Замкадыши. Глава 9. Два Перельмана

Очередь на кастинг в «Жабью резиденцию» известного аллигатора  Маша заняла ещё с ночи. Впрочем, несмотря на это, поток  девушек, жаждущих попасть в серый бункер, причудливо извиваясь, не только не иссякал, а  прирастал и множился.
Многие  заняли очередь для своих подружек ещё вчера, и те всё прибывали и прибывали целыми автобусами. Кастинг по персоналу на дачу аллигатора проходил в отдалённой местности, а в этот край дремучий добраться было не легко. Маршрутки, а тем более  рейсовые автобусы, сюда не ходили.
Машу удивляло только одно обстоятельство : почему такое солидное заведение столь сильно напоминает бетонный бункер общественного сортира, где-нибудь в зоопарке, который она с ужасом вспоминала ещё с детства.  Узкий проход, чернеющий пустой дырой поглощал девушек словно пасть гигантского аллигатора и  больше оттуда соискательницы не появлялись.
Рядом с Машей в очереди стояла узкоплёночная, широколицая брюнетка, со стрижкой каре, по имени Карина. Маша мысленно окрестила её Бывалая. Она сразу поняла, что имя «Карина» - псевдоним. Впрочем,  Маше тоже не нравилось собственное имя, и, действительно, ну что это за имя? Уж лучше бы Нюшей назвали.   
Карина производила впечатление информированной девушки. Соорудив из  чемодана  нечто  наподобие посадочного места, она уверенно расположившись неподалёку от очереди, достала глянцевый журнал.   Потом пригласила взглядом застенчивую Машу присесть рядом, и, когда  та приблизившись присела на корточки, Карина, склонившись к ней,  таинственным шёпотом сообщила, что отбракованные кастингистки, точняк удаляются через задний проход. Всем своим видом Карина, как бы подчёркивала, что знает нечто большее, чем другие претендентки. Маша, как раз этим похвастаться не могла.
Несколько дней назад она увидела в своём родном городке рекламный баннер: «Приглашаем моделей к сотрудничеству». На первый взгляд это была обычная рекламная растяжка, каких по городу висело множество. Поражало только одно – приписанная снизу, от руки сумма вознаграждения. Сумма была настолько фантастической, что сначала показалась шуткой, но потом Маша решила, что за объявлением скрывается школа моделей или курсы личностного тренинга. Придёшь устраиваться на такую работу, а там тебе  предложат сначала выложить свои кровные за обучение или  же скажем начнут впаривать, что-то такое, что никому не нужно.  Впрочем, придя домой Маша сразу же набрала заманчивый номер. Услышав в трубке приятный женский голос, она, прежде всего, осведомилась о том, что сумма, означенная в объявлении, не ошибка. Девушка подтвердила, что деньги вполне реальные и проинформировала, что необходимо прибыть к девяти часам, имея при себе медицинскую справку для бассейна.
Пока Маша, сидя на корточках размышляла: «В чём же собственно прикол?», вездесущая Карина, в продолжении развития волнующей темы, намекая на известного аллигатора, предложила встретиться  после кастинга в шашлычной «Зелёный прокурор», дабы поделиться впечатлениями о кастинге. При этом она уверяла, что на кастинге придётся раздеваться и делать всякие прочие мерзости. Одним словом, за такие бабки, что же вы собственно хотели?
После этих рассказов Маша вся внутренне съёжилась. Ей ещё в жизни не приходилось иметь дело с такими гадостями. Честно говоря, после Карининых страшилок она хотела было сразу уйти, но потом вспомнив, что дома мама лежит под капельницей, папа в кредитах, а брат под судом решила остаться. Дать то ей, кроме своего тела, всё равно было нечего.  «И в самом деле, что такое  тело, по сравнению с «Мировой революцией», как любила говаривать её бабушка.
Очередь двигалась достаточно быстро и скоро Карина, стоящая перед Машей всего лишь за несколько девушек, исчезла в чёрном провале дыры.
Наконец, и сама Маша вошла в проём и оказалась в длинном коридоре.
В конце тоннеля был свет, как  в океанариуме, когда над тобой нависает двадцать тысяч тонн воды. Из тёмного пространства в глубине на неё глянуло нечто…
Взгляд принадлежал маленькому мужичку с бритым черепом, который в люминесцентном свете напоминал позитивное изображение Ягуаны. Кожа на черепе светилась и лоснилась, подобно чешуе, а на шее выступал громадный кадык, которым тот непрестанно шевелил, будто что-то сглатывая.
- Раздевайся, - коротко, как солдату, скомандовал кадыкастый, - чулки можешь оставить, так эротичнее, - гадливо хихикнул он.
Она мгновенно разоблачилась. Чулок у Маши не было, и потому она оказалась совсем без ничего. Ягуана,  поедая её тело плотоядным взглядом, спросил:
 - Танцевать умеем?
-  Что? – не поняла Маша, стуча зубами от внутреннего озноба, хотя в помещении было довольно тепло и даже душно, из-за яркого, как на сцене, света софитов.
- Танец живота изобразить ловка? –  уточнил мужичок.
 Маша, неожиданно для самой себя перестав дрожать, заявила:
- Да, легко.
 - На стол, - скомандовал Ягуана.
 Маша в недоумении вскинула бровь.
- Представь, что это подиум, - пояснил Ягуана.
 Маша, с готовностью вскочила на массивный дубовый стол.
 - Подвигайся, - произнёс Ягуана.
 Маша старательно подвигала животом в такт, неизвестно откуда взявшейся  музыке.
-  Зэр гуд, - одобрил Ягуана, поднимаясь из-за стола и не сводя с Маши глубокопосаженных глазок-бусинок.
При ближайшем рассмотрении Маша заметила на мужичке топик с надписью «Аллах агбар».
 - Сейчас приступаешь, - сказал он.
-  Я не готова, - испугалась Маша.
Но Ягуана, не обращая никакого внимания на её слова, продолжал:
- Сейчас идёшь в душ. Не забудь опорожнить желудок и мочевой пузырь, а то вода ионизирована и если пустишь струю, сразу килеваторный след потянется, - хмыкнул Ягуана. Потом пройдёшь коридором, в конце будет бассейн, нырнёшь и сиди. Выходить без команды нельзя. Да вот ещё что, - Ягуана щёлкнул большим и указательным пальцем, как бы подбирая слова, - о том, что здесь, никому ни-ни.  Фирштейн? – переспросил он.
- Что? - не поняла Маша.
- Молчать должна, дура, - пояснил Ягуана. Распишись вот здесь, - сказал он, доставая стандартный бланк, какие Маша во множестве подписывала раньше, когда устраивалась на работу.
Маша не читая и не слезая со стола всё подписала.
- Что ж так не глядя? Может ты смертный приговор подписываешь? - притворно удивился Ягуана.
 - Так вы же, в случае чего без всякого договора закопаете, - ответила Маша.
- Это да, - согласился Ягуана.
 Легко спорхнув со стола Маша побежала в душ.
Строго говоря, никакого душа не было. Был только  предбанник, отделяющий холл, где проходил кастинг от бассейна. Преодолев небольшой коридорчик и лужу с дезинфекцией, Маша приоткрыла пластиковую дверь и сразу оказалась в зале с бассейном.
Бассейн был совсем небольшой, напоминающий квадратную мокву, какие часто встречаются в саунах не слишком дорогого пошиба. Маша вошла в зал и застыла не зная, что делать дальше. Сзади подошёл охранник в комуфляже и  скомандовал: «В воду!»
Маша, сделав шаг и зажмурив глаза, нырнула «солдатиком». В бассейне уже плавали три девушки. Одна – пышногрудая блондинка скандинавского типа, с фотоэпиллированным лобком,  пыталась выбраться и была явно чем- то недовольна, но охранник её не выпускал,  сталкивая обратно в воду. Бассейн показался Маше  мелковатым и маловатым. Вода была холодная. С торца  вмонтирован небольшой мраморный подиум, на который тщетно пыталась выбраться сисястая блондинка.
- Эй, вертухай, градус давай, а то в вашем корыте застудишь все придатки, - кричала блондинка, прекратив попытки выбраться.
Маша подумала, что сейчас начнётся оргия и внутренне расслабилась, но ничего подобного не происходило.
Время бежало медленно, и Маша совершенно потеряла пространственно-временную ориентацию. Когда начались судороги в ногах, охранник наконец скомандовал «На выход».
Девушки, как суринамские лягушки, повыпрыгивали из бассейна и потянулись к раздевалке.
На этот раз они прошли в другую сторону через душ.
В раздевалке уже сидел охранник и внимательно наблюдал, как девушки одеваются. После того как все оделись, охранник выдал каждой по сто долларов и сказал, чтобы приходили завтра к двенадцати.
Их погрузили в автобус и развезли по домам. Водила пообещал Маше к завтрему подрулить часикам к одиннадцати.
Оказавшись дома, Маша хотела было поделится своим внезапным счастьем с ближними родственниками, но, вспомнив, что давала Ягуане подписку о неразглашении, прикусила губу. Впрочем, никто особо ничего и не расспрашивал.
Маша разменяла сотню и, выделив тысячу матери на хозяйство, объяснила, что устроилась работать горничной на дачу олигарха. Мать, похоже, объяснение устроило. Потом она созвонилась с Кариной. Они договорились встретится в придорожном шалмане.  Карина рассказала, что попала в живые скульптуры  «сада камней». Она вместе с другими девушками, проэпилированными и раскрашенными под мрамор, стоит на  постаменте по полчаса через каждый час. Платят сто пятьдесят долларов за смену. Карина, поведала также, что дача эта принадлежит известному  олигарху Артемию Перельману.  Достав из сумочки глянцевый журнал, она продемонстрировала Маше фотку хозяина дачи.
С журнальной странички на Машу глянуло семитское лицо холёного мальчика-банкирчика Артемия. Карина рассказала, что сам Артемий на даче бывает редко, а вот папа его патриот и славянофил Василий Иванович наведывается частенько. Девушки рассказывали, что как-то раз даже видели папу издали. Он отвесил  живым статуям земной поклон и молвил: «Мир вам, люди православные». Говорят, Артемий оборудовал для папы избу с палатями и баню в патриархальном вкусе.  Оглядевшись по сторонам, Карина, понизив голос до шёпота,  добавила:
- Хотя поговаривают, что вовсе он ему и не папа.
- А кто? – простодушно удивилась Маша.
- Кто, кто, будто сама не понимаешь? Любовник, - хихикнула Карина, и перевела разговор в другое русло.
На следующий день к одиннадцати часам подъехал водила на микроавтобусе. Всю дорогу до дачи Маша от корки до корки просматривала глянцевый журнал, позаимствованный у Карины.  Пристально вглядываясь в фотку Артемия Перельмана, она долго-долго гипнотизировала его, а потом, покосившись на водилу, вырвала страничку из журнала и решила отнести портрет к знакомой экстрасенше.
На этот раз время тянулось быстрее. Появились навыки долгого пребывания в воде. Тут главное вовремя расслабиться. Вода ведь сама по себе расслабляет и, подобно сну, снимает усталость.
Всего плавающих девушек было двадцать четыре. Четыре по четыре часа в  шесть смен.
Вода на этот раз была тёплая. Снизу включили разноцветную подсветку, и Маша даже немного, но с удовольствием поплавала. В середине смены грянули поющие фонтаны, и девушки занялись акваэробикой.
Пышногрудая блондинка, которую звали Эммой, оказалась тренером по аквоэробике. Третью девушку, тоже блондинку, звали Катя, а четвёртая была какой- то непонятной среднеазиатской национальности, то ли киргизка, то ли казашка и ещё она, как показалась Маше, плоховато говорила по- русски.
Маша и сама была похожа на восточную девушку: смуглая кожа, карие глаза, над верхней губкой небольшой тёмный пушок, но самое главное, всё тело покрыто тёмными волосками, так что постоянно возникали проблемы с эпиляцией, особенно в зоне островка Бикини.
Закончив смену, Маша отнесла портрет Артемия к знакомой экстросенше и, после соответствующей обработки, повесила его на стену над своей девичьей кроватью, где уже висела мутная фотка питерского математика Григория Перельмана, скаченная с Интернета.
Гриша был её первой заочной любовью. Лет пять назад она узнала, что в Ленинградской области живёт великий математик, разгадавший две из семи загадок века. Он  перевёл гипотезу Пуанкаре в теорему и доказал её, за что и был удостоен премии размером в миллион евро.
Что такое гипотеза Пуанкаре Маша не знала. Поразило её только то, что Гриша до сих пор не женат. Маша  хотела было  ехать в Питер к Перельману, но узнав, что её уже опередили и любимого  осаждают толпы девиц и журналисток, передумала. Сам же он живёт затворником и ни с кем, кроме мамы, не общается, да скорее всего ему никто и не нужен. Маше просто хотелось хоть краешком глаза увидеть этого человека. С фотки на неё строго смотрело лицо человека, с пронзительными тёмными глазами и густой, как у Карла Маркса бородой.
Портрет Карла Маркса висел у бабушки в горнице вместо иконы. Глаза на портрете бородатого пророка были изображены таким образом, что где бы не находилась Маша, ей казалось, что Маркс неотступно следит за ней долгим, хитрым взглядом. У неё жили кенарь с канарейкой и, глянув в глаза Маркса, она бросалась накрывать клетку с щебечущими канарейками чёрной тряпкой. При этом ей казалось, что Маркс, грозя с портрета толстым, волосатым перстом, вдруг  грозно закричит  стихами Владимира Маяковского: «Скорее головы канарейкам сверните, чтоб коммунизм не был канарейками побит».
Маша рассказала историю про учёного-бессеребрянника Карине. Та оказалась в теме и моментом отреагировала:
- Шифруется.
- А зачем? – не поняла Маша.
- Как зачем? – удивилась Карина, - во-первых, как я слышала, он как бы не совсем и отказался, так что денежки растут себе спокойно в дойче-банках, а здесь ему бы всё равно не дали бы пожить спокойно. Понабежали бы бандюги, журналюги, налоговики, заставили бы перевести в какой-нибудь фонд и плакали его кровные. Так что, он, скорее всего, решил переждать, а  как шум утихнет, рвануть за бугор и там по полной оттянуться.
- Так можно же нанять охрану, - робко возражала Маша.
- Я тебя умоляю, подруга, менты, бандиты, охрана - это давно уже одно и то же, - уверенно ответила Карина.
Перед началом следующей смены Ягуана собрал девушек в холле. На этот раз над обвисшем пузом у него был натянут топ с надписью: «Джа даст нам всё». Под надписью был изображён фаллический символ древних инков.
- Значится так, - с пафосом начал Ягуана, - сегодня прибывает бригада Бабуина. У него с Артемием Михайловичем какие- то тёрки. Так что у вас боевое крещение, - гадливо хихикнул он.-  Для почина исполните танец живота на подиуме, а там - по обстоятельствам. Если будут приглашать к столу - не отказываться, но самим не напрашиваться. 
Весь день девушки чувствовали себя, как рыбы перед жаркой на раскалённой сковородке. В ожидании Бабуина они не плавали, не занимались аква-аэробикой и даже не переговаривались меж собой. Вода была, то слишком холодная, то слишком тёплая. Ноги постоянно сводило судорогой. Купальщицы, молча расположились по углам бассейна, в ожидании оргии. Со стороны душевой доносился  механический, наркотический смех. Наконец, в зал вошёл Ягуана и, хлопнув три раза в ладоши, объявил:
-  На выход.
Девушки повыскакивали из купели, как лягушки из пруда, в который просили динамит. Ягуана построил их по росту и повёл переодеваться, а точнее одеваться. В холле они облачились в  лифчики с бахромой и прозрачные шаровары, в уши вдели массивные монисты, а нижнюю часть лица прикрыли  чадрами.
Ягуана вывел танцовщиц на подиум. Откуда- то снизу грянула музыка. Женский голос с азербайджанским акцентом старательно выводил: «Восточные сказки…». Наложницы принялись вяло двигать в такт музыке животами. Двигаться в музыку было очень неудобно. Подиум был  скользкий, и танцовщицы то и дело рисковали столкнуться друг с другом и оказаться в воде. Неожиданно дверь душевой распахнулась, и в зал ворвался бритый боец, весь с ног до самых век покрытый наколками. Он с диким кличем нырнул в бассейн, и, проплыв его по всей длине под водой, оказался под подиумом. Внезапно девушки ощутили сильнейший толчок, после чего вода под подиумом приобрела красновато-буроватый оттенок. Девушки, дружно завизжав, разбежались. Музыка стихла. На крики примчался Ягуана и, заметив кровь в воде, быстро скомандовал охраннику:
- Ныряй.
Охранник нехотя разделся, и, вытащив тело бойца, уложил его на мраморный парапет, окаймляющий бассейн по периметру.
- Чего стоишь- то, - орал Ягуана, - делай искусственное дыхание рот в рот. Бабуин нас подвесит.
- Я не умею, - смутился охранник.
- Чего ты только умеешь? За девками подзыривать, - махнул рукой Ягуана и, положив бойца на живот, принялся, нажимая на грудь, откачивать воду из лёгких ныряльщика. Девушки стайкой сбились в угол.
Позже приехала скорая и увезла незадачливого бойца.
После этого происшествия Маша решила, что теперь точно потянут менты, а то ещё и хуже того – бандиты, но всё обошлось. Более того, режим содержания значительно смягчился. Эмма подробно изучила схему расположения ВЭБ камер и научила девушек тщательно обходить зоны охвата  камер слежения.
В начале смены девушки скидывались по десять долларов и охранник, отключив камеры, позволял им выходить из бассейна, а за отдельную плату играть на бильярде, петь в караоке и даже заходить в кальянную.
Монет у Маши хватало. Она приоделась и уже начала было подумывать о серебристой мечте – «мини Купере».
Маша сходила к экстрасенше, и та предсказала ей в ближайшем будущем значительное богатство и почему- то казённый дом.
Портреты обоих Перельманов после соответствующей обработки у экстрасенши висели теперь над Машиной кроватью. Каждый раз, перед тем как уснуть, Маша усиленно гипнотизировала Перельманов. После этого, они являлись к ней во сне. Впрочем, оба  были настолько различны, что даже не желали пребывать в одном сне.
Первым обычно являлся Артемий. Он ничего не говорил, не было никакой эротики, а только таинственно улыбался. Но тут откуда ни возьмись, возникал Гриша, босой в простых домотканых портках и рубахе-косоворотке, подпоясанный сыромятной  верёвкой, почти как граф Толстой с картины, которую Маша видела в  Русском музее, но только с головой Карла Маркса с бабушкиного портрета.  Гриша в образе Толстого- Маркса, тряся лопатообразной бородой, грозно увещевал, грозя корявым пальцем: «Не сметь ворожить».
После этих сновидений в каждом, заросшем  Бомже Маше мерещился Гриша, а во всех ходячих пиджаках ей виделся Артемий. На ум, почему -то приходили слова из песни композитора Колкера, на стихи Портного, в исполнении Марии Пахоменко: «Если ты одна, любишь сразу двух, это не любовь, а только кажется». Каждый раз, просыпаясь, Маша, на всякий случай бормотала про себя старинное заклинание, полученное ещё от бабки: «Приди ко мне мой суженный, ряженный». И вот однажды он явился перед ней…