Песнь велоцираптора. Глава 13. Сад времени

          Глава 13. Сад времени.

     За пепельными стеклами кабины  не было видно ничего кроме мокрой серой губки облаков, и Мишка, который сначала возбужденно вертелся на сиденье, насколько позволяли ему ремни, имея план – запомнить дорогу, или хотя бы понять куда его влечет судьба на этот раз, мало помалу успокоился. Шочи и была немногословна, а в полете оказалась совершенно неразговорчивой, и мало того, что не отвечала на вопросы мальчика, но даже и головы не поворачивала в его сторону. Мишка обиделся на нее, она вроде бы была своя, так что на нее обижаться было можно, и отвернулся. Отвернувшись он снова стал представлять мезозойскую саванну, по которой идут, покачиваясь, им одним известными путями, живые корабли суши – диплодоки, привольно гуляют стегозавры, причудливые и величественные, пасутся стаи резвых игуанодонов, и много, много, много других тварей, загадочных и великолепных порождений незапамятной древности. Чтобы лучше видеть эти солнечные картины Мишка закрыл глаза и сам не заметил как разгул его воображения перешел в крепкий, здоровый сон.  И снилось Мишке, что он подкрадывается к молодому трицератопсу, забредшему в сторону от стада, и не Мишка он вовсе, а молодой чеширраптор, давно не евший , но все еще полный сил и несгибаемого намерения позавтракать. И вот он все ближе, ближе к жертве, вот он уже на дистанции прыжка… И тут его, совершенно некстати, кто-то начинает теребить за плечо, приговаривая:
    - Проснись, эй, проснись!
     И Мишка-раптор отмахивается лапой, и хочет популярно пояснить надоеде, что на охоте так вести себя нельзя, - спугнешь добычу. Но тут он все же просыпается, и понимает , что полет окончен и Шочи, с непроницаемым лицом  будит его. В руке у него был зажат золотой раптор. Мишка положил его в карман.
    - Выходи! – сказала Шочи.  Мишка, еще не проснувшись толком, вышел из машины и не вполне осознанно сделал несколько шагов вперед. Шочи включила двигатель, тревожно загудевший в тишине. Мишка оглянулся. Они , похоже, были в саду, темном ночном саду, освещенном полной луной. Луна мертвенно сияла на черном небе, словно серебряное блюдо на черном бархате стола некоего злобного алхимика, а если подумать, то может бытьти некроманта.   Разлапистые тесмные деревья таинственно, недоброжелательно перешептывались. Мишка попятился к машине,
   - Постой, а ты?..
   Шочи едва покривила губы в прозрачной улыбке, так что даже можно было предположить что ей страшно.
 - Увидимся. Потом. – Ей видимо, стало немного жалко Мишку, так как она добавила. – Не бойся.
   Посчитав это достаточным, Шочи быстро и решительно захлопнула дверь. Ее машина свечой ушла в непроницаемо темное  небо, и Мишка остался один. Даже сверчки не стрекотали.
      Посчитав это достаточным, Шочи быстро и решительно захлопнула дверь. Ее машина свечой ушла в непроницаемо темное небо, и Мишка остался один. Даже сверчки не стрекотали. Хотя есть ли тут сверчки? Что это вообще за края? Летучая машина перла с такой скоростью, что могла бы оказаться за… а сколько времени он спал? Допустим час?  Так вот, за час могла бы оказаться… Да  черт с ними, со сверчками. Глаза у Мишки привыкли к темноте и он различил в густой траве тропинку, выложенную плоскими камешками. Мишка решительно двинулся по этой тропинке – что-то, по всей видимости, та самая душевная гармошка-гармония (авось-небось да накось-выкусь), подсказывала ему , что здесь он в безопасности и ничего плохого ожидать не следует.
      Он вскоре далеко отошел от открытого места у озера, где его высадила девушка, и значительно углубился в сад.  Вскоре, волнение вызванное переменой обстановки и ожиданием чего-то нового ушло, и ему стало страшно. Впрочем, страх этот был особенный. Не такой , когда боишься чего-то конкретного, а страх абстрактный – страх, который человек испытывает перед смертью вообще, перед необоримой силой природы, перед загадками бесконечности космоса и непостижимостью происхождения жизни… Страх нарастал, но Мишка упрямо шел вперед, быть может потому что повернуться спиной, и пойти сейчас назад, было бы еще страшнее. Будто холодный ветер пахнул ему в лицо и в грудь, хотя на самом деле воздух был спокоен, это было просто ощущение. Сердце застыло, глаза заледенели. Качнулась ветвь приземистого дерева и из-за его ствола показался… нет , этого не могло быть!..  динозавр… Мишка остановился, затаив дыхание, изо всех сил напрягая зрение, боясь моргнуть, словно стараясь вобрать в себя очертания животного широко открытыми, немигающими глазами.  Зверь стоял в отдалении, не делая попыток приблизиться. Вся его фигура словно струилась, мерцала и переливалсь бело-лунным сиянием и пустой чернотой, глаз никак не мог ухватить в точности каков же он из себя. Но это безусловно был чеширраптор, такой же, как в чешинском раскопе, такой же, как в воплощенный в золотой статуэтке. Мишка все же не выдержал и моргнул, сгоняя набежавшую слезу, когда же он через  долю секунды снова открыл глаза, то чуть не заорал: призрачный раптор приблизился к нему, абсолютно бесшумно и молниеносно и был на расстоянии протянутой руки. Только это был никакой не раптор и не призрак.
     Старик, седой, как лунь и в белой просторной одежде, протянул руку и положил ему на плечо.
      - Здравствуй, Миша. Не бойся. Здесь нет ничего страшного.
      Голос у старика был доброжелательный, но от его звуков мурашки побежали по спине у мальчика. Было в этом голосе что-то такое… неуловимое, какая-то чудная и жуткая небывальщинка шелестела в голосе старика… Несмотря на эту неуловимую жуть, в голосе старика было все же и обаяние, тонкое, странное, но несомненно существующее и действующее, так, что Мишка даже смог слегка улыбнуться еще дрожащими губами. 
      Ругая свое расходившееся воображение (уже динозавры мерещатся, хотя оно и не мудрено),и подавляя этот новый необъяснимый страх, Мишка выдавил из себя:
      - Здравствуйте…
     В ответ старик сложив ладони перед грудью медленно поклонился Мишке. Поклон был неглубоким, но произвел на Мишку глубокое впечатление. Ему еще никто не кланялся.
     - Погуляем? – с улыбкой предложил старик, и, мягко взяв  Мишку под руку (Мишка даже через рукав свитера почувствовал тепло руки), двинулся по саду. Мишка охотно пошел с ним. Чтобы он не думал об этом человеке (а что он мог думать, не знаю даже имени) – ему совершенно не улыбалось остаться одному в темном неуютном саду. Он поспешно зашагал рядом со стариком.
      - Ты ведь хочешь помочь своим друзьям? – доброжелательно (хотя и несколько жутко) прошелестел старик.
      - Каким друзьям?
     - Ах да… Ты ведь еще… Ну да ладно… У тебя…Были… Будут… Есть… Да, наверное все-таки есть… у тебя есть друзья… - замявшись сперва, ответил старик. – Хорошие , добрые друзья, а главное, настоящие друзья. Вот Соловьев, например. А остальных… ты еще не узнаешь… нет, не знал, …не знаешь. Хотя они уже есть…  Тут у нас путаница с этими временами… Что ж… Единственный способ узнать их – это начать им помогать.  Знаешь поговорку – друг познается в беде? Беда у нас есть… Друзья у нас есть тоже…
    - А… А кто вы такой? – выпалил Мишка, чтобы сохранить от растекания по древу остатки мозгов, - особенно про времена было непонятно, но как раз это Мишка спрашивать не стал.
   - Тебе приходилось слыхать что земля плоская, покоится на слонах, а слоны стоят на огромной черепахе? – благожелательно спросил странный старик.
   - Приходилось,  - растерянно ответил сбитый в конец с толку Мишка.
   - Так вот, я в некотором роде и есть та черепаха. Но это по сути. А по роду я деятельности я, наверное, шаман. Не уверен , что так, но как объяснить лучше, не знаю. Честно.
     Это его неожиданное, какое-то детское «честно» поразило Мишку.
  - Вот и познакомились, - удовлетворенно резюмировал старик.
  - Но… Но… А зовут вас как?
  Старик покачал головой.
  - Хм… Зовут… Мое имя… Оно небезопасно, да и… трудно…Зови меня дедушкой, зачем тебе язык ломать? Да и мозг… В русском языке ведь нет смысловых аналогий моему имени.
   Мишка хмыкнул,покачав головой. Ну что ж, дедушка так дедушка. Зовите себя как хотите, только меня в печь не сажайте. Дедушка Шаман. Точно, эдакий маг, жрец неведомого культа. Хотя для шамана Старик выглядел черезчур утонченно, интеллигентно, что ли… И бубен не помог бы Мишке представить этого человека пляшущим у костра и вызывающим духов…
   Отступив на шаг, старик внимательно изучил Мишку, и остался удовлетворен результатом осмтора.
    - Пойдем-ка со мной, покажу тебе сад, а о делах поговорим в доме… Это ведь не просто сад, это сад времени…
     Мишка пожал плечами, мол , времени так времени, воля ваша… и покорно поплелся рядом со стариком…  Молчаливая экскурсия по саду не заняла много времени. Да и что можно было разглядеть в лунном свете? Может быть при свете дня, сад и заинтересовал бы Мишку. Хотя, вообще-то, сады были не по его части. Вот родители, те были любители поковыряться в земле, а Мишка – нет, хотя , если честно, что есть его любимая палонтология, как не ковыряние в земле?  Вместо сада Мишка хотел бы сейчас увидеть родителей, но он чувствовал что говорить сейчас об этом не следует. Будет время и для вопросов, - это он тоже чувствовал. Он чувствовал также , что старик неспроста устроил эту прогулку в потемках, что-то он хотел этим сказать, но что? А может просто приглядеться хотел? Тропинка причудливо петляла по саду, выписывая не то спираль, не то звезду, не то и вовсе какой-то иероглиф.
      Вопреки ожиданиям Мишки, навеянным приключениями этого дня, старик привел его не к мраморным ступеням дворца и не к бронированному люку подземного бункера, а к прозаическому, и даже не очень большому  коттеджику. Внутри коттеджик оказался уютным. Приятно было оказаться в тепле после знобкой ночной прохлады сада.  В доме было тихо. Никого не было.  И однако же посреди широкого зала гостиной  был накрыт белой скатертью небольшой деревянный столик, на котором дымились две пузатые чайные чашки из тонокого фарфора и стояла вазочка с вареньем. Варенье оказалось земляничное, Мишкино любимое.  И чашка была как раз такая, какие Мишка предпочитал - здоровенная. Он с подозрением посмотрел на эти дары потенциальных данайцев. Откуда знают?
      Дав гостю спокойно согреться чайком, Старик  выставил на стол шахматную доску и стал не спеша расставлять фигуры.  Сердце Мишки пропустило удар:  пешки в этом наборе фигур были такие же фигурки, изображающие рапторов. Только Мишкина фигурка была золотая. А здесь фигурки были молочно белые и аспидно черные. Вместо ладей в этих странных шахматах были, видимо, брахиозавры, слоны обозначались  крупными двуногими животными, что-то вроде дейнониха, а вместо коней были какие-то птерозавры, сидевшие на дереве, пафосно растопырив перепончатые крылья. Король и королева были в сущности те же рапторы , только покрупнее, и в лапах они держали некие предметы, представлявшие собой при ближайшем рассмотрении соединенные между собой палочки, только у короля угол между палочками был острый, а у королевы прямой. И у короля палочки эти были круглого сечения, а у королевы это были скорее дощечки, планочки…
      -  Умеешь?.. – Старик кивнул на доску, и посмотрел на Мишку из-под бровей.
     Мишка пожал плечами. Что ж, основы игры он знал. Посещал кружок. И стало быть, соображал кое-что в древней благородной игре, как положено развитому, уважающему себя двенадцатилетнему человеку. Отца, по крайней мере иногда обыгрывал. А это не мало.
     - Умею. – сказал он.
     - Ну, ходи.
   Мишка двинул свою пешку е2-е4.  Старик ответил симметрично.
    - Ты много испытал за последние сутки, - мягко сказал Старик. – и, наверное ожидаешь, что сейчас на тебя начнут давить, угрожать, покупать.
   Мишка вскинул на него блестящие глаза, и, выдвинув из-за ряда рапторов-пешек коня-птерозавра, снова уставился на доску. Старик двинул вторую пешку.
    - Этого не будет. Мы просто поговорим. Я тебе расскажу , скажем так… сказку. А ты мне скажешь, что ты об этом думаешь… И, может быть, ты поможешь мне , - здесь старик стал говорить почти нерешительно, - если захочешь… Итак, сказка… Или, если угодно фентези… Некогда в одном из миров  были два владыки. То есть , собственно владык было много… в каждом уделе… Но самых  великих, могущественных, и грозных владык   было как водится два – черный и белый. Остальные владыки помельче склонялись перед ними и были их вассалами, или , как сейчас говорят – союзниками.  И каждый из великих владык имел много союзников, и каждый был уверен  что именно он  самый могущественный, самый мудрый, и именно он достоин править миром.  Хотя, Миша, оговорюсь сразу, чтобы потом не возвращаться к этому вопросу – миром править нельзя…
     Шаман надолго задумался и Мишка осторожно тронул его руку.
      - И что же дальше?
      - Дальше?  Ну разумеется, дальше была война. Огромные армии  бились друг с другом тысячу лет, да нет, что тысячу, - миллион!
     Мишка засмеялся.
      - Ну уж миллион! Такого точно быть не может.
      Шаман покладисто улыбнулся, - ну не может, так не может.  Это ведь сказка… Да и давно это было… Никто не помнит и следов не осталось…   Воинов в той войне положили тьму!   Сожгли целые леса и поля, даже два моря испарили! И вот наконец черные и белые легионы сошлись на поле самой страшной последней решающей битвы этой войны, где земля стонала и расседалась под ногами бойцов, дымилась и трескалась от жара, а ручьи крови  павших воинов струились, шипя и спекаясь в трещинах раскаленной земли.    И вот два Владыки сошлись посреди бурлящего адского котла последней битвы и подняли меч друг на друга и поглядели друг другу в глаза. И сталь ударила о сталь. Но то была сталь клинков, ударившая в сталь ножен. Ибо владыки в тот миг поняли что победы никто не добьется.  И прозревшими глазами увидели владыки, что толку от войны нету, а только одно разорение казне, и убыль податных сословий. В те времена и в том мире владыки были решительны, тут же не сходя с места, они держали совет – как дальше жить, и…
      Старик снова задумался, склонив седую, благородную голову. Мишка , знакомый по своему дедушке , с этой стороной природы пожилых людей, некторое время подождал, а потом снова деликатно потеребил старика.
     - И что?
     Тот вскинул голову, устремив на Мишку неожиданно ясный и острый взгляд, -
    - Здесь и сейчас, у вас, это называется моделированием… Владыки заключили договор  и заменили  леса, поля и воды, где раньше бушевали бои, клетчатой доской из дерева или камня, а миллионы ратников, крепости, пушки, и сильных боевых зверей, своих генералов и самих себя – владык, тридцатью двумя фигурками. Так война стала игрой. И сама земля вздохнула с облегчением. Так что последнее время  владыки были заняты игрой…  И все было бы хорошо… если бы не одна проблема… С одной стороны, хорошо, что  война покинула реальный мир и стала игрушечной… С другой стороны, когда Владыки долго играют в шахматы и не сталкиваются с реальностью, они могут заиграться… Это и случилось… Война давно вышла за пределы поля, а они и не заметили…Так что сейчас война идет за пределами поля, пока еще тихая, незаметная война, как будто тлеет и дымит искра в сухой траве, но, боюсь, скоро будет и огонь… Но владыки-то думают , что это игра… И вот идет партия. Белые заняли центр поля и уже вывели средние фигуры  на оперативный простор, их… гм… кони были готовы серпом пройтись по  тылам черных, и белые держали победу в руках, но… черные приготовили сюрприз…Белым пришлось отступить, чтобы уберечь правый фланг. Так что сейчас борьба снова идет за центр поля. Я не спроста заговорил о шахматах, мне трудно иначе было объяснить искренне, чего я хочу от тебя, а язык шахмат прост и прозрачен.
          Старик сделал паузу.
        -  Я хочу предложить тебе стать королевской пешкой в этой партии.
        - Простите, - сдержанно сказал Мишка, хотя сердце его подпрыгнуло, тревожно, но и радостно, - я может не разбираюсь в войне и в истории, но в шахматах я немного того, в курсе. Королевской пешке  придется вынести всю тяжесть и риск партии?
       Старик внимательно посмотрел на него.
       - Ты уже несешь. А ты разве не заметил? Но беда не в этом…
      Мишка молчал.  Не будет он задавать вопросы. Пусть дедушка Шаман сам с собой разыгрывает свои интриги, коли охота. Вот ведь, психолог,  точно - завуч в чешинской школе…
     Не дождавшись  вопроса , старик, совершенно не смутившись,  продолжил:
     - Беда в том, что обе стороны наскучили долгой игрой  и устремились к результату. Теперь им мало показалось одной доски. Они решили поиграть еще и в Вашем мире.
     Мишка присвистнул и тут же испуганно прикрыл рот рукой, но Старик добродушно улыбался, - свисти-не свисти, у меня все равно денег нету.
     - Вы сказали «в Вашем мире»? – взволнованно спросил Мишка, ураган неясных, возбужденных  мыслей пронесся у него в голове, а сердце подпрыгнуло снова, - а я думал это вы Вторую Мировую так… описали… сказочно…
    Старик ласково улыбнулся.
     - Да… Другой мир… Сегодня тебе легче будет поверить, правда?  Мир, впрочем, один, времена разные…
     Мишка испытующе, пристально посмотрел на Старика. Старик определенно внушал доверие, был он какой-то… настоящий, что ли? В нем было что-то общее с Даней, какая-то искра… Все же опаска осторожным зверьком шевельнулась в душе у мальчика, повела носом: не пахнет ли здесь ложью?  Придвинувшись к Старику со стулом , Мишка вполголоса спросил:
     - Вы ведь белые, да?
     Старик удивленно рассмеялся, словно никак не мог ожидать такого вопроса. Смеялся он легко, как ребенок, до слез…  Мишка обиделся. Что такого смешного он сказал?
      - Так что же, - спросил он напряженно, когда Старик замолк, утирая слезы, - Вы черные? Плохие?
      Это прозвучало у него даже как-то иронически. В самом деле , если Ст арик плохой и черный , то кто же тогда остальные, те, кто… Вопрос замер у него на губах, потому что Старик покачал головой.
    - Как, - изумленно прошептал Мишка, - и не черные?
   - И не черные , - эхом откликнулся Старик. Он улыбнулся и развел руками(мол  самому удивительно, а что поделаешь?). – Мы третьи, мы другие, не такие, мы – всякие.
    - Но разве можно играть тремя наборами фигур? 
    - А кто сказал , что наборов три? Это у них наборы, а у нас только я да Шочи. Король и ферзь.
     - А… - Мишка изумился, вспомнив полудетское лицо Шочи, - она ваша жена?
    Старик жестко, холодно смотрел ему в глаза.
    - Шочи – мой ферзь. А ты – будешь королевской пешкой. Если согласишься. Ты можешь и не играть.  Я все равно тебе помогу.  – он усмехнулся. – У меня мало воинов, но много знакомых…
     Мишка  подумал, закусив губу, и потирая пальцем лоб, между бровей.  Затем достал фигурку  раптора и с легким стуком выставил на стол. Старик чуть заметно усмехнулся и одобрительно кивнул.
    - Я так понимаю, - строго сказал Мишка, - там у вас где-то будут динозавры?
    Старик ласково-иронично кивнул ему.
    - И вы говорите , мы хорошие?
    Старик стал очень серьезным.
    - Мы хорошие, самые лучшие…
    - Значит, вот такие шахматы? – спросил Мишка все еще строго , но уже начиная улыбаться.
   - Такие… - Старик снова развел руками, как бы извиняясь.
   - И что мы будем делать?
   Старик покряхтел, разворачиваясь на стуле.
   - Спасать мир для вас не слишком скучная работа, молодой человек?
Мишка потряс головой, засмеялся, долгим взглядом посмотрел на старика, словно вбирая в себя необыкновенное очарование и непонятный ужас окружавшие этого человека…
   - Спасать мир, это я люблю… - сказал он и вдруг осекся, осекся потому, что золотая фигурка раптора-пешки исчезла с доски. Приглядевшись,однако, Мишка увидел что пешка на месте , просто она стала туманно-прозрачной , как одеяние Шочи, и слилась с расцветкой доски…
 
           …провалено  задание! – процедил Тимофеич,толстым, кривым пальцем упершись в грудь Сидорцова, и, акцентируя свою фразу, повернул палец как сверло. – Обо…лись ваши хваленые морпехи, как дети обо…лись... Трудно было догадаться? Девчонка ведь говорила вам русским по белому, - они летают!..
       Сидорцов против моего ожидания и не думал оправдываться. Он был спокоен.
        - Успокойся , Тимофеич, - доброжелательно сказал он, - ревешь как белый медведь в теплую погоду. Спросят-отвечу. Сам-то не догадался?
       - Мне не положено, - оскалился Тимофеич. – а вот тебе…
      Сидорцов прервал его.
       - Успокойся, Тимофеич. Ревешь как белый медведь в теплую погоду. С заданием все в порядке… Информации у нас больше, чем хотелось…
       - А люди? – Тимофеич избоченился, снизу вверх ядовито глядя на капитана, - а людей кто положил?
       - А ты не хоронил бы раньше времени… - веско обронил Сидорцов и отвернулся, бросив еще из-за плеча, - цыплят по осени считают. Вернемся на базу - поглядим.
      - А если не вернемся? – злобно прошипел Тимофеич, - девчонка где? А? А если не вернемся без нее? Что ты тогда запоешь?
     Я поразился перемене , которая произошла в Тимофеиче. Нет эти игры мы проходили – когда в организации начинаются проблемы, например, пожар, сильно выигрывает тот , кто вместо потной суеты с огнетушителями, бьет себя в грудь, изобличая «стрелочника», и изо всех сил заносит свою любимую, хитрую задницу чтобы не подгорела в реальном огне и чтобы вышестоящее начальство не поджарило. Так в науке, так в бизнесе, и так в госслужбе. Б…и. Складывалось впечатление что старик Тимофеич занялся сейчас спасением своей карьеры… И  нашел же время… Время… Да, время было весьма и весьма неподходящее. Поздний мел. Конец мезозойской эры. Да и место тоже было не самое лучшее, и прочие обстоятельства не радовали…  Да, вот ведь люди… Верно говорят, человек не свинья – ко всему привыкает. Поначалу меня трясло, когда эти твари… звери… оказывались ближе чем в трех шагах от меня, или даже просто смотрели на меня своими буркалами. И другие ребята, из тех кто оказался в если можно так сказать в плену, разделяли мои чувства. Уж на что бесстрастный был наш китаец Леша, и тот, когда они оказывались рядом, сперва ежился.    А потом, ничего, привыкли.  Я даже, кажется, стал различать их по… наверное, лицам все-таки… уж больно смышленые были у них… морды… Но когда, к вечеру, пятеро морпехов, бывших с нами, придумали между собой звать чеширрапторов чехами а потом и шпаками, я понял что адаптация наша завершилась. Нет, кажется, на свете ничего такого с чем бы не смог жить в ладу русский человек. Авось, небось… При ближайшем рассмотрении рапторы оказались похожи на гигантских скворцов, также как у скворцов, у них переливались и блестели на солнце перья…ну, потому бойцы и назвали их шпаками.
        Да, а как вспомнишь как наши люди издевались над этими допотопными зверюгами, когда я читал им лекции на подготовке, - как только их не называли, и великоцирапторами, и веселорапторами, и цапцарапторами, один даже сказал трактороцераптор.
       Сидя у костра на привале, я наблюдал, как дюжий чеширраптор, взявший меня в плен, ломает комедию перед своими соплеменниками, изображая сцену пленения: он довольно убедительно и комично изобразил сначала себя, - как он на меня прыгнул, потом меня, - как я пытался заколоть его и как он испугался, и ощупывал свой живот, когда я уже валялся в нокауте.  В заключение перформанса, этот зубастый скворец-переросток очень похоже передал мою ругань во время схватки:
     - Пахы тхы нахы! – забавно воспроизводя интонацию и ритм моего мата.
Остальные рапторы, его зрители, покатились со смеху… То есть это не была привычная нам система движений, свойственная смеющемуся человеку. Никакого ха-ха-ха здесь  не было, это скорее походило на сиплый кашель (впрочем и некоторые люди так смеются), они как-то своеобразно покачивались всем телом, и прижимали лапы к бокам, некоторые похлопывали себя лапами по шее. И отмахивали хвостами как рассерженные коты. На наш смех это не было похоже совершенно, но я все же знал , что они смеются, и сам не мог удержаться от улыбки. Ситуация напомнила мне  притчу Чжуанцзы, о том, как два мудреца стоят на мосту через реку Хао (Добро), а в реке плещутся рыбы. И один мудрец говорит другому посмотри как радуются эти ельцы в воде, как им весело плескаться в этой реке в лучах солнышка. Другой видно был человеком вредным, потому что сразу вцепился:
- Как ты, не будучи рыбой, можешь знать радость рыб?
Тот ему говорит,
- Я , конечно , не рыба, и не могу знать радость рыб, однако ж и ты не я , и не можешь знать , что я знаю и чего не знаю.
Тот ему отвечает:
- Это так, я не ты , и не могу знать, что ты там знаешь, однако ж и ты не рыба, так как же ты можешь знать их, рыбью радость?
 А первый ему отвечает:
Все ты верно говоришь, но ты же спросил как я знаю радость рыб, значит знал, что я ее знаю? А я знал радость рыб просто стоя здесь на мосту через реку Хао.
       И еще я вспомнил картину: «Солдаты на привале», кажется, там где Василий Теркин, похоже было настолько, что я не удержался, чтобы не окрестить весельчака Васей.
      Я, конечно, не мудрец, мудрецы заведуют философскими кафедрами, а не вляпываются по уши в дерьмо, а если даже я мудрец, то простоты моей хватит на десяток мудрецов поумнее.
       Но сидя здесь у этого костра и глядя на забавы меловых ящеров (кстати дурное слово – надо отвыкать), я знал их радость. И еще я знал радость свою, радость Пигмалиона, словно бы я сам их создал этих храйдов, так они себя называли. По крайней мере, пытаясь объясниться с нами, после того как я сказал «петушиное слово» Космы, раптор-переговорщик гулко ударял себя в черную грудь, широкую и твердую на вид как лобовая броня танка и повторял что-то вроде:
       - Храйд, храйд.
      Ум человеческий не всегда улучшает жизнь человека. Пока мы молчали, храйды тащили нас на себе и нам , по крайней мере не приходилось перебирать ножками. Как только я подал голос и вымолвил нечто на их языке, поставив в каком-то смысле нас с ними на одну доску, храйды тут же сгрузили нас на землю, и дальше нам пришлось топать самостоятельно.  Этоу предшествовала небольшая «пресс-конференция», в ходе которой храйды обступили нас и отчаянно пытались что-то втолковать, часто повторяя эту волшебную фразу:
- Чох, чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок!  - повторяли они на разные лады, но мы ничего не понимали, и только пожимали плечами. Этот наш жест на время заставил их замолчать. Они изумленно приглядывались к нам, словно пытались понять как мы это делаем.  Потом один из них  (это и был весельчак Вася) передразнил нас и сам пожал плечами, остальные «закашляли», захлопали лапами по длинным шеям. Смешно им было, видите ли.   Объясниться нам с ними не удалось. В свою очередь они, внимательно, вытянув от усердия шеи, вслушивались в чудные , наверное, для них звуки нашей речи (мы пришли с миром, хочешь водки? Не ешь меня, у меня был гепатит С), переглядываясь, и даже , кажется, перемигиваясь своими желтыми драконьими глазами, «тхыкали» и «цхыкали» между собой, обмениваясь комментариями по нашему поводу. Ни к чему это не привело.  Их главный, до смешного похожий по степенной пластике и горделивой осанке на нашего участкового, дядю Гену, который жил у нас с мамой, площадке в Киеве, велел всем разойтись своим и делами. Однако одного мы добились: все мы, и люди и храйды успокоились. Мы перестали бояться , что нас рапострошат, они перестали шипеть и рычать на нас.  Мы прониклись друг к другу какой-то осторожной доброжелательностью. Бежать нам от них было решительно некуда. Ясно было что, изловят шутя, очень уж они шустрые оказались , заразы. Так что они просто обступили нас и пошли куда им было надо. И мы пошли вместе с ними. Я сделал было шаг в сторону (прыжок на месте - провокация), но мой раптор Вася так зашипел на меня, сверкнув белоснежными зубами, что у меня кровь застыла в жилах. Да… Побегаешь тут…
        У нормального человека слово динозавр вызывает ассоциацию с огромной, злобной, тупой, неповоротливой тварью. Рептилия – одним этим словом сказано многое. Как мы ни боролись со стереотипами, это не помогло нам представить себе динозавра не просто хитрого, но , черт его задери, разумного (впрочем, я чувствовал , что слово это к ним совершенно не подходит, здесь было какое-то другое свойство), динозавра, который существенно, уж не знаю как это измерить, превосходит человека в скорости, по-крайней мере, передвижения. Да, и еще один стереотип – мы привыкли считать динозавров холоднокровными (гомойотермными) прсмыкающимися, лишь в последнее время была выдвинута гипотеза, о том , что они  теплокровны и больше сродни птицам, чем змеям. Словом, далеко мы бы от них не убежали. Они летают, как говорила Косма. Косма… Что с ней сейчас? Жива ли? Мне было страшно за нее. Но я загнал страх поглубже в почки, или где там по традиционным представлениям ему положено было находиться в моем организме, и старался смотреть на все, что нас окружало и запоминать, запоминать, запоминать, я как-то чувствовал, что если Косма, и нуждается в моей помощи, то только так я и смогу ей помочь… Впрочем, если она жива, то часа через два мы с ней увидимся. Все увидимся, кто жив. На базе. Аста ла виста, беби, айл би бек.Часы мои были разбиты и навеки заклякли на четверти третьего, но мне казалось что сейчас около пяти.
     Темнело здесь быстро. Начальник храйдов сиплыми простуженными криками выгнал с дюжину подчиненных воинов , видимо, в дозор. Они бодрой рысью разбежались по степи в разные стороны. 
          
 Мы развели костер из сухого, жесткого кустарника, торчавшего на равнине как трехдневная щетина. Зажигалки у нас, слава Богу, не отобрали.  Храйды, увидев огонь, заволновались. Они не боялись огня, скорее, казались удивленными. Несколько храйдов, думаю, это были десятники , или другое начальство (должно же у них быть начальство, раз есть организация), собрались возле нас, глядя на огонь через наши головы. 
- «Еще бы ,  - подумал я, - ведь я пока не увидел у них и следа  инструментальной деятельности. Понятно, что такое совершенное создание до поры до времени, пока жареный птеродактиль не клюнет, может не нуждаться ни в палке-копалке и ни в кремне с огнивом ни в каменном топоре. Хе, зачем бы им? Вон они какие приспособленные, быстрые, сильные, летучие, глазастые с развитым обонянием, с все что им нужно для жизни наверняка берут без труда, охотой.
   Поглазев на нас , они отошли в сторонку и присели в кружок. Я проводил их взглядом и отвернулся. Я устал от впечатлений, мне хотелось отдохнуть от храйдов и я стал смотреть на людей (но сперва я выполнил свой долг перед Родиной: От поклажи в том числе и от оружия нас избавили. Мои образцы тоже остались, так сказать, на поле боя, но я, чувствуя себя луноходом, по дороге сунул в карман горсть земли, и аккуратно надергал для образцов несколько небольших растений). Нас было восьмеро. Я, Сидорцов, китаец, Тимофеич, и лейтенант с тремя солдатами. Про остальных мы ничего не знали, все попытки узнать что-то у храйдов, ничего не дали, они нас просто не понимали. Убили ли они наших товарищей? Могли ведь и не убить. Прицепившись к Сидорцову, я хотел было добиться от него каких-то инструкций и комментариев по поводу происходящего. Но он рявкнул на меня: Даня, помолчи! И увидев мое застывшее лицо, уже мягче добавил: болтун находка для шпиона! Я отстал от него, не на шутку задумавшись о его здоровье. Кто здесь может нас подслушать? Американцы? Динозавры? Что-то тут не так…
        Сейчас Сидорцов был весь погружен в мысли, сидел у костра, глядя в огонь бездумными глазами. Тимофеича грызли какие-то думы нехорошего свойства, - он грыз кончик своей бороды и злобно щурился,  взглядывая на Сидорцова, лейтенант, судя по всему, нервничал в ожидании возврата, -время от времени поглядывал на часы. Трое морпехов тихо переговаривались о чем–то своем – о доме, о семье.  Их лица были печальны.  Я откинулся назад, на руки и посмотрел на звезды. Звезды были яркие и крупные. Висели прямо над головой, хитро мерцали, как обычно, скрывая за своим великолепием главную загадку нашего бытия – что никакой загадки в сущности нет. Все таинства наблюдаемы прямо и просто. Для их наблюдения просто нужно…
      В это время мои размышления, не дав сформулировать интересную мысль, прервал негромкий хлопок, донесший от места, где сидели храйды,  и отблески света заплясали на лицах моих товарищей…Я обернулся, инстинктивно отыскивая взглядом источник звука и света. От того что я увидел , я подскочил, как ужаленный и во все глаза уставился на языки пламени, на фоне которых, словно вырезанные из шелка ночного неба, чернели силуэты чеширрапторов, сидящих у костра. У костра?!! Как это может быть?!! Теперь уже я сорвался с места и в мгновение  ока оказался возле них…