7. Отец. По диким горам Забайкалья

На фото:Дина Мухамеджановна и Айджан Мухамеджанович Бутины. Стоят их сыновья Исатай (слева) и Марат. На обороте написано: "На память родным Савельевым В.А. , Е.Л. от Бутиных. 26.02. 1957 г.". Более подробно о них в книге Василия Савельева "От Москвы до самых до окраин. Записки инженера" (Москва, ООО "ХОРОВОД 2000", 2002) И В ЭТОМ ТЕКСТЕ.

ПО ДИКИМ ГОРАМ ЗАБАЙКАЛЬЯ
Молибден для победы — Давенда

В конце января 1941 года я был вызван в Москву на Всесоюзное Совещание по механизации горных работ на предприятиях Народного Комиссариата Цветной Металлургии СССР, состоявшееся 31 января — 5 февраля.
Накануне этого совещания у меня состоялась встреча с начальником «Главредмета» Владимиром Федоровичем Игошиным. После непродолжительной беседы он сообщил мне, что вышло Постановление Совета Народных Комиссаров СССР № 100, которым предусматривается строительство новых вольфрамовых и молибденовых горно-обогатительных предприятий, в том числе два предприятия в Забайкалье: Шахтаминское и Давендское молибденовые рудоуправления. Он обратился ко мне с предложением о назначении на должность главного инженера — заместителя директора на одно из этих предприятий. Договорились вернуться к этому вопросу после окончания Совещания по механизации горных работ.
Накануне окончания Совещания 4 февраля я был вызван к Народному Комиссару Цветной Металлургии СССР Петру Фадеевичу Ломако. После оформления пропуска и предъявления его дежурному охраннику, секретарь народного комиссара разрешила мне войти к нему в кабинет. В кабинете Петр Фадеевич был один. Он вышел из-за стола, поздоровался приветливо за руку и пригласил сесть за стол. Беседа проходила в спокойном, доброжелательном духе. Он объяснил мне, что сейчас стране нужен молибден и что вышло специальное Постановление Совнаркома СССР № 100, которое предусматривает строительство новых молибденовых предприятий, в том числе Шахтаминское рудоуправление «Шахтамастрой», и предложил мне согласиться на должность главного инженера — заместителя директора этого предприятия. На это предложение я ответил отрицательно и, когда он спросил почему, мне пришлось на этот вопрос дать обстоятельное объяснение. Я сказал, что установленный срок ввода в действие предприятия в этом году не реальный, так как надо выполнить большой объем горно-капитальных работ по вскрытию месторождения и горноподготовительных работ по подготовке очистных блоков для выемки руды, а для этого надо сначала осуществить проходку вертикальной шахты, и что на выполнение этих работ потребуется более двух лет. А строительство поверхностных зданий и сооружений можно выполнить и в течение одного года. После такого обстоятельного объяснения, которое было выслушано с большим вниманием, Петр Фадеевич сделал мне второе предложение — дать согласие о назначении на такую же должность в рудоуправление «Давендастрой». На это предложение я дал согласие. И когда он задал мне тот же вопрос, почему я согласился на это предложение, мне пришлось объяснить, что вскрытие верхних горизонтов Давединского месторождения осуществляется горизонтальными штольнями и проходка вертикальной капитальной шахты потребуется для вскрытия нижних горизонтов месторождения, после отработки верхних, а это будет через два-три года. Поэтому со строительством Давендинского рудника можно справиться в течение одного этого года. С моим объяснением Петр Фадеевич согласился и подписал документ о моем назначении главным инженером — заместителем директора рудоуправления «Давендастрой».
После подписания документа о моем назначении я задал Наркому вопрос, кто назначается директором рудоуправления. Он мне ответил, что кандидатура директора подбирается, и спросил у меня, могу ли я предложить такую кандидатуру. В ответ мною были названы две кандидатуры: Сергей Сергеевич Шарашкин, главный инженера — заместитель начальника «Главцинксвинца», и его заместитель Василий Федорович Федоров. Это предложение не было принято, мотивируя тем, что они нужны в аппарате Наркомата.
На второй день после встречи с П.Ф. Ломако вышел приказ Народного Комиссариата Цветной Металлургии СССР № 107/к от 5 февраля 1941 года о моем назначении главным инженером — заместителем директора строящихся предприятий Давендского молибденового рудоуправления «Давендастрой» Главредмета и освобождении от должности главного инженера — заместителя директора Убинского рудоуправления «Убаредмет» этого главка. Приказ вышел за подписью заместителя Народного Комиссара Цветной Металлургии СССР Василия Аркадьевича Флорова.
Начальником «Главредмета» Игошиным В.Ф. была подписана доверенность № 27/600 от 8 февраля 1941 года, согласно которой «Главредмет» уполномочил меня совершать по строительству все банковские операции, открывать и закрывать расчетные, текущие и другие счета, распоряжаться ими, подписывать со скрепой главного бухгалтера чеки, платежные поручения, акцептовать платежные требования, получать деньги, ценности, пользоваться кредитом, выдавать обязательства, передоверять полностью перечисленные полномочия другим лицам.
Получив на руки приказ о своем новом назначении и доверенность начальника «Главредмета», я вернулся на рудник «Убаредмет» с тем, чтобы сдать служебные дела и забрать свою семью для переезда на новое предприятие. В этот период времени в Москве 15-20 февраля 1941 года проходила 18-я Всесоюзная партийная конференция. Ко мне обратился начальник отдела технического контроля рудоуправления Морозов и доложил, что директор рудоуправления Н.Ф. Мозжерин отрапортовал в Москву и на имя первого секретаря Восточно-Казахстанского обкома партии Н.Э. Рванцева о том, что коллектив трудящихся предприятия «Убаредмет» выполнил свои социалистические обязательства в честь открытия 18-й Всесоюзной партийной конференции и 15 февраля 1941 года за полтора месяца выполнила план первого квартала по выпуску готовой продукции. На самом деле это было обманом или очковтирательством. Директором было дано указание подмешать к кондиционному вольфрамовому концентрату, изготовленному за истекшие полтора месяца первого квартала 1941 года, ранее изготовленные некондиционные вольфрамовые промпродукты, хранившиеся на складе, из расчета, чтобы общее количество концентрата, с учетом добавленных промпродуктов, равнялось квартальному плану. В результате такого подмешивания промпродуктов все кондиционные вольфрамовые концентраты, изготовленные за полтора месяца первого квартала, стали некондиционными и не подлежали включению в выполнение плана по выпуску готовой продукции.
Чтобы не быть участником очковтирательства, я порекомендовал начальнику ОТК Морозову доложить об этом в «Главредмет», что он и сделал. Получив докладную записку Морозова, «Главредмет» направил на предприятие «Убаредмет» группу контролеров. В результате проверки на месте факты очковтирательства подтвердились. Директор рудоуправления «Убаредмет» Н.Ф. Мозжерин был освобожден от работы директора. Вместо него в порядке перевода с другого предприятия был назначен директором рудоуправления «Убаредмет» Михаил Иванович Алексеев, а вместо меня по моей рекомендации был назначен главным инженером — заместителем директора Павел Михайлович Хлебников, работавший начальником горного цеха рудоуправления «Убаредмет», мой бывший однокурсник, с которым вместе в одной группе полтора года учились на вечернем отделении Московской Горной Академии и четыре года на горном факультете Московского Института Цветных Металлов и Золота, а также вместе проходили первую и третью учебно-производственные практики на Риддерском свинцово-цинковом комбинате и Зангезурском медном руднике.
После сдачи служебных дел, во исполнение приказа директора рудоуправления «Убаредмет» № 13 от 24 февраля 1941 года и утверждения акта, представленного назначенной этим приказом комиссией 27 февраля 1941 года, я вместе с семьей, в составе жены, сына в возрасте 3 лет и 7-месячной грудной дочерью, в зимнее снежное время, на санях в конной упряжке, уехал с рудника «Убаредмет» на железнодорожную станцию «Шемонаиха», а затем поездом в Москву.
И сын Игорь, и дочь Светлана, оба родились на руднике «Убаредмет» в Восточно-Казахстанской области. Их роды принимала одна и та же акушерка Марья Васильевна.
До настоящего времени вспоминаю, как с маленьким сыном в летнее время регулярно купались на реке Иртыше, как он рано утром просыпался и вставал, чтобы вместе со мной позавтракать и проводить меня за калитку на работу. При этом он любил повторять: «Папа, иди на работу, но только смотри, там ничего не делай». А вечером так же любил встречать меня с работы перед ужином. Был случай, когда во время завтрака, сидя за столом, он уснул, положив голову вниз носом на тарелку с кашей.
Должен отметить, что в тот период времени вопросов с продовольственным снабжением на руднике «Убаредмет» не возникало. Цены на продовольственные товары на рынке были ниже, чем в государственном продовольственном магазине.
Из Москвы на строительство Давендинского рудника «Давендастрой» я уехал один, без семьи. Семья временно осталась в Москве. Давендинский молибденовый рудник находился в Могочинском районе Читинской области в 40 километрах от районного центра Могочи и в 24 километрах от железнодорожного полустанка Кислый Ключ. Приехав поездом из Москвы в Могочу, я зашел к управляющему трестом «Востсибзолото» и представился ему. Он мне дал кучера с лошадью, запряженной в сани, и я доехал до строящегося рудника «Давендастрой» по зимней заснеженной лесной дороге протяженностью 40 километров. По пути, не доехав пять километров до Давендинского молибденового рудника, проезжали через золотодобывающий рудник «Ключи» с открытыми горными работами и золотоизвлекательной фабрикой. Вся дорога от Могочи до Давендского рудника проходила по глухой лесной тайге. Приехав на рудник, я встретился с председателем старательской артели Давендинского золотодобывающего прииска Горюновым.
Первое время мне пришлось жить в столярной мастерской этого прииска, затем на сцене клуба, принадлежащего прииску. А когда в августе месяце ко мне приехала семья, Горюнов выделил мне для временного проживания одну маленькую комнату.
Из руководителей предприятия я приехал на рудник первым. Через непродолжительное время после меня приехали директор рудоуправления Айджан Мухамеджанович Бутин и заместитель директора по капитальному строительству Евгений Иванович Павлов. До этого мы не встречались и не были знакомы. В процессе совместной работы быстро нашли общий язык, правильно распределили между собой обязанности и начали организованно и дружно работать, в тесном контакте друг с другом.
Техническое руководство работой по строительству предприятия было поручено мне. Все ведущие руководители рудника, обогатительной фабрики, электростанции, механического цеха и главные специалисты рудоуправления были в моем подчинении. Вопросами материально-технического и продовольственного снабжения занимался директор А.М. Бутин. Непосредственно строительством всех производственных, жилых и коммунальных зданий и сооружений и лесозаготовками занимался Е.И. Павлов. Должен отметить, что при таком четком распределении обязанностей дела у нас пошли успешно. Мы быстро сработались, хорошо поняли друг друга и работали в полном контакте. Никаких недоразумений между нами не было.
Директор А.М. Бутин установил хороший и тесный контакт с районными и областными руководителями. Это у него хорошо получалось. До назначения директором рудоуправления «Давендастрой» он работал главным инженером — заместителем управляющего трестом «Каззолото» в Казахстане. По образованию — горный инженер. Его заместитель по капитальному строительству Е.И. Павлов тоже имел большой опыт работы по строительству.
Были подобраны грамотные и опытные кадры руководителей производственных цехов, главные специалисты и начальники отделов рудоуправления, в соответствии с утвержденным штатным расписанием
Строительными рабочими и лесозаготовителями были заключенные. Сначала они размещались в палатках, но вскоре для них построили специальный лагерь.
Горные рабочие рудника набирались из вольнонаемных рабочих близко расположенных золотодобывающих приисков. Недалеко от строящегося Давендинского рудника находился крупный поселок Кудеча, в котором проживали ссыльные, бывшие зажиточные крестьяне, которых приравнивали к кулакам, завезенные из разных сельских районов РСФСР. Поселок был благоустроенный. Каждая семья имела свой дом и земельный участок, свой домашний скот. В поселке имелась хорошая больница с опытными врачами. Главным врачом больницы была Варвара Васильевна Васильева, заслуженный врач РСФСР. В поселке была средняя школа-девятилетка.
Жители поселка занимались старательской добычей золота на близко расположенном Кудеченском прииске. Среди них были высококвалифицированные плотники и столяры. В поселке был специально прикреплен военный комендант НКВД. Он следил за порядком. Жителям поселка был запрещен выезд в другие районы без разрешения военного коменданта.
Мне было поручено набрать из молодежи этого поселка, окончившей среднюю школу, рабочих для выполнения квалифицированных подземных горных работ: бурильщиков, крепильщиков, взрывников, машинистов электропоездов. Ко мне пригласили большую группу молодых крепких ребят со средним образованием. Я провел с ними обстоятельную беседу, и за их счет были полностью укомплектованы ведущие профессии подземных рабочих рудника.
Квалифицированные профессии рабочих обогатительной фабрики были также укомплектованы за счет девушек этого поселка, окончивших среднюю школу-девятилетку.
Для рабочих рудника и фабрики были организованы специальные курсы по освоению этих профессий по технике безопасности.
Все необходимое оборудование, предусмотренное утвержденным техническим проектом, для строительства рудника, обогатительной фабрики, вспомогательных цехов, водоснабжения и пароснабжения было своевременно поставлено с отечественных заводов-изготовителей. Оборудование для электростанции — паровые машины с электрогенераторами — были своевременно поставлены из Германии. В дальнейшем их заменили завезенными также из Германии дизельными машинами с электрогенераторами.
Учитывая, что предприятие строилось в условиях вечной мерзлоты, утвержденным рабочим проектом предусматривалось проведение водопроводов и параллельно рядом с ними паропроводов, во избежание промерзания водопроводных труб. Трубопроводы предусматривалось проводить в траншеях, с утеплением древесными опилками, в деревянных коробках, засыпанных сверху землей. Для этого на всех насосных станциях предусматривалось строительство котельных. Но, когда я стал интересоваться условиями вечной мерзлоты, то в одной из книг прочитал, что при вечной мерзлоте земля имеет минусовую температуру до глубины 3,2 метра, а глубже этого температура остается постоянной на уровне около 0 градусов С. Я решил, отступить от проекта и проложить водопроводы и паропроводы на глубине от поверхности земли 3,25 метра. И это решение оказалось единственно правильным. Все водопроводные трубы были уложены под землей на глубине 3,25 метра, без утепления опилками и без деревянных коробов для опилок. Водопроводные трубы, уложенные на указанной глубине и без подогрева, никогда не промерзали. Смонтированные паровые котлы и параллельно проведенные паропроводы для обогрева водопроводов, как это было выполнено по утвержденному проекту, не понадобились. Их пришлось впоследствии демонтировать.
Характер месторождения, когда крутопадающие кварцевые жилы, содержащие молибденит, выходили на склоне горы на поверхность, позволял два верхних горизонта отрабатывать через капитальные горизонтальные штольни, которые проходили вдоль кварцевых рудных жил и являлись одновременно горно-подготовительными. При таком залегании рудных тел для отработки верхних горизонтов месторождения не потребовалась, как обычно при вскрытии месторождений, разрабатываемых подземных способом, проходка вертикальной капитальной шахты, околоствольных горных выработок и квершлага, проходимого вкрест простирания месторождения для его вскрытия. В этих условиях подготовка месторождения к добыче руды была выполнена в самые короткие сроки и по времени опередила строительство обогатительной фабрики.
Одновременно с опытными специалистами на предприятие приехали и молодые специалисты, только что окончившие институты. Среди них выделялись приехавший из Москвы горный инженер Михаил Прокопьевич Округин и приехавший из Орджоникидзе инженер-обогатитель Серафим Григорьевич Клапцов. Оба они показали себя на работе и в быту с самой хорошей стороны и вскоре были назначены сначала заместителями начальников, а затем и начальниками: рудника — М.П. Округин, обогатительной фабрики — С.Г. Клапцов. До них начальниками этих цехов были Успенский и Певзнер.
В середине июня 1941 года на предприятие приехал в служебную командировку заместитель начальника «Главредмета» Алексей Степанович Микуленко. Мы с ним познакомились еще в Москве, когда меня назначили главным инженером — заместителем директора рудоуправления «Давендастрой». Я подробно познакомил его с состоянием строительства предприятия. Накануне его отъезда с предприятия по радио объявили, что 22 июня Германские войска напали на Советской Союз и началась Великая Отечественная война. С участием А.С. Микуленко был проведен большой митинг трудящихся предприятия в связи с началом войны. После выступления ораторов на митинге было единогласно принято обращение и обязательство коллектива предприятия о вводе в действие производственных цехов досрочно, к 7 ноября 1941 года. Это обязательство было выполнено. К 7 ноября были введены в действие рудник, обогатительная фабрика с еще не достроенными стенами главного корпуса, с временным перекрытием, вместо постоянной кровли. Электростанция, компрессорная, ремонтно-механический цех, объекты водоснабжения были введены в действие несколько раньше. До ввода в действие электростанции и компрессорной, в период строительства и выполнения горно-капитальных и горно-подготовительных работ, временно пользовались передвижными дизельной электростанцией и компрессорной.
За день до отъезда А.С. Микуленко спешно заканчивали монтаж лесорамы, которая была крайне необходима для изготовления пиломатериалов из круглого леса. Утром в день отъезда он специально зашел в деревообрабатывающий цех, чтобы проверить состояние монтажа лесорамы. Но к этому времени бригада монтажников под руководством главного механика рудоуправления Евгений Гавриловича Черкасова лесораму успела смонтировать. Удовлетворенный этим успехом, А.С. Микуленко уехал с предприятия в Москву.
Сразу же после ухода А.С. Микуленко из деревообрабатывающего цеха главный механик Е.Г. Черкасов доложил мне, что они сильно поторопились и в результате спешки лесораму смонтировали неправильно, на бетонном фундаменте, высота которого на 40 см выше проектной. Но он сразу же предложил мне выход из создавшегося положения за счет снятия верхней части фундамента на 40 см, бурения новых скважин для анкерных болтов на глубину ниже фундамента на 40 см, в скальном грунте, на котором расположен фундамент. Для бурения скважин в фундаменте и в скале был изготовлен бур с буровой коронкой из двух победитовых пластинок диаметром 80 см. Это предложение мною было принято, и в течение двух дней допущенная ошибка была исправлена. Лесораму пришлось перемонтировать.
В июле 1941 года предприятие посетили первый секретарь райкома партии Сергей Алексеевич Малышев и Председатель Райисполкома депутатов трудящихся Николай Дмитриевич Дмитриев. После беседы с руководителями рудоуправления в конце рабочего дня они уехали с предприятия к себе в районный центр Могочу. После их отъезда мне вручили повестку за подписью Райвоенкома срочно явиться в Могочинский Райвоенкомат, взяв с собой белье, кружку и ложку, для отправления в армию. Утром я приехал поездом в Могочу и зашел в парикмахерскую, чтобы перед отправкой в армию побриться и постричься. В то время, когда я сидел на стуле перед зеркалом, мимо парикмахерской проходили Первый секретарь Райкома С.А. Малышев и Председатель Райисполкома Н.Д. Дмитриев. Увидев меня в окно, они зашли в парикмахерскую и с удивлением спросили, почему я здесь оказался, в то время как накануне в конце дня они встречались со мной на предприятии. Я показал им повестку Райвоенкома, которую мне вручили сразу же после их отъезда. Они были удивлены этим и сказали мне, что это недоразумение и что они меня с предприятия не отпустят. Предложили мне после парикмахерской пройти в кабинет С.А. Малышева. Когда я зашел к нему в приемную, то услышал в его кабинете громкий разговор между С.А. Малышевым, Н.Д. Дмитриевым и Райвоенкомом. Закончив обсуждение моего вопроса, они пригласили меня к себе в кабинет, и Райвоенком забрал у меня свою повестку о призыве в армию, после чего я вернулся на предприятие.
После моего возвращения начальник отдела кадров рудоуправления зашел ко мне в кабинет и показал секретный документ, в котором были перечислены все сотрудники рудоуправления, освобожденные от призыва в армию, учитывая, что предприятие, добывающее молибден, имеет большое стратегическое значение и относится к оборонным. В этом списке среди освобожденных от призыва в армию или забронированных значился и я, как руководитель оборонного предприятия. В это же время я получил сообщение, что из Москвы эвакуирована моя семья и что она находится на пути в Новосибирск в товарном вагоне. Из Новосибирска получили телеграмму на имя директора А.М. Бутина за подписью заместителя Народного комиссара Цветной Металлургии Бочкова с просьбой сообщить, может ли моя семья приехать ко мне на предприятие. А.М. Бутин мне посоветовал не заниматься перепиской, а срочно выехать в Новосибирск за семьей. Так я и сделал.
Когда приехал в Могочу и зашел к начальнику железнодорожного вокзала, он мне сказал, что все поезда идут переполненные пассажирами, и свободных мест нет. По моей просьбе он мне выдал билет в мягкий купированный вагон. Но когда я зашел в вагон с билетом, мое место было уже занято, и мне пришлось ехать в общем вагоне на верхней багажной полке. В Новосибирск поезд пришел утром. На вокзале меня встретила жена, которая вместе с детьми временно остановилась у своей сестры, тоже эвакуированной из Москвы. Когда я зашел в комнату, в которой находились мои маленькие дети, сын спрятался от меня под стол, а дочь сидела на диване. Я подошел к ней, но она приняла меня за чужого дядю и заплакала. Тогда сын выскочил из-под стола, бросился ко мне на шею и закричал: «Светка! Это же наш папка!» Когда я сел на диван, сын тут же сел ко мне на колени, а дочь перестала плакать и тоже вместе с сыном села на мои колени. Так мы встретились после шестимесячного расставания. Сыну было уже три года и девять месяцев, а дочери один год. В тот же день мы уехали из Новосибирска на предприятие, к месту моей работы.
В начале войны на предприятии, и особенно на руднике, сложилось тяжелое положение с рабочей силой. Все квалифицированные, наиболее грамотные молодые рабочие ведущих горных профессий призывного возраста были мобилизованы в армию. Для их замены срочно были организованы курсы профессионально-технического обучения для подготовки рабочих ведущих профессий рудника за счет привлечения молодежи допризывного возраста. Для обеспечения подземных горных работ рабочей силой были привлечены заключенные лагеря. Учитывая высокий уровень заработной платы на «Давендастрое», приехали работать молодые рабочие из других близлежащих районов, которые по разным причинам не призывались в армию.
Высокий уровень зарплаты определялся установленными коэффициентами за отдаленность, высотность и надбавками к заработной плате за непрерывный производственный трудовой стаж работы на одном предприятии. В связи с такой системой оплаты труда текучести кадров на предприятии не было.
В целом коллектив предприятия работал успешно. Производственные планы, как правило, регулярно выполнялись и перевыполнялись. Эти успехи отмечались и вышестоящими органами.
Но в апреле 1942 года, несмотря на успешную работу коллектива и досрочный ввод в действие предприятия, совершенно неожиданно для всех был арестован и отправлен в лагерь заключенных для отбытия наказания директор рудоуправления Айджан Мухамеджанович Бутин. Поздно вечером к нему пришел уполномоченный НКВД и предложил А.М. Бутину срочно выехать вместе с ним в Могочу для ознакомления с совершенно секретным документом, подписанным Л.П. Берия. Но вместо этого А.М. Бутину предъявили ордер на арест согласно приговору, вынесенному «тройкой», поступившему из Алма-Аты, столицы Казахской ССР. После ареста А.М. Бутина на предприятии остались его жена Дина Мухамеджановна Бутина и два маленьких сына Марат и Исатай. Дина Мухамеджановна имела высшее образование и специальность инженера-обогатителя. После ареста мужа она осталась на предприятии и работала на обогатительной фабрике по своей специальности инженера-обогатителя.
В 1954 году, после 12 лет отбывания в исправительно-трудовых лагерях, А.М. Бутин был полностью реабилитирован, восстановлен членом партии с момента вступления в нее. После возвращения из ссылки по моей рекомендации он был назначен главным инженером — заместителем директора Дастакертского медно-молибденового комбината в Армянской ССР. Директором комбината в это время был Малхосян.
А.М. Бутин, работая на указанной должности, проявил себя с самой хорошей стороны как специалист, работник и человек. Среди всех руководителей Армении он пользовался большим авторитетом и доверием. Все армянские руководители относились к нему с уважением. Как человек он отличался общительностью. После образования Совнархозов в 1957 году А.М. Бутин был назначен директором крупного вольфрамового комбината в Магаданской области, после чего вернулся в Алма-Ату, где до ухода на пенсию работал заместителем Председателя Главснаба Казахской ССР. В 1955 году я был в служебной командировке в Армении. На Дастакертский комбинат вместе со мной приехал заведующий организационным отделом ЦК Компартии Армении. После ознакомления с комбинатом А.М. Бутин пригласил нас к себе домой на обед. Нас встретила его вторая молодая жена — русская с двумя маленькими детьми: сыном и дочерью, которые приехали с ним из ссылки. Эта семья появилась у него во время отбывания в ссылке в Новосибирской области.
Когда я вернулся из командировки в Москву, ко мне пришла его первая жена Дина Мухамеджановна и поинтересовалась своим бывшим мужем. Я рассказал ей все, что знал о нем и его второй семье. Она мне сказала, что едет в санаторий, расположенный в Армении, недалеко от Дастакерта, и обязательно встретится со своим бывшим мужем А.М. Бутиным.
В 1958 году, когда я работал в Читинском Совнархозе, неожиданно ко мне в кабинет в середине рабочего дня зашел молодой человек высокого роста, красивый и с веселой улыбкой на лице, поздоровался со мной за руку и спросил, узнаю ли я его. Я ответил, что вижу его первый раз. Тогда он назвал себя Маратом. Я сразу вспомнил его маленьким ребенком и крепко обнял. Он мне сказал, что едет в Магаданскую область к отцу и матери на вольфрамовый рудник, где отец работает директором. Он мне рассказал о себе, что окончил техникум и получил специальность техника-геолога. Ко мне заехал по пути, узнав, что я здесь работаю. Я пригласил его вместе со мной пообедать в столовой. Вскоре после обеда я проводил его на железнодорожный вокзал Читы. Подошел его поезд, и мы с ним тепло попрощались. От него я узнал, что его отец А.М. Бутин со второй женой разошелся, расторгнув брак, и вернулся к первой жене, матери Марата. Детей от второй жены разделили. Сына с русским именем Иван, что в переводе на казахский язык означает Айджан, взял к себе отец А.М. Бутин, а дочь увезла с собой мать, которая уехала на родину к родителям, в Новосибирскую область.
В 1972 году я прилетел самолетом из Москвы в Алма-Ату. При выходе из самолета я неожиданно увидел встречающего меня А.М. Бутина. Он в это время работал заместителем Председателя Главснаба Казахской ССР. Во время моего пребывания в Алма-Ате он пригласил меня к себе на квартиру, где я встретился с его первой женой Диной Мухамеджановной, с которой он сошелся вторично, и его сыном от второй жены Ваней. Они жили втроем. Старшие сыновья Марат и Исатай жили отдельно, со своими семьями. Дина Мухамеджановна в это время находилась в болезненном состоянии.
В 1974 году А.М. Бутин вместе со своим бывшим заместителем Евгением Ивановичем Павловым, которому было уже около 80-и лет, специально пришли ко мне в служебный кабинет, чтобы встретиться со мной и вспомнить нашу прежнюю совместную работу на «Давендастрое». После этой встречи мы с Е.И. Павловым больше не виделись. Через несколько лет ко мне заходил его сын и сообщил, что его отца, Е.И. Павлова, не стало.
С А.М. Бутиным последний раз мы встретились в Алма-Ате, когда он уже был на пенсии и не работал. Он пришел ко мне вечером в гостиницу. От него я узнал, что Дины Мухамеджановны не стало, и он подружился с другой женщиной — профессором, преподавателем института, с которой живет совместно одной семьей. Через несколько лет я узнал, что и А.М. Бутина тоже больше нет в живых. У меня сохранилась фотокарточка, на которой была сфотографирована вся первая семья Бутиных в составе его самого, Дины Мухамеджановны, их сыновей Марата и Исатая. На обратной стороне фотоснимка надпись: «На память родным Савельевым В.А. и Е.Л. от Бутиных. 26.05.1957 г.»
Наши служебные и товарищеские отношения между мной, А.М. Бутиным и Е.И. Павловым лишний раз подтверждают правильность поговорки «друзья познаются в беде».
После ареста А.М. Бутина директором строительства «Давендастрой» был назначен Николай Александрович Виноградов, ранее работавший директором проектного института «Гипроредмет». По проекту этого института осуществлялось строительство Давендинского молибденового предприятия.
На предприятие Н.А. Виноградов приехал один, без семьи. Вскоре к нему приехала неофициальная жена Муза Ниорадзе. Она была назначена заместителем Главного бухгалтера рудоуправления. В этой должности она стала заниматься вымогательством и требовать выполнения ее шкурных интересов, пользуясь служебным положением своего неофициального мужа, директора предприятия. Эти корыстные стремления Музы Ниорадзе со стороны ряда работников, и прежде всего с моей стороны, резко пресекались. Ее приезд к Н.А. Виноградову и недостойное поведение дискредитировали самого директора Н.А. Виноградова в морально-бытовом отношении. Кроме того, Н.А. Виноградовым было принято предложение руководителей отдела капитального строительства рудоуправления Голубева и Юрчика о строительстве специального одноквартирного дома-коттеджа для директора. Этот хорошо архитектурно оформленный небольшой особняк с небольшим земельным участком и красивой оградой вокруг него был вскоре построен и введен в действие. Учитывая, что это было сделано в военное время, многие считали строительство такого особняка недопустимым излишеством. В вышестоящие организации стали поступать жалобы. В результате, он проработал короткий срок — около года, а приказом Народного Комиссариата Цветной Металлургии СССР № 341/к от 19 мая 1943 года тов. Виноградов Н.А. был освобожден от работы Директора строительства «Давендастрой» как не справившийся с работой. Вместо него этим же приказом исполняющим обязанности директора строительства назначили меня.
Уже находясь в Москве, Муза Ниорадзе стала писать некоторым сотрудникам рудоуправления клеветнические на меня письма. Об этом я сообщил начальнику «Главредмета», и клеветнические письма прекратились.
В середине 1943 года к нам на предприятие приехал заместитель Народного Комиссара Цветной Металлургии СССР Василий Аркадьевич Флоров. Вместе с ним приехал академик Сергей Сергеевич Смирнов. Я их подробно ознакомил с предприятием и состоянием его строительства. Вместе со мной они осмотрели подземные горные работы. Я им ответил на все вопросы, которые касаются характеристики месторождения по геологии, петрографии, минералогии, элементам залегания рудных тел и другие. Знакомясь с состоянием строительства, В.А. Флоров специально поинтересовался нашумевшим домом, построенным для директора рудоуправления. Внутрь дома он не заходил, осмотрел только снаружи. Дом и усадьба при доме ему понравились. Он похвалил автора проекта дома Юрчика, которой работал заместителем начальника ОКСа. При этом сказал, что надо всегда хорошо строить — как в мирное, так и в военное время, и что военное время не дает право плохо строить. Поэтому те, кто поднял шум вокруг хорошо построенного для директора дома, не правы. После этого замечания В.А. Флорова шум в отношении дома директора прекратился.
После ознакомления с предприятием в конце рабочего дня было проведено совещание с инженерно-техническими работниками и руководителями предприятия. В своем выступлении В.А. Флоров высказал удовлетворение работой коллектива предприятия и после этого подписал приказ о переименовании строительства «Давендастрой» в Действующее предприятие Давендинское молибденовое рудоуправление.
После совещания В.А. Флоров пригласил меня за сцену клуба поблагодарил за хорошую работу и, попрощавшись, уехал с предприятия вместе с академиком С.С. Смирновым.
Вскоре после отъезда В.А. Флорова с предприятия в Москву директором Давендинского молибденового рудоуправления был назначен Александр Дмитриевич Батов. Он приехал из Магаданской области, где работал в «Дальстрое», входившем в систему НКвд директором горнорудного предприятия, а В.А. Флоров хорошо знал его по совместной работе.
А.Д. Батов приехал на предприятие с женой Марьей Васильевной и дочерью Галей. В процессе совместной работы у нас с ним наладились хорошие деловые, служебные и товарищеские отношения. 0н был деловым, опытным и умным руководителем, и общительным человеком. В коллективе предприятия пользовался авторитетом. Был случай, когда в моем присутствии в его кабинете состоялась беседа с Первым секретарем Могочинского райкома партии С.А. Малышевым и Председателем райисполкома Н.Д. Дмитриевым. Они спросили у него, как распределены обязанности между директором и главным инженером. На этот вопрос он ответил, что обязанности директора и главного инженера так между собой переплетаются, что иногда становится непонятным, кто директор, а кто главный инженер. В отсутствии директора его обязанности выполняет главный инженер, и наоборот в отсутствии главного инженера его обязанности выполняет директор. Поэтому мы работаем в полном контакте друг с другом, все вопросы согласовываем и за все отвечаем вместе.
Большую, решающую роль для успешной работы предприятия имеет правильный подбор кадров среднего звена, в первую очередь начальников двух ведущих цехов — рудника и обогатительной фабрики. Вместо ушедшего с предприятия опытного инженера Успенского начальником рудника был назначен молодой специалист, хорошо зарекомендовавший себя за короткий срок на работе, Михаил Прокопьевич Округин. Он всегда находился на своем рабочем месте, хорошо руководил и контролировал работу всех трех смен, регулярно проверял состояние подземных горных работ. Во всех отношениях был добросовестным, честным и грамотным специалистом, хорошим организатором. Пользовался авторитетом в своем коллективе и доверием со стороны руководства предприятия.
Был случай, когда в ночную смену одна подземная откатчица при разгрузке руды из вагонетки упала с эстакады и вместе с рудой оказалась в рудоспуске на нижнем откаточном горизонте, пролетев 35 метров вниз.
Из рудоспуска ее вынули погибшей. Как объяснила другая откатчица, которая в это время работала вместе с ней в одной смене, погибшая жаловалась ей, что она плохо себя чувствует, кружится голова. Ей было предложено прекратить работу и уйти домой. Но она не послушалась и в результате погибла. Начальник рудника М.П. Округин за этот случай был привлечен к судебной ответственности. На заседании суда я выступил в его защиту. В результате моего убедительного объяснения суд М.П. Округина оправдал. После заседания суда ко мне в кабинет пришел районный прокурор, стал мне объяснять, что якобы я поступил неправильно, взяв под защиту начальника рудника. Я с ним не согласился и доказал прокурору, что он не прав. На этом судебное дело было закрыто. Через несколько лет М.П. Округин был переведен с Давендинского молибденового рудника на должность начальника рудника Кадамджайского сурьмяного комбината, расположенного в Киргизской ССР. На этом руднике произошел групповой смертельный несчастный случай, в результате которого М.П. Округин погиб. В 1953 году я был в служебной командировке на Кадамджайском комбинате. Мне показали его могилу и объяснили, как он погиб. После того, как были произведены взрывные работы в одном глухом подземном забое без предварительного проветривания, двое рабочих зашли в этот забой и отравились газом. Об этом доложили начальнику рудника М.П. Округину. Он, будучи взволнованным, поторопился и вместе с сопровождающим пришел в этот забой, и тоже оба отравились газом от взрывных работ. Все четверо были похоронены рядом в четырех могилах с надгробными надписями недалеко от Дома культуры, в парке.
Вместо ушедшего с предприятия начальника обогатительной фабрики Певзнера был назначен молодой, перспективный специалист, инженер-обогатиель Серафим Григорьевич Клапцов. В процессе работы в этой должности он полностью оправдал оказанное ему доверие. Под его руководством коллектив обогатительной фабрики успешно выполнял план по всем технологическим показателям.