Мертвый запах мертвых друзей

Мы хороним с тобой друзей восьмой год. Ты вновь стоишь рядом. Всё то же черное платье, чуть поношенная мглистая накидка. Опущены глаза, ресницы тихо шуршат, губы сомкнуты от горькой досады, на щеках бледный румянец…
Как грустно и скучно приходить опять на это кладбище, видеть всё того же священника, слышать пронзительные крики и тихий плач мам.  Тусклый дождь подпевает им, накрапывает нашими слезами. Грязь, траурный венок природы, облепила могилы. Одинокие цветы практически уже увяли, а  мы стоим и ждем, когда это всё закончится. Неловкая тишина похоронного процесса царит вокруг. И я вспоминаю нашу долгую молодость, то, что было с нами. Я даже знаю запах прошлого, звуки воспоминаний. Закрывая глаза, по-прежнему боюсь… Сколько мы их похоронили! Раньше они тоже выжидали конца похорон, а потом сами друг за другом спускались в землю. Немое, мертвое выражение лица, ужасающий крик потухших глаз. Уже восьмой год - и я схожу с ума. Трудно после смерти друзей пить кофе. Молодые годы, сплотившие нас, теперь только заставляют собираться вместе хоронить. А ты все цветешь! И я все бегу! .....
Но вот последние взмахи лопатами. Ты мило улыбаешься и говоришь, что тебе пора, и  я кричу глазами: «Переживи своих друзей». Как дорог мне твой сладкий силуэт! Ты уходишь. Я тону в страхе. Я боюсь, что в следующий раз ты будешь хоронить меня…

Мне уже тридцать восьмой год, но я не могу начать жить. Подскажите, как живут нормальные люди? Как? Я подхожу к четвертой галочке и до сих пор нахожусь в растерянности. Мне кажется, что меня поместили  не в то место, не в то течение жизни. Я вечно куда-то иду, но постепенно прихожу к мысли, что двигаюсь не туда. Мои ноги уверенно шагают! Да, уверенно! Уверенно по делам, уверенно на пути к следующей деловой встрече и триумфальным маршем по сцене. Я получаю все, но в голове и в сердце у меня ничего не остается. Странно. Меня обманывают? Когда-то я сам встал на эту тропу и стартовал, словно странник пустыни к оазису. Но из-за оазиса пустыня не может перестать быть  пустыней! Она все равно безжизненна. Посадить бы цветочков, нанять бы садовников, соорудить бы райский сад! Нет! Климатические условия уже не те. Уже! Я сам их создал. Моя вина. Как все зыбко в этой пустыне! Как все зыбко в этом мире!… Глупо говорить! Это нужно самому осознать. Это моя жизнь, и я уже привык к ней, но мне жаль, что в какой-то неизвестный момент времени я упустил тебя. Наверное, когда был в разъездах или сочинял что-то новое… Упустил. Нет! Редкие встречи, но все же вижу тебя… И сердце лишь порою щемит, но ты могла бы быть моей. Я закружился в нежизни. Мне нужна ты, но я проворонил!
Каждый раз, когда я смотрю на себя в зеркало, мне кажется, что я заигрался. Определенно! Дни забиты, как жестяная банка икрой, и я даже уже не уверен, что в сутках 24 часа. Все мои 38 лет – это один большой день. Один! В течение него я успел родиться и умереть несколько раз. У меня были друзья (когда-то мы вместе начинали карьеру). Один из них, Женька, был моим лучшим. Мне никогда не забыть нашу молодость. Однажды мы приехали в какой-то город на концерт. Разгружая сумки рядом со мной, Женя сказал: «Ты знаешь, а ведь звезды горят». Мы громко засмеялись, наивно полагая, что это неправда.
Женя был тем человеком, который всегда стоял у меня за спиной. Надо ли говорить, что время всей нашей жизни до определенного момента, у нас было абсолютно общим, вплоть до миллисекунд. Где я, там и он; где он, там и я. Над нами подшучивали, что мы в одно и то же время поведем «их» под венец, но, зная наши характеры, мы косились  друг на друга и скептически ухмылялись. Нет, мы считали, что нам не до любви. Максимум флирт, сжигаемый шелком. Все! На большее не хватало, да и желания не было. Попутные влюбленности, недоразумения, но я с моим лучшим другом вечно выходил сухими из воды, точнее из слез. Как сейчас помню свои 20, 23, 25… Взахлеб работа - это и представляло собой всю полноту жизни. Ездили из города в город, давали концерты, видели новые лица и пели песни, которые мы сочиняли, недосыпая тихо-громкими ночами. Казалось, что жизнь из нас так и лопалась. Нам казалось, что мы на пике, что мы живем по полной.

Впереди намечался отпуск. Наши утомительные  поездки уже заканчивались, и Женя предложил поехать за границу в Майами. Жара, море и море девушек, бессонные ночи, хотя ими мы себя уже не могли удивить. Остановившись в скромненьких апартаментах, мы сразу же отправились на пляж. Было еще раннее утро, но солнце пекло так, что провоцировало многих на вечерние поступки. Мы решили побродить вдоль берега. Неожиданно для себя мы оторвались от жизненного кубаря и тихо стали вслушиваться в морской гимн. Тишина. Я повернул голову на Женю и увидел его, утопающего в лучах, как ангела. Мое очерствевшее сердце вздрогнуло. Вздрогнуло от живого чувства.  До этого мне казалось, что я действительно жил. Боже мой! Сейчас бы я вернул все, чтобы вернуть тот момент. С Женькой мы были действительно друзьями,  "сквозь вечность". Кепка на голове скрывала его глаза, но момент спустя одним мощным  и точным движением он повернул ее козырьком назад и, улыбаясь, спросил: "Ну и на какую же вечеринку мы сегодня идем?". И с привычным холодным рассуждением  стали строить планы... хотя бы на вечер. 
Уморенные за весь день жарой, морем и прозрачными майками, мы зашли в один из сумасшедших клубов. Все веселись так, что казалось, завтра уже не наступит точно. Музыка отбивала свое и провоцировала на откровенные танцы. Пот со всех  валился  градом, одежда валялась на полу. В этом кубаре мы и решили остаться. Чувствовалось, что здесь мы друг друга скоро потеряем .
И действительно, встретились мы только на следующий день в обед, в своем номере. На кровати разлеглись два Робинзона, которые с притухшим и протухшим энтузиазмом начали рассказывать про ночные похождения. Я, как дятел, стучал про какие-то манящие глаза, Женя - про золотую юбку. Еще мы долго считали, сколько выпили. В желудке - море океанов. Выглянули в окно - все цело. Странно. И долгий смех, но только уже у кровати. Дальше наш день как-то неопределенно скользил потоком обсуждений девушек, на которых натыкались наши глаза. Было до ужаса смешно, но когда через огромный пласт времени я узнал, к чему это привело, было ужасно больно.
Постепенно Майами стал нам надоедать . Полураздетые пляжи раздражали своей животностью, и я и Женя уже решили подняться до уровня Человека Разумного. С надеждой мы направились, взяв цвета солнца машину на прокат, в более спокойное и тихое место. Первой точкой нашего ‘вояжа’ стала вилла Баскайя. Опять езда, езда, езда, от которой у нас начинался тошнотворный круговорот мыслей. Дорога была извилистой, в  чем наши мозги ей значительно уступали. А ветер мощно нас встречал и обжигал прохладной. Было хорошо. Лучи раскидывались на огромных просторах, как будто нашу дорогу посыпали золотом.  Чуть позже небо начало хмуриться. Сменив своего родного напарника, я управлял машиной, как жизнью, небрежно, задумчиво… Мне все равно, хоть разбейся. Как явление с небес,  мысль о тебе пришла в голову, и я решил, что скоро тебе позвоню. Но этому кое-что помешало...
Другу стало плохо. Резко. Как хлопок. Я подумал, что из-за жары и что это пустяк, но разъедающая тревога  заставила  меня повернуть машину назад и ехать на скорости мысли в больницу.
Что случилось? Ничего. Просто оказывается, у друга опухоль мозга. Он молчал, не желал лечиться, а  я ничего не замечал! Я - лучший друг, лучшая половина. Стоит ли описывать ту неделю теперь? Я судорожно цеплялся за него, и верил – он выживет. Врач предложил какую-то операцию - мы согласились. Сейчас я с трудом могу вспомнить, что вообще говорил этот серьезный мужчина в белом. Страх заложил мне уши. Единственное, что делает человек в такие моменты, - это пытается хоть за что-нибудь удержаться, за что-нибудь светлое, а главное, реальное, потому что чувствует, что скоро многое в жизни может стать призрачным. Так и я чувствовал, но потом пришло то время, когда мои черные ожидания стали черной реальностью.
 Наверное, кто терял, тот знает взгляд врачей в этот момент. Какое-то чувство вины. Вины. Вина…. Я не верил, до последнего не верил… Я метался по больнице орал, падал на пол, бился, обвиняя их всех во лжи. Мой друг! Мой лучший друг! Ты знаешь, он тогда с улыбкой написал свои пожелания, если умрет. Он попросил похоронить его, рядом с его бывшей любимой, которая за два года до него умерла из-за проблем с сердцем, она шутила, говорила, что ее сердце слишком живо, подлила масло в огонь и любовь, в итоге – умерла. Попросил, чтоб его хоронили в его любимом темно-синем. Просил крепиться. Да, и он единственный был, дорогая, который говорил, что у нас все сложится.
В тот ужасный вечер мне пришлось звонить ребятам по группе… Приехав на следующий день, они всё взяли в свои руки. Мне было плохо. Но я помню, как в этот же день вечером ты ворвалась в комнату и поняла, как мне тяжело. Ты одна, кто смог меня вытащить из засасывающей безнадежности. Спасибо. Другие тоже пытались, но почему-то не выходило… Мало ли у кого беда случается? Только Макс, согруппник, понимал всё и вился возле меня - боялся, если я с собой что-нибудь сделаю, но у меня не было сил даже на подобную мысль.
Позже с Максимом я хорошо подружился, но Женю он так и не смог мне заменить. Я стал немного холоднее, немного взрослее, я стал как бы мертвым. Лишь кусочек маленький был жив – сердце, в котором билась мысль о тебе.  Теперь я готов целовать твои руки вечно… Жизнь пришлось продолжать, пришлось опять работать, выплескивать до крови всё в музыку. Подшучивали, что я не растерялся, нашел себе нового друга; знали бы они, каково это слушать, каково принимать… Максим был темноволос, кудряв, что меня очень забавляло. Он – поэт, сочинял стихи и тексты для песен. Безупречно играл на многих инструментах, да и вообще многое умел и знал. Девушки на него постоянно косились томным взглядом и принимали роль мамаш, по кудряшкам думая, что он наивен, но этот фокус не удавался. Лишь одна, помню, завоевала его внимание… И чем же? Холодом айсбергов, которые даже при глобальном потеплении не растают. Ее звали Катрин, по крайней мере, она просила ее так называть. Максим сходил с ума, но всё же не мог решиться сделать первый шаг, и тогда влюбленный юноша  нашел один способ. Он попросил ее поработать с нашей группой, то есть организовал с ней совместную работу. Хорош мо;лодец. Хотя, нужно отдать должное, так они ближе узнавали друг друга - через музыку. Так или иначе, до конца дело все же не доходило. Максим рвал на себе волосы. Но однажды вечером, когда она уже не могла держать себя в руках, сказала, что у нее ВИЧ и что она не хочет ни с кем связываться, потому что конца недолго ждать. Макс не отступил от нее. Он ею дышал и, горько улыбаясь, говорил, что, может, мы и завтра умрем, но совсем не из-за СПИДа. Сердце Катрин купилось, словно потеплело после долгих жестоких холодов. Душа же, сестра-близнец сердца, осталась стеклом, разбитым стеклом, которого уже не склеишь. Одним утром, я помню, они пошли в больницу - стадия болезни была не из лучших. Она совсем не лечилась – стремилась быстрее умереть, а когда перехотела, оказалось, что поздно.
Шел долгий год. Тяжелый год. Мы все переживали. Через год того посещения больницы Катрин умерла. Мы не смогли ее спасти. Да было ли это возможным? Я помню, как мы пришли на наше кладбище, притерлись к друг другу, как два голубка. Горькая и сухая боль леденила душу , но мы были вместе, от этого было тепло. Ты - вся ласка моей жизни, ты - песня всей моей судьбы. Твоя сахарная улыбка всегда помогала в трудные моменты, которые мелкими крошками валялись на моем пути. Твои серые глаза всегда звали к жизни, дарили мягкое тепло в суровую стужу. Два сердца бьются в унисон. Два сердца. Мы их свяжем в один узел.
Макс медленно сходил с ума,  его сердцу не было теперь приюта. Билось, выло . Сквозной взгляд друга шокировал, на лице опустошенные глаза. Он что-то мычал, плакал, тихо плакал. Я помню, как он тогда меня боялся оставлять одного, сейчас точно так же я боюсь за него. Слишком много смертей было бы для меня за один день. Он бредил, говорил, что теперь точно понимает меня, что я нереальный герой, который все это перетерпел. А он…вряд ли сможет… По сердцу как электрошоком. Я его ударил и пригрозил ему, чтоб даже не смел… Я  долго его тряс и понадеялся, что он понял, но я сделал ошибку. Единственным верным решением было бы  сдать  его в психушку, может там бы спасли.
Я не думал, что друзья будут уходить так рано. Прошло около двух недель после смерти Катрин. Максим постоянно сидел у ее могилы, целовал землю, фото. Решил посадить дерево, которое, как ты сейчас увидела, не успев вырасти, уже вянет. Потом он застрелился. Оставил тоже записку. Только короткую: «Я к ней». Ясно и так было, что похоронить его надо рядом «с ней».





…И вот мы здесь стоим, и вот ты уже уходишь, и вот я уже кое-что знаю. Я оцепенел в страхе…
Мне  больно за тебя… Вдруг сердце бешено забилось . Миг – я решил тебя не отпускать. Я погнался за тобой и кричал твое имя. Анна. Четыре божеских звука для меня. Ты обернулась. И мы вместе пошли домой. Долгий разговор. Килограмм кофе. Тишина. Судьбы многих перед нами летели, как перед богами. Наверное, боги скоро уйдут в отставку.
После долгого изнуряющего вечера мы тихо спали. Как будто после жизни, как будто после долгого сражения с судьбой. Пришли тихие дни, я оставил группу, денег мне и так хватало…еще лет на двадцать. Теперь я хочу жениться на тебе. Надолго ли? Недавно я узнал, что у меня тоже ВИЧ. Не знаю почему, но я сразу вспомнил Майами. Жаль,  детей у нас не будет. Я знаю, что и тебе жаль. Не оставить ничего. Зачем вообще приходить? Но я пришел. Увидел тебя и остался. Решил умереть у твоих ног.  Как я тебя оставлю? Сложно. Только, пожалуйста, не делай, как Макс…, как Катрин…, как я, в конце концов. И другим не советуй. Мне тридцать восемь лет -  и что? Я знаю, как жить? Нет! Как пришел, так и ушел - ни с чем. Я совершенно ничего не вынес из толп девушек и поклонниц, профессионалов и бездельников, артистов и хороших людей. Деньги – отдельный разговор…Любимая, у меня мало времени, чтобы тебе об этом говорить. А может, в один день мы выпьем мышьяка и умрем. Да! Вот так эгоистично! Лишь бы быть с тобой. Ни на этом, ни на том свете я тебя не отпущу. Я тебя целую крепко. Да! Вот так печально течет жизнь, но так быстро, что уходя, мы так и не успеваем разобраться, что же все-таки произошло. Говорим, что у нас целая жизнь, а на самом деле у нас ничего нет! У нас нет жизни! Мы лишь косвенно управляем ею… Но мы знаем это, Дорогая, и мы уйдем. Вместе. Я обещаю. Теперь я буду делать так, как я хочу. Чтобы делать это, стоило оказаться на грани. Все же я идиот! Мало того, что угробил свою жизнь, так еще и твою забираю. Но ты согласна. Ты сказала, что пойдешь вслед за мной хоть в ад. За это я тебе искренне благодарен. Вот так. Так тихо, внезапно, мягко, вдребезги, форсировано, плавно. Эгоистично. Мы все эгоистичны. В этом суть человека. От этого не избавишься. Эгоист - это и есть человек. Люблю тебя, Любимая. Мы еще понатворим чего-нибудь. Напишем памятью наши имена на скалах. Я знаю точно:  мы вместе. Легкий поцелуй души, поблажка судьбы. Когда управлять уже нечем, она вручает тебе вожжи. Дура-наездница. Но ведь мы же вместе. А давай поедем путешествовать, я так давно мечтал, но только не в Майами…
И да... Женись на мне!