Буква и иероглиф. 7 Каллиграфия

По мнению Налимова, чтобы преодолеть барьер между дискретностью языка и непрерывностью мышления, европеец накладывает на язык континуальные составляющие - это рифма в стихотворении, музыка в песне, интонация в речи. Китайский язык является тональным языком, так что последняя составляющая присуща ему изначально. Однако китайцы идут дальше. Делают они это за счет каллиграфического искусства.
Разговор о каллиграфии - отдельная большая тема. Здесь мы ограничимся несколькими замечаниями. Любой текст может быть выполнен в различных каллиграфических стилях, способных подчеркнуть его назначение, специфику, смысл, жанр и т.д. К примеру, иероглиф «мысль» может быть изображен как в виде сидящего в сосредоточенности мудреца, так и виде танцующей женщины. Первый подчеркивает сосредоточенность, углубленность, сконцентрированность мысли, а второй — ее полет, грацию, вдохновенье. Таким образом, в искусстве каллиграфии происходит сближение, синтез, взаимодополнение  иероглифа и его каллиграфического написания. До того, как иероглиф был написан мастером, он нес как бы объективную информацию, но после его написания определенным стилем добавлялись какие-то новые грани осознания и понимания знака, внесенные каллиграфом.
Движение руки каллиграфа так напоминает движение руки дирижера, что уместно говорить о партитуре иероглифического текста, но его ритм не может быть воспринят, если зритель (читатель, «слушатель») не знает существующего порядка наложения линий при конструировании знака, который он должен воспризвести, последовательно проходя глазами «тацевальные па» кисти каллиграфа. Ясно, что каллиграфическое искусство - наиболее трудно переводимо, вернее даже непереводимо. Его можно постичь только изнутри китайской культуры. Нельзя не вспомнить в этой связи воспоминания Е.В. Завадской, которую обучал каллиграфии проф. Цзун Байхуа. Дело происходило во времена «культурной революции». Знаки, написанные профессором, казались молодой ученице очень красивыми, и прошли годы, прежде чем она сумела понять, что, как выражался по другому поводу древний китайский поэт, «иероглифы рыдали». Только тогда ей открылись страдания, в которые ввергло сдержанного старого ученого лихолетье.
Как и во всем в Китае, в иероглифике находит свое воплощение идея инь-ян. Когда кисть движется вниз на себя, создаются линии инь, вверх от себя - ян. Все типы линий, штрихов, точек разделяются на инь и ян, что создает мощную энергетику текста, со своей полярностью. Я показывала иероглиф «смерть» нескольким людям, не знакомым с китайской культурой. Подавляющее большинство из них охарактеризовали этот знак, как зловещий, страшный или неприятный. Иероглиф воспринимается как живой организм. Динамика движения кисти сопоставляется, с одной стороны, с восходящими и нисходящими тонами звукового языка, а с другой -с циркуляцией жизненных токов в человеческом организме. «Кость» иероглифа - это крепость кисти в руках каллиграфа, «мышца» - связь отдельных элементов знака, « мясо» - толщина мазка, «кровь» - влажность туши и т.д. Здесь мы снова сталкиваемся с удивительной синтетичностью китайского мышления: иероглиф есть синтез духа и плоти, никогда одно не бывает без другого. Именно их гармонию (а, значит, и сущность вещей)
каждый постигает по-своему, воплощая это постижение в каллиграфии; именно поэтому почерк, по китайским понятиям, определяет этический и эстетический уровень человека. Как известно, в Европе тоже существует графология, но она скорее способна установить психо-соматический диагноз человека, чем его культурно-образовательный, а тем более - духовный облик.
Необходимо было достичь единства текста и его каллиграфического оформления. Китайцу и в голову не могло прийти написать в одном и том же каллиграфическом стиле доклад императору и любовное послание.
Итак, мы везде видим синтез в синтезе, а в нем - еще новый синтез и так без конца. В результате все, порождаемое китайской культурой становилось живым. Иероглиф рыдал или благоухал, художник входил в свою картину и навсегда исчезал в ней, струна лютни рвалась, когда рядом находился настоящий слушатель, так как она не выдерживала напряжения, как не выдерживает его иногда чувствительное сердце.
В заключение приведем слова, сказанные о иероглифе, ханьским поэтом Цай Юном: « Строение иероглифа, его внешний облик может создать самые разнообразные впечатления - иероглиф может как-будто неподвижно стоять, или идти, или лететь; двигаться, то словно удаляясь о нас, то, наоборот, приближаясь; он может как бы спокойно лежать в дреме или, пробуждаясь вставать; иероглиф бывает печальным, или, напротив, веселым, он может передавать ритмы то весенние, то летние, то осени, то зимы; может походить на дерево, источенное жуками, или на острое лезвие ножа или копья или же иметь сходство с наконечником крепко натянутого абралета; иероглиф может напоминать движение струй воды или языков пламени, движение облаков или дымки, наконец, игру солнечных лучей или лунных бликов...»