Аномалия

- Пал Лексеич, - в дверь протиснулась обиженная физиономия.
Дубкин ее, конечно, ждал, но не так скоро, а минут хотя бы через двадцать.
- Ну, что тебе, Шляпа?
Шапников насупился сильнее и протиснулся в дверь целиком.
- Пал Лексеич, ну ты ж обещал... - начал он, - что мне больше не придется туда ехать.
Дубкин цокнул языком и чуть склонил голову, что на языке, известном всем подчиненным, означало легкое удивление и непонимание со стороны начальства:
- А что, собственно, произошло?
- Опять вызов и, как назло, в мою смену. Я к Корнею, мол, пошли кого другого, а он говорит, что все к тебе претензии.
Когда Шапников волновался, начинал выплевывать слова, коверкать и ставить совсем не так, как следовало, даже с точки зрения такого демократического языка, как русский. Впрочем, Дубкин вовсе не упрекал его за неуравновешенность. Ему и самому эта чертова Вторая космическая покоя не давала, на протяжении почти года, сводя с ума одного оперативника за другим.
Вот, казалось бы, поступает сигнал о банальной драке, выезжает патруль, а на месте выясняется, что вроде ничего и не происходило. Ну, со всеми бывают ложные вызовы – не суть. Только ребята в отделение возвращаются какие-то странные: бледные, неразговорчивые с трясущимися руками и зрачками увеличенными. Поначалу Дубкин даже опасался, не нюхнули ли чего бравые блюстители порядка, однако, экспертиза, досконально всё проверив, заявила, что не то что наркоты, глотка пива не пробовали.
А тем временем с чертовой улицы шли сигналы:  от банальной бытовухи до экстремизма. И каждый раз патрульные докладывали, что все нормально, потом приезжали, и весь остаток дня ходили, будто лунатики.
Когда подчиненные один за другим принялись подавать в отставку, Дубкин обеспокоился не на шутку. Вызвал одного из орлов, но, даже доставив в привыкшую к возлияниям глотку почти три литра сивухи, не смог разговорить.
Шляпа тоже молчал, почему по адресу выезжать отказывается, но Дубкин был уверен: резон у старлея был.
- Не смотри, что ничего делать не умею, - заявлял тем временем Шапников, - заставишь ехать, уйду из органов, так и знай.
Дубкин вздохнул, заложил за спину руки и прошелся по кабинету:
- Что там за вызов?
- Гопство. У девахи мобилу увели и чуть не изнасиловали. Даже если и в правду – найдем же шиш, - умоляюще промямлил старлей.
-Поедешь, - Дубкин поднял руку, Шляпа уже было открыл рот, чтобы ляпнуть выражение из разряда тех, за которые получают выговор, – вместе с Телком. Можешь отсидеться в машине, пока парень за тебя поботрачит.
- Так и сделаю, - то ли повеселел, то ли, наоборот, сник Шапников. – И не жалко ж тебе молодые кадру гробить?
- Были бы кадры, - хищно процедил Дубкин, когда подчиненный вышел.
Тот, кого звали Телком, свое прозвище оправдывал лишь тем, что носил неблагозвучную фамилию Коровин. Природа не одарила его ни могучим телосложением, ни бычьей напористостью. И, словно в насмешку над избранной профессией, он еще и имел два высших образования. Правда из разряда тех, что у обывателей улыбку вызывают, а у милиционеров… Да, коллегам их лучше было и не называть.
- И ты, как только согласился? - грохотал по дороге Шапников и Нив. Престарелый отпрыск ВАЗа тянул дорогу справно, но на постзимних выбоинах жалобно подхрюкивал и постанывал. – Разве не знал, куда посылают?
Телок пожал плечами и прикрыл глаза.
- Правда, Дрюх, - ткнул его в плечо Шляпа, - каждый раз удивляюсь тебе. Что ты нашему сделал, что он так взъелся?
Андрей поморщился. С унизительным прозвищем он  хоть как-то свыкся, но жуткие уменьшительные терпел с трудом.
- Почему взъелся? – рыкнул он.
- Да, потому что, - всеобъясняюще ответил Шапников. – Ты вспомни, когда наши бордель накрыли? А склад паленой водки? Водка, кстати, хорошая, это и эксперты подтвердили. Я сам ящика полтора утащил… э… ну, три.
- А меня не было.
- Вот, и я о том. Туда, где чистая прибыль и никакого, даже теоретического ущербу для организму, тебя не берут, а на Вторую космическую, где крыша с рельс съезжает посылают, как миленького.
Андрей улыбнулся, представив картину съезжания крыши с рельс. Впрочем, этот процесс как нельзя лучше описывал состояние дел внутри аномальных зон, периодически возникающих по планете.
Они, кстати, ничего плохого не делали: изменяли мировосприятие и только. Причем так, что ни внутри, ни снаружи люди ничего не замечали. Прибивало только тех, кто, как дубкинские архаровцы, беспрерывно кочевал через границу.
Странно, что глава отделения не обратился к нему раньше, когда только пошли тревожные сигналы. Впрочем, Андрей уже почти перестал удивляться людской привычке не выносить сор из избы до тех пор, пока он из трубы не полезет.
- Невесть что, - приглушенно проговорил Шапников.
- Ну, чертовщина и чертовщина, дальше-то что? – ответил Андрей, таким тоном, что любой здравомыслящий сразу бы заткнулся.
- Тык, боязно.
А вот это уже неправильная реакция, судящая или о зашеренности шляповского сознания, либо о неправильности самой аномалии. Потому что, зона – это пузырь. Неважно, наведенный или вполне естественный. И система аномалии – статична. Единственное, что она могла вызывать – удивление или даже потрясение, но никогда страх. Потому что планете или чужим человеческий страх в принципе невыгоден: мы же тогда становимся… ну, да, именно биороботами и становимся. И действуем без раздумий, только бы устранить саму причину страха.
Машина встала так резко, что он едва не прошиб нивушную торпеду головой.
- Непруха, - пожелал удачи Шапников.
- Пшел к черту, - отозвался Андрей.
На белоснежном боку двенадцатиэтажки криво висела табличка: «В этом доме поселился замечательный сосед». Андрей набрав в легкие побольше воздуха с шумом выдохнул и заморгал. Секунд через тридцать табличка изменилась: «Вторая космическая улица дом два». Топать до адресата оставалось недолго.
Андрей снова вздохнул и пошел дальше по безлюдной улице, дав себе слово не удивляться и по возможности не глазеть по сторонам. В наведенных зонах ему постоянно не хватало воздуха. Сознание пыталось подстроиться под измененный мир, память, как могла, противостояла.
Если зависнет на минуту, поплывет, то ничего уже не сможет сделать, пока ноги сами не уведут за границу – туда, где обычный человеческий мир. Главное – анализировать, не позволять себе скатываться в отрешенность. Есть в этом что-то сродни управления сном, когда без осознания того где находишься, обречен просматривать почти несвязные картинки. Зато, если получится, Андрей, наконец, найдет того, кто обложил отделение и насильно тащит на Космическую людей, неготовых к мировоззренческим потрясениям.
Зачем?
Вот это и предстояло выяснить.
 Чертовщина, единожды испытав его на прочность, снова проявляться не спешила, и до искомого пятого дома Андрей дошел быстро, радуясь теплому деньку и улыбчивому солнышку.
- Это ты что ли наряд будешь? – поинтересовалась белая ангорская разноглазая кошка из окна второго этажа.
- Ну, я, - Андрей улыбнулся так широко, как только идиоты умеют.
- Ой, - испугалась кошка и спрыгнула с подоконника в темноту комнаты. – А… я не виновата ни в чем.
- Я обратного и не утверждаю.
Из темноты появилась симпатичная девушка. Ангора нежилась в ее руках и подмурлыкивала в такт словам. Андрей про себя выругался: по мимике судя, сложно было определить, кто с ним разговаривал на самом деле.
- Меня дядя Семен попросил наряд вызвать. Вы пойдите, он за домом обычно сидит, на звезды смотрит.
Андрей кивнул, и направился за угол, стараясь не думать, о каких таких звездах может идти речь в полдень.
Ему всегда было тяжело на таких заданиях: уровень воображения зашкаливал. Ведь  одно дело принимать то, чего в повседневной жизни вроде как и нет, и совсем иное домысливать его там, где может и не быть. Вот, спрашивается, что привязался он к этой кошке? Таких разноглазых в ее породе каждая третья, а мурчать они все горазды.
Разминулся с парой алкашей, брызнувших от него в разные стороны и крысами растворившихся в подъезде. Пнул пустую консервную банку. Банка ойкнула и против всех законов физики улетела в небо.
- Бычки – птицы гордые, только с полпинка летают, - заметил скрипучий мужской голос. – Ты извини, что вытащил.
Мужик был самый обычный. Таких в каждом дворе, если не подъезде штуки четыре наберется: невысоких, небритых, слегка нетрезвых по праздникам, не гонящихся за деньгами или всеобщим уважением, и своим, отличным от всех остальных видением жизни и происходящего. Гости их обычно и выбирали по причине такого же гибкого сознания, что было и у Андрея, и в то же время несгибаемого внутреннего мироощущения, которое можно иметь с рождения или обрести к старости, но никогда не взрастить самому.
Семен ему понравился – сразу, как и инопланетным гостям. Андрей любил работать с такого рода контактерами (а иных и не было), однако, погрустнел и сник: даже очень симпатичные диссиденты виделись ему предателями.
- Неужели все эти усилия нужны были только затем, чтобы меня вызвать? - Андрей присел рядом на поваленное дерево. Попробовал всмотреться в небо, но от яркой синевы глаза сразу начали слезиться и щуриться. – Мог бы сразу телефон конторы набрать, и не мутить души в местном отделении.
- Э... не так, - протянул Семен. – А с отделением, может, я и перегнул, но только для пользы дела.
Андрей выпрямился:
- Звал-то зачем?
- Так тебя разве? – ухмыльнулся Семен.
Андрей кивнул и наконец-то расслабился:
- Вот, не знай я вас, контактеров, решил бы, что все вы с ума посходили. Это надо ж было отделение ОВД с ума свести...
- Ну, положим, не всё, - заулыбался Семен. – Да и на кой вам неуравновешенных нать? Глядел новостя? В Северном опять мент под кайфом попался, а у нас они от водки-то шарахаются, не то что от дури.
Не прошло и десятка лет, как  вместе с пресловутым железным занавесом рухнул и занавес противокосмический. Политиканам ведь не до планетарной безопасности, да и кто стал бы вводить их в курс дела?
В то время как в более благополучные страны устремились эмигранты, из всей Необьятной, к нам начали слетаться разномастные гуманоиды, и хорошо, если только они, иногда и роботы залетали, а они вообще на голову отмороженные, так и норовили эксперименты на людях ставить.
Очень быстро выяснилось, впрочем, что планета особенная, как и жители в большинстве своем. У инопланетников от Земли в буквальном смысле рвало бошку, как, впрочем, и у наших вблизи, так называемых, аномальных зон.
В относительном здравии оставались единицы, потом десятки. По самым оптимистичным прогнозам довольно гибкие человеческие личности к концу столетия должны были перевалить за сотни.
Особое излучение планеты, магнитное поле, биостационарное поле – все это превратило Землю в особенный мир, воспринимающий остальную Вселенную, вовсе не такой, какой она была. Давно освоенную Солнечную, беспрерывный поток, несущийся по проходящей вблизи звездной трассе, инопланетников мы попросту не видели. То ли от природы такие, то ли кто-то больно умный на заре становления Галактики создал из Земли заповедник.
- Кто на этот раз? – с отрешенным видом поинтересовался Андрей.
- Сейчас сам увидишь.
- Ну-ну.
- Тебе это все не надоело, кстати?
Андрей пожал плечами: телок он, конечно, и Дрюха, но в такие моменты ощущал себя Андреем Павловичем Коровиным и никак не меньше. Поскольку, пусть в ОВД его хоть горшком назовут, только в печь не ставят. Да и посмотрел бы он на выражении лица Дубкина, узнай он, где на самом деле стажер работает.
- Вряд ли. По крайней мере, лет сто в этом теле похожу, а там… возможно и очнусь где-нибудь… на Кассиопее.
- Красивая женщина была, одобрям.
- Да, при чем здесь… - начал Андрей и затих.
Невооруженному глазу тарелка стала видна минуты через две. Вернее, не так. Тарелка сначала приземлилась, а потом уже стала видимой, но Андрей все равно почувствовал, что гость уже здесь и, возможно, прослушивает их разговор. И вообще это не тарелка была, а яйцо на бок уложенное.
Скорлупа вздрогнула, словно внутри зашевелился птенец-переросток. Яйцо отрастило паучьи лапы и выплюнуло трап.
- Приветствую жителей этой планеты, - пробулькало до того, как инопланетник показался в дверях.
- В то же место, - откликнулся Андрей. - Чего на этот раз?
Он ожидал кого-нибудь посолиднее, в черном плаще или на худой конец скафандре, но то, что вышло из корабля, даже существом обозвать не выходило. Ну, школяр школяром, разве что глаза старые.
На самом деле пришелец мог выглядеть и по-другому. Зрение Андрея было еще не настолько продвинутым, чтобы запечатлеть пришельца в истинном облике, но, в конце концов, большинству контатеров они вообще овальноголовыми казались. А попробуй какому-нибудь уфологу ляпнуть, что люди они и в Весах люди?
Кстати, увидь все это многообразие миров какой-нибудь патриарх, жили бы мы при новой космологической церкви. И все потому, что человек, действительно, венец творения и никаких разумных тараканов и рептилий попросту существовать не может.
- Отвлекся, - развел руками Андрей, приводя мысли в нужное русло.
- Бывает, космофоб хренов, - мысленно ответил пришелец, нарочито вежливым тоном.
- Так, зачем к нам? И, главное, откуда, - добавил он про себя.
- Название нашей планеты вам ни о чем не скажет, в ваших картах мы вообще не значимся, бо очень далече находимся.
Андрей кивнул: он, в принципе, и не ожидал другого ответа.
- А прибыли мы к вам для предоставления эмиграции людям, того желающим.
Андрей не удержался от того, чтобы не взглянуть на Семена, тот кивнул.
Контора, конечно, проверила информацию, иначе тарелку попросту бы не пустили на орбиту (есть у России замечательная спутниковая сеть Алмаз – до сих пор летает), но за данный район отвечал все-таки Андрей лично.
- Затем и сумасшествие учинили?
Подросток развел руками и глупо, совсем как Андрей ангорской кошке недавно, заулыбался:
- Обыватели к кораблю привыкли, и адекватно говорить теперь можно только с гранитчиками. Ты сам глянь.
Воздух помутнел, стал прочнее, словно между гостем и землянами возник прозрачный экран.
- Среднесуточная температура двести девяносто, Кельвинов естественно. Среднегодовая... эх, да какая там среднегодовая! – экран высветил прелести субтропической планеты. - Люди расположены всячески, урожай четыре раза в год. Температура воды двадцать семь, и это уже по Цельсию.
Андрей слегка мотнул головой, изображение исчезло:
- И с чего же такая радость? Если у вас все так сплошь замечательно и великолепно?
Пришелец крякнул.
- Генофонд любой планеты рано или поздно исчерпывается. Так или иначе, нам необходима новая кровь, а то ведь просто вымрем. А остальные к нам не едут, - предвосхитил он следующий вопрос Андрея, - или едут, но ближе к пенсии, когда не до размножения уже. У нас ведь в каком-то смысле курорт: ни промышленности, ни бирж, ни работы. Продвинутая часть Вселенной к нам не рвется.
- А мы, значит, поехали бы?
Гость очень по-человечески пожал плечами, а Андрей подумал о том, что ведь поедут. Его самого нынешняя зима доконала: впервые за историю метеонаблюдений солнечных дней не было вообще, как и оттепелей. Еще пара таких сезонов и сам эмигрирует куда-нибудь, где теплее, а учитывая то, что на Этере не придется работать…
- Вы, этерианцы, - попробовал он на язык чужое название, - считаетесь счастливейшими людьми во Вселенной.
Гость кивнул, слегка удивленный тем, что землянин узнал его планету.
- Я даже не сомневаюсь, что найдется множество желающих перебраться к вам, но и мутить народ я не позволю.
Школяр сел на травку, по-турецки скрестив ноги и склонив на бок голову. В глазах – немой вопрос «как быть?».
- По земной схеме, - ответил Андрей и встал.
Он не сомневался в том, что гость говорит правду, и землян на чужой планете ожидает довольство и счастье. Вселенная вообще такая: даже в самом замшелом уголочке жизнь лучше, чем на Земле. И наверное потому уход туда люди воспринимают не иначе как смерть.
Уже через неделю в интернете он набредет на сайт эмигрантов в далекую субтропическую страну третьего мира, через месяц прочтет в газете, вместе с высказыванием ретрограда из правительства, кричащего о том, что наш человек без трудностей уже не сможет, и праздное времяпрепровождение ведет к личностному упадку, о тысячах уехавших.
Конечно же, это чушь и личные комплексы, но Коровин все равно почувствует себя не в своей тарелке. Да и перед Дубкиным со всех сторон будет виноват, потому что отделение все-таки обезлюдит: даже боящийся чертовщины Шапников за неделю соберется.
 Затянувшаяся пауза оказалась прервана зычным бабским матерком и под стать ему тонким окриком:
- Это что ль вы белье мое воруете?!
Гость встрепенулся.
- Вот я сейчас... держи вора!
Инопланетник с визгом вскочил и учапал за угол. Андрей так удивился, что не успел ничего предпринять и только раскрыл рот на полуслове.
- Все, заловила аномаличка, - вздохнул Семен.
- Поймаешь?
- Да, впервой что ли.
Андрей кивнул, настроение упало окончательно.
За людьми, конечно, прилетали. С тех пор как в след за железным рухнул общепланетарный занавес, нас посещали по меньшей мере раз тысячу. За все эти разы относительно сильно натерпелись только от биомеханизмов, решивших заняться изучением нашего вида. Для продвинутой Вселенной мы так и остались загадкой, героями, живущими в условиях, в каких скопытилась бы любая относительно развитая цивилизация, людьми, выдумавшими себе мир.
А вы думаете, почему мы так легко перемещаемся в придуманные миры от книг и компьютерных игрушек до религий и культов?
- Ты-то сам полетишь?
- А мне надо? – вопросом на вопрос ответил Семен.
А вот кому надо, тот и летит.