Выстрел

   Наш курсовой офицер - капитан-лейтенант Завгородний, имел жуткую, специфическую внешность. В свои 27 с небольшим лет, он был лыс как известный разбойник Котовский.  Последний оазис растительности кустился на лысой голове ближе к правому виску и словно дворцовый мост через Неву, соединял левое ухо с правым. Издалека казалось, что капитан-лейтенант слушает музыку в наушниках.  Хотя к музыке он относился точно так же, как и к своим подчиненным – с искренней душевной ненавистью.  Свой нелепый зачес капитан лелеял и берег, ежеутренне,  покрывая его свежим слоем лака. Он не мог пройти мимо зеркала, не полюбовавшись на рукотворную конструкцию  на своем черепе. 
   В двухтысячные к Завгороднему легко бы пристала кличка Шрек. Но в те времена, была своя эстетика и свои кумиры.  Погонялово у него было «Вождь Краснокожих».  Кликуха эта была ему назначена по двум соображениям. Во-первых, Завгородний был  здоровым бугаем. Он мог с места, без разбега,  перескочить стол для чистки оружия, причем вдоль. А это не много ни мало около двух метров. Если вы думаете что это легко, попробуйте перепрыгнуть с места, хотя бы стул.  Дыхалка у него была лошадиная, три километра он пробегал за 10. 45. Силища в руках тоже немалая. И что самое противное, капитан любил демонстрировать свое физическое превосходство. Но, когда он рисовался на брусьях или пижонски бежал дистанцию, центробежная сила преодолевала силу сцепления лака с кожей головы, и капитанский зачес отправлялся в свободное плавание. Со стороны казалось, что в башку ему кто-то вставил орлиное индейское перо. 
   Однажды осенью,  нас, первокурсников, во главе с капитан-лейтенантом, отправили помогать колхозному крестьянству  убирать урожай.  Через неделю ударного труда, весь взвод подхватил какую-то заразу в виде чесотки. Все ходили с распухшими красными лицами, а  капитан боролся с неожиданной болезнью,  тем, что  каждый день заставлял нас бежать марш бросок в противогазах. При беге кислорода и так не хватает, а противогазе его совсем нет. На финише, когда с трудом стаскивается с лица вонючая резина и оттуда выливается литр воды, вы понимаете, что человек действительно  в основном состоит из воды. В общем, с тех пор к нашему взводному окончательно прилипла кличка «Вождь краснокожих».
   В начале службы молодой курсантский организм, оторванный от маминых пирожков, разбитных компаний и вольницы, испытывает колоссальный стресс. На первый план выступают два основных инстинкта. Если, вы подумали про секс, то вы ошиблись – он то, как раз где-то на десятом месте. Хочется только есть и спать.
В шесть утра, когда самый сладкий сон, тебя грубо сдергивают с койки, выгоняют на улицу и заставляют, еще теплого не проснувшегося, бежать, бежать и бежать. Это еще-то зрелище, когда рано утром  по мирным улицам сонно-туманного Питера, громыхая по асфальту тяжелыми яловыми сапогами, несется несколько сот молодых людей в одних синих сатиновых трусах. Немногочисленных прохожих в такие моменты охватывает чувство легкого дискомфорта и тревоги. Особенно девушек. Цок-цок-цок – выстукивают каблучки юных студенток, спешащих по своим делам. Бух-бух-бух – грохочет мимо них, обдавая кислым запахом пота и портянок, строй в одинаковых семейных трусах. На минуту, пока  синяя вонючая масса проносится мимо, девушки замирают. Мне всегда было интересно узнать, о чем они думают в это время?  Точка возврата утренней пробежки – Смольный. Институт благородных девиц видно издалека. Одно только желание движет людьми – быстрее бы добежать.
Дальше маховик дня раскручивается с нарастающей силой, высасывая  жизненную энергию. Пять минут на умывание и заправку постели. В умывальнике толпа разгоряченных тел. Если успел пробиться к соску с водой, – считай, тебе повезло. Ледяная вода, как кипятком ошпаривает тело, пар валит, словно от утюга. Быстро умыться, застелить койку. Кто последний, тот вместо завтрака драит загаженные свежим утренним калом очки в казарме. Это великий стимул. Все торопятся,  лишь бы не быть последним.  И так весь день - не опоздать,  не быть последним, не попасться.
На лекции можно немного расслабиться. Военный коммунизм. Лектор, пожилой полковник, что-то монотонно бухтит. Мозг потихоньку погружается в тревожный сон. Сквозь сон долетают отельные эпизоды.
- Корова дает в год 900 килограммов…
С верхнего яруса разгильдяй Яблоков выкрикивает
-Мяса!
Полковник, на минуту задумывается и, наконец , нравоучительно, с растяжкой произносит:
- М-о-о-о-ло-ка!
  Снова голова тяжелеет и опускается на исписанный скабрезностями стол. Пять минут сна. И опять небольшой прорыв сознания.
- Ленин в июле месяце, по льду Финского залива, переправился из  Петрограда...
“Откуда в июле лед?”- пролетает в мозгу вопрос, но, не успев зафиксироваться, сознание снова отключается.
Неожиданно громко, полковник командует:
- Те, кто спит. Встать!
И ты, как последний идиот, вскакиваешь. Еще по дороге от нижней точки к верхней, понимаешь,   что встаешь не просто так, а за премию, в виде двух часов строевых занятий, но поделать с этим уже ничего не можешь.
Два часа, усердно выбивая ногами пыль с плаца, под невыносимый ор сержанта:
“На Ле Во, На Пра Во, Кру Гом Марш, Тя Нем Ножку”
После вечерней поверки, совершенно обессиленный, валишься в койку и проваливаешься в тяжелый сон  без сновидений.  Кажется вот только-только, минуту назад прилег, а дневальный  уже орет:
- Подъем, выходи строиться на зарядку.
И так изодня в день. Не мудрено, что курсанты, ночью в наряде, умудрялись засыпать на тумбочке. Стоя!

  Наш «Вождь краснокожих»   сволочь  был отменная. Издевался над нами как хотел. Самым любимым занятием у него было, застукать ночью дневального спящим на тумбочке. Подойти к нему по-индийски бесшумно, и наддать такого пенделя,   что бедный курсант как футбольный мяч влетал в девятку входной двери, бился об нее лбом и кубарем скатывался с лестницы. Капитан в такие моменты был просто счастлив.
Любил, он так же лишать нас увольнения в город. Что такое увольнение, может понять только человек, у которого ограничили свободу. Вырываясь на волю, получаешь такой адреналин, который не получишь, даже при прыжке с тарзанки.  Фраза опьянение свободой  - это не красивое выражение, а самая, что ни на есть реальность. К увольнению, готовятся за неделю, это такой непередаваемый кайф  -  предчувствие свободы. Freedom! И вот в пятницу вечером, когда осталось до увольнения всего ничего, с садисткой улыбкой тебе сообщают, что никуда ты мил друг не идешь, а заступаешь в наряд по КПП.  Очень это «Вождь краснокожих» любил практиковать.
Само собой капитана ненавидели все. Ненавидели и побаивались. А закончилась его карьера  после одного рядового случая.
   Первый раз от курса выделялся караул. Из ста пятидесяти человек, почему то «посчастливилось» попасть в него именно меня. Так что я лично был свидетелем того, как может поменяться судьба человека, благодаря незначительному событию. 
Караул – это дело серьезное. Десять человек, непонятно с какими тараканами в голове, получают боевое оружие с патронами и на целые сутки предоставлены сами себе. А первый раз заступать в караул – это вообще труба. Нас задергали, заинструктировали, провели бесконечное количество раз практическое занятие, заставили выучить наизусть устав караульной службы – вообщем -  утомили еще до заступления.  К исходу суток в карауле все были измотаны до крайности. Два часа стоишь, не шелохнувшись у боевого знамени, смена, разряжение и сдача оружия, два часа болтаешься, не зная чем себя занять в караульном помещении, два часа спишь, и все заново. Плюс к этому моральный гнет и бесконечные проверки.
  И вот последняя смена. Яблоков, под присмотром разводящего, разряжает оружие. Все делается на автомате. Снимаем с предохранителя. Затворную раму на себя. Контрольное нажатие на спусковую скобу.  И … в тишине караулки раздается оглушающий хлопок. Выстрел. Яблоков забыл отсоединить от автомата магазин, ну, и конечно, послал патрон в патронник. Одновременно с выстрелом звенит звонок на входной двери – пришел проверяющий.
Последним из проверяющих был Вождь Краснокожих.  Пуля, пробив толщу оцинкованной деревянной двери караулки, сбила  капитанскую фуражку, и  словно бритва аккуратно возле правого уха начисто отрубила знаменитый начес, который как поверженное вражеское знамя рухнул к морским ботинкам Вождя Краснокожих.
   Все кто были, в караулке, бросились к месту происшествия. Не зная, что предпринять мы глупо таращились на капитана, он с таким же точно выражением пялился на нас. Немая сцена длилась минуты три-четыре. После чего Вождь Краснокожих, хмыкнул, пробормотал, что-то нечленораздельное, повернулся и ушел.
   Спустя неделю, когда капитан  появлялся в расположении роты, его было не узнать. Он был тих и задумчив. А в скорости он вообще уволился из армии. И надолго исчез из моего поля зрения. Ему на смену, назначили нового курсового офицера, но это уже другой рассказ. 
    Прошло столько лет, я уже и забыл об этой истории.  Недавно, будучи в Праге,  зашел поужинать в одну из многочисленных пивниц. Народу было много. К моему столику подошел мужчина лет пятидесяти пяти,  довольно полный, с большим пивным животом и лысой как бильярдный шар головой. Спросил по-немецки свободно ли. Да свободно  - ответил я. В течение вечера, мы слегка выпили и признали друг в друге соотечественников. Разговорились.   Мужик это оказался православным священником! И поведал он мне историю своей жизни, которую закончил следующими словами:
  - Подхожу к двери караульного помещения. Нажимаю на кнопку звонка, и в этот момент время резко замедляет свой ход. Раздается длинный, протяжный как гудок паровоза звук. Я вижу медленно летящую на меня пулю. Ноги подкашиваются.   В мозгу пролетают черно белые кадры  жизни. Я на горшке. Первое сентября. Отцовский ремень. Похороны брата. Новый год. Первое свидание. Неудачный сексуальный опыт.  Абитура.  Драка. Госпиталь.  Дальний поход в море. Свадьба. Выпуск из училища. Первое офицерское звание. Я вижу сверху, как я же подхожу к караульному помещению.  После этого у меня как будто второе дыхание открылось.  Стал задумываться о жизни,  закончил семинарию, получил под Питером приход…
   Мы еще долго разговаривали, прежде чем расстаться. Расстались лучшими друзьями. Вождь Краснокожих  меня, конечно же, так и не узнал. Пусть у него все будет хорошо.