Обида

               


 Я считал Юрку Цыпкина своим самым большим другом. Учились мы в третьем классе, третий год сидели за одной партой, советовались друг с другом о том, какую книжку взять в библиотеке, одалживали друг другу перья (в школах тогда писали перьевыми ручками) и карандаши. Надо сказать, что по меркам сегодняшнего дня наша школа была элитной. Правда, тогда такого понятия ещё не было. В городе нашу школу называли английской. Со второго класса мы учили язык, а с седьмого - некоторые предметы школьной программы преподавались в нашей школе на английском языке. А поскольку школа такая в городе была одна, то учились в ней, в основном, дети высокопоставленных родителей. Личных автомобилей у населения в те времена практически не было, поэтому детей к началу занятий бабушки, мамы, прислуга везли со всех концов города на чём придётся. В этом смысле у нас царила полная демократия. Детей «простых» родителей в школе были единицы: в нашем классе это был Валера Иванов, его мама работала в нашей школе уборщицей, и я - сын портного, попавший в эту школу по огромной протекции. Наверное, это не хорошо, но я в детстве и юности стеснялся отцовской профессии, и на вопрос о том, кем работает мой папа, старался ответить уклончиво.
    В школе мы внешне мало чем отличались друг от друга. В те годы школьной формы для мальчиков в продаже не было, и наша мудрая директриса Вера Филипповна пригласила портного, который снял мерки со всех мальчиков и всем сшили форму к которой мы получили форменные фуражки и ремни с блестящими пряжками. Когда мы шли по улице с ранцами за спиной, прохожие оглядывались на нас, до того мы своим внешним видом напоминали гимназистов.      
    Мне очень хотелось пригласить Юрку к себе домой, в гости, да всё как-то не получалось. Юркин папа был ведущим хирургом одной из городских больниц, жили они в отдельной квартире в центре города, а мы жили всей семьёй в одной комната большой  коммунальной квартиры, и это несколько смущало меня. Наконец, я набрался смелости и пригласил Юру прийти вечером к нам. Бабушка напекла пирогов, в том числе - и моих любимых, с капустой. Папа заварил чай - только он умел заваривать чай как-то по особенному. Все мы сели за стол, сел и Юра. Надо сказать, что чай в нашей семье все пили из блюдечек, и я считал, что так и надо. Мама  наливала чай в блюдце, дула на него, что бы остудить и, прихлёбывая, пила. Я и не знал другого способа чаепития. Юра тут же сказал, что пить чай подобным образом неприлично. Я покраснел. Больше всего я стеснялся того, что Юра назавтра расскажет в классе, как неправильно пьют чай в нашей семье. Слава Богу, он этого не сделал.
    В конце учебного года по стенам коридора второго этажа, где проходили школьные линейки, а в зимние каникулы проводились новогодние ёлки, были расставлены столы,  на которых расположилась выставка творческих работ учеников. Здесь были рисунки и вышивка, выпиливание и выжигание, различные устройства и приборы. В общем, было, на что посмотреть! Для всех классов проводились экскурсии по выставке, а дети и учителя, под чьим руководством дети собирали те или иные конструкции, демонстрировали экспонаты выставки. Нас тоже повели на выставку. Всеобщее внимание привлёкла работа, которая называлась «подводная сварка». В большом сосуде была вода, в воде - кукла в костюме водолаза, в руке этой куклы какое-то приспособление со вспыхивающим огоньком, изображающим сварку. Как нам пояснил учитель физики, основой этого прибора был подковообразный магнит. Я сказал Юрке, что будь у меня такой магнит, я бы тоже сделал что-нибудь интересное. Было это на перемене между вторым и третьем уроками, а на следующей перемене по школе разнеслась весть, что пропал магнит от подводной сварки. Учителя стали допытываться у своих учеников, не знает ли кто-нибудь, куда делся магнит? Подобный вопрос задала нам и наша Людмила Георгиевна, собрав нас в классе. Никто ничего не знал о судьбе магнита. И тут произошло то, чего я даже не мог представить. Откинув крышку парты, встал мой лучший друг Юра Цыпкин и, указывая на меня пальцем, сказал, что магнит украл я, потому что он мне очень понравился.  От такой несправедливости я на какое-то время потерял дар речи, а потом сквозь слёзы и рыдания стал оправдываться, говоря, что никакого магнита я не брал. Потом я схватил ранец с учебниками и убежал. Я не помню, как добежал до дома. Помню только, что упал на кровать и рыдал, напугав бабушку. Она успокаивала меня, поила водой и говорила, что настоящие товарищи не поступают так, как поступил Юра.
    С тех пор наша дружба дала трещину. А ту детскую обиду я помню до сих пор.