбы людей, мы должны учиться понимать. Жизнь очень сложна, в ней зачастую то, что нам кажется причиной, на самом деле является следствием иного ряда событий, а незамеченные нами нюансы на самом деле могут оказаться важными обстоятельствами, в корне меняющими суть дела.
Когда молодой Тургенев уехал  за границу учиться, мать каждый день писала ему подробные письма, где обстоятельно описывала свои хозяйственные заботы, делилась своими печалями и радостями, просила прислать ей семена каких-нибудь местных цветов. Сын отвечал скупо и редко. Мать, измученная тщетным ожиданием известий от сына, написала ему однажды примерно следующее: «Я как писала тебе каждый день, так и буду писать, потому что иначе не могу, если же ты хотя бы раз в две недели не ответишь ни на одно из моих писем, то я велю наказать дворового мальчика. Пусть из-за твоей бесчувственности пострадает безвинный ребенок!»
Не могу точно сказать, заставила ли  такая угроза маменьки немедленно схватиться молодого Тургенева за перо. Конечно же, в самой возможности самочинно наказывать безвинного человека за чьи-то прегрешения мы видим уродливые следствия тогдашних порядков, развративших множество чистых и светлых душ. Не случайно крепостничество стало главным объектом гневного обличения в нетленных «Записках охотника»! Но разве не выражается в том «иезуитском» ультиматуме отчаяние несчастной матери, которая, будто милостыню, выпрашивает жалкий грош сыновьего внимания? И, жалея униженных и обиженных, разве не должны мы пожалеть и эту женщину, униженную и обиженную небрежным равнодушием любимого «Ванечки»?!
Пытаясь объяснить поступки другого человека, мы очень часто мыслим абстрактно, как будто бы люди – это всего лишь физические тела, подчиняющиеся определенным закономерностям. Но подлинное понимание невозможно без вчувствования, без напряженного усилия встать на место другого, посмотреть на ситуацию его глазами. Да, конечно, нравственную природу Варвары Петровны исказил социальный строй. Но твердо убежден и в другом: ее жестокую природу могли бы смягчить сердечная забота и нежная любовь сына. Могли бы… Но, к сожалению, мы почему-то упрямо верим, что мир могут исправить лишь гневное обличение или задиристая насмешка, а не чудодейственное тепло любящего сердца.