Очарование на дне морском

Люсьен была в печали. Уже два дня.

Из-под пушистых ресниц  ее тоскующий взгляд падал на людей и облезлых собак, а душа  тихо выла: «Шумел камыыыш, дереееевья гнулись…» Это была ее любимая песня тоски.
В такие дни Люська Мамалыгина превращалась в Люсьен.
Печаль ее настигла случайно.
Она стояла в  очереди на кассу, лихорадочно вспоминая, что кроме селедки, капусты и молока  еще надо было купить туалетную бумагу.  И вдруг… Мимо  прошел ее бывший парень  с какой-то девушкой. Проплыл на парусах любви… В тумане страсти, никого не замечая.
- С этой… мышью! Шваброй облезлой! Как? Как он променял меня на эту.. эту… особу неприглядной наружности! – кричала Люсьен подруге в трубку телефона.
Сначала она была в ярости.  Но потом пришла печаль. Усевшись на кухне у Алочки, заедая горе помидором, Люсьен описывала  девицу, которую Петя  трепетно держал за руку.
- Со мной он так не носился! – рыдала она от обиды и негодования.
- Ну так понятное дело – козел, - успокаивала подругу Алочка.


На работе тоска  слегка подутихла и даже скрылась в тень, потому что работы было не в проворот. Но  в обед, проходя  мимо охранника,  Люська не удержалась и  бросила на него взгляд печального бабуина. Охранник  Коля испугался.
- Люська, - крикнул спешащий  на обед  офисный прыщ Васильчиков, - чего такая хмурая?
- Я  вам не Люська! А Людмила,   в некоторых местах  практически – Гурченко.
Коля и Васильчиков уставились на девушку во все глаза, пытаясь отыскать «некоторые места»,  претендовавшие на родство с Гурченко.
- Это которая «пять минут.. пять минут?» - уточнил Васильчиков.
- Какие же вы мужики все кАзлы,  – презрительно бросила Люсьен.
- Тебе к психологу надо,  Мамалыгина, а то совсем тю-тю, - сообщил Васильчиков и убежал в столовку.
- Гениальная идея, - воскликнула Алочка, - у меня как раз  знакомый санитар есть. Работает в психушке, он тебя сведет с хорошим доктором.
- Я не хочу в психушку, - испугалась Люсьен.

Они шли  по скользкому обледенелому кусочку дороги, стараясь не упасть в канаву. Больница находилась практически за городом, таксист высадил их в чистом поле, сказав, что осталось  идти 5 минут. И они пошли.
Прошло не пять, а пятьдесят минут, когда в конец замороженные несчастные подруги вломились  в каптерку охранника, требуя  санитара Костю.
Охранник, повидавший на своем веку много психических, спорить с дамочками не стал и пошел искать санитара.
Костя – громадный детина 23-х лет от роду скрывался от армии в психушке  сначала в качестве больного, потом (выпив на брудершафт с зав.отделением не один литр спирта ) – стал санитаром. Алочка была  его соседкой по дому. 
- Я вас к Виталию Парамоновичу проведу, знатный специалист. Коньяк взяли? – уточнил Костя.
Девушки утвердительно замотали головами. Они шли по темным  пустынным коридорам. «Вот так, наверное, выглядели казематы, в которых  сидели великие умы России, которых гнобили скудоумные бюрократы… о чем это я…», - испугалась Люсьен. « Давят  на нервы больничные  стены,  15 минут только здесь побыли, и уже начались завихрения…».
В кабинете  было светло и пусто. Стояла кушетка, покрытая клеенкой, стол с горой мед.карт и прочих бумаг и шкаф. Пахло спиртом. Костя сказал, что доктор придет через 5 минут и ушел работать. 
Люська порывалась сбежать, но дверь открылась, и появился доктор.
Молодой, высокий, худой, с дергающимся от тика глазом. Стряхнув невидимые пылинки с белого халата, он внимательно посмотрел на Люську, потом перевел взгляд на Алочку, взял со стола тетрадь и ручку и стал что-то быстро писать. Девушки задрожали. У Люськи вспотели ладони. Алочка подумала, что доктор красив, но слегка молод.
- Вижу проблемы, - наконец изрек доктор, - у вас, - ткнул он пальцем в  холодеющую Люсьен.
- Так видно? – спросила она загробным голосом.
- На лице печать страданья.  Закройте глаза, вспомните самый горький момент своей жизни.
Люсьен зажмурилась и стала вспоминать…
Выпускной в школе.  В ее накрученные  золотистые кудри попадает  жирная котлета идиота Васильчикова, с которым ей приходится сейчас работать в одном офисе(О, гримассы судьбы!). Она трясет волосами и котлета рассыпаясь на кусочки падает  за шиворот…котлета в трусах, в лифчике и даже пупке…
Вот она бежит на свидание к Петьке, в красном сарафане и золотых босоножках, он обнимает ее и говорит… «нам надо расстаться»…
О, как она ненавидела его в тот момент.
А вчера… Петька под ручку с силиконовой шваброй, он не спускает с нее влюбленных глаз…
- Доктор, много тяжелых испытаний выпало на мою долю, – заканчивает   рассказывать Люська, чувствуя, как  ее душат предательские слезы. 
Доктор отрешенно смотрел  в стену.
- Психологическая травма. Пубертатный период пройден вами тяжело и с надрывом, ненависть к матери, любовь к отцу… Классика - по Фрейду.
- Мама? Маму люблю, - со страхом перебила доктора Люська.
- Запишем: агрессивные реакции при детских воспоминаниях, ненависть к мужчинам, начальная стадия шизофрении.
Люсе подурнело. Алочка со страхом смотрела на свою маньячку-подругу.
- А теперь,- продолжал врач, - скажите, не задумываясь, кто вы?
Люся на секунду все же задумалась.
-  Я очарование на дне морском…
Алочка икнула и незаметно отдвинулась от подруги.
Доктор щелкнул зубами и уставился на Люсьен.
- Как это?
- Понимаете, однажды в детстве, когда мне было 11 лет, в пионерском лагере был праздник Нептуна, и конкурс красоты под названием «Очарование на дне морском».
Мы танцевали, рисовали, пели, отвечали на вопросы, и вот, среди всех девочек лагеря, меня выбрали королевой и потом, с короной на голове я вручала Нептуну золотой ключик и так была счастлива…
Доктор усиленно что-то записывал в тетрадочку.
- Плюс ко всему патология Гоголевской утопленницы, хм.. на дне морском… - пробубнил он себе под нос.
Алочка вдруг вспомнила по коньяк.
- Вот, доктор, это вам… к чаю, – ляпнула она невпопад, протягивая пакет.
Врач оживился, тут же вытащил бутылку, в момент откупорил, поискал в тумбочке стакан и налив туда хорошую порцию выпил залпом.
Девушки ахнули.
- Дамы, - счастливо улыбнулся доктор, - продолжим наш банкет, предлагаю «дерябнуть» из  моего стакана за знакомство.
Дамы находились в крайнем ступоре и без алкоголя.
- Вот вы, как там, «очарование дельфинов и китов», - обратился доктор к Люське,  - как же вы, с такими глазами и ногами, идете на прием в психушку.
Вам не стыдно? – грозно рявкнул он на дрожащих подруг и глотну коньяк прям из горла.
-  А что не так с глазами и ногами, – пролепетала Люсьен,  уже прощаясь с жизнью.
- В том то и дело, что все «так!». Красивая, молодая, тебе с мужем детей рожать, а ты сюда приперлась.
- Так нет мужа, - заревела Люська и взяла протянутую доктором  бутылку.
- Сейчас нет, потом будет, не реви.
Люсьен глотнула коньяк и задохнулась.
- Вот она встречалась с парнем, а он взял, и к другой ушел, - встряла Алочка.
-Ну и козел, - отрезал доктор и допил бутыль, - подумаешь, ушел. Плюнуть и растереть!
Люська утирала слезы.
- Я говорю плюнуть! Дело житейское. Давай, плюй! – скомандовал доктор.
- Куда? – испугалась Люська.
- На стену плюй. Давай, соберись, и…
 
И в тот момент, когда Люська   вместе с докторм  смачно харкнула на стену, открылась дверь, и в кабинет вошел Костя с  еще двумя  врачами.
 «Все. За мной пришли, душегубцы», - пронеслась мысль в голове Люськи, -«на органы сейчас порежут, надо хоть записку маме оставить, что я ее люблю»…
При виде незваных гостей глаз у пьяного доктора задергался еще сильнее, он облизнул пересохшие  губы и церемонно поклонился вновь прибывшим.
- А, Виталий Парамонович, я тут медкарту заполнял… диагноз плачевный… так сказать в ваше отсутствие… спасать девушку надо, погибает…
- Антохин, совести у тебя нет,  где халат достал?, - сурово спросил пожилой доктор, глядя на пустую бутылку.
- Так я это, из столовки шел, к практикантам  заглянул в каморочку, они сами халаты бросили, курить пошли…
- Костя, уведи «клиента», а практикантам строгий выговор вкатать,  - устало опустился в кресло врач. Вы уж извините, девушки, это наш пациент, он не буйный вообще-то, белая горячка. Допился до чертиков.  Крадет халаты и в доктора играет, со всеми, кого встретит. Ну, так на что жалуемся, -  врач внимательно посмотрел на девушек?
- Доктор, честное слово, ни на что! Мы дверью ошиблись. Думали, что это супер-маркет, - выпалила Люська, и, подхватив под руки Аллочку, находящуюся  в полуобморочном состоянии, выбежала из кабинета и со всей прыти помчалась на выход.
- Привет дельфинам в морской пучине! – донесся  радостно-придушенный вопль  издалека.
Люсьен обернулась. В конце коридора медбрат Костя волочил по полу пьяного, но счастливого  психа Антохина.
Только в такси Люська смогла выдохнуть. Алочку била мелкая дрожь.
-Ну, Костя, это ж надо, засунул нас в лапы к маньяку!   А если бы этот ненормальный  кинулся нас грызть? Зубами… Как  в « Молчание ягнят»…, - с ужасом представила картину Алочка.
Люська закрыла глаза и мысленно перенеслась на много лет назад, в пионерский лагерь. Где громко играла музыка, где она вручала золотой ключик страшному дядьке в плавках и простыне  с бумажной бородой и трезубцем, где всей ей хлопали и поздравляли. А она счастливая с короной на голове и в лучшем  платье, привезенным ее дядей из Болгарии кружилась в плавном вальсе...
- Да, я очарование! – гордо сказала Люська. И никто не стоит слез моих!
В 11 лет я стала королевой красоты, а что, сейчас хуже?
Удивленный таксист посмотрел внимательно в зеркало на Люсьен  и обернулся к девушкам.
- Кто хуже? Слющай, плюнь ему в глаз, кто сказал, что хюже, -  неодобрительно зацокал языком водитель  и включил радио.
- Уже плевали, - грустно всхлипнула Алочка,  - я тоже очарованием хочу быть… на дне или как там…
- Будищь, дарагая! Сейчас поедем шашлык-машлык в ресторан покушаем, шампанское выпьем, я тебя с братом  Геворгом познакомлю, будищь и на дне, и на небе, хочешь - и в пустыне, - широко улыбнулся таксист и нажал на газ.