Пустота

ПУСТОТА

Мой мозг - обширное захоронение чужих мыслей, идей и суждений, крохотную часть которого я пытаюсь воскресить на протяжении всей своей жизни...


   Пролог.

Четверть века человека
Чертит веко на ресницах
Петли в спицах
Небо в птицах
Я убийца!


  Как-то раз я сидел дома один. Было ужасно скучно. Раздался звонок и я спросил:
- Кто там?
- Не скажу!
- Почему?
- Ну ладно, это Смерть.
- Моя?
- Просто Смерть.
Я открыл. Она вошла и сказала:
- Привет.
- Заходи, говорю, без тебя мне ужасно скучно.
- Вдвоём веселее,-говорит Смерть.
Точно,-смеюсь я в ответ.


Глава Первая.

Кукла.

   Я вижу себя. Я лежу в ванной и разрезаю руку. Кровь стекает по мне. Пустые белые глаза смело видят. Вода в ванной тёмно-бордовая. Дна давно не видно.
   Я дёргаю за верёвочку - режь здесь! Рука поворачивается и разрезает грудь. Здесь - плечо.       Здесь - глубокая рана на щеке.
   Это, то, что лежит в ванной, только кукла. А я - кукловод. Мне просто надоела эта некрасивая игрушка. Она сломалась - пора выкидывать!


Глава Вторая.

Детство.

   Сладкий пряник, так не вовремя поданный к столу. Казалось на десерт, а оказалось просто так. Просто некоторым в глотку не лезет, просто застревает поперёк. Это хилое пожертвование, этот смрадный кусок измученной муки, колобок без лица и глаз. Без слёз. Чёрствое подобие одиночества.

   Детство захороненное в куче пыли и обоссаных простыней. В листьях книг и чернил в блокнотах. В недрах подсознания, которое никак не хочет сплестись с реальностью. Детство пахнет перегаром отца и блевотиной матери. Оно вообще жутко воняет. Не могу это забыть. И ещё: постоянно хочется есть.

   Трудно вспоминать своё детство. С высоты лет оно кажется таким далёким и тусклым. Как будто смотришь в замочную щель двери, за которой помимо того что видишь скрывается ещё целая куча всякой всячины. Квадратное детство квадратных комнат, и игрушки раскиданы по полу. Там идут войны, сражения, победы и поражения пластиковых солдатиков и машинок. Целый мир внутри квадрата комнаты. Отражение реального, существующего. Повсюду война!


Глава Третья.

Было или не было.

   На обмазанной говном койке спал Дедулик. Одеяло валялось на полу, а он лежал в задранной по пояс сорочке, обнажив свой круглый морщинистый живот и храпел. Сам Дедулик, кстати, тоже был измазан говном, вернее он сам им и измазался. Жирные чёрные мухи медленно слизывали говно с его старого потного тела. Так он спал, а когда просыпался, то начинал искать свои вещи. Подходил к первой попавшийся запертой двери и тщетно пытался её открыть. Он искал выход. И это всех раздражало! Он искал свою одежду. Ту одежду, которую отобрали у него врачи, когда он попал сюда. Наверное, он уже никогда её не найдёт. Наверное ему навсегда придётся остаться в этой мятой истёртой, запачканной его же собственным говном сорочке, которую насильно на него надели. У него нет ни родственников, ни друзей, которые вспомнят о нём. К нему никто никогда не придёт и никто о нём не вспомнит. Просто у него никого нет. Он один. Вообще один. Просто есть Дедулик... Да, он есть, он существует, он даже пока ещё жив... Просто об этом никто не знает.
   И поэтому он закончит свою жизнь в настоящем людском забытие. Память о нём останется лишь в бумажных больничных каталогах. Там будут обозначены дата рождения и дата смерти. Имя, фамилия, отчество. А самого Дедулика там не будет. Даже фотокарточки. Его уже давно нет. Да и не было никогда...


Глава Четвёртая.

Страшный сон.

   Я помню:
Мне приснился страшный сон. Про тебя...
   Мы сидели на полу и рисовали масляными красками на футболке. Мы писали красной и зелёной краской два слова. макали пальцы в краску и выводили эти два слова на футболке, расстеленой на полу. Красно-зелёная, зелёно-красная надпись густела. Слишком много краски, но мы всё равно продолжаем её доводить. И вот, вся футболка уже в каплях краски, руки перепачкана зелёным и красным. Я смотрю на тебя. Ты вся в краске и улыбаешься. И говоришь: переночуем сегодня здесь, а завтра поедем к тебе. Ты вся перепачкана этой краской. Всё лицо и вся твоя шея. Я обнимаю тебя и закрываю глаза. Да, переночуем здесь. Я так давно тебя не видел.
   Я слизываю краску у тебя с шеи. Она кислая, но мне так хочется лизать её. Поднимаю голову и смотрю на тебя. Ты улыбаешься и прижимаешь меня к себе. Да, переночуем здесь, а завтра поедем домой...
   

Глава Пятая.

Элли.

   Я выглянул в окно. Сбежать отсюда!
Серый сумрак ложился на город, истощая повсеместно смрад гнилья. Колючая проволока ветвеивато косалась окровавленых запястей Элли. Её серое платье было похоже на клочок изодраных тряпочек и с каждой нитки спадала капля крови. Она была убита металлом. Она была побеждена хламом из которого состояла свалка. Технологии и бесконечные изобретения разных умников, которые их создали. Боль. Нескончаемая и бесконечная воля свободы опережала смерть. Боль. Ничего кроме боли ей не дано было испытать. Пересилив себя, Элли сорвала с рук проволоку и, обливаясь горячей кровью всё ещё живого человека побежала. Раны надо было завязать. Она стянула с себя остатки платья, разорвала их и перевязала запястья. Дальше идти было совсем не в моч. Голова кружилась и ноги не слушались. Элли нашла в ращелинах скал пешеру, где и легла, закрыв глаза.

Элли была красива. Но это не та стандартная красота. Она была скорее милая. Такое лицо.. доброе, и немного несчастное. Тёмные серые волосы и влажные голубые глаза. Такое лицо: нежное и милое, прямо как у ребёнка. Она худая и вялая, даже хочется сказать дряхлая. Эти её изрезаные руки.. Когда на них смотришь - плакать хочется. Больная искалеченная дура. Дура, погрязшая в депрессии и ангедонии. Жалкая неудачница. Ребёнок, которого постоянно надо контролировать и жалеть. Который без жалости этой умрёт.
Она лежит в психушке уже полтора года и постоянно хочет сбежать. Постоянно хочет вырваться из этого смрада тошноты и кощунства. Она хочет стать свободной, стать счастливой. Ей это не удаётся. Она не видит на своём пути преград: стен, людей, злополучной колючей проволоки и всего остального. Она думает, что она на свободе, однако свобода далеко от неё.

Как-то раз Элли взяла и ослепла. Всего на несколько дней. Но этого хватило, чтобы понять суть вещей. Суть необьятной и необьяснимой человеку природы. Она растерялась. Она и вправду ребёнок, которого нужно поддерживать. Потеря зрения не совсем убийственно, тем более на время.. Суть вещей для неё состояло в том, что ей стало ничего не важно. Жить и не видеть что ты живёшь - мрачно, конечно. Но ведь это временно - всё наладится. Только не для неё! Она другая, она не поймёт. Дипрессии и постоянные страхи угнетали девчонку. Изрезаные руки были тому виной или наоборот.. Она вяла, возможно ей нужна была любовь, кто знает..

Когда зрение к ней вернулось Элли перестала говорить. Она только стонала и плакала в одиночестве, когда все уходили спать. Ей было жаль себя. Она смотрела на себя в зеркало и понимала, что она красива. Но ей претило быть красивой ради этого уродливого мира. Тогда она взяла в руки бритву и исполосовала своё лицо глубокими порезами. С этого-то всё и началось..

Полтора года длились полтора часа. она не понимала в каком времени она находится. Суета сует - всё суета. Механическая суета души. Изрезав лицо, она из Элли превратилась во что-то другое. Но всё же осталась сама собой. Перестав быть красивой, она тотчас стала реалисткой. Всю мечту, наивность и сердобольность она выблевала наконец из своего замшелого детского тельца и стала молчать. Она ни с кем не разговаривала, даже с врачами. Утыкая лицо подушкой, она ровно дышала как и положено было дышать живому пациенту. И больше ничего.

У меня всё время болит живот, но это не мешает мне выйти на прогулку. Там я и встретил Элли.
Помню, я спросил её, желает ли она смерти. Она ответила - иногда, а иногда ещё больше.
А ещё я спросил - хочет ли она выбраться отсюда. Тогда она ответила: всё равно что здесь, что там!
Я ответил: ведь там свобода!
На что она ответила: вот когда пройдёт у тебя живот - там и станет твоей свободой.
- чем ты больна?
- самой собой, разве не видно?
- порезы?
- какие порезы, просто жизнь.
- жизнь заставила
- заставила
- ну так измини ей
- Уже поздно, моё тело во власти мира.
- Мир не прав
- ты не веришь в бога
- верю, даже очень
- ну так...

На этом всё и заканчивается. Мой первый диалог с ней был прерван упоминанием о Боге. У тебя своя, у меня своя...


Эпилог.

   Всё редкое - для редких! Невелик тот мир, который мне дано узреть. Невилика та любовь, которую дано мне испытать. Но и невелик тот зверь на которого я охочусь. Ибо есть этот зверь - смерть! Ничего в этом мире не даётся по заслугам, только по пути. Вся жизнь - путь и только, нет смысла! Ничтожен тот, кто существует, важен тот, кто живёт! Земля взрастит сыновей, а те отрекутся от неё. И тех, которые отрекуться земля примет обратно. И в этом путь, не цель, а путь.

Посвящается всем сумасшедшим...