В пещере было чисто и уютно, и даже сам воздух, пропитанный ароматом сухих трав, как-то незаметно успокаивал. То ли Гвейф всё же являлся неправильным драконом, то ли просто-напросто у людей существует извращённое понятие о драконах и их привычках – но только временное логово Гвейфа выглядело совсем не так, как подобные места обычно живописуют в легендах. Льювин с наслаждением растянулся на ковре, покрывавшем большой стог душистого сена – и почти тотчас провалился в сон. Дело в том, что последнее время магистр Мон-Эльвейга толком не спал, постоянно опасаясь какого-нибудь коварства со стороны пленивших его вампиров. Хронический недосып сыграл не последнюю роль в меланхолических настроениях, которые у самого мага вызывали негодование и омерзение. Однако теперь и Вэйл, и он сам в относительной безопасности; поэтому рассудок Льювина счёл возможным временно отключиться.
Но полностью отрешиться от забот и треволнений прошлого, настоящего и будущего магу не удалось даже во сне. Сновидения Льювина всегда отличались яркостью и бредовостью, как и большинство его выходок наяву. Однако сейчас ему снились отнюдь не бесконечные стычки с врагами и погони, в которых он попеременно выступал то в качестве охотника, то дичи, и даже не то и дело повторявшийся мучительный кошмар, когда маг вновь и вновь видел призраки давно убитых им стражников Гаэр Хильдона.
Во сне он увидел свой дом. Нет, не Башню Сервэйна и не тот замок на берегу моря, который он намеревался когда-нибудь выстроить, но пока существовавший лишь в его мечтах. Льювину снился Хэйуэлл. Тот дом, которого у него больше никогда не будет. Магистр Мон-Эльвейга даже слегка застонал, помня и во сне, что родного города больше нет.
Вэйлинди, которая ещё не заснула, приподнялась на локте и с беспокойством посмотрела на Льювина. Неужели ему опять снится тот кошмар? Бедный Льюв! И какой у него измученный вид! Она осторожно провела ладонью по его щеке, отводя в сторону прядь светлых волос.
Льювин чуть заметно улыбнулся сквозь сон. Теперь он уже не думал о том, что Хэйуэлла больше нет. Он видел себя маленьким мальчиком, который бежит по мощеной улице наперегонки с друзьями… Нет, это уже не он бежит по каменным плитам, а его сын Фьонн. И не в Хэйуэлле, а во внутреннем дворе Башни Сервэйна. Звонкое эхо подхватывает шум шагов мальчика, ветер треплет длинные пряди его светлых волос, а в руках Фьонн держит блестящий чёрный камень с неровными гранями, внутри которого сияет ослепительно белая искорка – словно в ладонях мальчишки не кристалл, а кусочек ночного неба с самой яркой из звёзд…
* * * * *
– Льюв, а ведь я вообще-то должна вернуться в Койр Моуриг, – со вздохом сказала Вэйлинди.
Они сидели за завтраком возле пещеры; чуть поодаль над костром коптились несколько куропаток, за которыми пристально наблюдали Гвейф и Хьоффи. Дракон обладал потрясающими кулинарными талантами, однако дотошный хобгоблин, с которым они успели подружиться за те несколько дней, что вся компания проводила в долине, то и дело встревал со своими советами. Что касается Фарха, то ястреб охотно сопровождал Гвейфа во время охоты. Несмотря на то, что Фарх в своём родном Мире привык питаться зерном, он быстро разобрался, что мясо дичи ничуть не хуже; кроме того, ястреб, как и положено представителям его вида, оказался превосходным охотником.
– К этим придурочным воительницам? – переспросил Льювин и обратился к хобгоблину. – Хьоффи, дружище, пожалуйста, передай мне… уж и не знаю, как будет правильнее назвать это пойло? Ну, скажем, «коктейль Ордэйла» – неплохо звучит, а?
– Во всяком случае, бодрит он неплохо, этот коктейль, – пробормотал себе под нос дракон, между тем как хобгоблин выполнил просьбу мага.
– В твоих словах, Вэйл, – вернулся Льювин к основной теме разговора, предварительно отхлебнув глоток бодрящего напитка, который он собственноручно изготовил по рецепту ректора Академии Магии, – в твоих словах есть смысл, хотя меня несколько коробит, когда я вспоминаю, что ты порассказала мне об этих странноватых бабёнках. Нет, я, конечно, всё понимаю: все они пережили тяжёлое нервное потрясение, после которого едва ли возможно остаться хотя бы наполовину в здравом рассудке; но мне, право же, претят их архаические обычаи. А уж эта бабулька, которая периодически освежается крепкими напитками и потом втирает очки этим воинственным дамам… Н-да, лично я засадил бы эту кликушескую старушку за вязание носков и варежек – проку от неё было бы больше. А что касается этих военизированных дам… Возможно, нам с тобой и пригодилось бы войско – но гуманистическое воспитание не приучило меня к мысли, что война является подходящим занятием для женщины.
– Не думаю, что кровопролитие можно считать хоть для кого-то подходящим занятием, кроме каких-нибудь отъявленных бандитов, – подхватила Вэйлинди, старательно обгладывая крылышко копчёной утки. – Но, видишь ли, Льюв, я пообещала Мелл, что стану их союзником в войне с… кажется, они называют того типа Властелином какой-то там пещеры или чего-то в этом роде. Как я догадываюсь по ряду мелких косвенных признаков, этот Властелин и наш милейший приятель – одна и та же морда. Объединить усилия в борьбе с общим врагом, по-моему, было бы разумно, хотя некоторые обычаи у этих дам, действительно, просто ни в какие ворота не лезут. Взять хотя бы их страсть к гладиаторским боям…
Льювин кивнул, чуть поморщившись при этом упоминании. Его в который раз передёргивало от мысли, что его Вэйл вынуждена была подчиниться дурацким установлениям полоумных амазонок. Магистр Мон-Эльвейга всё ещё чувствовал себя виноватым перед своей возлюбленной, полагая, что они оказались временно разлучены в первую очередь из-за его иррационального стремления обязательно побывать у чёрных развалин на Соляной равнине.
– Да, пожалуй, ты права, Вэйл, – медленно проговорил он, задумчиво обводя взглядом окрестности. – С этим типом нужно разобраться поскорее, а твои подданные, – при этих словах Льювин слегка улыбнулся, – должны знать дорогу к его логову, раз они с ним воюют. Что-то, правда, мне подсказывает, что не мечи решат наш спор – по крайней мере, не их количество – но дорогу-то эти дамы смогут нам указать? Мне уже до смерти надоело мотаться то там, то сям, разыскивая этого субъекта.
– Мне тоже, – вздохнула Вэйлинди, думая о сыне.
– Гвейф! – окликнул Льювин дракона, который в этот момент обсуждал с хобгоблином крайне занимавший их обоих вопрос, а именно – сколько приправ и каких следует использовать при копчении дичи.
– Базилик, шалфей, тимьян… – размеренно бубнил дракон, целиком поглощённый кулинарной темой; но Хьоффи легонько толкнул приятеля локтем в бок, чтобы обратить его внимание на то, что к нему обращаются. – А, что ты сказал, Льювин? – встрепенулся Гвейф. – В утке не хватало перца?
– Нет, нет, всё было очень вкусно, просто замечательно, – поспешил уверить его маг. – Я совсем о другом хотел поговорить. Ты как насчёт того, чтобы ещё немножко поработать перевозочным средством, Гвейф? Надеюсь, мы тебя не совсем заездили?
– Нет, что ты, Льюв! – успокоил его дракон. – Немного размять крылья никогда не помешает, тем более я в последнее время всё чаще торчу в человеческом облике, так что невольно усваиваю многие человеческие привычки, в том числе и не особенно полезные. А куда лететь-то? И когда?
– Ну, через денёк-другой, – неопределённо протянул волшебник, которому на самом деле не очень-то хотелось покидать укромную долину, где так приятно отдохнуть от бесконечных передряг.
Однако Вэйлинди внезапно решительно произнесла:
– Завтра. Завтра утром, Льюв, надо отправляться в путь.
– Это почему? – он почти не удивился и, заметив лёгкое замешательство чародейки, добавил. – Нет, можешь не объяснять, Вэйл. Завтра – так завтра, – и обратился к дракону. – Ты как насчёт завтрашнего утра, Гвейф?
– Пусть мои крылья станут для вас парусами удачи, – нараспев произнёс с мечтательным видом дракон и, облизнувшись, аккуратно поставил на землю опустевший котелок из-под бодрящего эликсира, приготовленного Льювином по рецепту Ордэйла.
– Ты что, вылакал весь коктейль?! – ужаснулся маг, заглянув в пустой сосуд. – А нам?! То-то тебя с непривычки потянуло на менестрельские метафоры! Так я тебя спрашиваю – ты готов завтра утром взять курс на Койр Моуриг?
– Ну ещё бы – после такого бальзама и бескрылый полетит, – откликнулся Гвейф, пребывающий в совершенном восхищении от лечебно-профилактического напитка.
– Не знаю, не знаю, – покачал головой маг. – Что-то пока за собой ничего подобного не замечал. А превращаться в кого-нибудь летающего я сейчас не стану – ведь мой противник немедленно нагло уставится на меня, как он делает в последнее время, стоит мне только проявить свои профессиональные навыки.
Вэйлинди снова вздохнула – волшебнице припомнилось то отвратительное ощущение медленно засасывающей трясины, которое охватило её, когда она, вне себя от отчаяния, пыталась мысленно дотянуться до Льювина. Какое-то неприятное предчувствие, как тень, маячило рядом с этим муторным воспоминанием…
* * * * *
– Я похожа на чучело из музея древней истории, – надев шлем с конским хвостом и мельком взглянув на своё отражение в ручье, кислым тоном высказалась Вэйлинди.
– Экстравагантность и фольклорные мотивы – последний писк моды, – возразил Льювин. – Хотя сейчас, наверное, в нашем Мире опять вернулась мода на классику и эльфостиль – сколько мы уже болтаемся среди Миров, как перекати-поле?
Гвейф, перекинувшийся в человека, тихо выругался, едва не споткнувшись о корень. Заранее было решено, что дракон приземлится на солидном расстоянии от Койр Моуриг, а остаток пути друзья проделают пешком; ведь неизвестно, как отреагировали бы воительницы на появление летящего дракона в непосредственной близости от своей цитадели: при здравом размышлении выходило, что велика вероятность тёплой встречи, сопровождающейся градом стрел. Амазонки привыкли воевать, а не думать, что и понятно в конкретных исторических условиях, в которых они очутились. Пока ещё они поймут, что это вернулась их королева, оседлавшая крылатого ящера, а не какой-то обезумевший дракон пошёл в атаку; лучше не подвергать себя лишнему риску, которого легко избежать.
Пробираясь перелеском, путники лишь чудом не переломали ноги, шеи и прочее, поминутно перелезая через поваленные деревья и перепрыгивая через глубокие рытвины. Когда они вышли на относительно ровное место, уже наступил вечер. Рыжие точки освещённых окон резко выделялись на фоне замка, очертания которого почти сливались с окружающей темнотой.
– Мост подняли, – без эмоций констатировала Вэйлинди, когда путешественники очутились возле Койр Моуриг.
– Кто идёт? – донёсся женский голос со сторожевого поста над воротами.
– Королева Илхэйн, – строго сказала Вэйлинди.
– Не может быть! – взволнованно воскликнула её невидимая собеседница. – Королева бесследно исчезла несколько дней назад…
– А если не может быть и я самозванка, то зачем ты выдаёшь государственную тайну, Юви, и простодушно разбалтываешь вражеским шпионам, что королева исчезла? – ещё строже вопросила волшебница.
Воительница, которая, судя по голосу, была достаточно юной особой, по-видимому, совсем смешалась; между тем Вэйлинди сурово потребовала:
– Опускайте мост! Мы что, должны всю ночь торчать тут, как придорожные столбы?
– А это кто такие? – раздался другой голос – похоже, растерявшаяся Юви позвала воительницу постарше.
– Я что-то не пойму – вы не признаёте меня, что ли? – резко поинтересовалась Вэйлинди. – А если признаёте, то с какой стати задаёте наглые вопросы? Отчитываться перед подданными правителю не пристало!
Дамы на смотровой площадке зашептались. Немного погодя послышался скрип опускаемого моста.
– Слава Создателю, сообразили, – пробормотала Вэйлинди, однако ступила на мост с осторожностью, словно ожидая подвоха.
Во внутреннем дворе замка, как и в прошлый раз, собрались все воительницы. Впрочем, не все. Волшебница тщетно искала взглядом Меллидэн; не заметила она и старуху-провидицу, но последнее обстоятельство её ничуть не огорчило. Навстречу прибывшим вышла амазонка средних лет и вместо полагающегося по этикету цивилизованных государств почтительного приветствия в адрес вновь обретённой правительницы хмуро произнесла:
– Твоё избрание, Илхэйн, оказывается, было незаконным. Меллидэн призналась, что вы с ней сговорились, и ты затуманила нам мозги своим чародейством…
– Что вы сделали с Мелл?! – резко прервала её Вэйлинди.
– Да ничего особенного, не волнуйся, – усмехнулась собеседница. – Когда стало ясно, что ты исчезла неизвестно куда, мы заподозрили неладное. А так как вы ушли из зала вместе с ней, подозрение, разумеется, пало на неё, тем более что она была второй претенденткой на трон. Сейчас она сидит в подземелье и дожидается справедливого решения своей участи. Она рассказала всё, что знала о тебе. Оказывается, ты вовсе никакая не Илхэйн!
Льювина и дракона жутко покоробило от подчёркнутого безразличия к их великолепным персонам со стороны воительниц. С Вэйл эти бабы хоть беседуют – правда, тоже как-то не так – а на них даже не смотрят, словно они не мыслящие личности, а предметы интерьера! Долго выносить подобное безобразие магистр Мон-Эльвейга не привык.
– Странно слышать, уважаемая леди, ваши нападки на мою жену! Довожу до вашего сведения, что принуждение к участию в гладиаторских боях, которое у вас, видимо, является нормальным явлением, считается уголовным преступлением по законам всех цивилизованных Миров, – отчеканил он, бесцеремонно прервав воительницу на полуслове.
Собеседница Вэйлинди резко повернулась в сторону мага и посмотрела на него с таким выражением, с каким, наверное, смотрела бы на внезапно заговорившее дерево. Волшебника это ещё больше разозлило.
– Извините, леди, забыл представиться, – саркастическим тоном сказал он. – Лорд Льювин, магистр Ордена Мон-Эльвейг, о котором вы, возможно, слышали. А это мой друг…
– Рэнхарт, – поспешно подсказал дракон.
– Хьоффи, – пискнул хобгоблин.
Собравшиеся во дворе воительницы нестройно зашумели, из чего можно было заключить – об Ордене они слышали. Дама, взявшая на себя роль предводительницы, положив руку на рукоять меча для вящей уверенности, напыщенным тоном произнесла:
– Мужчинам не полагается вмешиваться во внутренние дела Койр Моуриг, глубокоуважаемый лорд Льювин.
– А кто вмешивается? – с хорошо разыгранным изумлением поинтересовался он. – В данный момент передо мной стоит более крупная и ответственная задача, нежели переустройство тиранического режима, основанного на дискриминации по половому признаку.
– А уж мне ваше королевство вообще ни к чему, – ввернула Вэйлинди. – Между прочим, я сразу предупреждала, так что нечего совать мне в нос ваше доисторическое законодательство! Освободите Меллидэн, и я с огромной радостью передам ей полномочия, который она почему-то сочла нужным взвалить на меня. И, надеюсь, мы сможем рассчитывать на ваше гостеприимство перед дальней дорогой?
– А как же та помощь, которую ты обещала нам в борьбе с Властелином Бездонной Пещеры? – осведомилась её собеседница.
– Гвэн, ты невыносима! – не сдержалась Вэйлинди. – Мы что, должны проторчать тут всю ночь в бесплодных препирательствах? Может, мы всё-таки передохнём, а обсуждение животрепещущих вопросов бытия оставим на утро?
– Элементарные правила хорошего тона требуют, чтобы гостям предоставили всё необходимое для нормального отдыха, – авторитетно заявил дракон и добавил. – Предлагаю лекцию о правилах этикета…
– Ради Создателя, Гвейф! – воскликнул Льювин. – Неужели педагогический зуд у тебя за столько лет не прошёл? Тебе мало воскресных проповедей, которые ты читал в юности перед гномами?
Воительницы, даже хмурая Гвэн, невольно рассмеялись.
– Так ты Рэнхарт или Гвейф? – уточнила Гвэн.
– И то, и другое, – нехотя признался он. – Видите ли, леди, я, как бы это сказать…
– Гвейф на самом деле дракон, а Рэнхартом он называет себя, когда превращается в человека, – пояснил Льювин, видя замешательство друга. – Но не подумайте ничего плохого, дорогие дамы. Поверьте, он воспитанная и достойная личность, с которой сравнятся немногие из людей.
Гвэн лишь удивлённо покачала головой. К радости путешественников, воительницы наконец-то вспомнили о долге гостеприимства. Очутившись в той самой комнате, где она уже побывала прежде, Вэйлинди обнаружила в целости все свои вещи, оставленные здесь.
– «Мужчинам не полагается вмешиваться в порядки Койр Моуриг», – с усмешкой повторил Льювин слова Гвэн. – Мне теперь что же, молчать, словно я в рот воды набрал? А, Вэйл, моя королева?
– А ты разве сможешь не вмешиваться? – удивилась она.
– Не знаю, – отозвался он. – Для полной уверенности мне надо быть далеко-далеко отсюда…
– Не смей больше оказываться далеко от меня! – возмутилась она.
– Ну что ты, Вэйл, я же совсем не о том, чтобы очутиться далеко от тебя, – он ласково обнял её. – А вот от этой аномальной дамской дружины и всего этого Мирка было бы неплохо оказаться подальше. Дома, – и Льювин хотел уже погасить свечу, но Вэйлинди удержала его.
– Ты, наверное, можешь подумать, что я немножко сошла с ума, – тихо промолвила она. – Но только мне вспомнилось, как в этой самой комнате я думала – может, это сон? Вот я проснусь – и мы с тобой по-прежнему вместе… А сейчас я боюсь, что это тоже сон – я проснусь, а ты…
– Не беспокойся, Вэйл, всё в порядке, – он крепче прижал её к себе. – Спи спокойно. Я не собираюсь исчезать с рассветом – я же не призрак!
* * * * *
Наутро поведение воительниц неузнаваемо переменилось: они уже не заикались о незаконности избрания Вэйлинди и не надоедали магистру Мон-Эльвейга напоминаниями о своих матриархальных традициях, согласно которым право высказывать своё мнение в стенах Койр Моуриг принадлежит только дамам (да и то не всем). Подобное изменение курса на сто восемьдесят градусов большинство мужчин, скорее всего, приписали бы полному отсутствию логики – обязательной, по их мнению, особенности мышления противоположного пола. Однако Льювин вполне здраво предположил, что это связано с какими-то обстоятельствами, имеющими для амазонок большое значение – и, как показали дальнейшие события, не ошибся.
Завтрак оказался вполне сносным, что вызвало сдержанную похвалу со стороны Вэйлинди – глядишь, Койр Моуриг ещё может стать цивилизованным королевством с развитым этикетом и здоровой культурой питания. Меллидэн, которую соратницы освободили накануне, не поднимала глаз от своей тарелки, несмотря на галантное внимание со стороны Гвейфа-Рэнхарта. Фарх, сидевший на спинке кресла Вэйлинди, то и дело обменивался ехидными замечаниями с Хьоффи, основательно приналёгшим на вишнёво-яблочный пирог. Льювин не спеша грыз изрядно подсушенный кекс, запивая его каким-то незнакомым золотистым слабоалкогольным напитком, когда в зал торопливо вошла Гвэн и отрывисто сообщила, глядя мимо Вэйлинди на стенные фрески, на которых яркими красками были изображены сцены кровопролитных битв:
– Ночью стража заметила, как на дальних сторожевых башнях мелькнул огонь, но тотчас погас, – и Вэйлинди, и Льювин не преминули отметить про себя, что воительница избегает обращаться к волшебнице, как к королеве.
– Наверное, те, кто торчит на этих башнях, измаялись от тоски и решили пошутить, предварительно слегка освежившись, – легкомысленно предположил дракон, которому было абсолютно наплевать на правила воительниц, но не столько от наглости, сколько от непосредственности.
– Ты хоть отдаёшь себе отчёт, мастер Рэнхарт, какую чушь ты несёшь?! – вспылила импульсивная амазонка. – Да тех, кто выкинул бы такую шуточку, на следующий же день казнили бы!
– Ну и что же это было? – нетерпеливо уточнила Вэйлинди, аккуратно отделяя десертной ложкой кусочек омлета с ветчиной – вилок в Койр Моуриг не водилось, а этот столовый прибор она извлекла из своего дорожного мешка. – Что это за блуждающие огни такие? Сейчас они горят или нет?
– Нет, – хмуро ответила воительница.
– Леди Вэйл, можно, я слетаю и посмотрю, что там такое? – с энтузиазмом предложил Фарх, от нетерпения встряхивая крыльями.
– Молчал бы лучше, – оборвал его дракон. – Ты хоть представляешь, как далеко находится ближайшая из сторожевых башен? Ты же туда за трое суток не долетишь, даже если сумел бы лететь без отдыха днями и ночами! Лучше полечу я…
– Не обижайся, Гвейф, но ты слишком заметная личность для того, чтобы отправлять тебя в разведку, – заметил Льювин, покончив с кексом и принимаясь за фрукты. – Вероятный противник быстро обратит на тебя внимание, а Фарху гораздо легче спрятаться среди ветвей и остаться незамеченным.
– Зато я вернусь к вечеру, а он будет неделю мотаться туда и обратно, – веско возразил дракон.
– Хвастун! – не выдержал ястреб, самолюбие которого было серьёзно задето столь низкой оценкой скорости его полёта. – Подумаешь, ящер зелёный! Я тоже умею быстро летать!
– Давай поспорим – ты и часа не сумеешь продержаться в воздухе на одной скорости со мной, – тут же предложил дракон, чтобы прекратить ненужные прения. – А потом ты можешь вернуться сюда или сесть мне на спину – как пожелаешь.
– Согласен, – важно кивнул ястреб.
– Тогда пошли, – и Гвейф решительно поднялся из-за стола.
Фарх снялся со спинки кресла, прихватил со стола пирожок с мясом и поспешил присоединиться к дракону.
* * * * *
Благодушное настроение Льювина, отчасти связанное с приятными впечатлениями от завтрака, испортилось очень быстро. Всё в этом странном замке, населённом слегка свихнутыми воительницами, шло шиворот-навыворот. Любой нормальный воин тотчас заметил бы, что боевое оснащение замка безнадёжно устарело; однако мага Льювина раздражали отнюдь не антикварные доспехи или выщербленные покрытия смотровых площадок. Ему не нравился царивший в Койр Моуриг дух подчёркнутого превосходства одного пола над другим. По мнению Льювина, подобный взгляд на жизнь являлся безнадёжно отсталым и в корне ошибочным. Это убеждение, а также многолетняя привычка руководить другими и выступать для них в качестве авторитета сыграли с магистром Мон-Эльвейга нехорошую шутку, заставив ввязаться в совершенно бесполезный и крайне утомительный спор. Всё началось с того, что, проходя вместе с Вэйлинди мимо одной из бесчисленных дверей в сопровождении язвительной Гвэн и хмурой Меллидэн, глухую неприязнь и постоянное соперничество которых не заметил бы даже слепой, Льювин мимоходом поинтересовался, что находится за этой дверью. Собственно, он спросил это просто так, от нечего делать. Получи он любой, даже не обязательно целиком правдивый ответ, волшебник, возможно, не стал бы заострять внимание на данном предмете. Однако Гвэн, помешанная на древнем кодексе Рэллы, неприветливо процедила, что лишь женщинам дозволено знать, что там внутри. Не привыкший к подобной дискриминации Льювин не стал скрывать своё возмущение; но, как воспитанный человек, он постарался облечь своё негодование в относительно благопристойную форму.
– Ну и порядки, забодай Тьма этот Мирок! – вполголоса пробормотал он и, возвысив голос, с сарказмом сообщил. – А ведь до сих среди цивилизованных Миров сохранились медвежьи углы, в которых наоборот, бытует убеждение, что дамы – это не люди, а так себе, ни то, ни сё… Что за глупость! И мужчины, и женщины сотворены одним Создателем и равны перед Ним. Что это за нездоровая привычка – кого-то возвеличивать, одновременно втаптывая других в грязь!
Гвэн недоверчиво хмыкнула. Выражение лица Меллидэн между тем выказало полное одобрение слов мага, не говоря уж о Вэйлинди; но Гвэн принадлежала к тому типу людей, которые лишь сильнее выпрыгивают из себя, очутившись в меньшинстве.
– А почему же тогда магия Властелина Пещеры действует только на мужчин, заставляя их идти под его знамёнами? – ехидно произнесла она. – Они, как один, становятся его послушными марионетками, – но ни одна женщина не сражалась на его стороне!
По лицу Меллидэн пробежала тень глубокого горя; казалось, она хотела что-то сказать, но промолчала. Вэйлинди, шедшая впереди, круто повернулась и смерила Гвэн пристальным взглядом.
– Не дело воина рассуждать о магии, философии и искусстве, – с язвительной иронией сказала она. – Или ты действительно знаешь, в чём сила заклинаний этого Властелина?
– Нет, – неохотно призналась Гвэн. – Но ведь и так понятно…
– Да-а? – переспросил Льювин. – А мне кажется, что внести ясность в этот вопрос ещё только предстоит. Пока же это не сделано, не следует торопиться и делать поспешные выводы, основанные не на знании, а на дремучих стереотипах традиционного мышления. Очень может быть, кстати, что подобные представления только на руку этому вашему Властелину или как там его – он совсем не прост, насколько я могу судить.
– Ты разве его знаешь? – недоверчиво спросила Гвэн.
– В глаза его не видел, – невесело усмехнулся Льювин. – Но с его деятельностью сталкивался не раз.
– В самом деле, Гвэн, – заговорила Меллидэн. – Я давно хотела тебе сказать, но… Ты что же, и правда уверена, что твой отец и брат, раз они мужчины, были недоделанными людьми, поэтому…
– Замолчи, Мелл! – оборвала её побледневшая Гвэн; однако её соратница уже не могла остановиться.
– Ты разве никогда не жила иначе, как по законам Рэллы? Между прочим, есть мнение, что она просто-напросто свихнулась из-за скандалов с мужем!
– Замолчи, бешеная девчонка! – глухо повторила та.
Однако Меллидэн, видимо, решила выплеснуть всё накопившееся, в том числе и давнишние обиды.
– «Бешеная девчонка»! – повторила она. – Кажется, это был один из главных аргументов, которые ты приводила своему брату, отговаривая его от женитьбы на мне!
– Ты всё ещё злишься на меня из-за этого? – устало спросила Гвэн. – Бедный Нуаран! Он был без ума от тебя, так что, думаю, даже запрети ему отец – он и то не послушался бы…
Льювин и Вэйлинди, совершенно неожиданно для себя ставшие свидетелями этой перебранки, понимающе переглянулись. Так вот почему Мелл и Гвэн друг друга терпеть не могут! Оказывается, это давняя история…
– Может быть, отложите старые счёты? – осторожно обратилась к дамам Вэйлинди. – И ещё… может, это бестактно с моей стороны… он жив или нет?
Гвэн молчала, опустив глаза. Меллидэн неуверенно пожала плечами.
– Даже если и так, – тихо сказала она. – Какая разница? Пойми – они уже не те, кого мы когда-то знали и любили. Они – рабы нашего врага, воины, против которых мы сражаемся. Его заклятье крепко держит и – никто не пытался бежать…
– А может, и пытался, – обронил Льювин.
– Не могли они противиться его магии, – решительно отмела подобное предположение несколько присмиревшая Гвэн. – Пусть суд дружины Койр Моуриг накажет меня за то, что я открою тайну, но, в конце концов, может, ты, магистр Льювин, сумеешь найти способ их освободить. Мы иногда захватывали пленных. Они заперты там, за той дверью, о которой ты спрашивал. Некоторые из воинов Койр Моуриг владеют кое-каким волшебством и пытались снять то заклятье. Однако ничего не вышло. Наши пленники всерьёз думают, что находятся у врагов. Они не узнали своих сестёр и возлюбленных…
Льювин не спешил делать какие-либо высказывания. Он расценил речь Гвэн как тонкий намёк на толстые обстоятельства, а именно – как предложение чуть ли ни немедленно приступить к работе по освобождению пленных от чар зловредного и таинственного Властелина Пещеры. Что же касается самой Гвэн, то амазонкой в очередной раз была продемонстрирована вопиющая непоследовательность, вообще чрезвычайно характерная для обитательниц Койр Моуриг, как уже не раз отмечал магистр Мон-Эльвейга. Удивительно, но Льювин, не отличавшийся большим терпением, отнёсся к этой особенности в поведении воительниц довольно снисходительно, полагая, что она связана с тяжёлыми душевными травмами, полученные дамами в ходе войны со своими же близкими.
Однако сейчас Льювину совершенно не хотелось производить осмотр пленников. Во-первых, попытка применить магию для освобождения их от вражеских чар немедленно привлечёт лично к нему пристальное внимание его противника, что совсем ни к чему. Во-вторых, Льювин, раздражённый ещё накануне идиотскими порядками в Койр Моуриг, пребывал в весьма неприятном расположении духа, а воины, находящиеся под действием чар его врага, как резонно предположил магистр Мон-Эльвейга, отнюдь не являют собой приятного зрелища и своим видом лишь усугубят его дурное настроение. В-третьих, Льювин был почти уверен, что все заклятья его противника или, по крайней мере, значительная их часть, развеются сами собой, если этот тип будет побеждён. Во всяком случае, обычно бывает именно так. Зачем же напрягаться попусту и делать лишнюю работу вместо того, чтобы копить силы для решающего удара?..
Взвесив все эти соображения, Льювин не стал торопился с посещением изолятора для заколдованных воинов, хотя у мага и промелькнула мысль, что, возможно, наблюдение за ними помогло бы составить более точное представление о своём противнике. Но что-то удерживало магистра. Он подыскивал какой-нибудь уклончивый ответ, который несколько утешит и подбодрит амазонок, не неся никаких обещаний и гарантий.
Вэйлинди, видя, что Льювин молчит, задумчиво играя перстнем с крупным изумрудом, решила, что необходимо перевести беседу с воительницами в другое русло, тем более что её занимал один вопрос.
– А ваша премудрая провидица ничего на этот счёт не говорила? – спросила волшебница. – И где она? Помнится, в моё первое посещение Койр Моуриг она постоянно тёрлась поблизости, а на этот раз её совсем не видно. Я, конечно, не соскучилась – без неё чувствуешь себя как-то свободнее; но королеве полагается быть в курсе всех событий.
– Нам самим было бы крайне интересно узнать, куда она подевалась, – хмуро откликнулась Гвэн. – Она бесследно исчезла тем же вечером, что и ты. Меллидэн, – она мельком взглянула в сторону своей соратницы, – сообщила, что вы заперли её в винном погребе; но когда мы сунулись туда, её там не оказалось. Двери были заперты: она словно ушла сквозь стену.
– Такое иногда бывает, – холодно обронила Вэйлинди. – Но в данном случае, скорее всего, у вашей сивиллы просто был запасной ключ от её любимого погребка. А больше вы её нигде не искали?
– Мы обшарили весь замок, даже подземный ход, но старуха исчезла бесследно, – твёрдо заявила Гвэн. – Стража её не видела и клятвенно уверяла, что никто не выходил из замка.
– Способная старушка, – зевнул Льювин. – Но, простите за нехорошую мысль, мне почему-то думается, что в Койр Моуриг она выполняла некое задание нашего общего противника, а утверждение о том, что ни одна дама не служит властелину какой-то там гнусной ямы, очень возможно, является поспешным и ошибочным.
Как ни странно, но Гвэн почему-то промолчала, хотя ни у кого не возникло сомнений, что предположение, высказанное магом, ей совершенно не понравилось – выражение лица воительницы было достаточно красноречивым. К счастью, в этот момент раздался звон колокольчиков, возвещающих о приближении обеда. Эти звуки, хотя и не слишком мелодичные, своевременно разрядили обстановку и направили мысли присутствующих в более приятное и менее конфликтное русло.
За столом магистр Мон-Эльвейга с неудовольствием отметил, что воинственные дамы поглощают очень значительное количество крепкого эля. Попробовав этот напиток, волшебник невольно вспомнил жуткое пойло, которым угощали его в одном заштатном Мирке полуцивилизованные орки. Видимо, выражение лица мага красноречиво свидетельствовало о только что пережитых вкусовых ощущениях, так как Гвэн, по внешнему виду которой никак нельзя было догадаться, что дама уже очень хорошо освежилась, язвительно намекнула на трухлявость и вырожденческую утончённость некоторых лиц противоположного пола. При этих нетактичных словах Льювин, не обращая внимания на предостерегающие знаки Вэйлинди, ледяным тоном предложил амазонке поспорить, кто сможет больше выпить и при этом остаться на ногах. Магу совершенно не хотелось напиваться; однако невоспитанные насмешки воительницы, да и всё её поведение, которым она старалась подчеркнуть неполноценность мужчин, вывели его из себя. Льювин редко позволял негативным эмоциям брать верх над рассудком; но если уж такое случалось, волшебник совершал неожиданные и порой рискованные поступки.
Меллидэн, одна из немногих предпочитавшая элю воду, попыталась урезонить соратницу и удержать её от алкогольного состязания с магом, несмотря на свою неприязнь к Гвэн. Однако та лишь досадливо отмахнулась, наполнила свой кубок до краёв и, повернувшись к Льювину, иронично прищурилась:
– За твоё здоровье, магистр!
Кубок амазонки, который она постоянно наполняла, осушался мгновенно, и магу не оставалось ничего другого, как тоже глотать этот отвратительный напиток. Однако Льювин быстро нашёл выход – он стал незаметно выплёскивать ужасное пойло под стол, под которым, как обнаружил волшебник, валялась какая-то посудина, видимо, закатившаяся туда во время предыдущих трапез. Воительницы не заметили этой нехитрой уловки – во-первых, Льювин умел отводить глаза довольно простыми способами, в том числе и немагическими, а именно, разглагольствованиями на самые разнообразные темы, а во-вторых, большинство амазонок хорошо подзаправилось бодрящим напитком и уже не обращало внимания на разные мелочи. В результате через полчаса Гвэн, предварительно перевернув вверх дном свой кубок и смахнув несколько тарелок на пол, уронила голову на руки и задремала. Льювин вздохнул с облегчением, не таясь, наполнил свой кубок водой, отхлебнул пару глотком и вполголоса обратился к Вэйлинди:
– Мне кажется, моя королева, нам не помешало бы проветриться. Как ты думаешь?
– Тебе уж точно не помешает, – слегка нахмурившись и испытующе глядя на него, отозвалась та. – Хотя, конечно…
Льювин приложил палец к губам.
– Молчание – золото, – тихо сказал он. – Хотя существует версия, что золото – металл, издревле заражённый тлетворным духом Тьмы. Не зря же эльфы предпочитают серебро! Так мы идём?
Вэйлинди кивнула и поднялась с места. Хобгоблин Хьоффи, наевшийся до отвала, прикорнул было позади кресла королевы на небольшой скамеечке; однако, заметив, что волшебники направились к выходу, он торопливо покинул пригретое местечко и, как пресловутый банный лист, поспешил за ними.
– Сигнальные огни! – вдруг послышалось сразу с нескольких сторон, и магистр Мон-Эльвейга досадливо поморщился: ну и местечко, пяти минут без происшествий не проходит!
Несколько наиболее трезвых воительниц во главе с Меллидэн нагнали Вэйлинди и Льювина на середине лестницы, по которой те неспешно поднимались, надеясь хоть немного отдохнуть от общества амазонок и полюбоваться окрестным пейзажем.
– Враги приближаются к Койр Моуриг! Каковы будут приказания королевы? – отчеканила Меллидэн.
– О, дай мне Творец терпения! – пробормотала волшебница и громко добавила с оттенком раздражения. – Мне кажется, вы должны получше меня знать, как подобает готовиться к битве. Но сначала приведите в чувство тех, кто… гм, отключился от реальности…
– Ты обещала нам помощь, – напомнила Меллидэн.
– О, конечно, но сначала мне необходимо разобраться в том, что происходит, – нетерпеливо кивнула чародейка. – Наши друзья, наверное, уже скоро вернутся и подробно расскажут о том, что им удалось увидеть. А пока займитесь делом и оставьте нас в покое!
* * * * *
– Вэйл, а какую именно помощь надеются получить от тебя эти леди? – спросил Льювин, когда они расположились на самой верхней площадке западной башни Койр Моуриг. – Они рассчитывают, что ты испепелишь врага взглядом или наоборот, превратишь в сосульку, а может, в триумфальную арку, рельефные изображения на которой будут прославлять доблесть дружины амазонок? Как ты думаешь, насколько сложно будет уверить их, что эту помощь наилучшим образом можно предоставить, оказавшись подальше от них?
– А я не собираюсь уговаривать их, – неожиданно вскинулась чародейка. – Они выбрали меня правительницей, причём не обращая внимания на мои возражения – вот пусть теперь и слушаются!
– Ты входишь во вкус, – усмехнулся Льювин и не без удивления воззрился на хобгоблина, который деловито сметал небольшой метёлкой пыль с парапета. – Эй, Хьоффи, дружище, чем это ты занят, скажи на милость? Решил заняться общественно-полезным трудом, что ли?
– Хочу посидеть на свежем воздухе, полюбоваться закатом, – отозвался тот, отставив метлу в сторонку и усевшись на парапет. – Но сначала нужно место как следует подготовить. Я не привык сидеть на мусоре.
– Похвальная непривычка, – одобрил Льювин. – Знаешь, Хьоффи, я очень хотел бы, чтобы ты внушил подобный взгляд мэтру Джеффинджу, одному из моих ближайших друзей и соратников. В апартаментах Джеффа вечно столько пылищи…
Льювин замолчал – он заметил, что у горизонта промелькнула какая-то тёмная точка. Хьоффи вполголоса мурлыкал однообразный мотивчик с абсолютно несуразными словами, что-то вроде «брехня бывает разная и т. д.», Вэйлинди старательно подравнивала пилочкой ногти, а Льювин, щурясь от яркого солнца, вскоре различил силуэт приближающегося объекта. Точнее, субъекта.
– Старина Гвейф возвращается, – сообщил маг.
…Дракон устало приземлился рядом с ними и сменил облик крылатого ящера на личину рыжеволосого юнца в наряде для придворного бала. Сидящий на его правой перчатке ястреб на подобном фоне производил почти то же впечатление, что и охотничий термин, окажись он в самоучителе танцев.
– Гвейф, это ты? – спросил Льювин, привыкший к несколько иному человеческому облику своего приятеля.
– По-твоему, премудрый магистр, я бы стал путешествовать с посторонним змеем? – показное возмущение Фарха явно имело целью привлечение внимания к своей драгоценной персоне.
– Ладно, тогда спрошу по-другому – ты в своём уме?
– Да я-то вроде пока да, – дракон смущённо покосился на свои бальные туфли с длинными загнутыми носами и громадными розовыми помпонами. – А вот те молодчики, которых видели мы с Фархом, да и тот, который их так здорово обработал, явно представляют большую угрозу миру и спокойствию этого Мира… Тьфу!
Гвейф наконец принял более привычный облик темноволосого воина в огненно-красном плаще и золотящейся в лучах солнца кольчуге. С довольной улыбкой оглядев своё одеяние, он обратился к Вэйлинди, которая оторопело наблюдала за ним:
– Ваше амазонское величество, вы позволите зеркало на одну минуту?
– Пожалуйста, только без титулов, почтенный ящер, – волшебница извлекла из висевшей на поясе сумочки небольшое зеркальце и протянула его Гвейфу. – Надеюсь, пудра, помада и тушь для ресниц не понадобятся?
Дракон ничего не ответил на эту скользкую шутку. Увидев своё отражение, он самодовольно улыбнулся и вернул зеркало волшебнице.
– Слава Стихиям, это действительно я, – проговорил он и тут же пояснил. – Конечно, дракон не прикреплён к какому-то определённому человеческому облику и может менять их хоть десять раз на дню, но я ужасно привык именно к этой роже. Мне представляется, что она лучше всего отражает мою внутреннюю сущность.
– Ладно, ладно, змей крылатый, – прервал его Льювин. – Восторгаться своей неотразимой внешностью и богатством своего внутреннего мира будешь потом. Что вы видели?
– Много-много интересного, – ввернул Фарх, но Гвейф хмуро посмотрел на него, и ястреб захлопнул клюв.
– Несколько сотен молодчиков, находящихся в несколько неадекватном состоянии сознания, – с расстановкой сообщил дракон. – Но это потом, а сначала мы видели три-четыре башни, на вершинах которых по десятку вооружённых леди тщетно пытались разжечь огонь. Мне некогда было разбираться, почему не горит…
– Магия, – подсказал ястреб.
– А может, просто сырой хворост, – скептически возразил дракон и продолжал. – Завидев меня, красавицы, кажется, слегка струхнули. Некоторые похватали луки. Стреляют они, прямо скажем, неплохо – это если бы в более подходящую мишень. Я на лету спалил десятка три стрел, а заодно и зажёг им костерки.
– Сигнальные огни, зажжённые драконьим пламенем, – мечтательно протянул Льювин. – Чем не мотив для баллад менестрелей! – и тут же властно потребовал. – Ты постарайся быть поближе к сути, Гвейф. Ты упомянул каких-то неадекватных типов…
– Угу, – кивнул дракон. – С мечами, копьями и прочими нехорошими предметами. Топают они сюда, Льюв, и очень даже резво.
– А неадекватность их в чём проявляется? – уточнила Вэйлинди.
Дракон на секунду задумался.
– Если бы вы видели их, то объяснять не потребовалось бы, – сказал он. – Они словно не по своей воле идут, а как пьяный, который дороги не разбирает… Только пьяного шатает туда-сюда, а эти идут ровно. И ещё… Этого глазами не увидишь… Что-то позади них, вроде тумана, и оно-то их и гонит… Что – я так и не понял.
Льювин внимательно выслушал довольно расплывчатое и маловразумительное сообщение дракона. Переведя взгляд на ястреба, который ещё сегодня утром рвался в разведку, маг увидел, что тот невозмутимо чистит перья. Было похоже на то, что Фарх, обычно активно стремящийся попасть в центр внимания, отнюдь не собирается добавить хоть что-нибудь к рассказу Гвейфа.
– Что-то вроде тумана, – с сарказмом повторил волшебник. – Да уж, точнее не скажешь… О твоём сообщении, дружище, в том числе.
– Сам посмотри, – предложил Гвейф. – Ты же не побоишься смотреть моими глазами, хотя тёмный народ и болтает, будто взгляд дракона лишает человека собственной воли?
– Пожалуй, это единственный способ хоть как-то разобраться в ситуации, – согласился маг.
– Только ты поосторожнее, – предостерёг его дракон. – Там определённо была магия. На меня она не подействовала, потому что рассчитана только на людей. Я даже толком не разобрал, в чём она заключается.
…Золотистая пелена драконьего взора бережно окутала мага, и Льювин увидел обширную равнину, по которой продвигалось войско. Сначала магистр Мон-Эльвейга видел шагающих людей словно с большой высоты – так, как видели их Гвейф и Фарх. Но потом он будто спустился ниже – и увидел глаза воинов. Увидел он и то, что, по словам Гвейфа, гнало людей вперёд. Это было – страх. Неосязаемый, невоплощённый ужас, сотканный из невесомых отзвуков реальных злодеяний, когда-либо совершавшихся в Упорядоченном, из зловещих обрывков древних, как Миры, сказаний о жутких чудовищах и небывалых мучениях, и даже из дурацких детских страхов (естественно, дурацких с точки зрения так называемых разумных взрослых людей).
Льювин был потрясён своим открытием. До чего же просто и действенно! Таинственному невидимому антимагу удалось подчинить себе самых разных людей, используя их собственные, обычно прочно упрятанные страхи, и вечно витающие призраки смутного ужаса, издревле сопутствующие человеческому роду. Но – и на этот вопрос Льювин не находил ответа – почему эта магия действует не на всех? Гвейф – это понятно: драконы, как и эльфы, не знают, что такое страх. А почему та же самая магия не подействовала на женщин, воительниц Койр Моуриг? Ведь они некогда находились на одной территории с мужчинами, которых подчинил антимаг, но не подпали под его власть.
Занятый решением всех этих сложных проблем, Льювин пропустил момент, когда страх начал вползать в его душу. Конечно, то, что действовало на магистра Мон-Эльвейга, явилось лишь отражением подлинного произведения антимага, будучи существенно ослаблено в результате соприкосновения с магикоустойчивой натурой дракона. Кроме того, в последнее время Льювин нередко замечал, как оживают воспоминания о той жизни, в которой он был эльфом Айнумэром; эта воспрянувшая эльфийская составляющая его личности, разумеется, также препятствовала существенному устрашению и порабощению мага.
Всё же чем дольше всматривался Льювин в бесплотные, но от этого не менее вредоносные сгустки ужаса, тем быстрее пробуждались его собственные страхи, обо многих из которых он всерьёз думал, что они давно скончались. Вот его постыдный детский страх перед темнотой, из которой якобы приходят чудовища; вот страх провалить экзамен по какому-нибудь абсолютно ненужному для волшебника предмету и вылететь из колледжа чародейства; а вот его застарелый страх угодить в плен к врагам…
Кто-то больно ущипнул его за руку, и наваждение рассеялось.
– Тебя ведь предупреждали, – упрекнула его Вэйлинди; это она, почувствовав, что творится что-то не то, поспешила принять экстренные меры.
– Спасибо, Вэйл, – пробормотал магистр Мон-Эльвейга, потирая ущипнутое место. – Ты же знаешь, там, где тот тип поработал, всегда возникают опасные магические завихрения…
– Я всё больше склоняюсь к мысли, что завихрения отчего-то нередко возникают в твоих гениальных мозгах, – перебила его чародейка. – Вечно ты суёшься в переделку, словно там мёдом намазано! На этот раз что?
Льювин кратко изложил свои наблюдения. Волшебница слушала, задумчиво водя пальцем по каменной кладке парапета.
– И что ты насчёт всего этого думаешь, Вэйл? – спросил Льювин.
– Талантливая скотина всё это придумала, – пробормотала волшебница.
В этом-то магистр Мон-Эльвейга не сомневался; однако больше всего его занимало то, как работает заклятье антимага.
– Почему оно не подействовало на этих леди? – вполголоса произнёс он, имея в виду воительниц Коир Моуриг.
– Возможно, потому, что мужчины и женщины по-разному относятся к чувству страха, – пожала плечами Вэйлинди. – Мужчины обычно воспринимают его как нечто позорное и недопустимое, от чего необходимо во что бы то ни стало избавиться. Загоняют его глубоко-глубоко. Это и использовал антимаг – он чуть-чуть изменил направление, заставив тех воинов бежать от призрачных ужасов, в то время как они-то думают, что идут сражаться с врагами, то есть с тем, что может выступать как причина страха. А женщины чаще относятся к страху, как знаку, предупреждающему об опасности, то есть как к своего рода советнику… Но это мои предположения, импровизация на тему, так сказать. Поэтому не стоит относиться к моей версии чересчур серьёзно, она же ничем не доказана.
Послышался шум шагов – это поднимались по лестнице воительницы, жаждущие услышать распоряжения своей королевы.
– Мы готовы к битве, – сообщила Меллидэн, не без интереса покосившись на Гвейфа.
– Это ведь ваши родные, – начала было Вэйлинди, но амазонка с горечью прервала речь своей королевы.
– Только они-то об этом позабыли! Что же, нам теперь покорно подставить головы под их мечи?!
– Они же не в себе, – напомнил Льювин. – Попробуем сначала обойтись без кровопролития…
– Уж не собираешься ли ты предложить им переговоры? – с издёвкой спросила воительница. – Неужели ты ещё не понял – это живые зомби…
– У меня возникла одна идея, – небрежно обронил волшебник, не вдаваясь в подробности, и обратился к дракону. – Гвейф, ты как, согласишься вместе со мной рискнуть?..
– Своей шкурой? – закончил недосказанную мысль тот. – Будет зависеть от того, как именно.
– Хочу перенести центр сосредоточения страхов наших зомбированных вояк, – сказал Льювин и тут же пояснил, заметив ошалелое выражение в глазах дракона и амазонок, а также хобгоблина, в этот момент стряхнувшего послеобеденную дрёму. – Тот тип, который их направляет, каким-то образом ухитрился использовать присущий человеческой натуре страх. Воины бегут от невидимого, неизвестного ужаса – кстати, он самый сильный – чтобы вступить в бой с теми, кто кажется им воплощением опасности. А я намереваюсь перенести их внимание на другую опасность.
– И где ты её возьмёшь? – подозрительно поинтересовался дракон.
– Эту роль предстоит сыграть нам с тобой, дружище Гвейф, если ты не возражаешь, – после паузы ответил маг. – Мы с тобой загоним этих ополоумевших ребят в какой-нибудь овраг… есть же тут овраги? – обернулся Льювин к амазонкам. – Или в непролазный лес, скажем… В общем, в такое место, где они немного остынут, пока я повидаюсь с оболванившим их субъектом и перемолвлюсь с ним парой ласковых словечек.
– Идиотский план, – прямо и откровенно высказал своё мнение дракон. – Весь выстроен только на фантазиях и предположениях, – но тут же с расстановкой добавил. – Можешь рассчитывать на моё содействие, Льюв, хотя я пока не очень понял, что мы будем делать. Я слышал, у людей есть мнение, будто ненормальным нередко везёт там, где разумные люди ломают шею.
– Нет! Льюв, пожалуйста, не подставляйся под их стрелы! – Вэйлинди, не обращая внимания на своих «подданных», бросилась к Льювину и схватила его за руки. – Хотя бы возьми меня с собой, – жалобно добавила она.
– Нет, Вэйл, останься пока здесь, – попросил Льювин и обратился к дракону. – Надеюсь, Гвейф, твоя магическая защита достаточно надёжна? Сам понимаешь, те парни начнут швырять в нас копья и стрелы… может, ещё что-нибудь… Сумеешь всё это добро нейтрализовать?
– Постараюсь, – вздохнул тот. – Но ты тоже не зевай, смотри в оба! Однако ты так и не рассказал толком, как мы их погоним и куда.
– Твоим огнём, дружище, – отозвался маг. – Только осторожно, не зажарь этих остолопов несчастных! А вот куда мы их погоним… Есть в здешних краях хорошее местечко, где можно надолго заблудиться? – обратился Льювин к воительницам.
– К северо-западу от третьей сторожевой башни начинается Буреломный лес, – ответила Меллидэн.
– И как же мы будем загонять их в лес моим огнём? – засомневался дракон. – До леса, может, и удастся – а дальше? Лес ведь загорится!
Льювин на миг задумался, потом досадливо махнул рукой.
– Что-нибудь придумаем, – сказал он. – В крайнем случае, придётся мне взяться за магию, хотя тогда моё местонахождение, естественно, будет засечено антимагом.
– Так ты твёрдо решился на это безумие? – в голосе Вэйлинди тревога перемешалась с возмущением. – Это самый придурочный план, который…
– Не самый, – уверенно заявил Льювин. – Всегда найдётся что-нибудь более дурацкое. Но дуракам, как своевременно напомнил Гвейф, частенько крупно везёт, так что и умному иногда не помешает притвориться идиотом. Так ты готов, Гвейф?
– Притвориться дураком? – усмехнулся тот, принимая свой подлинный вид.
* * * * *
– Эй, потише ты, старина! – возмущённо крикнул Льювин, когда дракон резко сорвался со смотровой площадки Койр Моуриг и взмыл в небо. – Ровнее лети! От таких рывков у меня все мозги чуть вверх тормашками не перевернулись!
«Может, как раз встанут на место, предназначенное им по законам природы, – дракон ответил мысленно, но от этого его высказывание не утратило своего сарказма. – Чем дольше я с тобой общаюсь, тем больше замечаю, что ты в своей повседневной деятельности руководствуешься не здравыми принципами, а не пойми чем!»
– Что ж делать-то, раз у меня такая деятельность, – вздохнул волшебник. – А относительно мозгов я тебе скажу: Создателю виднее, как именно располагать их в головах своих творений.
Дракон мчался на бешеной скорости, и скоро все три сторожевые башни амазонок остались позади. Взорам мага и его крылатого приятеля предстало вражеское войско, сопровождаемое невидимым ужасом и хорошо заметным облаком пыли, поднимаемой сапогами воинов. Несмотря на вечернее время, войско не торопилось стать на привал.
«И что дальше? – без особого энтузиазма осведомился Гвейф, по-прежнему общаясь со своим спутником посредством мыслеречи. – Начинать фейерверк, что ли?»
Льювин огляделся. Ага, вон и лес!
– Только придётся спуститься пониже, – нехотя сообщил маг, которому эта необходимость не внушала особого восторга – ведь тогда в них с драконом полетит разнообразное оружие, причём не исключены и какие-нибудь новинки боевой магии.
Дракон с тяжёлым вздохом ринулся вниз. Порыв ветра от его дыхания сбил с ног несколько передних рядов воинов; не успели они опомниться, как перед носом у них заплескались потоки драконьего пламени. Однако антимаг, по-видимому, неплохо обработал свои жертвы: воины не пустились наутёк, не растерялись, а обрушили на неожиданных врагов тучу стрел, большинство которых, впрочем, сгорело в огне, извергаемом Гвейфом. Остальные стрелы натолкнулись на магический щит, поддерживаемый совместными усилиями мага и дракона, в результате чего попросту упали на землю, не достигнув цели.
Дракон добросовестно поливал окрестности огнём; к счастью, местность была каменистой, и это не грозило широкомасштабными пожарами. Струя пламени, извергаемого драконом, неуклонно гнала дружину антимага в сторону леса, подобно тому, как кнут пастуха направляет стадо овец. Но злополучные вояки, одурманенные антимагией, вели себя отнюдь не как стадо овец, пугливо шарахающееся от любой опасности. Стрелы и копья, щедро швыряемые вражескими воинами, изрядно нервировали Гвейфа, который крайне трепетно относился к своей шкуре; почти то же самое можно сказать и о Льювине, которому отнюдь не доставляло удовольствия находиться под непрерывным обстрелом.
– Быстрее гони их к лесу, Гвейф! – прокричал маг, стараясь перекрыть шум грохочущего оружия и вопли гонимых вояк.
«А дальше? – прозвучал в его мыслях ответ дракона. – Загоним в лес и сделаем из них большой шашлык?»
– Не вздумай! – последовал резкий окрик; Льювин слегка обеспокоился, как бы утомлённый дракон и впрямь не вышел из-под контроля и не зажарил несчастных.
«Не теряй чувства юмора, Льюв! – добродушно отозвался Гвейф, по-прежнему мысленно. – И то, что ты задумал, не выход. Если ты своими заклятьями пробуравишь тут овраг, чтобы прижать наших подопечных к лесу, это может нехорошо отразиться на здешней экосистеме…»
– Тьфу, какой ты стал учёный! – вспылил маг, возмущённый тем, что Гвейф без спроса прочитал его замысел относительно дальнейших действий. – Можешь предложить что-то получше?
«Я мог бы материализовать их страхи, – после небольшой паузы мысленно продолжил разговор Гвейф, одновременно ненавязчиво направляя в намеченную сторону нескольких особенно отчаянных воинов антимага. – Но жители этого многострадального Мира едва ли скажут мне спасибо за подобное деяние. Эти типы, – тут дракон послал вниз новую струю пламени, – начнут рубиться с тем, форму чего удастся придать их страхам, и эта полезная, разумная деятельность надолго займёт их умы и руки. Но только ведь они не всех страшилищ перебьют, а те, которые уцелеют, долго-долго будут блуждать по лесам и равнинам, наводя ужас на местных жителей!»
– Великие Стихии! – прервал его Льювин и поспешно пригнулся, чтобы уклониться от летящего копья – магический щит почему-то не отбросил это оружие. – Да сделай хоть что-нибудь, Гвейф, лишь бы эти молодцы оставили нас в покое, пусть на время! Ты же, наверное, слышал – из двух зол надо выбирать меньшее.
«Не уверен, что это зло будет меньшим, если судить по тому, сколько места в пространстве оно не занимает сейчас и сколько займёт, приняв уродливую, но вполне конкретную форму, – дракон дохнул пламенем, и несколько стрел, пущенных в него и мага, сгорели на лету. – Но, во всяком случае, воображение этих парней прекратит работать на воплощение замыслов какого-то маньяка… Странно, люди почему-то больше боятся непонятного, зачастую даже не имеющего формы, и готовы на многие жертвы, в том числе и человеческие, лишь бы избежать опасности, на самом деле несуществующей, а реальной угрозы могут и не заметить».
Ещё раз плеснув огоньку, дракон набрал высоту, и Льювин наконец вздохнул с облегчением, очутившись вне досягаемости стрел и копий, некоторые из которых даже способны преодолевать магическую защиту. Очень неприятно, тысяча троллей!
Уловить отзвуки драконьей магии, сколько Льювин не старался, ему так и не удалось; зато очень скоро в свете сменившей солнце луны волшебник увидел тесно сомкнутый строй разнообразных чудищ, имевших самый невообразимый, порой до смешного несуразный вид. Магистр Мон-Эльвейга, всматриваясь в эти формы человеческого страха, чуть не прыснул со смеху, заметив медведя с огромными, пёстрыми крыльями бабочки вместо ушей, нечто, составленное из головы орла и туловища льва с ослиным хвостом, большого червяка, всё тело которого было усеяно глазами, и множество подобных же аномалий.
«Вот не думал, что человеческие страхи так забавны! – прозвучал в мыслях мага изумлённый возглас Гвейфа. – Нет, вас, людей, трудно понять! Но эти погремушки – иначе и не назовёшь – на какое-то время займут наших бедолаг. Возвращаемся, а, Льюв? К ужину мы, конечно, опоздали, но не оставят же таких героев, как мы с тобой, бесславно гибнуть от банального голода!»
* * * * *
– В неверных отблесках луны
Я видел странный сон:
Как будто шёл я среди мглы
За золотым лучом, – пел Льювин в пиршественном зале Койр Моуриг, и эхо подхватывало его голос и нежное звучание вторящей ему арфы.
Амазонки, затаив дыхание, с восхищением взирали на волшебника и на его соратника-дракона, к этому времени, разумеется, уже принявшего человеческий облик. То, что друзьям удалось предотвратить, казалось бы, неизбежную битву воительниц с их заколдованными родичами и возлюбленными, нанесло серьёзный удар по незыблемому кодексу Рэллы. Соответственно, переменилось и отношение амазонок к магу и его приятелю: вместо скептического хмыканья или откровенно ядовитого сарказма теперь можно было, наконец, рассчитывать на нормальное сотрудничество.
Устроенное по предложению воительниц празднество, по мнению Льювина и Вэйлинди, было совершенно излишним, однако они не стали сильно возражать. В конце концов, им самим ещё предстоит топать туда, где вряд ли стоит ожидать чего-то хорошего – так почему не повеселиться, пока есть возможность?
– Герою этой баллады, – высказался Льювин, окончив пение и небрежно махнув рукой, чтобы унять рукоплескания воительниц, – ужасно повезло, что сам Создатель лично указывает ему дорогу «среди мглы». Нам, честно говоря, тоже пора отправляться в путь, чтобы во славу Творца покончить, наконец, с бесчинствами здешнего маньяка-антимага.
– Мы готовы биться с ним до последнего вздоха, лишь бы искоренить эту заразу! – с воодушевлением воскликнула Гвэн, и почти все воительницы тотчас же шумно выразили своё одобрение и готовность чуть ли ни немедленно ринуться в кровопролитную битву с исчадиями зла.
– Нет, вы меня не поняли, – поморщился Льювин, видя, что дамы превратно истолковали его слова. – Я отнюдь не имел в виду осаду его норы, напротив – я хотел бы проникнуть в его логово незамеченным, что вряд ли возможно сделать в сопровождении большого вооружённого отряда. Но для осуществления этого замысла мне нужно знать, где находится жилище моего противника.
– Ты что, собираешься идти туда один? – глаза Гвэн чуть не полезли на лоб.
– Конечно, нет, – уверенно сказала Вэйлинди, а дракон, в этот момент занятый прожёвыванием большого куска пирога, усиленно закивал и заёрзал на месте.
– Этот вопрос мне уже не раз задавали, – хладнокровно сообщил Льювин. – Так что, пожалуйста, не нужно повторять, что это безумие и так далее. Это я уже слышал. Мне нужно знать только одно – как найти туда дорогу?
В зале повисло напряжённое молчание, которое нарушила Меллидэн.
– Я знаю дорогу, – и она с вызовом взглянула на Гвэн, которая мрачно нахмурилась при этих словах.
– Скажем так: мы знаем, Меллидэн и я, – уточнила Гвэн. – Но ты, Мелл, слишком безрассудная особа, чтобы идти туда. В прошлый раз…
– Это было семь лет назад! – резко оборвала её Меллидэн. – Ты ещё вспомни, что было до того, как мы с тобой очутились в этой проклятой крепости!
Вэйлинди поставила на стол свой кубок, постаравшись произвести при этом побольше шума.
– Перестаньте пререкаться! Если уж вы считаете меня своей правительницей, то будьте любезны соответствующим образом вести себя в моём присутствии! – и более спокойным тоном добавила. – Я заметила, что ты, Гвэн, всё время стремишься показать своё превосходство над другими. Я охотно предоставлю тебе возможность проявить себя – ты останешься наместницей. А ты, Меллидэн, проводишь нас с магистром.
– Вы намереваетесь тащиться пешком? – с ехидным прищуром поинтересовался Гвейф, досадливо вытирая салфеткой брызги соуса, попавшие на его плащ, висевший на спинке кресла.
– Нет, нет, дружище, – успокоил его Льювин. – Я надеюсь, что ты, как настоящий друг, не откажешься ещё немного поработать перевозочным средством.
– А что я за это получу? – не унимался развеселившийся дракон.
– А ты то хочешь? – спросил волшебник. – Я что-то раньше не замечал за тобой традиционного для драконов стремления загрести побольше золотых и серебряных изделий, лома цветных и чёрных металлов, а также драгоценных, полудрагоценных, самоцветных и простых булыжников! Но, конечно, если голос драконьей крови нашёптывает тебе мысли о сокровищах, это вполне естественно и нормально.
– Нет, я просто пошутил, – отозвался Гвейф. – Если ты возьмёшь меня в гости к королю эльфов, мне этого будет вполне достаточно.
Льювин скептически поморщился.
– Не знаю, что и сказать, – задумчиво произнёс он. – Я-то не против, а вот как лорд Эленнар на это посмотрит?..
– Что-то вы совсем разнежились, – сказала Вэйлинди. – Неизвестно, когда мы отсюда выберемся…
«И выберемся ли вообще», – тотчас мелькнуло у Льювина в голове. Эта мысль пришла сама собой и, разумеется, была крайне неприятной, так что волшебник поспешил заесть её сладким пирогом и запить вином. Пытаться отговаривать Вэйлинди от путешествия к пункту назначения он не стал, зная, что это окажется абсолютно безрезультатно.
– Сколько времени туда идти?.. – начала было Вэйлинди, обращаясь к Меллидэн, но дракон прервал её.
– Не идти, а лететь, – уточнил он.
– Лететь – не знаю, а идти… – воительница задумалась. – Помнится, я шла недели две от Луррига – так называлось селение, в котором мы жили… – Она поспешно стёрла непрошенную слезу. – Лурриг находится в дне ходьбы к северо-востоку от третьей сторожевой башни.
– Пять дней, – сказал Гвейф.
– Что пять дней? – удивилась воительница.
– Лететь пять дней, – сосредоточенно пояснил дракон.
– Провизию готовьте! – приказала Вэйлинди, обращаясь к своим подданным; зная, что поручение необходимо возложить на конкретных исполнителей, если желаешь, чтобы дело было сделано, она подозвала двух амазонок. – Ульди и Кэбрин, займитесь-ка этим! – и добавила. – На четверых на десять дней!
– А мы?! – по барабанным перепонкам присутствующих неожиданно ударил негодующий вопль Фарха и Хьоффи.
Следует отметить, что до этого момента хобгоблин тихо и спокойно поедал свиные отбивные с грибным соусом, не вслушиваясь в то, о чём говорили вокруг, а ястреб вообще дремал, сидя на спинке кресла королевы и спрятав голову под крыло.
– Вы пока тут побудете, – примирительно сказал Льювин, впрочем, не питая больших надежд на то, что удастся уговорить этих настырных молодчиков.
– Мы вам пригодимся! – хобгоблин и ястреб аргументировали своё стремление сопутствовать магам в лучших традициях сказок.
– Интересно, для чего? – скептически процедил сквозь зубы дракон.
На этот вопрос ответа не последовало.
– Может, нам ещё сотню-другую почётной стражи взять, а? – промолвил Льювин. – Мы вроде собираемся незаметно пробраться… – он замолчал, не желая лишний раз упоминать, куда именно. – Ясно же, чем больше отряд, тем он заметнее! К тому же нам прибавится хлопот, придётся ещё и за вами присматривать.
– Нечего за нами присматривать, мы сами за собой присмотрим, – сварливо отозвался хобгоблин, обидевшийся, что Льювин не желает брать его в поход.
– Право же, странный ты домовой! – вздохнул волшебник. – Везёт мне на аномальные явления и личности! Ладно, ладно, только не обижайся, Хьоффи, – поспешно добавил он. – Раз уж ты такой банный лист…
– А я? – обеспокоено спросил ястреб.
– Куда уж без тебя! – согласилась Вэйлинди.
* * * * *
Дракон приземлился неподалёку от заброшенной деревни. Приняв человеческий облик, Гвейф запрокинул голову и с минуту сосредоточенно всматривался в небо, уже начинавшее темнеть.
– Что-то не пойму я, – проворчал он. – Мне то и дело казалось, что кто-то за нами следит, но я так никого и не заметил. Может, у меня начинаются галлюцинации?
– Если и так, то не у тебя одного, – успокоительно заметил Льювин. – Хотя вряд ли это нам мерещится; просто наш антимаг, вероятно, разработал свежий, нетрадиционный метод слежки. Что он замышляет, Тьма его поглоти?
Хьоффи шагнул было в сторону заброшенных домов, но Меллидэн успела схватить проворного хобгоблина за руку.
– Не ходи туда! – предостерегающе прошипела воительница. – Кто знает, что или кто там сейчас?!
– Ну, я-то знаю, – со снисходительной усмешкой высвободился из цепких рук амазонки юркий Хьоффи. – Ничего и никого опасного… пока.
– И всё-таки, может, лучше расположимся на свежем воздухе? – предложил Льювин, положив руку на плечо хобгоблина. – Вон там виднеется замечательная рощица, – маг указал вправо от селения, куда мелкими перелётами, то и дело присаживаясь на ветки и оглядываясь на спутников, уже направился Фарх.
– Сегодня полнолуние, – отметила Вэйлинди, когда отряд расположился на отдых возле большущего куста боярышника, и тут же сделала выговор ястребу. – В следующий раз, Фарх, держись рядом с нами. Это тебе не соколиная охота в королевском парке, между прочим! Неизвестно, кто тут водится, а мне очень не хотелось бы, чтобы тебя слопали.
– В смысле – слопали посторонние, – любезно пояснил Гвейф. – В полнолуние, приятель, кто только не вылезает из своих нор! – дракон мечтательно воззрился на небо, потом изрёк, подкладывая хвороста в костёр, который он зажёг своим собственным пламенем. – А вообще-то полнолуние – это время настоящих чудес.
– Время чудес – это вся жизнь мага, – наставительным тоном заметил Льювин. – Да и вообще – вся жизнь, просто мало кто об этом догадывается.
– Я имел в виду эльфийские кавалькады в лунном свете, – пояснил дракон и тут же дал ценный совет хобгоблину, который разогревал на горячих угольях холодные котлеты. – Хьоффи, дружище, пожалуйста, не забудь добавить к мясу базилик.
– Учи учёного! Сам знаю, – отмахнулся тот.
– «Эльфийские кавалькады»! – фыркнул Льювин. – Гвейф, ну неужели ты полагаешь, что тут могут быть эльфы? Если бы это было так, наш антимаг не развернулся бы здесь во всю ширь!
Хьоффи, краем уха вслушивавшийся в беседу мага и дракона, хитровато улыбался, но помалкивал. После ужина Вэйлинди спросила:
– Мелл, как тебе удалось найти дорогу туда? И неужели она известна только тебе и Гвэн?
– Тогда-то найти дорогу было просто – достаточно немного уметь разбираться в следах, – криво усмехнулась воительница. – Правда, когда враг увёл мужчин из Луррига, в ту же ночь дождь смыл следы; но когда через некоторое время подобное произошло в соседнем селении, дождь шёл недостаточно сильный, так что кое-какие следы уцелели. Хотя с самой пещерой мне пришлось повозиться, я её не сразу отыскала, – воительница нахмурилась, что-то припоминая.
– А почему же другие дамы не последовали твоему примеру? Почему сейчас все вопили, что готовы биться с врагом, а по свежим следам не ринулись на подвиги? – с недоверием продолжала Вэйлинди.
– Почему? – переспросила Меллидэн. – Лучше всего, пожалуй, на этот вопрос ответила бы та старуха, которую в Койр Моуриг чтили как провидицу. Она грозила нам страшными бедами, если мы попытаемся сунуться в логово врага! Удивительно, но все ей поверили и последовали её указаниям – хотя чего, нам, собственно, было терять, кроме жизни, и так разбитой?
– Однако ты не поверила старухе, – полувопросительно, полуутвердительно промолвила Вэйлинди.
– Мне было всё равно, – призналась воительница. – Я отправилась туда, чтобы вернуть моего мужа… или отомстить за него. А Гвэн, которая привыкла выискивать, что я сделала не так, потащилась следом. Она очень хорошо скрывалась, я даже и не подозревала, что она последовала за мной. Лишь неподалёку от пещеры, когда я уже собиралась войти туда, поручив свою жизнь милости богов, она неожиданно выскользнула из-за камней, как змея, и кинулась на меня. «Ты сумасшедшая, – прошептала она. – Ты ничего не добьёшься! Неужели тебе хочется попасть под пытки? Тебя же заставят рассказать всё о Койр Моуриг!» – Меллидэн замялась; было заметно, что эти воспоминания не доставляют ей удовольствия. – В общем, ей удалось увести меня оттуда. Дружбы это между нами не прибавило, но и враждовать особенно было некогда, – поспешила она закончить свой рассказ.
– И на твою попытку в одиночку пробраться в обиталище врага, несмотря на грозное предостережение премудрой провидицы, и намекала Гвэн, говоря, что ты безрассудная особа? – уточнила Вэйлинди.
Меллидэн молча кивнула. Воспоминания, как видно, вызвали у воительницы приступ душевного страдания, и волшебница прекратила свои расспросы. Понемногу путешественниками начала овладевать дремота. Стоять на страже вызвался хобгоблин, который, как и все домовые, предпочитал бодрствовать ночью. Полная луна заливала окрестности серебристо-белым светом; на небе, словно выложенный незримым мастером, чётко проступал узор созвездий. Льювин уже засыпал, и негромкую музыку арф, волынок и флейт, сопровождаемую мелодичным позвякиванием колокольчиков, волшебник сначала принял за часть сна. Наконец-то приснилось что-то приятное, а не бесконечные погони и битвы, подумал маг – и тотчас понял, что не спит. А музыка всё приближалась, и вскоре Льювина и его спутников окружили маленькие танцующие человечки в нарядных одеждах.
– Это кто такие?! – взревел проснувшийся Гвейф, между тем как Хьоффи тихонько посмеивался.
– Это элиллы, – сказал Льювин.
Фарх тревожно захлопал крыльями, но Вэйлинди поспешила набросить на ястреба свой плащ, чтобы тот не выкинул какую-нибудь неуместную шутку – проказники-элиллы нередко очень обидчивы.
– Вот уж не подумала бы, что они до сих пор живут здесь! – изумилась Меллидэн. – Я их хорошо помню – они, хоть и подшучивали иногда над каким-нибудь не в меру насупленным типом, обычно охотно помогали хозяйкам по дому, если те бывали достаточно щедрыми; а уж сады и поля у тех, кто им по сердцу, всегда были просто загляденье!
Весёлый хоровод элиллов расступился, давая дорогу своей королеве. Это была изящная леди ростом не выше двух ладоней, в белом платье и плаще, сотканном из паутинки, с золотыми волосами, уложенными в высокую причёску, украшенную живой короной из крохотных голубых цветов. Королева элиллов лёгкой пушинкой скользнула вперёд и очутилась подле Льювина.
– Потанцуй со мной, золотоволосый, – голос королевы элиллов звенел, как крохотный серебряный колокольчик, колеблемый лёгким ветерком.
Вэйлинди ревниво нахмурилась, услышав это приглашение. Что же касается Льювина, то он, несомненно, был польщён вниманием со стороны королевы взбалмошного и капризного народца; однако маг прекрасно знал, насколько опасно танцевать с элиллами. Эти маленькие хитрецы, неравнодушные к тем, у кого такой же цвет волос, как у них самих, нередко завлекают простаков в свои жилища в холмах и держат там в плену, используя как подневольную рабочую силу.
– Большая честь для меня, ваше величество, – осторожно ответил волшебник, зная, что прямой отказ может навлечь не меньшие неприятности, чем согласие. – Но, право же, я ужасно неловок и боюсь отдавить ваши прелестные ножки. Может быть, я лучше сыграю для вас на арфе? – не дожидаясь ответа, Льювин проворно извлёк из своего мешка арфу и коснулся струн.
Элиллы, как они ни хитры и коварны, даже и заподозрить не могли, что мелодия, сыгранная человеком, сможет полностью подчинить их. Льювин начал с незамысловатых сельских песенок и незаметно перешёл к гармоничным и нежным звукам эльфийских напевов; элиллы равномерно кружились в хороводе, не замечая постепенно сковывающих их чар. Льювин потихоньку то убыстрял темп, то замедлял его; маленькие человечки послушно отплясывали дейррэ, лирран, хойт-дан и прочие танцы. На востоке тонкой алой нитью начинал брезжить рассвет, а волшебник всё продолжал играть, то и дело с хитрым прищуром поглядывая на элиллов.
– Эй, отпусти нас, маг! – крикнула королева маленького коварного народца, впервые в жизни так неосторожно угодившая в ловушку. – Отпусти, и я дам тебе полезный совет! Ты и твои друзья идёте в край, где властвует Оэг – Незримый Взор…
– Сколько же у него имён, тысяча троллей? – пробормотал Льювин, не переставая перебирать струны арфы.
– Отпусти нас! – продолжала королева элиллов. – Если мы не вернёмся до того, как встанет солнце, мы навеки утратим дорогу домой!
– Сначала обещай, что твой народ никогда не станет ехидно подшучивать над нами, что вы, элиллы, просто обожаете делать, – потребовал недоверчивый волшебник.
– Да, да, только отпусти! – согласилась королева.
Последний аккорд тихо растаял в воздухе, и элиллы наконец смогли прекратить затянувшийся танец.
– Ты, оказывается, очень коварный тип, Льювин, сын Льюгга, – покачала головой королева элиллов. – Помнится, некогда люди прозывали меня Киах Коварная, но с тобой тягаться трудно.
– Ваше величество обещали дать мне ценный совет, – напомнил Льювин, даже не удивившись тому, что Киах известно его имя.
– Прежде чем переступить порог Оэга, выверни одежду наизнанку, – проговорила Киах, после чего мгновенно исчезла вместе со своими подданными.
– И это всё? – разочарованно протянул маг. – Я-то ожидал чего-то необыкновенного! Допотопный ритуал, прежде употреблявшийся магами при пересечении границы Миров, а ныне почти забытый! Хотя… Что-то в этом есть, несомненно.
– Это может символизировать встречу со своей изнанкой, например, – предположила Вэйлинди.
– Но, дорогая, я же ношу одежду без швов, – рассмеялся Льювин. – Так что изнанка моей рубашки гораздо ровнее, чем изнанка моей души.
Рядом громко зевнул Гвейф, стряхивая полудрёму, навеянную на него музыкой Льювина. В присутствии хитрых элиллов дракон поостерёгся закрывать оба глаза одновременно, и теперь ему отчаянно хотелось спать. Хобгоблин между тем принялся раздувать едва тлеющий костёр, неразборчиво напевая себе под нос и приплясывая на ходу.
– Хьоффи, что это с тобой? – слегка забеспокоился Льювин. – Неужели на тебя, как и на элиллов, так сильно действует музыка? Но почему тогда такая замедленная реакция? Ничего не понимаю!
Ястреб, которому удалось без посторонней помощи выбраться из-под плаща, громко захлопал крыльями. Сочтя это недостаточным выражением владевшего им негодования, он прочистил горло, издав несколько пронзительных криков.
– Фарх, перестань! – возмутилась волшебница. – Какого… и зачем тебе приспичило идти с нами? Ты почему-то вообразил, что это увеселительная прогулка! Запомни – это серьёзное дело, и будь добр вести себя соответствующим образом, иначе придётся посадить тебя в мешок.
– Для провизии, когда он освободится, – ввернул дракон и неожиданно брякнул, потягиваясь. – Что за мерзкий сон мне приснился!
– А что такое? – участливо спросила Вэйлинди. – Гномы с секирами и кирками?
– Хуже, – решительно сказал Гвейф. – Чёрный дракон. Он… Долго про него рассказывать! В общем, он мой кровный враг, а зовут его Суэхт.
– У драконов тоже бывает фамильная вражда? – не поверила Меллидэн.
– А что же мы, не живые, что ли, по-вашему? – обиженно отозвался Гвейф. – Конечно, у нас всё то же самое бывает, что и у вас, людей, или, скажем, у эльфов – только масштабнее, с таким размахом, что… – он широко развёл рукам в стороны, пытаясь наглядно продемонстрировать собеседниками, каков размах в драконьих делах; однако сухая коряга, на которой он сидел, оказалась не особенно устойчивой, и дракон, потеряв равновесие, растянулся на траве.
– Чего вы смеётесь? – недовольно пробурчал он, поднимаясь и отряхивая одежду.
– Потому что ты сейчас выглядишь смешно, – простодушно пояснил Хьоффи.
– Смешно? Я сейчас из тебя бифштекс сделаю! – взревел дракон, но Льювин поспешил вмешаться.
– Успокойся, Гвейф, – примирительно сказал он. – Никто не подумал ничего плохого. И ничего обидного для тебя нет, даже если мы немного развеселились, – добавил он примирительно. – Ты же обычно такой благоразумный – что с тобой вдруг сделалось?
– Наверное, не выспался, – извиняющимся тоном проговорил дракон, подсаживаясь поближе к костру. – И этот сон! Нет, я снам не верю, но мне всегда так противно видеть этого молодчика! Ну почему мне никак не удаётся прикончить его раз и навсегда?!
– Не будь таким кровожадным, – посоветовал Льювин и тут же спохватился. – Хотя ты у нас очень гуманный даже для человека, не то что для дракона! Не расстраивайся, Гвейф – когда-нибудь наши заветные желания сбываются. Может, очень скоро тебе приснится сон, в котором тебе удастся избавиться от твоего недруга, и этот тип перестанет отравлять тебе часы отдыха.
– Спасибо за добрые пожелания, – хмуро пробурчал Гвейф. – Мне остаётся только пожелать тебе того же – чтобы твой многоимённый противник сгинул во Тьме веков, низринулся в бездну забвения и так далее… Что ты делаешь?! – вдруг возопил он, широко раскрытыми глазами уставившись на хобгоблина, который от неожиданности чуть не выронил в огонь мешочек со специями. – Кто же так готовит омлет с ветчиной?! Дай сюда! – рявкнул он и почти вырвал из рук обалдевшего Хьоффи сковородку, на которой аппетитно шипела яичница с подрумяненными ломтиками нежно-розового мяса. – Проклятье! – тут же взвыл Гвейф и уронил сковороду прямо в костёр. – Как горячо, тьфу!
– Нечего было соваться со своими лапищами мне под руку, – ехидно ввернул хобгоблин.
– Где-то у меня была с собой мазь от ожогов, – Вэйлинди принялась энергично перетряхивать содержимое своего дорожного мешка. – Вот, держи, – волшебница протянула понурившемуся Гвейфу небольшую плоскую коробочку.
Тем временем хобгоблин, вооружившись большим и крепким суком, кое-как выволок сковороду с завтраком из пламени – но, увы, омлет был безнадёжно испорчен. При столь печальном зрелище Льювин не удержался от грустного вздоха.
– Что с тобой сегодня, Гвейф? – обратился он к дракону. – Ты всё утро дёргаешься! И я что-то не пойму: как дракон, «дитя пламени» – кажется, так вас иногда именуют менестрели? – мог обжечься?
– Разрази меня Тьма, если я сам это понимаю, – мрачное настроение дракона, несмотря на то, что мазь ему явно помогла, ничуть не улучшилось. – Честное драконье, со мной такое первый раз в жизни!
– Наверное, ты слишком сжился с человеческой шкурой и постепенно утрачиваешь драконью самобытность – авторитетно предположил Фарх, искоса оглядываясь на Вэйлинди; однако волшебница в этот момент была занята тем, что вместе с хобгоблином и воительницей соскабливала со сковороды то, что ещё совсем недавно было омлетом, поэтому оставила нетактичную шутку крылатого питомца без должного внимания.
Зато Гвейф, и без того раздражённый, окинул зарвавшегося ястреба поистине зверским взглядом, так что тот поспешил укрыться за дорожными мешками путников, сваленными в кучу.
– Мне ужасно тебя жаль, приятель, – посочувствовал травмированному дракону Льювин. – Хотя по-хорошему, находись ты, к примеру, в дружине славного города Бэрхольма, родины благородного мэтра Джеффа, тебя бы примерно наказали за то, что по твоей вине безнадёжно испорчена утренняя порция провизии.
Дракон слегка смутился и пробормотал что-то относительно охоты, которая позволит разнообразить рацион.
– Если в здешних краях найдётся кто-нибудь съедобный, – без особого оптимизма проговорила Меллидэн. – Конечно, кое-какие зверушки здесь водятся, но они все ужасно осторожные, хитрющие и проворные, к тому же некоторые из них просто отвратительны на вкус.
Завтрак прошёл в непривычном молчании. Хьоффи, расстроенный несвоевременным вмешательством дракона в творческий процесс приготовления пищи, теперь ограничился тем, что спешно соорудил полтора десятка бутербродов. Травяной напиток, который хобгоблин заварил вместо чая, поразительно смахивал на микстуру – видимо, Хьоффи очень сильно обиделся на дракона.
Покончив с завтраком, путники побрели пешком по тропке, которая вскоре привела их к высокому обрывистому склону; внизу зеленела обширная долина. Немного пройтись пешком предложил Льювин, чтобы дать дракону время прийти в себя после ожога. Спуск с обрыва представлял собой подобие узенькой лестницы, которую, по-видимому, в прежние времена соорудили жители ныне заброшенной деревни. Кое-где сохранились грубо обтёсанные каменные плиты, местами глубоко вросшие в землю. Меллидэн тут же стала спускаться вниз; и, хотя лазанье по обрывам никогда не относилось к излюбленным занятиям Льювина, волшебник, глядя, как воительница резво перепрыгивает через ступеньки, счёл, что в присутствии амазонки не следует обнаруживать свою неприязнь к подобным упражнениям. Самое главное – не надо смотреть вниз; нужно думать не о высоте, а о чём-нибудь другом. «Думайте не о каменистом ущелье, а о лесном ручейке», – примерно такое наставление неоднократно давал своим ученикам магистр Мон-Эльвейга, поучая их, как нужно избавляться от неприятных мыслей, грозящих нервным срывом или формированием стойкой фобии. Однако, как известно, всегда легче давать рекомендации другим, чем следовать им самому. Льювин честно старался выполнять собственную инструкцию и храбро боролся с давящим ощущением того, что обрывистый склон всего в полушаге, и стоит только оступиться… Волшебник с облегчением вздохнул, миновав последнюю ступеньку. Внизу уже расхаживал ястреб, критически разглядывая жучков, копошащихся среди камней, песка и чахлой травы.
– Вот гадость-то! – воскликнула Вэйлинди, шедшая следом за Льювином. – Ноготь сломала…
– Хорошо, что не шею, – проворчал хобгоблин, чуть не кубарем скатываясь со ступеней.
Дракон, который замыкал шествие, по-прежнему был мрачен; он то и дело подозрительно озирался по сторонам, принюхивался, словно охотничий пёс, и порой его золотистые глаза грозно вспыхивали.
– А это ещё что такое? – вдруг спросил Льювин, указывая вверх.
По небу быстро скользила тёмная точка; при виде её Гвейф хищно осклабился и как бы невзначай проверил, насколько легко меч выдвигается из ножен. Вэйлинди, которая торопливо подравнивала сломанный ноготь, мгновенно заметила это выразительное движение.
– Фундаментальный жест, как выражается достопочтенный мэтр Ордэйл, – прокомментировала она. – В чём дело, Гвейф? Ты знаешь, что нам грозит?
Дракон не ответил, продолжая внимательно следить за полётом загадочной точки, которая устремилась к земле, постепенно приобретая очертания чернильной кляксы. Гвейф, не говоря ни слова, скорыми шагами направился в ту сторону, где загадочный объект, приземлившись, слился с окружающим ландшафтом.
– Ты хоть объясни по-человечески, что это? – возмущённо потребовал Льювин.
– По-человечески, к сожалению, сейчас не могу, – отозвался Гвейф. – Не беспокойтесь, это наши драконьи дела, и вам в них встревать не следует. Просто Суэхту, как видно, давно никто как следует не наминал бока, и он вспомнил обо мне.
Дальнейшие разговоры пресекло появление на горизонте – на самом деле гораздо ближе – рослого коренастого воина в тёмно-фиолетовом плаще и кольчуге, надраенной до зеркального блеска. Левую щёку новоприбывшего пересекал шрам; густая чёрная грива на висках была заплетена в косы. Этот внушительного вида индивидуум небрежно поигрывал боевым топором, и солнце, отражаясь на отполированном лезвии, рассыпалось в траве пригоршней солнечных зайчиков.
– Вот мы и встретились снова, Зелёный, – с ухмылкой, не предвещавшей ничего хорошего, проговорил воин, обращаясь к Гвейфу. – Я ведь так и не отомстил за своего четвероюродного брата, если ты не позабыл.
– Я рад, что ты не забыл об этом, Чёрный, – ядовито обронил Гвейф. – У меня-то с памятью пока нет проблем. Я отлично помню, что и ты, и твой братец ещё пять лет назад были осуждены старейшинами и изгнаны с Драконьих островов за убийство троюродного дядюшки моего отца!
– Ладно, хватит болтать, – процедил сквозь зубы осуждённый изгнанник. – Ты всё больше становишься похож на людей, облик которых так тебе полюбился!
– Тебе, похоже, он тоже понравился, – усмехнулся Гвейф и вполголоса обратился к магу. – Льюв, быстро лезьте назад! Скоро эта премилая полянка, очень возможно, станет пепелищем.
Меллидэн и Вэйлинди, не задавая лишних вопросов, стали подниматься вверх по лестнице, с которой только что спустились. Ястреб, в памяти которого ещё были свежи наставления волшебницы относительно поведения, полагающегося в опасных дальних походах, торопливо поднялся в воздух; вскоре он уже сидел на вершине возвышенности у края обрыва.
Льювин заколебался. Он отлично знал, что согласно древним обычаям не только драконов, но и других рас, никто не вправе вмешиваться в кровную вражду – но, с другой стороны, что же, он должен спокойно смотреть, как этот бандит набросится на его друга? Между тем Хьоффи остановился возле лестницы и с недоумением воззрился на мага, всё ещё стоявшего на прежнем месте. Гвейф же с лёгкостью угадал, какого рода сомнения одолевают волшебника. «Не вздумай вмешиваться, Льюв! – прогремел в его мыслях голос дракона. – Имей в виду, такого я тебе не прощу! Это мой кровный враг, и я сам должен разделаться с ним!»
«Будь они прокляты, все эти клановые вендетты и дурацкие ритуалы, которыми они сопровождаются! – от души пожелал Льювин, поднимаясь вверх по склону. – Одно дело – из-за близких родичей колошматить друг друга. Тут всё ясно. Но из-за тридесятой воды на киселе… Бедняга Гвейф! Должно быть, эту распрю завещал ему на смертном одре кто-нибудь из неудачливых наследников его дальнего родственника, и он, как порядочный человек… тьфу, дракон! не мог отказаться от столь ценного наследства. Вот влип-то, бедняга!»
Размышляя об истоках кровной вражды двух драконов, маг даже не заметил, как очутился на вершине холма. Так он, сам того не сознавая, поступил соответственно правилу, которое авторитетно проповедовал своим ученикам – заняв мозги другими мыслями, отвлёкся от предмета, вызывавшего у него неприятные переживания, а именно – от навязчивого ощущения высоты.
Тем временем над долиной разворачивалось грандиозное побоище. Гвейф и Суэхт, принявшие свои исходные обличья, кружились в воздухе, окатывали друг друга потоками пламени, лупили хвостами по чешуе противника, а также применяли иные приёмы, практикуемые в драконьих поединках. Гвейф, увёртливый, как морской угорь или небезызвестный уж, прижатый вилами, исхитрялся ловко проскальзывать перед носом у противника, то и дело почти опускаясь на землю. На фоне травы, кое-где уцелевшей после огневых атак драконов, зелёная чешуя Гвейфа была менее заметна, и его противник, обрушивавший на него всё новые потоки огня, позорно промахнулся. Гвейф внезапно взмыл ввысь, а затем обрушился на врага сверху, вцепившись тому зубами в правое крыло. Вопли Суэхта, невыносимо терзающие нервы и барабанные перепонки, разнеслись по окрестностям, и дальнее эхо неоднократно отразило эти пронзительные и резкие звуки. Чёрный дракон стремительно, как камень, брошенный в воду, упал на землю и принял человеческий облик. Топор он держал левой рукой, а его правое плечо было залито кровью, струящейся из рваной раны, нанесённой зубами противника.
Гвейф также немедленно перекинулся и выхватил меч. Суэхт, озлобленный из-за своей раны, оголтело кинулся навстречу противнику, подняв топор. Однако, как нередко бывает, небольшой камень на пути, помноженный на решение богов, оказался серьёзным препятствием – Суэхт споткнулся и рухнул наземь, увлекаемый тяжестью собственного топора, занесённого для решающего удара, как опрометчиво полагал сам чёрный дракон. Гвейф моментально очутился подле врага и приставил к его шее остриё меча.
– Бросай топор! – сквозь зубы приказал он, и Суэхт нехотя разжал пальцы, выпуская оружие. – Никак мне не везёт, – с досадой добавил Гвейф, подавая противнику руку, чтобы помочь тому подняться. – Как бы я был рад, Чёрный, прикончить тебя в честном бою, но, увы! Судьба постоянно вынуждает меня быть гуманным.
– Фатализм и честность – не лучшее оружие для дракона, Зелёный! – в руке Чёрного что-то сверкнуло; предостерегающие возгласы наблюдателей прозвучали одновременно с воплем боли и гнева, вырвавшемся у Гвейфа, в плечо которого вонзился кинжал Суэхта.
Конечно, Гвейф являлся исключительно гуманным драконом; однако даже он не вынес последнего испытания. Бешеная драконья кровь не только заструилась из раны, коварно нанесённой врагом – она неистово взыграла в сердце Гвейфа, заставив позабыть о милосердии к поверженному врагу.
– Чтоб тебя Тьма забрала, Чёрный! – оглушительно рявкнул Гвейф, отрубая Суэхту голову.
Это жестокое, но в некотором смысле справедливое деяние лишило Гвейфа сил, и он свалился на землю подле обезглавленного врага. Льювин, забыв о зияющем слева обрыве, опрометью бежал вниз по лестнице; за ним чуть не на четвереньках полз хобгоблин, тем самым ненамеренно задерживая Меллидэн и Вэйлинди. Бывшая некромантка с трудом удерживалась от хорошего пинка, который мог бы существенно ускорить продвижение Хьоффи. Ястреб, естественно, опередил всех и, усевшись подле Гвейфа, принялся махать крыльями, полагая, что это наилучший способ привести того в чувство. Но дракон, не открывая глаз, досадливо отмахнулся здоровой рукой – дескать, отстань, приятель. Фарх замер в растерянности, не зная, что делать, но в это время подоспел Льювин.
– Гвейф! – волшебник бросился к другу, который тотчас открыл глаза и кисло покосился на кинжал в своём правом плече.
– Кажется, я слегка тебя подвёл, Льюв, – слабо усмехнувшись, промолвил дракон.
– Брось, Гвейф, это сейчас неважно, – волшебник уже хотел выдернуть кинжал из раны друга, но тот поспешно перехватил его руку.
– Поосторожней, Льюв, – предостерёг дракон. – Сначала оберни руку плащом, иначе ты рискуешь спалить кожу, а то и всю ладонь до кости.
Маг последовал совету дракона. Выдернув кинжал из раны Гвейфа, Льювин постарался отбросить зловещее оружие подальше. Едва коснувшись земли, кинжал превратился в язычок пламени: несколько мгновений он жадно тянулся по направлению ветра, затем опал и сжался. Когда Вэйлинди, Меллидэн и Хьоффи спустились в долину, от кинжала Суэхта осталось лишь несколько искорок, дотлевавших в траве.
Кровь из раны дракона хлынула струёй; повязка, которой Вэйлинди стянула плечо Гвейфа, промокла почти тотчас. Льювин и Вэйлинди переглянулись.
– Только не вздумайте лечить меня магией, ребята, – прочитав их мысли, заявил дракон. – На меня она всё равно не подействует, а к вам привлечёт внимание. И не паникуйте из-за такой ерундовой царапины. От такого пустяка ещё ни один дракон не умер. Досаднее всего, что я ужасно вас подвёл – ведь теперь придётся топать пешком.
– Надо вернуться в деревню, – предложила Вэйлинди. – Конечно, дальше мы пойдём пешком; но нужно подождать несколько дней, пока твоя рана заживёт.
Дракон хмуро посмотрел на волшебницу.
– У нас мало провизии, чтобы подолгу торчать на месте, – напомнил он. – И так-то придётся охотиться и есть здешних невкусных зверушек. И потом, я не думаю, что мне только чудилось, будто за нами следят. Сейчас нужно как можно скорее убраться подальше – на открытом месте мы видны, как на ладони.
– Надеюсь, тропы в этом растреклятом лесу не сошли со своих прежних мест, – чуть слышно пробормотала Меллидэн, из-под руки глядя вдаль, на зубчатую полосу сосняка.
– Вообще-то по представлениям медицины бредить полагается мне, красавица, – не удержался от сарказма дракон. – Что это ещё за блуждающие тропы такие?
– Перестань, Гвейф! – одёрнула его Вэйлинди. – Если бы ты побольше ходил пешком по разным медвежьим углам … то есть, я хотела сказать – Мирам, – ты бы знал, что это ужасно неприятное явление. Хотелось бы надеяться, что на этот раз мы не столкнёмся ни с чем подобным, но…
– Но на всякий случай надо морально подготовиться к любым неожиданностям, – подхватил Льювин.
* * * * *
– Всё, больше не могу! – Хьоффи мешком плюхнулся на большой куст папоротника, даже позабыв предварительно хорошенько осмотреть его, чтобы убедиться в отсутствии змей. – Я себе уже все пятки стёр!
– Все? А сколько их у тебя, если не секрет? – еле ворочая языком, пробормотал неисправимый Гвейф; несмотря на рану, дракон то и дело продолжал ёрничать.
Хьоффи скорчил дурацкую рожу; Фарх, который в этот момент мягко приземлился рядом с ним, не выдержал и спрятал голову под крыло, стараясь подавить приступ смеха.
– Извини, запасных не держу, – проворчал хобгоблин.
Начинало смеркаться. От дальних болот веяло пронизывающей сыростью, пробирающей до костей. Льювин поморщился, чувствуя, как левое плечо начинает разламывать от ноющей боли. Однако это было ещё не всё – рядом, растянувшись на листьях папоротника, ныл умаявшийся хобгоблин, полный безмерной жалости к самому себе.
– Да я за всю жизнь столько не оттопал, как сегодня, – мямлил он с несчастным выражением лица.
– Слушай, Хьоффи, а зачем ты тогда вообще с нами идти напросился? – устало поинтересовался Льювин. – Остался бы в Койр Моуриг – правда, тамошние леди больше любят играть в солдатики, чем печь пироги и варить суп, но и среди нас ведь кулинаров-виртуозов тоже не сыщешь, кроме тебя и Гвейфа.
Намёк на выдающиеся кулинарные способности хобгоблина, как ни странно, дал толчок к открытию второго дыхания; Хьоффи, позабыв обидеться на недовольный тон мага, как полагалось бы нормальному хобгоблину, принялся энергично собирать хворост. Вскоре развели костёр. К счастью, голодовка путешественникам пока не грозила. Днём, когда они проходили мимо небольшого озерца, Льювину удалось подстрелить двух куропаток, а Хьоффи, который тогда ещё был полон первооткрывательского энтузиазма (впрочем, быстро испарившегося), обнаружил гнездо диких уток. Подстрелить утку не удалось; зато яйца были немедленно изъяты хозяйственным хобгоблином.
Гвейф, растянувшись на плаще подле костра, критическим оком взирал на то, как вся компания общими усилиями готовит ужин. Дракон несколько раз пробовал влезть с рекомендациями, даже попытался принять личное участие в ответственном мероприятии, несмотря на свою рану. Вэйлинди сурово потребовала, чтобы пациент прекратил дёргаться, для вящего устрашения пригрозив превратить его в зомби, если он не послушается. Вряд ли это заявление могло по-настоящему напугать дракона, однако Гвейф заметно присмирел. Но он продолжал сыпать советами, нервируя и без того порядком взвинченного магистра Мон-Эльвейга, вынужденного заниматься таким прозаическим делом, как приготовление пищи.
– Ты невыносим, Гвейф! – наконец взорвался Льювин. – Уж не знаю, насколько одуряющим действием обладает драконий взгляд, а только я не могу ничего нормально делать, когда на меня так пристально смотрят, выискивая, что я сделал не так! У меня от этого всё из рук валится! – в подтверждение этих слов волшебник уронил в костёр мешочек со специями. – Вот, пожалуйста! Что я говорил! – торжествующим тоном промолвил он.
Приятный и сильный аромат тлеющих приправ, смешанный с дымком костра, запахами палёных перьев и горелой ткани, витал над местом стоянки, отгоняя докучных комаров и другой мелкий гнус, во множестве водившийся в этой влажной болотистой местности.
– Если за нами в самом деле следят, я скажу, что шпионам досталась лёгкая работёнка, – хмуро высказалась Меллидэн. – Нужно быть слепым, глухим и лишённым обоняния, чтобы ухитриться не заметить нас. Хотела бы я знать, как это вам удавалось проводить крупные военные операции, лорд Льювин, да ещё не потерять при этом ни одного воина, если только молва на этот счёт не врёт?
– Во-первых, не военные операции, а магические, – поправил волшебник. – Обычное оружие нередко помогает волшебнику, не спорю, но военная стратегия, благородная леди Меллидэн, да будет вам известно, лишь служанка высокого искусства магии…
– Что-то я пока не заметила пользы от вашего «высокого искусства магии», – не унималась воительница.
Вэйлинди нахмурилась, но Льювина язвительные слова Меллидэн не смутили.
– Это оттого, что есть причины, временно не позволяющие применить его, – с достоинством произнёс он. – Кажется, я уже как-то упоминал о них. Но вы, леди, прервали мою мысль. Итак, главное оружие мага – знание, а не железо, пусть даже зачарованное. Однако существует ещё нечто, превосходящее человеческую мудрость, почерпнутую из книг или у наставников. Это можно называть по-разному: некоторые народы зовут его «щитом богов», другие «рукой бессмертных», третьи – «нитью норн» и так далее.
– Судьбой, – кратко резюмировала воительница, осторожно переворачивая вертел с нанизанными на него куропатками.
– Угу, – кивнул Льювин, всыпая в кипящую в котелке воду таинственные ингредиенты, входящие в состав его любимого коктейля. – Самое распространённое название, только мало кто понимает, что оно в действительности означает.
Вероятно, Льювин мог бы ещё долго рассуждать на тему судьбы, анализируя все «за» и «против» её всемогущества, стойко бытующего в сюжетах мифов и мнении множества людей, простых и неграмотных, а зачастую и весьма образованных и влиятельных.
– Ух-ух-ух! – вдруг раздалось поблизости, и большая тень мелькнула над головами путником, чуть не задевая их крыльями.
– Сохрани Создатель! – вздрогнула от неожиданности Меллидэн.
– Это всего лишь сова, – спокойно пояснила Вэйлинди и добавила. – Некоторые, правда, считают сов предвестниками неприятностей, но только это полнейшая ерунда. Когда-то, как рассказывается в легендах, заслуживающих несомненного доверия, сова была прекрасной женщиной; но она была наказана за неверность мужу. Её превратили в ночную птицу, чтобы не осквернять взор Создателя лицезрением грешницы. Ныне сова старается искупить свою вину, чтобы когда-нибудь ей было позволено увидеть свет дня, – с этими словами волшебница отрезала кусочек куропатки. – Надо поделиться с этой совой – если за нами и впрямь следят, она отведёт глаза нашим врагам.
– А мне мясо?! – возопил ястреб.
– Успокойся, Фарх, скоро мы все вместе поужинаем, – волшебница ласково потрепала пёрышки неугомонного питомца.
Вэйлинди положила мясо для совы под большим деревом, в сторонке от костра. Меллидэн недоверчиво следила за её действиями. Но, к удивлению воительницы, очень скоро снова послышалось «ух-ух-ух», и крупная сова опустилась подле подношения волшебницы. Прижав мясо когтистой лапой, птица не спешила улетать; она чуть склонила голову набок, повернув её в сторону Вэйлинди. Круглые жёлтые глаза совы смотрели осмысленно и, как показалось волшебнице и её спутникам, понимающе и сочувственно; птица склонила голову на другую сторону, ухнула на прощание, неслышно взлетела, подхватив мясо, и скрылась среди ветвей.
– Жаль только, что тень совы будет скрывать нас только ночью, – вздохнула волшебница.
– Когда в темноте и так проще скрыться, – подхватила Меллидэн. – Хотя, конечно, с вашими привычками…
– Ничего ты не понимаешь, Мелл, – мягко отозвалась Вэйлинди. – В магии куда большее значение имеет незримое, чем явное для взоров всех. Незримое-то незримое, но от настоящего чародея именно его скрыть труднее всего. Маг высшего разряда может определить местонахождение другого волшебника, улавливая колебания его ауры…
– Чего? – Меллидэн смотрела на Вэйлинди, широко раскрыв глаза; было ясно, что воительница не поняла ни слова.
– Ничего, – вздохнула волшебница. – Я только хочу сказать, что выследить нас можно не только по дыму костра и прочей чепухе. Вот здесь-то тень совы и сослужит добрую службу.
– Спасибо, Вэйл, что напомнила, – обрадовался Льювин и обратился к Гвейфу. – Я вспомнил, что весь день хотел спросить у тебя – как этот молодчик узнал, где ты? И потом, ты, кажется, говорил, что другие драконы не умеют превращаться в людей – а твой Суэхт своим видом полностью опроверг это?
– Значит, тоже где-то подучился, – Гвейфа, похоже, превращения кровного врага не слишком удивили. – А вот как он узнал, где я… Да уж, он-то явно не маг высшей категории! То есть не был им, – спохватился дракон, вспомнив, что злополучный Суэхт ныне покойник. – Мне теперь потребуется новая кольчуга, – без всякого перехода заявил дракон. – Разрази Тьма этих гномов, они бородой Дьюрина мне клялись, что её никакое оружие не возьмёт, и вот, пожалуйста! Хотя, с другой стороны, что эти коротышки могут знать об огненных клинках?! Их куют только в одном из известных мне Миров, в недрах вулкана…
– Странно, – проговорил Льювин, нахмурившись. – Может, моя мысль покажется бездоказательной, но, возможно, между происками нашего антимага и несвоевременным появлением Суэхта существует тесная связь. Слушай, Гвейф, а почему вы с ним враждовали? И почему он – или его кузен? – прикончил твоего четвероюродного племянника… или кого?
– У людей есть расхожее выражение «любовь с первого взгляда», – невесело усмехнулся дракон. – Не знаю уж, как любовь, но ненависть такая точно бывает. Это трудно объяснить. Ты же, как маг, Льюв, должен знать, что такое иногда случается.
Льювин кивнул – он вспомнил про Дьонни, своего бывшего однокурсника. Правда, их вражда, какой бы острой она ни была, до сих пор не доходила до откровенного душегубства.
– Мы с Суэхтом ещё детьми были, а уже тогда терпеть друг друга не могли, – сообщил дракон и эмоционально прибавил. – Он и его родня – это поношение всех честных драконов, позор Драконьих островов!
Порыв ветра поднял с земли сухие прошлогодние листья и швырнул целую пригоршню в лица путешественников. Пламя костра затрещало и заметалось, как затравленный зверь. Вэйлинди зябко поёжилась, огляделась по сторонам, а потом вполголоса промолвила:
– Гвейф, не стоит теперь говорить о нём в таких выражениях, – волшебница не решалась добавить что-то ещё.
В этот миг издалека донёсся странный звук – то ли вой, то ли стон: непонятно, чего в нём было больше – отчаяния или злобы, но он определённо резанул по натянутым нервам, как хорошо отточенный стальной клинок.
– Благословение Создателя да будет с нами! – Льювин инстинктивно произнёс эту сакраментальную фразу, хотя и не отличался особым благоговением по отношению к непостижимым сущностям, традиционно называемым богами.
– Что это? – Меллидэн старалась говорить небрежно, как полагается бесстрашному воину, однако голос амазонки предательски дрожал, и в свете костра было заметно, как побледнело её лицо.
Хобгоблин и ястреб, не сговариваясь, подсели поближе к волшебникам. Вэйлинди, напряжённо вслушиваясь в шелест ветра, что-то искала в своём дорожном мешке.
– Только без некромантских фокусов! – встревожился дракон, скосив глаза в сторону волшебницы. – Даже если тут бродит зомби, я его мигом спалю своим огнём…
– Гвейф, не городи вздор, – перебила Вэйлинди. – Во-первых, превращение всё-таки требует сил, которые тебе нужно беречь, если ты хочешь, чтобы твоя рана поскорее зажила, а во-вторых, так ведь и лесной пожар недолго устроить. Ты же не хочешь, чтобы мы приняли безвременную мученическую кончину в огне, да ещё в компании какого-то завалящего неупокоенного? Кроме того, с чего это ты вообще заговорил про некромантию? Я ничего такого пока не думала. От лихорадки ты разучился читать чужие мысли и стал подменять их собственными домыслами?
– А что же ты ищешь, если не всякие волшебнические штучки? – усомнился Гвейф, обходя старательным молчанием вопрос чародейки.
– Я ищу соль, – пояснила волшебница. – Мы забыли посолить мясо. А чтобы отогнать… уж лучше не называть, кого, есть одно замечательное народное средство. К счастью, оно тут присутствует, – она указала на осиновый сук, на котором как ни в чём не бывало восседал хобгоблин.
Хьоффи поспешно вскочил и с интересом стал рассматривать сук.
– Заострить только его надо хорошенько, – напомнил Льювин. – И побольше бы их! Если бы набрать таких веток, мы могли бы окружить ими наш лагерь. Те неупокоенные, которые при жизни были малограмотными, ужасно боятся осиновых колов, почти так же, как тролли – рассвета.
– А те, что при жизни были учёными людьми? – уточнила Меллидэн.
– С грамотными людьми всегда сложнее, это верно, – усмехнулся магистр Мон-Эльвейга. – Именно по этой причине многие правители стараются не допустить в своих владениях поголовной грамотности. Грамотеи нередко любят сомневаться во всём: поэтому, если зомби из простого народа иногда достаточно просто пригрозить осиновым колом, чтобы тот отвязался, бывшего учёного, как, впрочем, и малограмотного типа, некогда имевшего большой вес в обществе, обязательно нужно проткнуть насквозь – только тогда он поверит в действенность сей меры, когда полностью прочувствует её на собственной шкуре, или что там у неупокоенных от неё осталось.
Непоседливый ястреб вспорхнул на дерево, быстро огляделся и поспешил вернуться к костру.
– Вот за теми кустами полно сушняка, – скромно сообщил Фарх, повернув голову влево.
– Давайте сначала поужинаем, а? – жалобно произнёс хобгоблин, снова усаживаясь на драгоценный осиновый сук. – Ещё немного – и я стану таким же тощим, как хворостина, которой пастух гонит стадо, если не съем что-нибудь немедленно!
– Едва ли тебе грозит превращение в хворостину, – успокоил его Льювин, – скорее в жбан для сливок или миску для масла. Однако твоё предложение и в самом деле содержит разумное зерно – жаль, что одним зерном не насытишь даже Фарха, – и с этими словами волшебник принялся разрезать жаркое.
– И вас не тревожит, что рядом может бродить… – Меллидэн не закончила свою мысль, так как Вэйлинди предостерегающе шикнула.
– Мало ли, что рядом может бродить, Мелл, – наставительно сказала волшебница. – Да если только об этом думать, можно и с голоду помереть или с ума сойти! Ведь и городу, обнесённому крепкими стенами, тоже неизвестно кто и что может бродить! Воры, убийцы, насильники, вражеские шпионы… и другие, – выразительно притронувшись к связке амулетов, висевшей на груди, добавила бывшая некромантка. – Вот, смотри, Мелл, какая аппетитная ножка куропатки! А зажаристая корочка, ммм! Обожаю поджаристое мясо!
Воительница была крайне озадачена поистине вопиющей беспечностью своих спутников; однако голод давал о себе знать, и она принялась за еду. Временами Меллидэн всё же беспокойно озиралась по сторонам, хотя вой неясного происхождения пока не повторялся. Льювин, желая подбодрить амазонку (и, разумеется, всех остальных, не исключая и себя любимого), потянулся за котлом с бодрящим коктейлем, изготовленным волшебником собственноручно по авторскому рецепту мэтра Ордэйла, ректора Академии Магии. Однако оказалось, что котёл почти пуст: лишь на дне сиротливо плескались две-три столовые ложки жидкости, едва покрывающей выварившиеся травы.
– Тьфу, кто-то всё вылакал! – в сердцах бросил маг, но тотчас смягчился. – Это ты, Гвейф? Тогда ладно – больным, немощным и раненым всё прощается. Самое главное, чтоб пошло на пользу, в чём я не сомневаюсь. Мне не раз доводилось проверять эту штуку на собственной шкуре, и результат всегда превосходил все ожидания, в том числе и те, которых я даже не питал.
– Не может быть, чтобы там ничего не осталось, – возразил дракон, и прозвучавшее в его голосе чистосердечие уверило бы хоть кого – если бы только не существовало неоспоримого доказательства в виде опустевшего котла. – Я только попробовал, может, три-четыре глотка…
– Да хоть тридцать, – махнул рукой волшебник. – Неужели я пожалею для друга целебной настойки? А глоток человеческий и драконий, наверное, не совпадают. Или я ошибаюсь, и всемирная унификация мер и весов затронула и Мир Драконов?
Дракон, полузакрыв глаза, сосредоточенно думал о чём-то. Со стороны это выглядело так, словно он задремал, и Льювин перестал его беспокоить.
– Раз коктейля нет, давайте выпьем вина, – предложил маг.
– Пить на вражеской территории? – скривилась Меллидэн. – А потом, может, ещё и пляски вокруг майского шеста устроить или хоровод с обнажёнными мечами?
Вэйлинди, у которой в памяти ещё были свежи застольные традиции Койр Моуриг, от ехидного замечания воительницы вышла из себя.
– А в крепости лакать мерзкое орочье пойло можно? – с вызовом спросила она. – Такой дрянью, какую наливают в Койр Моуриг, впору травить вредителей сельского хозяйства!
Воительница не осталась в долгу; помрачнев, как туча, она угрожающим тоном произнесла:
– Ты оскорбляешь честь Койр Моуриг, волшебница. Наши законы обязывают меня вызвать тебя на поединок.
И амазонка, вероятно, намереваясь выяснить отношения немедленно, потянулась к оружию; однако Льювин шагнул между ней и Вэйлинди и крепко сжал запястья воительницы. Меллидэн предприняла попытку вырваться, но это оказалось не так просто.
– Отпусти! – потребовала она, внутренне негодуя, что ей не удаётся хотя бы ослабить железную хватку мага, которого она до сего момента расценивала лишь как безалаберного и утончённого интеллигента.
– Отпусти ты её, Льюв, – нехотя проговорила волшебница. – А ты, Мелл, – обратилась она к воительнице, – значит, собираешься поднять оружие на свою королеву? Это что же, мятеж подданных против законно избранного государя?
– Тебя избрали только потому, что я согласилась подыграть тебе! – порывисто воскликнула Меллидэн. – А ты, похоже, и впрямь воображаешь себя повелительницей! – она сделала резкое движение в сторону, и Льювин поспешно заступил ей дорогу; маг серьёзно засомневался, правильно ли он поступил, выполнив просьбу Вэйл и дав волю сей неадекватной особе, от которой неизвестно чего можно ожидать.
Однако Вэйлинди лишь коротко и сухо рассмеялась.
– Я ещё не выжила из ума окончательно, чтобы взваливать на себя ваш змеюшник, – она внимательно посмотрела в глаза воительницы. – Нет, избави меня Создатель от вашего бедлама, именуемого Койр Моуриг! Что это с тобой вдруг сделалось, Мелл? – мягко добавила она.
В это время повторился странный вой, недавно слышанный путниками. Воительница чуть не вскрикнула и судорожно стиснула руки, силясь унять невольную дрожь. На этот раз вой прозвучал гораздо ближе, чем в первый раз, и Вэйлинди с Льювином тревожно переглянулись. Хьоффи вскочил на ноги и ухватился за осиновый сук.
– Так, – сурово промолвил Льювин, обводя взглядом свой отряд. – Немедленно прекратить все склоки и нарушения субординации!
– А также не сметь плохо говорить о врагах, употреблять крепкие напитки и использовать ненормативную лексику! – поспешил добавить Гвейф.
– Леди Меллидэн, – продолжал маг в том же тоне, – вы хоть понимаете, что натворили?
Та встряхнула головой и нервно провела рукой по волосам, упавшим на лоб.
– Не знаю, что на меня нашло, – воительница выглядела немного растерянной.
– Ты вызвала меня на поединок, – напомнила Вэйлинди. – Вопила на меня, как ненормальная, и определённо злилась, вот поэтому… – она неопределённо махнула рукой в ту сторону, откуда только что доносился вой.
Меллидэн непонимающе смотрела на неё, потом перевела взор на Льювина.
– Да, да, – подтвердил он. – Эти твари удивительно тонко чувствуют злость и другие негативные эмоции – ведь это их единственная пища. А ты думала, это зомби на прогулку вышел?
– А почему же раньше здесь таких не было? – засомневалась воительница. – Новая мутация нежити?
– Определённо эти твари обитали здесь и раньше, – решительно опроверг её предположение Льювин. – Они повсюду водятся. Это одна из самых древних и устойчивых к изменениям окружающей среды разновидностей пожирателей душ. Но если держать под контролем свои негативные эмоции и своевременно от них избавляться, эти твари неопасны, – волшебник с трудом подавил зевоту и спросил. – Сколько же сейчас времени?
– За полночь точно перевалило, – отозвалась Вэйлинди.
– Уже? А, всё правильно, раз эти типы начали шнырять, – согласился Льювин и поднялся на ноги. – Фарх, где ты видел кучу осиновых веток?
Ястреб спокойно дремал, усевшись на ветку дерева, подле которого путники расположились на отдых. Услышав своё имя, он встрепенулся и беспокойно огляделся по сторонам, но, не заметив ничего подозрительного, моментально уснул снова, так и не ответив на вопрос мага.
– Кажется, он показывал на те заросли, – вспомнила Вэйлинди.
Льювин лениво направился в предполагаемом направлении; волшебница поспешила присоединиться к нему, и вскоре оба они вернулись с охапкой веток. Наспех заострив каждую с обоих концов, маг очертил место стоянки большим кругом и утыкал ими проведенную черту. Сам он больше полагался на милость Создателя, чем на эту импровизированную изгородь, однако дополнительная предосторожность, полагал Льювин, никогда не помешает.
– Леди Меллидэн, стоять на страже сегодня вне жребия полагается вам – в наказание за нарушение придворного этикета, воинского устава и «Правил перемещения по вражеской территории», – весело заявил волшебник.
Воительница, глубоко потрясённая фактом существования каких-то пожирателей душ, не осмелилась возражать, что явилось нарушением другого, не менее значимого для амазонок свода правил, а именно – пресловутого кодекса Рэллы. Согласно этому почтенному источнику, который никто не видел записанным на бумаге, пергаменте, камне либо иных материальных носителях информации, воительницы Койр Моуриг ни при каких обстоятельствах не должны признавать главенства мужчины в каком бы то ни было деле или следовать любым указаниям представителя противоположного пола. Однако стремительно разворачивающиеся события и обилие новой информации оттеснили предписания мифической королевы амазонок на задний план сознания молодой воительницы, тем паче что Меллидэн никогда и не относилась к кодексу Рэллы с безоговорочным почтением.
Дракон и ястреб давно крепко спали; хобгоблин, закутавшись в клетчатый шерстяной плед и подложив под голову сборник сказок под названием «Сновидения ветерка», обнаруженный в дорожном мешке Льювина, сладко посапывал, довольно улыбаясь во сне – наверное, ему снилась молочная ферма и бидон свежеснятых сливок. Чутко дремала Вэйлинди, тесно прижавшись к плечу Льювина; а сам волшебник, прислушиваясь к слабому потрескиванию костра и лесным шорохам, вдруг вспомнил о своей мечте когда-нибудь выстроить замок на берегу моря. Мечта эта некогда проскользнула мимо, как летящая осенняя паутинка, и затерялась в круговерти жизни, оставив лишь неуловимый отголосок вероятности своего осуществления. Однако сейчас, в глуши незнакомого леса, таящего неведомые опасности, на рискованном пути, ведущем к порогу таинственного антимага, Льювин отчётливо, как наяву, увидел, каким будет этот замок. Обязательно будет. С этой мыслью волшебник и заснул; в его сне ветерок, прилетевший с морского побережья, ласково качал ветви яблонь в розовато-белой пене цветов, и аромат весны струился в распахнутое настежь окно.
* * * * *
Уже целую неделю отряд Льювина уныло продирался сквозь лесную чащу. Чем дальше, тем муторнее становилось всем, и в первую очередь самому Льювину, который, надо заметить, всегда чувствовал себя в лесу едва ли не как у себя дома, полагая, что в каждом скоплении растительности присутствует хотя бы малая частичка его любимого волшебного эльфийского леса. Однако маг вынужден был признать, что иногда это утверждение не соответствует действительности, а действительность порой абсолютно противоречит логике и здравому смыслу. Льювин разумно полагал, что всё возможно: но то, что предстало ошарашенным взорам мага и его спутников, стало потрясением даже для хладнокровного и мужественного магистра Мон-Эльвейга.
Никто потом так и не сумел вспомнить, когда же вместо обыкновенного смешанного широколиственного леса начался этот кошмар. То есть ничего ужасного с путниками не случилось – просто в один далеко не прекрасный момент они стали замечать вокруг абсолютно несуразные, никак не согласующиеся с привычными представлениями о живой природе вещи. Если воздушные корни, спускающиеся с ветвей дуба и уходящие глубоко в землю, ещё как-то можно было переварить, то огромные грибы высотой с трёхэтажный дом наводили на невесёлые раздумья.
Сросшиеся стволы и переплетённые кроны деревьев оставляли лишь незначительные просветы, и дракон теперь при всём желании не мог бы взлететь, так как ему просто негде было разместиться в своём подлинном виде, а взлёту серьёзно помешал бы естественный навес из прочных, как железные прутья, ветвей. Теоретически, конечно, можно было вырубить деревья на площадке нужного размера; однако на практике это оказалось вовсе не так просто. Во-первых, Льювин, верный эльфийским традициям, даже в таком жутком лесу считал рубку деревьев чуть ли не святотатством, а, во-вторых – и это главное – стволы были настолько прочными, что лишь с десятого удара топор, если посчастливится, мог оставить на коре едва заметную зарубку. Такими темпами вряд ли и за день одно дерево удастся срубить; поэтому уж лучше идти пешком, чем до умопомрачения расчищать взлётную полосу для дракона.
Рана Гвейфа затянулась на удивление быстро, особенно принимая во внимание утомительные ежедневные дневные переходы по ненормальному лесу. Льювин справедливо полагал, что такое скорое выздоровление его друга стало возможным лишь благодаря необычайному запасу прочности, дарованному Создателем драконам. Окажись на месте Гвейфа человек, в том числе и сам Льювин – он бы в лучшем случае едва плёлся, то и дело теряя сознание. Однако выздоровлением дракона исчерпывалось всё хорошее, что случилось с путниками за последнее время. Никаких вражеских шпионов замечено не было, однако Льювина это лишь ещё больше настораживало. Тьма его раздери, что затевает этот мерзкий тип, какую ловушку готовит?..
Вдобавок ко всему кончались запасы провизии, взятой из Койр Моуриг. Не осталось ни сыра, ни копчёной грудинки, ни печенья. Хьоффи заметно приуныл. На исходе были запасы сухарей и пряностей, без которых поедать сомнительных зверушек, пойманных в безумном лесу, станет совсем тоскливо. Не раз и не два путники порывались прикончить драгоценный бурдюк вина, но Льювин теперь непреклонно пресекал подобные попытки. Аварийный запас спиртных напитков, объяснял маг, всегда необходим в подобном море безумия – вдруг оно захлестнёт до горла, тогда останется только напиться, чтобы оно схлынуло до колен.
Льювин и сам не задумывался, насколько он был прав относительно бушующего вокруг моря безумия. Очередная аномалия, противоречащая общеизвестным принципам зоологии и здравого смысла, ожидала путников на поляне с травой того ядовито-зелёного цвета, который просто обожают орки и кондитеры. Умы странников в этот момент были заняты раздумьями о том, где бы изловить ужин; издалека пятнистые головы животных, туловища которых скрывала трава, были приняты за головы оленей. Льювин бесшумно подкрался поближе и натянул тетиву; но внезапно он с приглушённым ругательством опустил лук.
– Я схожу с ума, – громким шёпотом сообщил он. – Ещё немного, и я, наверное, увижу оранжевое небо и фиолетовую траву…
– В чём дело? – встревожилась Вэйлинди.
Льювин слабо махнул рукой в сторону пятнистых животных, которые как ни в чём не бывало отдыхали среди густых зарослей травы.
– Вон, полюбуйся, Вэйл, – предложил он. – Повнимательнее смотри. И вы все тоже посмотрите, – подозвал он остальных. – Что вы видите?
– Быть не может! – ахнула волшебница, присмотревшись.
– Хорошо бы, если бы всего этого бреда не было, – высказался Льювин. – Хорошо хоть, что я, оказывается, ещё не окончательно спятил – или же спятил не один, и моё безумие на общем фоне не бросается в глаза.
Гвейф не стал тратить время на раздумья. Он выхватил из рук волшебника лук и пустил стрелу в неизвестных зверей. Издавая испуганный рёв и неуклюже переваливаясь, стая аномальных сухопутных ластоногих поспешила скрыться в лесу. Однако стрела, пущенная Гвейфом, не пропала даром, и один пятнистый зверь остался неподвижно лежать на траве.
– И мы станем его есть? – пробормотал Льювин, которому неожиданно стало чуть не до слёз жалко странного зверя, такого неосторожного и с виду безобидного.
Однако дракон, несмотря на свой природный гуманизм, оказался чужд подобных сантиментов.
– Уверен, что станем, – спокойно промолвил он, ловко разделывая тушу.
Он оказался прав: Льювин, Вэйлинди и Меллидэн, страдая от мучительной жалости к невинно погибшему животному, а также от голода и усталости, по достоинству оценили приготовленные драконом «тюленьи отбивные», как назвал это блюдо Гвейф.
– Мелл, а этот лес всегда был таким безумным? – спросила Вэйлинди, когда все наслаждались отдыхом вокруг костра и несколько экзотическим ужином.
– Не совсем, – отозвалась воительница и пояснила. – Я хочу сказать, что гигантских грибов и животных-мутантов я тут раньше как-то не замечала.
– А как же ты находишь дорогу, если лес так сильно изменился?.. – забеспокоилась волшебница.
– Очень просто, – улыбнулась та. – Просто иду по тропинке.
– Наобум?! – ужаснулся дракон. – Их вон тут сколько, тропинок этих, чтоб их… – он осёкся и торопливо зажал рот ладонью.
– Да нет, не наобум, – с несвойственной ей мягкостью отозвалась амазонка. – Вот, смотрите, – и она указала на кустик трилистника, листочки которого украшала узкая белая каёмка. – Он растёт только вдоль настоящей тропы.
– Интересно, почему этот лес стал таким? – задумчиво спросил Льювин, не обращаясь ни к кому в отдельности.
– Магия, – предположил ястреб, только что покончивший со своей долей «тюленины».
– Ну уж нет, – покачал головой Льювин. – Я тут магии ни на гран не ощущаю; зато чувствую себя так, словно неведомо как очутился в мозговых извилинах маньяка или параноика. Где ж ещё, как не в мыслях безумца, хвойные леса Севера могут перемешаться с джунглями?
– Льюв, может, не будем углубляться в дебри психоанализа, а? – умоляющим тоном осведомился дракон.
– Я бы рад не углубляться, дружище Гвейф, – грустно согласился маг. – Но и назад поворачивать как-то не в моём обычае.
Магистр Мон-Эльвейга никогда не был склонен к меланхолии, но в этот вечер он ощутил такую неизбывную грусть, что хоть волком вой. Это настроение неизбежно нашло себе выражение, хотя и не столь колоритное, зато несколько более социально приемлемое.
– Мне кажется, мы уже невесть сколько шатаемся, как неприкаянные! – воскликнул он с горестным видом. – Вэйл, ты хоть помнишь, какое время года было, когда мы с тобой ушли из дома? У меня уже всё в голове перемешалось! Может, Фьонни давно вырос и думает, что его папа и мама без вести пропали?
Упоминание о сыне заставило волшебницу всхлипнуть. Она и так постоянно думала, что мальчишка, наверное, совсем от рук отбился – бабушку он давно перестал слушаться, а эльфы – слишком снисходительные воспитатели и ужасно балуют детей.
– Мы ушли весной, Льюв, – сквозь слёзы напомнила она. – А здесь вроде на осень похоже…
– Прости, Вэйл, что я тебя расстроил, – обнял её Льювин. – Нет, что-то здесь не так. Эта местность определённо плохо действует на меня. Что-то мне не по себе, вот я и несу всякий вздор. Я словно потерял счёт времени…
– Зарубки нужно было делать, – съязвил Гвейф и вдруг смутился.
– На чём, интересно знать? – ядовито осведомился маг. – На собственном носу, может? Он у меня не из дерева, между прочим, и не настолько длинный, дружище! Я ведь не так часто сую его в чужие дела, в отличие от того типа, к которому мы идём в гости!
Очутившись в районе распространения аномальных природных явлений, путники стали нести ночную стражу не поодиночке, как раньше, а по двое. Это новшество предложил Льювин, заботясь о психическом здоровье своих спутников и своём собственном. Ведь если один увидишь что-то странное, можно сгоряча подумать, что это галлюцинация. Но двое сходят с ума на один манер крайне редко, так что если напарник видит то же самое, значит, всё нормально, если только понятие нормы в данном случае вообще применимо.
На этот раз роль дозорных выпала самому магу и хобгоблину. Некоторое время оба понуро сидели подле костра, каждый думая о своём. Хьоффи с глубокой печалью и нежностью вспоминал завтраки, состоявшие из свежих сливок, сладкого чая и бутербродов с маслом и сыром, а Льювин, стараясь не глядеть на темнеющий напротив силуэт гриба, вдвое превышающего средний человеческий рост, с тоской вспоминал свой уютный кабинет в Башне Сервэйна и весёлые пикники в компании эльфов. Когда-то он снова увидит мать, сына, друзей?..
Однако окружающая действительность нагло и бесцеремонно вторгалась в святая святых – во внутренний мир мага, оскорбляя его эстетические и ботанические представления. Тот лес, что безумствовал вокруг, для Льювина являлся ничем иным, как ужасным кощунством, надругательством над самой идеей леса; и волшебник, несмотря на то, что воздух был довольно-таки прохладным и сырым, ощутил, как горячей волной медленно накатывает злость. Меж тем инстинкт (неважно, тёмный или светлый), не нуждающийся в логических доказательствах и нередко с успехом подменяющий собой научные выкладки, настойчиво и недвусмысленно твердил магу, что злиться-то сейчас как раз и нельзя.
Льювин честно боролся с негативными эмоциями. Не нужно как-то оценивать то, что видишь – оно такое, как есть. Или нет – кажется, что-то изменилось?.. Среди зарослей замелькали какие-то тёмные фигуры; они быстро приближаются, и чёрные… крылья, плащи? зловеще шелестят…
Кто-то крепко вцепился в руку мага и хорошенько встряхнул волшебника, который начал проваливаться в сон.
– Хьоффи, это ты? – Льювин уставился на хобгоблина с таким изумлением, будто впервые в жизни его увидел, потом протёр глаза и вздохнул так, словно с плеч свалился тяжкий груз.
– Ты же сам не далее как позапрошлым вечером вещал, как должен вести себя дозорный, – с ухмылкой напомнил хобгоблин. – Дескать, смотреть в оба и всё такое… А сам-то?..
Льювин отвёл глаза в сторону, но вовсе не потому, что ему стало стыдно, а просто чтобы не видеть вконец опостылевшего гигантского гриба. Волшебник с трудом подавил зевоту и принялся яростно теребить кисточки, украшающие шнуры, которыми стягивался его дорожный мешок. Это механическое занятие маг сопровождал размеренным бормотанием стихов; но его декламация неожиданно была прервана негромким храпом, послышавшимся слева – как раз оттуда, где сидел Хьоффи. Маг повернулся и увидел, что хобгоблин, привалившись к стволу дерева, сладко спит с блаженным выражением лица. Льювин, не говоря худого слова, взялся за ворот одежды Хьоффи и осторожно встряхнул приятеля. Хобгоблин открыл глаза и обалдело уставился на мага.
– Ты чего, Льюв? – приглушенно вопросил он.
– А того, – в тон ему отозвался волшебник. – На посту, значит, спишь, храбрый вояка?
– А ты-то?.. – обиженно напомнил тот.
– Ну, брось ты так на шутки реагировать, – примирительно сказал Льювин. – Просто я к тому, что худо бы нам пришлось, будь мы с тобой под началом… ну, скажем, у мэтра Джеффа или у досточтимого Ордэйла. Но вот чего я не понимаю… – Льювин осёкся и замолчал; как ни пытался Хьоффи узнать, чего не понимает такой маг, как Льювин, тот лишь уклончиво заявил, что это, мол, так, ерунда, о которой и говорить не стоит.
Хьоффи, конечно, не поверил. И был прав. Льювин не стал бы тревожиться из-за настоящей ерунды. А волшебника сильно беспокоило одно необъяснимое обстоятельство. Вроде надо радоваться, что нет засад и прочего, но Льювина не оставляло неприятное чувство, что здесь что-то не так. Может быть, его поход соответствует планам антимага?!
* * * * *
Безумный лес как-то незаметно отступил, вытолкнув путников на одетую кустарниковыми зарослями болотистую равнину. Линию горизонта оттеняла хмуро-серая полоса дальнего леса; а за лесом, закутавшись в рваную мантию из тумана, лениво косились на странников зубчатые вершины трёх гор. Увидев их, Хьоффи и Гвейф как-то странно переглянулись и многозначительно хмыкнули.
– Чего это вас разобрало? – подозрительно осведомился Льювин. – Вы случайно не попробовали здешние грибочки, когда стояли на страже в полуночный час?
– Нет, как ты можешь думать о нас такое! – с чувством оскорблённой невинности возопил хобгоблин. – Просто… мы тут вспомнили…
– Анекдот из жизни болотников? – съязвила Вэйлинди, носком сапога осторожно ощупывая поверхность почвы; ведь на болоте один неверный шаг может стать решающим, причём в негативном смысле.
– А кстати, Гвейф, – не дожидаясь объяснений относительно причин несвоевременного веселья приятелей, начал Льювин, – почему бы нам ни сменить вид транспорта, как ты полагаешь? Эти болота, они, знаешь ли…
– Нет, не знаю, – покачал головой тот. – Почему-то мне до сих пор не приходилось бродить по болотам. И мне очень интересно познакомиться с ними поближе.
– Вряд ли близкое знакомство с ними доставит тебе удовольствие, – процедила сквозь зубы Меллидэн, пристально осматриваясь вокруг.
– В самом деле, Гвейф, давай уже полетаем, наконец, – жалобно попросил волшебник. – Посмотри, какая грязь, – с этими словами Льювин пренебрежительно махнул рукой, указывая на цепочку едва поднимающихся над водой травянистых кочек.
Дракон неожиданно заупрямился.
– Э, нет, – отрезал он. – Этак всё просто получается: сел Гвейфу на спину и полетел навстречу славе. А ты сам протопчи-ка тропу к подвигам и всемирному признанию, магистр!
– Тьфу, чтоб тебя!.. – Льювин употребил крепкое словечко из орочьего наречия – настолько его возмутило нелепое ломанье дракона. – Я этих троп уже знаешь, сколько протоптал?..
– Сколько? – немедленно встрял любопытный Фарх, но маг лишь отмахнулся от ястреба, как от назойливой мухи.
– У меня с математикой ещё в школе не очень хорошо было, – хмуро процедил волшебник. – И вообще, подсчёты – это дело купцов из мелочной лавки, а не великих магов.
– Ого, да ты, оказывается, уже великим магом у нас заделался! – и дракон собрался шагнуть на болотную кочку, но его остановила Меллидэн.
– Подожди лезть в трясину, не зная торной дороги! – строго сказала воительница.
Льювин, которого слегка покоробило от сарказма Гвейфа, счёл нужным внести кое-какие пояснения.
– Я вовсе не утверждаю, что являюсь великим волшебником в настоящее время, – скромно, но с достоинством промолвил он. – Однако не стану скрывать, это моя цель, так что считай меня будущим великим магом.
– Весьма рад за тебя, – жизнерадостно заявил дракон, осторожно перебираясь с кочки на кочку вслед за воительницей, наконец нашедшей торную тропку через болото.
– Так ты серьёзно не полетишь, упрямец? – волшебник уже и сам полностью осознавал тщетность своего вопроса; раз на Гвейфа накатил приступ подросткового озорства, дракона не проймёшь никакими разумными доводами, разве что вмешаются непредвиденные обстоятельства.
До слуха мага донёсся лишь некий нечленораздельный звук, интонация которого явно была утвердительной. Льювин вполголоса выругался. Хьоффи уже прыгал по кочкам вслед за драконом. Рядом с магом оставались лишь Вэйлинди и Фарх.
– Иди, Вэйл, – сказал Льювин. – Пошлёпает наш огневой приятель по луже, может, и одумается, а пока остаётся только идти пешком да смотреть в оба.
Волшебница шагнула на болотную тропку, но тут же оглянулась на Льювина, который замыкал шествие.
– Льюв, – окликнула она. – Мне кажется, я догадалась, почему смеялись Гвейф и Хьоффи.
– Я тоже, – буркнул он. – Им палец покажи, они и захохочут. До чего несерьёзные молодцы! Иди же, Вэйл. Мы и так отстали.
Но не успели они добраться до середины болота, как впереди раздался слабый всплеск, за которым тотчас последовал поистине душераздирающий вопль Хьоффи.
– Спасите! Караул! Режут! Морской король тащит меня на дно! – истошным голосом отчаянно орал хобгоблин.
– Во-первых, не морской, а болотный, – наставительно заметил Гвейф, ловко отступил на шаг назад, бесцеремонно схватил бедолагу за шиворот и рывком извлёк Хьоффи из недр болота, куда тот начал было погружаться, в рассеянности ступив мимо тропы. – А, во-вторых, вовсе и не он, и даже не какая-нибудь кикимора, а просто, наверное, ты за корень зацепился. Сам подумай: болотному государю только и недостаёт для полного счастья такого шута, как ты, приятель – который столько лопает и так громко орёт.
Фарх, обожавший лезть со своим мнением, куда не просят, немедленно снялся с плеча волшебницы, несмотря на её шиканье, и подлетел к дракону и хобгоблину.
– Как водичка? – лукаво осведомился ястреб. – Знаешь, Хьоффи, мне кажется, что сезон купания в этом году уже должен быть закрыт.
– Заткнись! – хобгоблин, облепленный болотной тиной, явно не был настроен на шутки.
Льювин, прислушиваясь к перебранке ястреба и хобгоблина, тяжело вздохнул. Какого орка, спрашивается, эти молодцы напросились в поход? Никакой осторожности, никакого соображения, как нужно себя вести на подступах к вражеской территории! Маг уже собрался сделать строгое внушение, но в этот миг краем глаза уловил едва приметное движение в зарослях кустарника. До берега оставалось несколько шагов, когда над кустом мелькнул чей-то шлем.
– Проклятие, засада! – негромко произнёс Льювин, как ни странно, чувствуя почти облегчение – он уже извёлся в ожидании какого-нибудь подвоха.
Передовым воинам, поджидавшим на берегу, достались длинные стрелы – привет от эльфийских оружейников Алдалиндора, переданный Льювином и его спутниками. Лёгкое замешательство среди врагов продолжалось несколько секунд, но путникам хватило этого времени, чтобы выбраться на относительно твёрдую почву. Льювин и дракон, заслоняя собой Вэйлинди и Меллидэн, принялись шинковать врагов; однако воительница, бросив на мага мрачный взгляд, полезла в гущу битвы. Вэйлинди тоже взялась за оружие, но предпочла держаться рядом с магом и драконом. Что касается хобгоблина и ястреба, те скромненько затаились позади сражающихся друзей; хорошо хоть, догадались не путаться под ногами.
Между тем к отряду противника спешно прибыло свежее подкрепление, и Льювин, ожесточённо работавший мечом, мгновенно понял, что настало время в корне менять тактику.
– Гвейф! Пора валить отсюда, – отрывисто бросил он, не переставая колошматить наседавших воинов. – Давай живо превращайся, и уматываем! Всех врагов всё равно не перебьёшь, как говаривал мой дядюшка.
Дракон здраво оценил ситуацию и не стал спорить. Его превращение немного озадачило врагов, и они потеряли ещё несколько минут, столь драгоценных в бою.
– Гвейф, скорее выдерни эту сумасшедшую! – Льювин мог бы и не напоминать о Меллидэн – дракон, на спине которого уже сидела вся компания, кроме безрассудной амазонки, метнулся к воительнице и выхватил её из-под носа воина, с которым та было сцепилась.
– Вы помешали мне добить этого типа! – возмущенно набросилась на мага воительница, меж тем как дракон стремительно набирал высоту.
– А кто тебе сказал, что непременно ты добьёшь его, а не он – тебя? – скептически поинтересовался Льювин. – Война – мерзкое дело, и далеко не всегда победа в ней достаётся достойнейшим. Эх, жаль, пленника мы не захватили! Можно было попытаться узнать что-нибудь о хозяине этих вояк… Впрочем, ладно! Пленник добавил бы нам кучу проблем морально-этического характера – как получить от него ценные сведения, не нарушая прав человека, куда его потом девать…
– Как – куда? – искренне удивилась Меллидэн. – Глотку перерезать – и в яму.
– Тьфу, что за жестокость! – поморщился маг. – Не зря говорят, что женщины, если уж берутся воевать, становятся куда более беспощадными, чем мы, бедолаги-мужчины.
Дракон летел вперёд, не особенно задумываясь относительно направления; но внезапно он, чуть повернув голову к седокам, мысленно спросил Льювина: «А в какую сторону нам надо?»
– Замечательный вопрос, – вслух отозвался Льювин и пояснил изумлённо воззрившимся на него спутникам. – Со мной всё в порядке, просто Гвейф спрашивает, куда мы путь держим?
Последний вопрос относился к Меллидэн, как к проводнику отряда; однако воительница растерянно потупилась.
– Я находила дорогу по следу идущего, – пояснила она в ответ на требование Льювина указать дорогу. – А Гвейф, мне кажется, полетел не в ту сторону… Во всяком случае, нам нужно повернуть к горам.
– След идущего – это трилистник, что ли? – уточнила Вэйлинди.
– Ага, – подтвердила Меллидэн. – У нас верят, что он растёт вдоль троп, по которым прежде хоть раз прошёл человек, достигший своей цели.
– Очень поэтично, но вряд ли нам это сейчас поможет, – высказалась волшебница.
– К горам! – обрадовался дракон. – Ну конечно! Ведь горы на севере!
– И что из этого? – без энтузиазма осведомился маг. – Почему ты думаешь, что антимаг обязательно должен жить в северной стороне?
– Потому что Властелин Тьмы жил на севере, – пояснил Гвейф и добавил, – По крайней мере, так написано в книжке, которую мы с Хьоффи нашли в твоём дорожном мешке. И ещё там говорилось, что замок Властелина Тьмы стоял на одной из трёх чёрных гор. Мы вспомнили об этом, когда увидели три горы…
– Вы копались в моих вещах?! – грозно оборвал маг и добавил со снисходительной усмешкой. – А с чего это вы решили, что мой антимаг читал про Властелина Тьмы и взял его за образец для подражания? Леди Меллидэн, расскажите им, пожалуйста, как выглядит дом этого типа.
– Он живёт в пещере, – сказала воительница. – Конечно, я давно тут бывала – может, за семь лет он и выстроил замок?..
Внизу под порывами ветра тёмно-зелёными волнами плескались вершины сосен. С высоты драконьего полёта мир казался незамутнённо-прекрасным; но безостановочно приближались зловещие горы, грозные и мрачные, похожие на исполинов, в незапамятные дни восставших против древних богов. Дракон летел вперёд, и вместе с горами к Льювину приближался его загадочный противник, которого маг до сих пор ни разу не видел в лицо – и которому очень хотел дать в морду.
Льювин. Книга 2. Невидимый враг. Глава IV
© Copyright: Мележ Антонова Людмила, 2010
Свидетельство о публикации №210060700840
Свидетельство о публикации №210060700840
Рецензии