Токсарис

 
http://protobulgarians.com/ Иван Танев Иванов
   
Фалес Милетский Современник Токсариса            Асклепий (врач - как и Токсарис)
http://www.pgbooks.ru/userfiles/s640x480(3).jpg ;http://pheonae.livejournal.com/335010.html

ТОКСАРИС и ТАКСАКИС

Наблюдал в Википедии большую путаницу с двумя этими именами. Попытался их сопоставить в одной статье. Вероятно, неудачно. Но из моей статьи редакция сделала новую всего в несколько строк (килобайт). . Это не два десятка страниц, посвященных – к примеру - (56 тыс. знаков; 134 581 байт). Вообще на темы ранней (античной) отечественной истории большие статьи русская Википедия не любит.

Токсарис – образ на грани реальности и вымысла. Его воспоминания касаются и округи Приазовья, что важно для античной истории России.
Изображений его не сохранилось. Поэтому условно можно связывать с ним одно из изображений Асклепия (Эскулапа). Да и в какой-то степени изображение Фалеса – Токсарис оказывается его современником и отчасти любил пофилософствовать, если верить Лукиану (греч. ;;;;;;;;; ;;;;;;;;;;, лат. Lucian) http://ru.wikipedia.org/wiki/Лукиан

Википедия вслед за рядом исследователей гипертрофирует сатирические и фантастические сюжеты в творчестве Лукиана. Но специалистами отмечено, что "его "Токсарис" наполнен именами и бытовыми подробностями такого свойства, что они, несмотря на их полную изоляцию от остальной традиции, в частности - от Геродота, не могут быть признаны выдумкой Л., а "должны быть рассматриваемы как литературная обработка скифских и фракийских преданий, почерпнутых из неизвестных нам большей частью источников". ВДИ. 1947 - 1949; указ 1950 Лукиан, Токсарис.

Вот сохранённая энциклопедией статья.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Токсарис (Tox;ris, ;;;;;;;) — персонаж сочинений Лукиана Самосатского (около 120—190 гг. н. э.) «Скиф, или Друг на чужбине» и «Токсарид, или Дружба»[1]. Содержание диалогов представляет значительный интерес для изучения представлений греков о скифах и может отражать элементы скифской традиции. Однако сведения о почитании такого героя в Афинах — литературный вымысел Лукиана[возможно, а возможно и нет:П.З.].

Лукиан сообщает, что он был простым скифом, прибывшим в Афины, а после смерти причисленным к почитаемым там героям как «врач-чужеземец». Во время афинской чумы его призрак предстал перед женой одного из членов Ареопага и посоветовал оросить улицы вином. Ему приносили в жертву белого коня[3].

Примечания
; ЛУКИАН САМОСАТСКИЙ (II в.н. э.) ТОКСАРИС ИЛИ ДРУЖБА http://www.darial-online.ru/1999_3/gagloyty.shtml
; Лексикон Рошера. Т. 5. Стб. 1087
; Лукиан. Скиф 2
Связать? На эту статью не ссылаются другие статьи Википедии.
Пожалуйста, воспользуйтесь подсказкой и установите ссылки в соответствии с принятыми рекомендациями.
Это незавершённая статья по истории. Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её. Это примечание по возможности следует заменить более точным.
Категория: Скифия и Кавказ в древнегреческой мифологии
http://ru.wikipedia.org/wiki/Токсарис

Другой мой герой из статьи о Токсарисе исключён. Хотя в других статьях и упоминается.

Иданфирс
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Иданфирс (греч. ';;;;;;;;;; (по Геродоту), ';;;;;;;;;; (по Арриану[1])) — верховный царь скифов, сын Савлия, внук Гнура. При нём младшими царями были Скопасис и Таксакис. Возглавлял Скифское царство в конце VI в. до н. э. в период войны с персидским царём Дарием I около 512 г. до н. э. Эту войну описал Геродот в «Истории» (IV книга).
Ссылки
Примечания
; Арриан. Индика. V, 6

Для улучшения этой статьи желательно?:
Проставить интервики в рамках проекта Интервики

Категории: Цари скифов | Правители Европы VI века до н. э. | Персоналии по алфавиту
http://ru.wikipedia.org/wiki/Иданфирс

Вот моя исходная статья.

Версия 18:28, 25 мая 2010Содержание [убрать]
1 Tox;ris, (греческие буквы на Прозе.Ру не пропечатываются)
2 Токсарис как знаток обычаев Скифии
3 Символизация дружбы Ореста и Пилада как предмет обучения
4 Таксакис не Токсарис
5 Контекст книги Геродота с упоминанием Таксакиса
6 Упоминание Таксакиса в греческом тексте
7 Примечания

Tox;ris, ;;;;;;;,(греческие буквы на Прозе.Ру не пропечатываются)

Созвучие имён двух выдающихся личностей Скифии 7 - 6 вв. до н.э. приводит к тому, что их в обыденной речи неизбежно путают. А в итоге почти не знают.

Токсарис ( Tox;ris, ;;;;;;;, "доктор" и т.п.; условно ок. 650 - 575 гг. до н.э.) - выдающийся скифский (киммерийский ?) мудрец и врач, значительную часть жизни посвятивший лечению жителей Афин (где была велика скифская община). По сути, символизировал мудрость времен исхода киммерийцев из округи Приазовья под давлением скифов. Варианты смысла имени разные. Условно Ток-сара можно считать "царем толка" (или "тока": разговора). Упоминаний о нем в античности немного. Наиболее полно он представлен Лукианом Самосатским (около 120 - 190 гг. н.э.)[1]. Специалистами отмечено, что "его "Токсарис" наполнен именами и бытовыми подробностями такого свойства, что они, несмотря на их полную изоляцию от остальной традиции, в частности - от Геродота, не могут быть признаны выдумкой Л., а "должны быть рассматриваемы как литературная обработка скифских и фракийских преданий, почерпнутых из неизвестных нам большей частью источников". Лукиан сам в какой-то степени оказывался как бы и продолжателем школы одного из первых скифских мудрецов. Вот краткое изложение его сведений: "Анахарсис не первым прибыл из Скифии в Афины, руководимый желанием познакомиться с эллинской образованностью. Раньше его прибыл Токсарис, муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но происходивший не из царского рода и не из "колпаконосцев" , а из толпы простых скифов, каковы у них так называемые "восьминогие", т.е. владельцы пары быков и одной повозки. Этот Т. даже не возвратился в Скифию, а умер в Афинах и немного спустя даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному Врачу (не Аполлону или Асклепия-Эскулапу)... ...Не одним скифам свойственно превращать людей в бессмертных и посылать к Замолксису, но что и афинянам можно обоготворять скифов в Элладе...".
Токсарис как знаток обычаев Скифии

Боготворение скифов в Элладе не было связано только с врачевателями. Так в Афинах признавали богами приазовских царей, обеспечивавших афинян добротным хлебом по божеским ценам. Допускают, что культ Токсариса мог попасть в Элладу вместе с культом северного Асклепия (врачевателя), когда Т. проявлял себя внушениями, "заговорами болезней". Мудрец был еще жив во времена юного Анахарсиса, впервые попавшего в Афины. Собственные варварские одежды и язык смущали юношу, но его "как добрый гений" остановил человек, одетый по-эллински, с выбритой бородой, без пояса и без оружия. Т. узнал отпрыска царского рода и заговорил по-скифски, Анахарсис даже прослезился от радости.
Юноша сказал, что о мудреце на родине еще слышно - "некто Токсарис из любви к Элладе покинул в Скифии жену и маленьких детей, уехал в Афины и живет там, уважаемый лучшими людьми". Анахарсис признал себя его учеником и просил: "...Ради Меча (святыни скифов) и Замолксиса, наших отеческих богов, возьми меня, Токсарис, будь моим руководителем и покажи все лучшее в Афинах...". Звук "кс" в имени мудреца передавался через привычный грекам "икс: х", что допускает вероятность скифских имен Тохар или Токар. Сочинение "Токсарис или дружба" затрагивает вопросы, волновавшие, если верить Гомеру, и Ахилла. Прежде всего, - уважение к обыкновенным смертным людям, лучшим из которых, по словам Т., скифы не только приносили жертвы как богам, но даже чтили "их праздниками и торжественными собраниями". Культ умерших "хороших людей", пращуров и героев, тысячи лет был характерной чертой жизни Скифии, затем он в разных форма перешел и России. Скифы почитали за подвиги и мужество даже иноземцев типа Ореста и Пилада, которые похитили у скифской общины в Крыму или Приазовье статую Артемиды (Девы). Т. заметил: "Быть может, не худо было бы, если бы и покойники были к нам благосклонны. Но мы полагаем, что и для живых полезнее будет, если мы будем помнить о лучших людях, и потому чтим умерших: мы думаем, что, в таком случае, многие захотят у нас сравняться с ними". Токсар объяснял грекам: "…Когда мы клянемся Ветром и Мечом, то клянемся именно потому, что Ветер есть виновник жизни, а Меч причиняет смерть". До сих пор в русских диалектах фраза "надуло ветром" означает - случайно забеременеть. Культ "жизненного дыхания" при христианстве частью уходит в культ "духа святого", но частью сливается с образом сказочного Соловья-разбойника. Вариаций здесь много. Величайшим благом скифов Т. считал "благородный образ мысли и верность друзьям", что ставилось выше любых материальных ценностей. Мнесипп соглашался - "скифы были не только искусными стрелками и превосходили других в военном деле, но... отличаются наибольшим умением говорить убедительно", фактически привлекать "благородным образом мысли".
Символизация дружбы Ореста и Пилада как предмет обучения

Эпические Орест и Пилад, побывавшие в Крыму (части Скифии), считались, по словам Т., у скифов самыми лучшими в мире друзьями и как бы установили прочим людям законы о том, как следует делить с друзьями всякую судьбу и пользоваться почетом со стороны лучших из скифов. Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть Имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске (Орест плывет к Таврии, попадает в плен и освобождается от оков, убивает Тоанта и многих скифов, похищает Деву и т.п. Такое оформление языческих храмов затем переходило к христианским. Надписей на пластинах из металла, что было распространено в античном Риме и в других местах, выявляется на юге бывшей Скифии все больше. Письмена зачастую выполнены на греческом, но ведь половина букв средневековой азбуки словено-русов из греческих и происходит. Почитание Ореста и Пилада продолжалось в России, как и во многих странах Европы, вплоть до нынешнего XX1 века. Только большевистские культы свели это почитание почти на нет. И если сюжеты, связанны с Орестом, были в храмах Скифии "первым предметом изучения для детей" и они выучивались на память, то не стоит античные сюжеты, связанные со Скифией, забывать в школах и вузах современной России. Познавательную и воспитательную ценность эти сюжеты сохраняют. Для друзей Т. использовал скифское слово "кораки". Допустимо, ныне это диалектные "кореша", южные "кунаки" и т.п. Т. произносил и северное слово "зирин" (сирин) - прокричавшего его, враги не убивали, принимали за посла, пришедшего оговаривать выкуп. Диалектно "зырить" - смотреть, оглядывать, прикидывать. Версии пояснений разные, но не исключаются и связи с праславянством. Т., приводя позитивные примеры дружбы скифов, нередко касался округи Дона и Азовского моря, где славилось Боспорское царство. Тем подчеркивалась зависимость этой округи от политического давления Скифии. Токсарис ради благ цивилизации покинул в Скифии жену и маленьких детей "из любви к Элладе". Его явно прельстил не уровень тамошней мудрости, а высокий для тех времен уровень жизни. Он добился уважения "лучших людей" в Афинах ценой тотального предательства своей родни, хотя неплохо рассуждал о дружбе. Поэтому в самой Скифии оправданий найти не мог, да был и эллинами почти забыт - ценность семьи и детей у многих народов брала свое. Токсарис - сверстник или даже старший собрат по мудроствованию Фалеса (ок.625-547 гг. до н.э.), признаваемого родоначальником античной и всей европейской философии и науки. Он может быть даже на поколение и старше его, если встречал Анахарсиса в Афинах около 594 г. до н.э. и "был еще жив", т.е. к концу своей жизни. Слава Токсариса, как целителя, затмила его славу мудреца-философа. "Муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям", из истории отечественной и мировой философии выпал. Фалес видел основу всего в воде, Т. - в воздухе (Ветре). Для Фалеса мир одушевлен и полон богами, для Т. - славен и ценен деяниями людей, их дружбой, более всего боготворимой скифами. Мировоззренческие позиции Т. имеют зачатки прагматизма, его жизнь эти зачатки лишь подтверждала. Условно период жизни скифского мудреца можно датировать 650-580 гг. до н.э. И он оказывается в числе античных первофилософов округи Греции и ее "колоний"[2].
Таксакис не Токсарис

Таксакис (;;;;;;;;; ;;;;;;;; см.: выше Tox;ris, ;;;;;;;) – один царей-басилевсов Великой Скифии, соратник Иданфирса и Скопасиса, с которыми разгромил войска Дария I. Имя наиболее созвучно Токсарису

Дарий I в 519 г. до н.э. совершил победоносный поход на саков-тиграхауда и пленил их вождя по имени Скунха. Но в 512 г. Дарий бесславно проиграл начатую им войну со Скифией. Под предводительством царей Иданфирса, Скопасиса и Таксакиса скифы отступали, заманивая врага вглубь степей и громя его стремительными набегами. Скифское царство делилось на три части во главе с тремя царями, один из которых был верховным - как Иданфирс во времена войны с персами. Подвластная каждому из царей территория состояла из округов, возглавляемых окружными правителями. В целом в Великую Скифию входило около десятка царств-басилий.
Контекст книги Геродота с упоминанием Таксакиса

"119. После этого сообщения скифов, прибывшие сюда цари племен стали держать совет. Мнения участников разделились: цари гелонов, будинов и савроматов пришли к согласию и обещали помочь скифам. Цари же агафирсов, невров, андрофагов, а также меланхленов и тавров дали скифам такой ответ: “Если бы вы прежде не нанесли обиды персам и не начали войны с ними, тогда мы сочли бы вашу просьбу правильной и охотно помогли бы вам. Однако вы без нашей помощи вторглись в землю персов и владели ею, пока божество допускало это. Теперь это же божество на их стороне, и персы хотят отплатить вам тем же. Мы же и тогда ничем не обидели этих людей и теперь первыми вовсе не будем враждовать с ними. Если же персы вступят и в нашу страну и нападут на нас, то мы не допустим этого. Но пока мы этого не видим, то останемся в на шей стране. Нам кажется, что персы пришли не против нас, а против своих обидчиков”.

120. Получив такой ответ, скифы решили не вступать в открытое сражение с персами (так как эти соседи не пожелали им помочь). Скифы стали медленно отступать, угоняя скот, засыпая колодцы и источники и уничтожая траву на земле. Свое войско они разделили на два отряда. К первому отряду под предводительством царя Скопасиса присоединились савроматы. Отряд этот в случае нападения персов на эту область должен был отступать прямо к реке Танаису вдоль озера Меотида. Если же персы повернут назад, то преследовать их. Это войско принадлежало первой из трех частей скифского царства и получило приказание идти указанным путем. Два других царства – великое царство под властью Иданфирса и третье, царем которого был Таксакис, соединившись в одно войско вместе с гелонами и будинами, должны были также медленно отступать, держась на расстоянии дневного перехода от персов, и таким образом выполнить военный план. Прежде всего, нужно было заманить персов в земли тех племен, которые отказались от союза со скифами, чтобы вовлечь и их в войну с персами, Если они не пожелали добровольно выступить против персов, то их надо было заставить воевать против воли. После этого им пришлось бы вернуться в свою землю и напасть на персов, если бы это оказалось разумным.

121. Приняв такое решение, скифы выступили против войска Дария, выслав вперед головной отряд лучших всадников. Кибитки с женщинами и детьми, а также весь остальной скот, кроме необходимого для пропитания количества голов, они отправили вперед с приказанием все время двигаться на север.

122. После этого обоз выступил вперед. Головной отряд скифов встретил персов на расстоянии около трехдневного пути от Истра. Скифы опередили врагов на дневной переход и расположились станом, уничтожая всю растительность. Лишь только персы заметили появление скифской конницы, они начали двигаться по следам врагов, которые все время отступали. Затем персы напали на одну из частей скифского войска и преследовали ее в восточном направлении к реке Танаису[80]. Скифы перешли реку Танаис, а непосредственно за ними переправились и персы и начали дальнейшее преследование, пока через землю савроматов не прибыли в область будинов"[3].
Упоминание Таксакиса в греческом тексте

"120 (греческие буквы на Прозе.Ру не пропечатываются); ;;; ;;;;;;;
Примечания
; ЛУКИАН САМОСАТСКИЙ (II в.н.э.) ТОКСАРИС ИЛИ ДРУЖБА http://www.darial-online.ru/1999_3/gagloyty.shtml
; ВДИ. 1947 - 1949; указ 1950;
; http://www.vehi.net/istoriya/grecia/gerodot/04.html
; (-4)

Токсарису мною посвящено несколько материалов, которые можно найти и в Интернете.

Токсар

Вопрос о первом реальном философе Скифии остается открытым. Ахилл (Ахиллес) и
начальный Абарис символизировали философию исходного индоевропейства, 1У-Ш тыс. до н.э. А вот Токсар (Токсарис) был старше Анахарсиса и олицетворял мудрость скифов,
активно влиявших на развитие древнего мира в VII в. до н.э. По сути он старше
«первофилософа» Фалеса Милетского.
Около 722 г. до н.э. киммерийцы (гомеры) с севера вышли на территорию Урарту, где
несколько царей имели имя Руса. При Русе II (685—646) в крепостях Бастам (ближе к
Араксу: Русу), Кармир Блур (у Севана) и других появляется обилие вещей «скифского типа» : железные мечи, удила, стремена, стрелы... Около 675 г. ассирийский царь Асархаддон сразил царя скифов Ишпакая, но вынужден был отдать свою дочь за его сына Партатуа (Прототея).
Так скифы получили шанс занять ассирийский престол. Ассирия тогда
продолжала верить в могущество Ашшура, которого связывают с зороастрийским
Ахурамаздом. Индоиранцы в Скифии могли быть близки по вере зороастризму.
 Приазовский царь Мадий, сын или внук Партатуа, около 612 г. вновь повел от Дона
огромные войска вдоль Каспия на юг. Скифия более чём на четверть века завоевала Азию
вплоть до Египта, археологи прослеживают активность скифов и в Европе. Это была
очередная волна натиска северян, укреплявшая версии о большей древности скифов по сравнению с египтянами. 1
Токсар, вероятно, символизировал мудрость участников этой волны, так как скифские
переселенцы имели возможность обосноваться в ряде древних городов разных стран и там
проявить себя. Имя Токсариса в разной степени созвучно Тоанту (царю скифов, сыну бога
Диониса), Тогарме (сыну библейского Гомера и брату Аскеназа-скифа) и Таксакису (одному из скифских героев войны против Дария I около 512 г. до н.э.)... Варианты перевода разные.
Условно Токсара можно считать «царем толка» (или «тока»: разговора).
Упоминаний о нем в античности немного. Наиболее полно он представлен Лукианом
Самосатским (около 120—190 гг. н.э.). Специалистами отмечено, что «его «Токсарис»
наполнен именами и бытовыми подробностями такого свойства, что они, несмотря на их
полную изоляцию от остальной традиции, в частности — от Геродота, не могут быть
признаны выдумкой Лукиана, а должны быть рассматриваемы как литературная обработка скифских и фракийских преданий, почерпнутых из неизвестных нам большей частью источников»2.
Лукиан в какой-то степени оказывался как бы продолжателем школы одного
из первых скифских мудрецов. И вспоминал о Токсарисе достаточно уверенно и подробно:
«Анахарсис не первым прибыл из Скифии в Афины, руководимый желанием
познакомиться с эллинской образованностью. Раньше его прибыл Токсарис, муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но
происходивший не из царского рода и не из «колпаконосцев» (жрецов-волхвов: П.З.), а из
толпы простых скифов, каковы у них так называемые «восьминогие», т.е. владельцы пары
быков и одной повозки. Этот Токсарис даже не возвратился в Скифию, а умер в Афинах и
немного спустя даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному
Врачу (не Аполлону или Асклепия-Эскулапу: П.З.)... ...Не одним скифам свойственно
превращать людей в бессмертных и посылать к Замолксису, но что и афинянам можно
обоготворять скифов в Элладе...»
Боготворение скифов в Элладе не было связано только с врачевателями. Так в Афинах
признавали богами приазовских царей, обеспечивавших афинян добротным хлебом по
божеским ценам.
Допускают, что культ Токсариса мог попасть в Элладу вместе с культом северного
Асклепия (врачевателя), когда Токсарис проявлял себя внушениями, «заговорами болезней».
Мудрец был еще жив во времена юного Анахарсиса, впервые попавшего в Афины.
Собственные варварские одежды и язык смущали юношу, но его «как добрый гений»
остановил человек, одетый по-эллински, с выбритой бородой, без пояса и без оружия.
Токсарис узнал отпрыска царского рода и заговорил по-скифски, Анахарсис даже
прослезился от радости. Юноша сказал, что о мудреце на родине еще слышно — «некто
Токсарис из любви к Элладе покинул в Скифии жену и маленьких детей, уехал в Афины и
живет там, уважаемый лучшими людьми». Анахарсис признал себя его учеником и просил:
«...Ради Меча (святыни скифов: П.З.) и Замолксиса, наших отеческих богов, возьми меня,
Токсарис, будь моим руководителем и покажи все лучшее в Афинах...»
Звук «кс» в имени мудреца передавался через привычный; грекам «иск: х», что
допускает вероятность скифских имен Тохар или Токар.
 Сочинение «Токсарис или дружба»
затрагивает вопросы, волновавшие, если верить Гомеру, и Ахилла. Прежде всего, —
уважение к обыкновенным смертным людям, лучшим из которых, по словам Токсариса,
скифы не только приносили жертвы как богам, но даже чтили «их праздниками и
торжественными собраниями». Культ умерших «хороших людей», пращуров и героев,
тысячи лет был характерной чертой жизни Скифии, затем он в разных форма перешел и
России. Понятно, что подобные культы развивались в античности и в других странах. Это
важная мировозренческая традиция.
Скифы почитали за подвиги и мужество даже иноземцев типа Ореста и Пилада,
которые похитили у скифской общины статую Артемиды (Девы). Токсарис заметил: «Быть может, не худо было бы, если бы и покойники были к нам благосклонны. Но мы полагаем, что и для живых полезнее будет, если мы будем помнить о лучших людях, и потому чтим умерших: мы думаем, что, в таком случае, многие захотят у нас сравняться с ними».
Образ героя как лучший пример для подражания – эффективный прием воспитания
подрастающих поколений. Диалектика жизни и смерти тысячи лет была у скифов, как и у
многих древних народов, одним из главных мировоззренческих вопросов. Когда Токсарис
поклялся Ветром и Мечом, грек Мнесипп не признал в них богов. Скифский мудрец ответил резко: «Что ты говоришь? Разве Ветер и Меч, по-твоему, не боги? Стало быть, ты не знаешь, что для людей нет ничего выше жизни и смерти? Поэтому, когда мы клянемся Ветром и Мечом, то клянемся именно потому, что Ветер есть виновник жизни, а Меч причиняет смерть». До сих пор в русских диалектах фраза «надуло ветром» означает — случайно забеременеть. Культ «жизненного дыхания» при христианстве частью уходит в культ «духа святого», но частью сливается с образом сказочного Соловья-разбойника. Вариаций здесь много.
Величайшим благом скифов Токсарис считал «благородный образ мысли и верность
друзьям», что ставилось выше любых материальных ценностей. Мнесипп соглашался —
«скифы были не только искусными стрелками и превосходили других в военном деле, но... отличаются наибольшим умением говорить убедительно», фактически привлекать «благородным образом мысли».
Токсарис далее доказывал, что скифы умнее греков судят о хороших людях, строят в
их честь храмы, «приносят им жертвы и воздают все прочие почести», хотя почитаемы,
могут быть и иноземцами. Эта традиция проявлялась и в России не раз, вплоть до
большевиков. «Чужеземство» в Скифии нисколько не было помехой считаться славным:
«Мы не исследуем, откуда происходят доблестные люди, и не завидуем, если они
сделали добро, не будучи нашими друзьями: воздавая хвалу их деяниям, мы считаем их
своими по делам».
Орест и Пилад, побывавшие в Крыму (части Скифии), считались у скифов «самыми
лучшими в мире друзьями и как бы установили прочим людям законы о том, как следует
делить с друзьями всякую судьбу и пользоваться почетом со стороны лучших из скифов.
Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради
другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым
предметом изучения для детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть Имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске (Орест плывет к Таврии, попадает в плен и освобождается от оков, убивает Тоанта и многих скифов, похищает Деву и т.п.: П.З.).
Такое оформление языческих храмов затем переходило к христианским. Надписей на
пластинах из металла, что было распространено в античном Риме и в других местах,
выявляется на юге бывшей Скифии все больше. Надписи зачастую выполнены на греческом,
но ведь половина букв средневековой азбуки словено-русов из греческих и происходит.
Почитание Ореста и Пилада продолжалось в России, как и во многих странах Европы,
вплоть до нынешнего XX века. Только большевистские культы свели это почитание почти на нет. И если сюжеты, связанны с Орестом, были в храмах Скифии «первым предметом
изучения для детей» и они выучивались на память, то не стоит античные сюжеты, связанные со Скифией, забывать в школах и вузах современной России. Познавательную и воспитательную ценность эти сюжеты сохраняют. Надо запомнить это России и россиянам навсегда. В том числе и в истории отечественного любомудрия.
Северные народы обычно — образцы товарищества, верности.
Конечно, скифы иногда уступали грекам в цветастых рассуждениях о дружбе, но
превосходили их в силе самой дружбе. Эту тему Токсарису в разных вариантах приходилось повторять и повторять: «...Знай, что скифы не признают ничего выше дружбы, что скиф ничем так не гордится, как участием в трудах и опасностях друга, а равно и мет у нас большего позора, как показаться изменником в дружбе... За это (за дружбу Ореста и Пилада: П.З.) мы дали им название Кораков, что в переводе на ваш язык приблизительно значит «божества — покровители дружбы»... Этому северному слову — более двух тысяч лет.
И стоило бы его давно философски осмыслить.
  Кораки — вероятно, диалектное слово «кореша», южное «кунаки», созвучные античным
«кораксам» (известны с V в. до н.э. в Абхазии) и нынешним «корякам», «корейцам» и
средневековым «корелам» . Последние созвучия имеют, правда, иной смысл, но образно (не лингвистически) могут означать – например, для меня, - и нацеленность на многовековую дружбу со словено-Русами.
Споры о происхождении и смысле слова, вложенного в начале эры Лукианом в уста скифского мудреца VII в. до н.э., идут, однако и праславянские варианты трактовок не исключены.
Позже Токсарис произносит еще одно северное слово «зирин» (сирин) — прокричавшего
его, враги не убивали, принимали за посла, пришедшего оговаривать выкуп. Диалектно
«зырить» — смотреть, оглядывать, прикидывать. Версии пояснений тоже есть разные, но не исключаются и связи с праславянством.

Токсарис, приводя позитивные примеры дружбы скифов, нередко касается округи
Дона и Азовского моря, где славилось Боепорское царство. Тем подчеркивалась зависимость этой округи от политического давления Скифии. Прямого философского содержания в примерах мало, но ценного для историков и историософии в них бездна. Добротно показаны многие обычаи и традиции северян. От Анахарсиса вплоть до Миклухо-Маклая северная держава славилась своими этнографами.
Из примеров Токсариса больше делались морально-этические оценки. Во время
пожара в городе Борисфене, основанном в VII в. до н.э., один из погорельцев прежде спасал своего верного друга Гиндана, а уж затем членов своей семьи. Когда его упрекнули, ответил:
«Детей мне легко снова приобрести, да и неизвестно, будут ли они хороши, а другого такого друга, как Гиндан, который много раз доказывал мне свою любовь, я не нашел бы в течение долгого времени».
Созвучных Гиндану ононимов немало и в нынешней России. Гиндан (Гиндин) — «комиссар древности», которого каждый русский, по советской традиции, призван закрывать своим телом или спасать прежде всего.
Хорошо бы и Гинданы чтили своих спасителей. Токсариса отношение обожаемых в
дружбе к их обожающим не интересовало.
Примеры скифского мыслителя в итоге убедили Мнесиппа, что вернее скифов в
дружбе нет: «Токсарис, нам не надо ни крови, ни меча для закрепления нашей дружбы:
настоящее слово и одинаковость стремлений гораздо надежнее той чаши, которую вы пьете (кровь с вином для закрепления клятвы друзей: П.З.), ибо подобные связи основываются не на принуждении, а на доброй воле». Мудрый скиф согласился с этим: «Итак, будем друзьями и кунаками, ты для меня здесь, в Элладе, а я для тебя, если ты когда-нибудь приедешь в Скифию...».
Если верить другим произведениям Лукиана, дружба в Элладе все же оказалась для
самого Токсариса предпочтительней. Скиф, правда, нисколько не заботился «об изяществе
выражений: это не в обычае скифов, особенно когда дела говорят громче речей...». По сути, его длительный диалог с Мнесиппом оправдывал то, что считалось еще одним смертным грехом в Скифии — бегство от семьи, от родных и родины. Токсарис покинул в Скифии жену и маленьких детей «из любви к Элладе». Его явно прельстил не уровень тамошней мудрости, а высокий для тех времен уровень жизни. Он добился уважения «лучших людей» в Афинах ценой тотального предательства своей родни, хотя неплохо рассуждал о дружбе.
Поэтому в самой Скифии он оправданий найти не мог, да был и эллинами почти забыт —
ценность семьи и детей у многих народов брала свое. Да и зороастризм к Доброму
предательство своей семьи не относил.
Токсарис — сверстник или даже старший собрат по мудроствованию Фалеса
(ок.625—547 гг. до н.э.), признаваемого родоначальником античной и всей европейской
философии и науки. Он может быть даже на поколение и старше его, если встречал
Анахарсиса в Афинах около 594 г. до н.э. и «был еще жив», т.е. к концу своей жизни. Слава Токсариса, как целителя, затмила его славу мудреца-философа. «Муж мудрый, от-
личавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям», из
истории отечественной и мировой философии выпал.

 Фалес видел основу всего в воде, Токсарис — в воздухе (Ветре). Для Фалеев мир
одушевлен и полон богами, для Токсариса — славен и ценен деяниями людей, их дружбой, более всего боготворимой скифами. Мировоззренческие позиции Токсариса имеют зачатки прагматизма, его жизнь эти зачатки лишь подтверждала. Условно период жизни скифского мудреца можно датировать 650—580 гг. до н.э. И он оказывается в числе античных первофилософов округи Греции и ее «колоний» . Запомним это.
      1. Смирнов А.В. Скифы. М., 1966. С.5-110; Золин П.М. Русь до Руси. Вып.1-Х. Н.,
1991-1995.
      2.ВДИ. 1948. №1. С.299-314; далее цитаты взяты отсюда.


Токсарис - один из древних россиян
Петр Золин
Вариант облика Анахарсиса
http://www.patric.ru/img/nav/Biant.jpg (облик Лукиана)
Гиппократ (460 - 377 гг до н э) http://www.kirsoft.com.ru/da/history02_.html
http://www.rojdenierus.ru/forum/viewtopic.php?t=442
Изображение скифа Возможно, облик родича Токсариса, похожего и на афинского врача-скифа.

Можно обратить внимание и на более подробный мой материал
Токсарис – россиянин 26 веков назад
http://www.proza.ru/2009/04/10/943

Здесь стоит напомнить и Анахарсиса – экономиста…
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111094.htm


Вот один из наиболее важных источников о Токсарисе, где приведён условный диалог его с греком Мнесиппом.

“ТОКСАРИС ИЛИ ДРУЖБА” (ОДНО из САМЫХ ВАЖНЫХ У ЛУКИАНА ДЛЯ ИСТОРИИ СКИФИИ, а ныне РОССИИ и её СОСЕДЕЙ)

Перевод П. И. Прозорова

1. Мнесипп. Что говоришь ты, Токсарис? Вы, скифы, приносите жертвы Оресту и Пиладу и считаете их богами?

Токсарис. Приносим, Мнесипп, приносим, но вовсе не считаем их богами, а просто хорошими людьми.

Мн. Значит, у вас есть обычай и хорошим людям после их смерти приносить жертвы, как богам?

Токс. Не только это, но мы даже чтим их праздниками и торжественными собраниями.

Мн. Чего же вы ищете от них? Ведь, конечно, вы приносите им жертвы не ради снискания их благосклонности, раз они мертвы?

Токс. Быть может, не худо было бы, если бы и покойники были к нам благосклонны. Но мы полагаем, что и для живых полезнее будет, если мы будем помнить о лучших людях, и потому чтим умерших: мы думаем, что в таком случае многие захотят у нас сравняться с ними.

2. Мн. Этот взгляд совершенно правилен. Но за что же именно вы приравняли к богам Ореста и Пилада, тем более, что для вас они пришельцы и, что всего важнее, даже враги? Ведь когда тогдашние скифы после крушения корабля схватили их и отвели для принесения в жертву Артемиде, они, напав на тюремщиков и одолев стражу, убили царя, захватили жрицу и, похитив даже самую статую Артемиды, отплыли назад, насмеявшись над скифской общиной 569; если вы за это почитаете их, то, пожалуй, многих заставите подражать им. Обратитесь теперь сами к древнему вре-{305/431}мени и рассудите, хорошо ли будет для вас, если в Скифию придет много Орестов и Пиладов? Мне кажется, что таким образом вы сами очень скоро можете сделаться нечестивцами и безбожниками, если и остальные боги таким же способом удалятся из вашей страны. Затем, вероятно, вместо всех богов вы обоготворите людей, являющихся с тем, чтобы их вывезти, и святотатцев будете чтить жертвами, как богов. (3) Если же вы не за это чтите Ореста и Пилада, то скажи же, Токсарис, какое другое добро сделали они вам, за которое вы, прежде не считавшие их богами, теперь, напротив, принесением жертв признали богами и приводите жертвенных животных к тем, которые тогда сами чуть не были принесены в жертву? Ведь это может показаться смешным и противным древним обычаям.

Токс. Даже и те деяния этих мужей, которые ты привел, Мнесипп, заслуживают похвалы. В самом деле, они вдвоем решились на такое смелое предприятие и, удалившись на такое расстояние от своей страны, приплыли в Понт, который тогда был еще не известен эллинам, кроме тех, которые на корабле Арго совершили поход в Колхиду 570; они не были поражены страшными рассказами о нем, не испугались его прозвания — он назывался “негостеприимным”, вероятно, потому, что кругом его жили дикие племена — и, будучи захвачены, оказались столь мужественными и не удовольствовались только своим спасением, но сначала отмстили царю за оскорбление и захватили Артемиду, а затем уже поплыли назад. Разве все это не заслуживает удивления и божеских почестей у всех, кто только прославляет доблесть? Однако мы не эти подвиги Ореста и Пилада имеем в виду, почитая их как героев.

4. Мн. Так скажи же, пожалуйста, какой другой славный и божественный подвиг совершили они? Что касается плавания и путешествия, то я мог бы указать тебе многих торговых людей, имеющих больше права на божеские почести, чем они, и, главным образом, финикиян, которые ездят не только в Понт или до Меотиды и Боспора, но плавают по всем местам эллинского и варварского моря. Ведь они ежегодно поздней осенью возвращаются домой, обрыскав, так сказать, все берега и все побережья. Считай же их богами на том же основании, несмотря на то, что большая часть их — торгаши и при случае, продавцы соленой рыбы.

5. Токс. Выслушай же, чудак, и посмотри, насколько мы, варвары, умнее судим о хороших людях: у вас в Аргосе и в Микенах нельзя увидеть даже славной гробницы Ореста и Пилада, а у нас построен даже храм им обоим вместе, как это и следовало, потому что они были товарищи; у НАС приносятся им жертвы и воздаются все прочие почести. А то обстоятельство, что они были чужеземцы, а не скифы, нисколько не мешает им считаться славными; ведь мы не исследуем, откуда происходят доблестные люди, и не завидуем, если они сделали добро, не будучи нашими друзьями; воздавая хвалу их деянием, мы считаем их своими по делам. А всего более поразило нас и считается достохвальным в этих мужах именно то, что, по нашему мнению, они были самыми лучшими в мире друзьями и как бы установили прочим людям законы о том, как следует делить с друзьями всякую судьбу и пользоваться почетом со стороны лучших из скифов. (6) Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для их детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске: как Орест плы-{306/432}вет со своим другом; как затем, когда его корабль разбился о скалы, он схвачен и приготовлен к жертвоприношению, и как Ифигения приступает уже к священнодействию; напротив, на другой стене, нарисовано, как Орест, освободившись уже от оков, убивает Тоанта и многих других скифов и, наконец, как они отплывают с Ифигенией и богиней; скифы тщетно хватаются за находящийся уже в движении корабль, цепляются за руль и пытаются взобраться на палубу, но после напрасных усилий одни из них израненные, другие из боязни ран вплавь направляются к земле. Здесь-то именно лучше всего можно видеть, какую великую любовь обнаружили они друг к другу при столкновении со скифами: живописец изобразил, что ни тот, ни другой не обращает внимания на врагов, нападающих на него самого, а отражает устремляющихся на друга, старается подставить себя под стрелы впереди его и пренебрегает опасностью умереть, лишь бы спасти друга и собственным телом принять предназначаемые другу удары. (7)... Итак, знай, что скифы не признают ничего выше дружбы, что скиф ничем так не гордится, как участием в трудах и опасностях друга, а равно и нет у нас большего позора, как показаться изменником в дружбе. Поэтому-то мы и чтим Ореста и Пилада, оказавшихся лучшими в том, что у скифов считается благом и отличившихся дружбой, т. е. тем, что мы ставим выше всего; за это мы дали им название Кораков 571, что в переводе на ваш язык приблизительно значит “божества — покровители дружбы”.

8. Мн. Следовательно, Токсарис, скифы были не только искусными стрелками и превосходили других в военном деле, но, кроме того, отличаются наибольшим умением говорить убедительно: по крайней мере, и мне до сих пор думавшему иначе, самому теперь кажется, что вы вполне справедливо воздаете Оресту и Пиладу божеские почести. Не знал я также, друг мой, что ты прекрасный художник: ты очень живо изобразил нам находящиеся в храме Ореста картины, борьбу и раны, полученные одним ради другого. Я только никогда не думал, что у скифов так высоко ценится дружба, потому что на основании как остальных слухов о них, так и того, что они поедают своих умерших родителей 572, я предполагал, что они, как люди негостеприимные и дикие, постоянно пребывают во вражде, гневе и распрях, а дружбы у них не бывает даже между самыми близкими людьми.

9. Токс. Я не стану спорить теперь с тобой о том, превосходим ли мы эллинов справедливостью и почтением к родителям; но что скифские друзья гораздо вернее эллинских и что дружба имеет больше почета у нас, чем у вас,— это легко доказать... Насколько мы уступаем вам в рассуждениях о дружбе, настолько превосходим в требуемых ею обязанностях. (10) Поэтому, если тебе угодно, сделаем теперь таким образом: древних друзей, каких нам или вам можно было бы указать в старые времена, оставим в покое, так как в этом отношении вы, пожалуй, одержите верх, выставив много достойных доверия свидетелей в лице поэтов, ... а выберем наудачу по нескольку человек из наших современников, расскажем их деяния, я — скифские, а ты — эллинские, и кто из нас одержит в этом верх и укажет лучших друзей, тот и сам будет победителем и свою страну провозгласит победительницей по окончании прекраснейшего и почетнейшего состязания; я, кажется, гораздо охотнее согласился бы потерпеть поражение на поединке и дать на отсечение правую руку (что служит у скифов наказа-{307/433}нием) 573, чем быть признанным относительно дружбы ниже другого, а тем более эллина, будучи сам скифом.

11—34. Собеседники решают, чтобы каждый рассказал по пяти подвигов дружбы. Первым рассказывает Мнесипп подвиги эллинов.

35. Токсарис... Итак я начну сейчас же, нисколько не заботясь подобно тебе об изяществе выражений: это не в обычае скифов, особенно когда дела говорят громче речей...

36. Я расскажу тебе о многих убийствах, войнах и случаях смерти за друзей, чтобы ты знал, как ничтожны ваши подвиги в сравнении со скифскими... У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ и добычи; а тут-то именно и нужны хорошие друзья. Поэтому мы и заключаем самую крепкую дружбу, считая ее единственным непобедимым и несокрушимым оружием.

37. Сначала я хочу рассказать тебе, каким образом мы приобретаем себе друзей: не на пирушках, как вы, и не потому, что известное лицо является нашим ровесником или соседом; но, увидев какого-нибудь человека хорошего и способного на великие подвиги, мы все устремляемся к нему и то, что вы делаете при браках, мы делаем при приобретении друзей: усердно сватаемся за него и во всем действуем вместе, чтобы не ошибиться в дружбе или не показаться неспособным к ней. И когда какой-нибудь избранник сделается уже другом, тогда заключается договор с великой клятвой о том, что они и жить будут вместе и в случае надобности умрут один за другого. И мы действительно так и поступаем; с того времени, как мы, надрезав пальцы, накаплем крови в чашу и, омочив в ней концы мечей, отведаем этой крови, взявшись вместе за чашу, ничто уже не может разлучить нас 574. В союзы дозволяется вступать, самое большее, трем лицам, потому что, кто имеет много друзей, тот кажется нам похожим на публичных блудниц, и мы думаем, что дружба такого человека, разделенная между многими, уже не может быть столь прочной.

38. Я начну с недавних подвигов Дандамиса. Именно Дандамис, когда друг его Амизок 575 в схватке с савроматами был уведен в плен... впрочем, сначала я поклянусь тебе нашей клятвой, так как я условился об этом вначале. Итак клянусь Ветром и Мечом 576, что не скажу тебе, Мнесипп, ничего ложного о скифских друзьях.

Мн. В твоей клятве я не очень нуждался; впрочем, ты хорошо сделал, что не поклялся ни одним из богов.

Токс. Что ты говоришь? Разве Ветер и Меч, по-твоему, не боги? стало быть ты не знаешь, что для людей нет ничего выше жизни и смерти? Поэтому, когда мы клянемся Ветром и Мечом, то клянемся именно потому, что Ветер есть виновник жизни 577, а Меч причиняет смерть. {308/434}

Мн. Если таковы причины клятвы, то у вас наберется, пожалуй, немало и других таких богов, как Меч, например, стрела, копье, цикута, петля и т. п.; ведь этот бог — смерть — многообразен и представляет бесчисленное множество путей, ведущих к нему.

Токс. Видишь, к каким судейским уловкам при твоем искусстве спорить прибегаешь ты, перебивая и искажая мои слова; а ведь я хранил молчание во время твоей речи.

Мн. Я больше не сделаю этого, Токсарис: ты вполне основательно упрекнул меня; поэтому продолжай спокойно говорить, как будто бы меня и не было при твоих речах,— так я буду молчать.

39. Токс. Шел четвертый день дружбы Дандамиса и Амизока с тех пор, как они выпили крови один другого. Вдруг напали на нашу землю савроматы в числе десяти тысяч всадников, а пеших, говорят, явилось втрое больше этого. А так как их нападение было непредвидено, то они всех обращают в бегство, многих храбрецов убивают, других уводят живыми, кроме тех, кому удалось спастись вплавь на другую сторону реки, где у нас была половина войска и часть телег; так стояли мы тогда, не знаю, вследствие какого плана наших вождей, на обоих берегах Танаиса. И вот сейчас же стали они угонять добычу, хватать пленных, грабить палатки, захватывать телеги, большая часть которых попала в их руки вместе с людьми, стали на наших глазах позорить наших наложниц и жен, а мы горевали при виде этих бедствий.

40. Когда повели Амизока, также попавшего в плен, то он, будучи крепко связан, стал громко звать по имени своего друга, напоминая ему о крови и чаше. Услышав это, Дандамис немедленно на глазах всех переплывает к неприятелям; савроматы с поднятыми дротиками бросились, чтобы пронзить его; но он закричал: «зирин», а кто произнесет это слово, того они не убивают, но принимают как пришедшего для выкупа. И вот, будучи приведен к их начальнику, он стал просить выдачи друга, а тот требовал выкупа и сказал, что не отпустит Амизока, если не получит за него большого выкупа. Дандамис ответил ему: «все, что у меня было, разграблено вами; но если я, обобранный до нага, могу уплатить что-либо, то я готов вам подчиниться; приказывай, что хочешь; а если желаешь, возьми меня вместо него и делай со мной, что тебе угодно». Савромат ответил ему: «нет нужды удерживать всего тебя, тем более, что ты пришел со словом «зирин»; поэтому уплати нам часть того, что у тебя есть, и уводи с собой друга». Дандамис спросил, что же он хочет получить, а тот потребовал его глаза. Дандамис тотчас же позволил выколоть их; когда они были выколоты, и савроматы таким образом получили уже выкуп, тогда он взял Амизока и пошел назад, опираясь на него; переплыв вместе реку, они беспрепятственно возвратились к нам.

41. Это происшествие ободрило всех скифов, и они перестали считать себя побежденными, видя, что неприятели не отняли величайшего из наших благ, что у нас оставался еще благородный образ мыслей и верность друзьям. В то же время оно сильно напугало савроматов при мысли о том, с какими людьми придется им сражаться в правильном бою, хотя они тогда и одолели при неожиданном нападении; поэтому с наступлением ночи они, покинув большую часть скота и предав огню телеги, быстро отступили. Однако Амизок не захотел долее оставаться зрячим при слепоте Дандамиса и ослепил самого себя; они оба живут спокойно и со всякими почестями получают пропитание от скифской общины...

43. Выслушай теперь и о другом не менее достойном лице, Белитте, родственнике этого Амизока. Когда он увидел, что лев стащил с коня его друга Баста (они вместе охотились), уже обхватил его, вцепился в горло и терзает когтями, то он, также соскочив с коня, напал сзади на зверя {309/435} и старался отвлечь его от друга, раздражая его против себя, оттаскивая, просовывая пальцы между его зубами и пытаясь, насколько это было возможно, спасти Баста от укусов; наконец, лев, оставив последнего уже полумертвым, бросился на Белитта, насел и умертвил его; но он, умирая успел, по крайней мере, так сильно ударить льва мечом в грудь, что они умерли все вместе. Мы похоронили их и насыпали два кургана один к другому, один над друзьями, а другой, напротив первого, над львом.

44. В-третьих, я расскажу тебе, Мнесипп, о дружбе Макента, Лонхата и Арсакома. Этот Арсаком влюбился в Мазею, дочь боспорского царя Левканора 578, будучи отправлен к нему послом по поводу дани, которую постоянно платили нам боспорцы 579, а тогда просрочили почти на три месяца. Увидев за обедом Мазею, высокую и красивую девушку, он полюбил ее и начал грустить. Поручение относительно дани было уже исполнено, царь дал ему ответ и уже устроил для него прощальный пир; а в Боспоре есть обычай, чтобы женихи за обедом сватались за девушек и объявляли, кто они такие и почему просят быть принятыми в брачное свойство. Так и на этом обеде случилось много женихов, царей и царевичей: был Тиграпат, властитель лазов 580, Адирмах, правитель земли махлиев 581, и многие другие. Каждый из женихов должен объявить, что он приехал свататься, и потом обедать, спокойно возлежа среди остальных; по окончании же обеда он должен потребовать чашу, сделать возлияние на стол и свататься за девушку, осыпая себя при этом похвалами, насколько каждый может похвастать или благородством происхождения, или богатством, или могуществом.

45. Итак, когда многие сделали по этому обычаю возлияние, попросили руки девицы и перечислили свои царства и богатства, тогда Арсаком после всех потребовал чашу, но не сделал возлияния,— потому что у нас не в обычае выливать вино, а напротив это считается кощунством,— выпил ее залпом и сказал: “Царь, отдай мне в замужество свою дочь Мазею, потому что я далеко превосхожу этих и богатством и владениями”. Левканор, зная, что Арсаком беден и происходит из простых скифов, удивился и спросил его: “А сколько у тебя, Арсаком, стад или телег? Ведь в этом заключается ваше богатство”. “У меня нет ни телег, ни стад, отвечал Арсаком, но есть два верных и добрых друга, каких нет ни у кого из скифов”. Тут подняли его на смех за эти слова и с презрением решили, что он пьян. Адирмах, получивший предпочтение перед прочими соискателями, на другое утро должен был отвезти свою невесту в страну меотов к махлиям 582.

46. Между тем Арсаком, возвратившись домой, рассказал своим друзьям, как он был опозорен царем и осмеян на пиру за то, что показался бедняком. “А ведь я, сказал он, объяснил ему, каким великим богатством {310/436} обладаю, именно вами, Лонхат и Макент, и вашей дружбой, которая гораздо лучше и прочнее могущества боспорцев. Но когда я доказал ему это, он издевался и смеялся над нами, а невесту отдал увезти Адирмаху махлию, потому что у него, как говорили, есть десять золотых чаш, восемьдесят четырехместных колесниц, множество овец и быков. Таким образом, он предпочел хорошим людям стада животных, бесполезные кубки и тяжелые колесницы. Я вдвойне опечален, друзья мои,— и потому, что люблю Мазею, и потому, что обида, нанесенная среди стольких людей, глубоко поразила меня; я думаю, что и вы обижены одинаково со мной, потому что на долю каждого из вас приходится третья часть обиды, если только мы со времени нашего союза живем как один человек и делим как горести, так и радости”.— “Этого мало, возразил Лонхат: каждый из нас оскорблен всецело, если тебе нанесена такая обида”.

47. “Итак, сказал Макент, как же нам поступить в настоящем случае?” “Разделим между собой дело мести, ответил Лонхат: я обещаю Арсакому принести голову Левканора, а ты должен возвратить ему невесту”.— “Пусть будет так, сказал тот: А между тем ты, Арсаком, ввиду того, что после этого нам, вероятно, понадобится войско и придется воевать, останься здесь, собирай и заготовляй оружие, коней и военную силу в возможно большем количестве. Тебе очень легко будет набрать много войска, так как ты и сам муж доблестный, да и у нас не мало родственников, а в особенности, если ты сядешь на воловью шкуру”. Так решили они, и Лонхат сейчас же, как был, отправился к Боспору, а Макент — к махлиям, оба верхом; Арсаком же, оставшись дома, стал подговаривать сверстников, вооружать войско, составляемое из родственников, а наконец, сел и на шкуру.

48. Обычай садиться на шкуру заключается у нас в следующем: если кто-нибудь, потерпев от другого обиду, захочет отмстить за нее, но увидит, что он сам по себе недостаточно силен для этого, то он приносит в жертву быка, разрезывает на куски его мясо и варит их, а сам, разостлав на земле шкуру, садится на нее, заложив руки назад, подобно тем, кто связан по локтям. Это считается у нас самой сильной мольбой. Родственники сидящего и вообще все желающие подходят, берут каждый по части лежащего тут бычьего мяса и, став правой ногой на шкуру, обещают, сообразно со своими средствами, один — доставить бесплатно пять всадников на своих харчах, другой — десять, третий — еще больше, иной — тяжеловооруженных или пеших, сколько может, а самый бедный — только самого себя. Таким образом, иногда у шкуры собирается большая толпа, и такое войско держится очень крепко и для врагов непобедимо, как связанное клятвой, ибо вступление на шкуру равносильно клятве 583. Так поступил и Арсаком; у него собралось около пяти тысяч всадников, а тяжеловооруженных и пеших вместе двадцать тысяч.

49. Между тем Лонхат, никому не известный, прибыл в Боспор, явился к царю, занятому каким-то государственным делом, и объявил, что пришел от скифской общины, а кроме того имеет и личное важное дело. Получив от царя разрешение говорить, он сказал: “Скифы просят о том, что всякому известно и ежедневно повторяется, именно, чтобы ваши пастухи не переходили на равнину, а пасли стада в пределах каменистой местности; относительно разбойников, которых вы обвиняете в том, что они делают набеги на вашу страну, скифы отвечают, что они не высылаются по общему решению, но каждый из них занимается грабежом на свой страх ради прибыли; если кто-нибудь из них попадется, то ты сам властен наказать его. Вот, что поручили мне скифы. {311/437}

50. А от себя я сообщу тебе, что против вас готовится сильное нападение со стороны Арсакома, сына Марианта, который недавно был у тебя в качестве посла и теперь, как кажется, негодует на тебя за то, что не получил от тебя руки дочери, которой просил вот уже седьмой день, как он сидит на шкуре и у него собралось не мало войска”. “Я и сам слышал, ответил Левканор, что собирается войско при помощи шкуры, но не знал, что оно составляется против нас и что ведет его Арсаком”.— “Да, продолжал Лонхат, оно готовится против тебя, но Арсаком мне враг и досадует на меня за то, что наши старейшины предпочитают меня ему и что я во всех отношениях кажусь лучше его. Итак, если ты обещаешь мне другую свою дочь, Баркетиду,— ведь я ничем не окажусь недостойным вас,— то я вскоре принесу тебе его голову”.— “Обещаю”, сказал царь, чрезвычайно испугавшийся, потому что узнал причину арсакомова гнева, да и вообще всегда побаивался скифов. “Поклянись же, сказал тогда Лонхат, что ты исполнишь условие и не откажешься от него? Когда тот после этого поднял руку к небу и хотел дать клятву, Лонхат возразил: “Не здесь, чтобы кто-нибудь из зрителей не догадался, в чем мы даем клятву; войдем в этот храм Ареса 584, запрем двери и произнесем клятву так, чтобы никто не услышал нас; ведь если Арсаком узнает что-нибудь об этом, то он, чего доброго, убьет меня раньше войны, уже имея вокруг себя не малый отряд”.— “Войдем, сказал царь,— а вы станьте как можно дальше и пусть никто не входит в храм, кого я не позову”. Когда они вошли туда, а телохранители отошли в сторону, тогда Лонхат, обнажив меч, а другой рукой зажав рот царю, чтобы он не мог крикнуть, ударил его в грудь, а затем, отрубив его голову и держа ее под плащом, пошел из храма, как бы продолжая разговор с царем и крича ему, что скоро возвратится, как будто бы тот за чем-то послал. его. Придя таким образом к тому месту, где оставил на привязи коня, он вскочил на него и ускакал в Скифию. Погони за ним не было, потому что боспорцы долгое время не знали о случившемся, а когда узнали, то подняли спор из-за престола.

51. Таким образом Лонхат исполнил данное Арсакому обещание, принеся ему голову Левканора. А Макент, услышав на пути о случившемся в Боспоре, прибыл к махлиям и, первый сообщив им известие об убиении царя, сказал: “Адирмах, государство призывает тебя, как царского зятя, занять престол; итак, ты отправляйся вперед и возьми в руки власть, явившись среди их неурядиц, а девица пусть следует за тобой на колеснице; таким образом, ты легче привлечешь на свою сторону большинство боспорцев, когда они увидят дочь Левканора. Я родом алан и прихожусь ей родственником с материнской стороны, потому что Левканор взял замуж Мастиру из нашего рода. И вот теперь я прибыл к тебе от братьев Мастиры, живущих в Алании, с советом как можно скорее отправиться в Боспор и не допустить, чтобы власть перешла к незаконнорожденному брату Левканора Эвбиоту, который к скифам постоянно питает сочувствие, а к аланам — вражду”. Так говорил Макент, по одежде и по языку похожий на алана, потому что и то и другое у аланов одинаково со скифами, только аланы не носят таких длинных волос, как скифы 585. Но Макент и в этом уподобился им, подстригши волосы настолько, насколько они {312/438} у алана должны быть короче, чем у скифа; поэтому то и поверили, что он родственник Мастиры и Мазеи.

52. “И теперь, Адирмах, продолжал он, я готов или ехать вместе с тобой на Боспор (Приазовье) , если тебе угодно, или остаться здесь, если это нужно, и сопровождать молодую девушку”.— “Я именно это и предпочел бы, ответил Адирмах, чтобы ты, как родственник, вез Мазею; ведь если ты вместе с нами отправишься на Боспор, то нас будет только одним всадником больше, а если бы ты повез мою жену, то заменил бы мне многих”. Так они и сделали: Адирмах уехал, поручив Макенту везти девственную еще Мазею; Макент днем вез ее на колеснице, но с наступлением ночи посадил на коня (он устроил так, что за ними следовал еще один всадник), вскочил на него и сам и продолжал путь уже не вдоль Меотиды, но повернул внутрь страны, оставив Митрейские горы (возвышенности у Дона) 586 вправо, дал в это время девице отдохнуть и на третий день прискакал из страны махлиев в Скифию, Конь его по окончании скачки постоял немного и издох.

53. Вручив Мазею Арсакому, Макент сказал: “Прими и от меня обещанное!” Когда же тот, пораженный этим неожиданным зрелищем, стал изливать свою благодарность, Макент ответил: “Перестань отделять меня от себя: благодарить меня за то, что я сделал, было бы все равно, как если бы моя левая рука стала благодарить правую за то, что она лечила ее раненую и нежно заботилась о ней во время ее страданий. Поэтому смешно было бы и с нашей стороны, если бы мы, издавна соединившись и слившись, насколько возможно было, в одно существо, стали бы еще считать великим делом, что часть нашего существа оказала какую-нибудь услугу всему телу; ведь она, как часть целого, получившего услугу, действовала ради самой себя”. Так ответил Макент Арсакому на выражение его благодарности.

54. Адирмах, услышав об обмане, не явился уже на Боспор, потому что там уже царствовал Эвбиот, призванный от савроматов, у которых он жил,— а возвратился в свою страну, собрал большое войско и через горы вторгнулся в Скифию. Немного спустя напал и Эвбиот, ведя с собой поголовное ополчение эллинов и приглашенных на помощь аланов и савроматов в количестве двадцати тысяч. Когда Эвбиот и Адирмах соединили свои войска, то всего оказалось девяносто тысяч, в том числе одна треть конных стрелков. А мы (я тоже участвовал в этом походе, обещав тогда на шкуре сотню своекоштных всадников), собравшись в числе немногим меньше тридцати тысяч вместе со всадниками, под предводительством Арсакома выжидали нападения. Заметив их приближение, мы двинулись им навстречу, выслав вперед конницу. После долгого и упорного сражения наши стали подаваться, фаланга начала расстраиваться и, наконец, все скифское войско было разрезано на две части, из которых одна обратила тыл, но так, что поражение не было явным и ее бегство казалось отступлением; да и аланы не осмелились далеко преследовать; другую часть, меньшую, аланы и махлии окружили и стали избивать, бросая отовсюду тучи стрел и дротиков, так что наш окруженный отряд оказался в очень бедственном положении и многие стали уже бросать оружие.

55. В этом отряде оказались и Лонхат и Макент; они сражались в первых рядах и оба были уже ранены: Лонхат — копьем в бок, а Макент — секирой в голову и дротиком в плечо. Заметив это, Арсаком, находившийся в другом нашем отряде, счел постыдным уйти, покинув друзей; он при-{313/439}шпорил коня, вскрикнул и понесся с поднятым мечом сквозь неприятелей, так что махлии даже не выдержали стремительного порыва, но расступались и дали ему дорогу. Добравшись до друзей и призвав всех остальных, он бросился на Адирмаха и, ударив мечом около шеи, разрубил его до пояса. Когда он пал, разбежалось все махлийское войско, немного спустя — аланское, а за ними побежали и эллины, так что мы вновь одержали победу и прошли бы большое пространство, избивая их, если бы ночь не прекратила дела. На следующий день пришли от неприятелей послы с мольбой о заключении с нами дружбы, причем боспорцы обещали платить двойную дань, махлии — дать заложников, а аланы взялись за это нападение подчинить нам синдианов, издавна враждовавших с нами. Мы согласились на эти условия, потому что прежде всех так решили Арсаком и Лонхат, и таким образом был заключен мир, причем они распоряжались всем делом.

Вот, Мнесипп, на какие подвиги решаются скифы ради своих друзей!

§§ 56—60, содержат рассказ Токсариса о благородном поступке его друга Сисинна в Амастрии. Затем Токсарис продолжает.

61. Я расскажу тебе еще пятый подвиг, совершенный Абавхом, и этим кончу. Этот Абавх однажды пришел в город борисфенитов (Приднепровье) 587 с женой, которую очень любил, и двумя детьми, из которых один был мальчик, еще грудной, другая — семилетняя девочка. Вместе с ними путешествовал друг его Гиндан, страдавший от раны, полученной во время пути от напавших на них разбойников: во время борьбы с ними он был поражен в бедро, так что не мог даже стоять от боли. Ночью во время их сна — а им случилось остановиться в верхнем этаже — вспыхнул сильный пожар; все выходы были отрезаны, и пламя охватило дом со всех сторон. Проснувшийся в это время Абавх оставил своих плачущих детей, оттолкнул уцепившуюся за него жену, приказав ей спасаться самой, и, схватив друга, спустился вниз и успел прорваться в таком месте, где еще не все было уничтожено огнем; жена его с ребенком на руках бросилась за ним, приказав девочке идти за собой, но, наполовину обгорев, выронила из рук ребенка и едва перескочила через пламя, а вместе с ней и девочка, также насилу спасшаяся от смерти. Когда впоследствии кто-то упрекнул Абавха за то, что он бросил жену и детей, а вынес Гиндана, он ответил: “детей мне легко снова приобрести, да и неизвестно еще, будут ли они хороши, а другого такого друга, как Гиндан, который много раз доказывал мне свою любовь, я не нашел бы в течение долгого времени”.

В § 62 Мнесипп, выслушав рассказ Токсариса, предлагает ему свою дружбу.

63. Токс. Хорошо. Так и сделаем.

Мн. Но, Токсарис, нам не надо ни крови, ни меча для закрепления нашей дружбы: настоящее слово и одинаковость стремлений гораздо надежнее той чаши, которую вы пьете, ибо подобные связи, по моему мнению, основываются не на принуждении, а на доброй воле.

Токс. Я одобряю это. Итак, будем друзьями и кунаками, ты для меня здесь в Элладе, а я для тебя, если ты когда-нибудь приедешь в Скифию.

Мн. Будь уверен, что я не задумаюсь заехать еще дальше, если буду надеяться встретить таких друзей, каким ты, Токсарис, показался нам из твоих слов. {314/440}

http://ossnet.info/latyshev/scythica5.html


Славление дружбы скифов тысячи лет было индикатором отношения к народам Великой Скифии во всемирной истории. 
И. Кон ДРУЖБА Историко-психологический этюд
Новый мир. 1973, N7
http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/ECCE/VV_EH10W.HTM


К сожалению, образованность дореволюционной и советской элиты России сменяется спесивым пофигизмом современной элиты : «Что хотим, то и воротим…» (не знаем и знать не будем).

И еще один очень важный момент.

«Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для их детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске: как Орест плывет со своим другом; как затем, когда его корабль разбился о скалы, он схвачен и приготовлен к жертвоприношению, и как Ифигения приступает уже к священнодействию; напротив, на другой стене, нарисовано, как Орест, освободившись уже от оков, убивает Тоанта и многих других скифов и, наконец, как они отплывают с Ифигенией и богиней; скифы тщетно хватаются за находящийся уже в движении корабль, цепляются за руль и пытаются взобраться на палубу, но после напрасных усилий одни из них израненные, другие из боязни ран вплавь направляются к земле. Здесь-то именно лучше всего можно видеть, какую великую любовь обнаружили они друг к другу при столкновении со скифами: живописец изобразил, что ни тот, ни другой не обращает внимания на врагов, нападающих на него самого, а отражает устремляющихся на друга, старается подставить себя под стрелы впереди его и пренебрегает опасностью умереть, лишь бы спасти друга и собственным телом принять предназначаемые другу удары. (7)...»

Это устойчивое начальное образование по культовым (религиозным) картинкам с устными комментариями по кратким надписям под рисунками на медных досках. Христианские храмы продолжают традицию росписями, посвященными сюжетам библии. Но сказания – к примеру, - об Оресте и Пиладе, Ифигении (Таврополе, Пастушке) и Тоанте явно оказываются как предметы отечественного образования намного древнее сюжетов Ветхого и Нового Заветов. Отсюда и отношение к ним нынешних тотальных религий в России.
Будет Токсарис замалчиваться в ранней истории земель России или не будет. Но в реальной истории эта яркая личность уроженца Приазовья, рассказывающего и о российском Приазовье, есть. Вот собственно и все. ВСЕ.
http://www.proza.ru/2009/04/10/943

Конечно, тюркская составляющая в полиэтносе скифов с учётом многотысячелетней ностратической подосновы была. Но была там  и индоевропейскаа составляющая, включая и индоиранцев, да и балто-славян, прагерманцев. Имели свою долю в полиэтносе ранние финно-угры. Несомненно участие в этногенезе народов Скифии и Сарматии этносов Кавказа. Поэтому гипертрофировать одну из составляющих, хотя бы с учётом и образа Токсариса, неверно. А попыток типа нижеследующей немало.

Во II половине XVII в. сначала с немецкого, затем и непосредственно с греческого на русский язык переводится произведение Геродота «История», которое привлекает внимание русского историка Андрея Лызлова, прекрасно знавшего русские и западные исторические сочинения. Андрей Лызлов в 1692 г. завершил свой труд «Скифская история», который существовал в рукописях. В 1776 г. частично, а в 1787 г. полностью этот труд был издан известным общественным деятелем и писателем Н.И.Новиковым.

В своем труде А.Лызлов вначале доказывает свой тезис о том, что тюрки (по его терминологии: татары и турки) происходят от скифов. В последующих разделах «Скифской истории» автор излагает историю взаимоотношений европейских народов и русских с татарами и турками, т.е. потомками скифов [Лызлов А., 1787].

Русский историк XVIII в. В.Н.Татищев рассматривает слово скиф как собирательное название. Он пишет: «... в имя скиф многие разные народы, яко славяне, сарматы и турки, монгалы или паче весь восточно-северный край Азии и Европы, в том числе Германе, Персия и Китай заключались, и оное имя, видится, около 10-го ста по Христе угасло, когда внятнее о народах уведомляться стали, однако же те народы не исчезли, но где-либо под другими имянами доднесь остались... у европейцев в третием на десять веке по Христа имя татар прославилось, и оные оба вместо скиф стали употреблять» [Татищев В.Н., 1962, 232—233].
В первой половине XIX в. П.Ф.Сум, занимавшийся проблемами происхождения многих народов, высказывает мысль, что скифов, сарматов и алан заменяют те же тюркские племена гуннов, что этноним сармат образован при помощи тюркского слова сар ‘желтый, рыжий’ и обозначает ‘рыжие люди’ [Сум П.Ф., 1846, 3, 15]. Немецкий историк Б.Г.Нибур считает скифов монголами, в состав которых тогда включали и тюрков [Нибур Б.Г., 1847]. Во второй половине века, а именно в 1870 году, А.Д.Мордтман в Лейпциге выпускает свой труд о клинописях и утверждает, что скифы говорили на тюркском языке, который тогда переживал процесс отделения от урало-алтайской семьи [Мордтман А.Д., 1870, 66—77].

В своем труде, изданном в 1837 г. в Мюнхене, К.Цейсс начинает новый этап в изучении скифской истории. Впервые он идентифицировал скифов с ираноязычными племенами. В пользу этого мнения говорят, по его предположению, религия, местоположение иранцев и общие скифские и персидские слова [Доватур А.И.,..., 1982, 47].

Другой немецкий ученый К.Нойманн в 1855 г., исходя из тех же признаков религии и языка, утверждает, что скифы были тюрками[там же, 50].

П.И.Шафарик считает скифов монголами, в состав которых тогда включали и тюрков; сарматов — персами; будинов и невров — славянами [Шафарик П.И., 1948; Доватур А.И.,..., 1982, 48].

В 1904 году О.Франке выпускает книгу на немецком языке о вкладе китайских источников в познание тюрков и скифов Центральной Азии, в которой он признает скифов Средней Азии тюрками [Дурмуш, 1993, 17].

В 1880 году венгерский тюрколог Геза Куун в своем труде «Кодекс куманикус» на основе неопровержимых фактов доказывает тюркоязычность скифов [Куун, 1881, LVII—LVIII].

О тюркоязычности скифов, саков и сарматов уверенно рассуждает Хасан Гата аль-Габаши. В 1909 году он выпускает специальную книгу по истории тюркских племен, в которой считает решенным вопрос о тюркских этнических корнях скифов [Габаши Х.Г., 1909, 54].

Известный татарский историк Хади Атласи в своей книге «История Сибири» обобщенно пишет: «Регионы, названные древними греками Скифией, совпадают с Туркестаном, являющимся страной оседлых тюрков, называемым иранцами Тураном» [Атласи Х., 1993, 21].

Турецко-татарский ученый Садри Максуди Арсал, окончивший в свое время университет Сорбонна во Франции, владеющий основными европейскими языками, получивший в молодости в Казани восточное образование, при изучении истории государства и права тюркских народов естественно входит в проблемы этнических корней скифов и, проанализировав конкретные материалы, приходит к выводу о тюркоязычности основного состава скифов [Арсал, 1930, 8].

Самый знаменитый историк тюрков Заки Валиди Тоган, основываясь на анализе вновь обнаруженных материалов, доказывает тюркоязычность скифов [Валиди А.-З., 1981, 34].

Дочь известного татаро-турецкого ученого Садри Максуди Адиля Айда, изучив тюркские этнические корни тюрков-этрусков, обнаруживает их сходство со скифами и об этом докладывает на всемирном конгрессе тюркских историков [Адиля Айда, 1979, 287—292]. Выводам Адили Айда мы не можем не верить, ибо она окончила во Франции Сорбоннский университет, в совершенстве владела многими романскими, германскими и тюркскими языками.

Официальная историческая наука относит скифов-саков-сарматов к ираноязычным народам, поэтому в советское время историки-тюркологи не решались заниматься проблемами тюрко-скифов. Но несмотря на это, некоторые тюркологи смело заявляли о тюркоязычности скифов. Так, казахские ученые скифов считали предками казахов [Аманжолов А.С., 1971; Сулейменов О., 1975; Акишев К.А., 1978].

О трудах О.Сулейменова стоит сказать особо. В своей книге «Аз и Я» он проводит мысль о том, что скифы, которые заняли огромные территории в VIII—IV вв. до н.э., в своей основной массе должны быть тюрками [Сулейменов О., 1975, 269—270]. Издание данного труда по времени совпало с периодом организации борьбы против удревнения истории малых народов. Поэтому книга, хотя и была подвергнута суровой критике со стороны академических ученых, но сделала свое дело: появились ученые-тюркологи, которые не только поддержали мнения О.Сулейменова, но и развивали их.

В 1986 году кавказоведы И.М.Мизиев и К.Т.Лайпанов на основе изучения лингвистических, археологических, этнологических данных доказали тюркоязычность основного состава скифов-сармат и алан [Мизиев И.М., 1986, 35—56, 123—138; Мизиев И.М., 1990, 51—72; Лайпанов К.Т., Мизиев И.М., 1993, 45—86].

В 1993 году турецкий ученый Илсами Дурмуш выпустил монографию «{skitler. Sakalar» (Скифы. Саки), в которой на основе анализа лингвистических, археологических, этнологических данных неопровержимо доказывает тюркоязычность скифов (саков) [Дурмуш И., 1993].

Изучая этнические корни булгаро-татар, М.Закиев ретроспективно дошел до скифов-сарматов и написал специальную работу «О скифо-сарматских корнях татарского народа» [Закиев М., 1995а, 37—58].

Ещё раз повторю сказанное чуть выше.

Конечно, тюркская составляющая в полиэтносе скифов с учётом многотысячелетней ностратической подосновы была. Но была там  и индоевропейскаа составляющая, включая и индоиранцев, да и балто-славян, прагерманцев. Имели свою долю в полиэтносе ранние финно-угры. Несомненно участие в этногенезе народов Скифии и Сарматии этносов Кавказа. Поэтому гипертрофировать одну из составляющих, тем более с учётом  образа Токсариса, неверно.

Токсарис выступает символом мудрости и профессионального врачевания античных пращуров всех россиян.