Глава 4. Легенда о камне

"И отвечал сатана Господу и сказал:
разве даром богобоязнен Иов?"
                Книга Иова, Ветхий Завет


Так они и сошлись - довольно скоро по деспотийским меркам, но отнюдь не противоестественно. Любовь затмила разум Омара - он даже и забыл при каких обстоятельствах познакомился с Сальмой. Красная смерть осталась на уровне ничегонезначащих государственных волнений, перед Омаром же предстало другое волнение - частное, его личное, несомненно, более близкое и значимое. Регулярные прогулки Омара и Сальмы не могли по неумолимой восточной логике не вылиться во что-то иное, кроме свадьбы. Однако свадьба на свинопаске, по традициям Деспотии, была слишком рискованной. Это означало не только отступление от всех норм, но и абсолютную изоляцию от прежней жизни и друзей. Ни доступ к архивам, ни право участвовать в религиозных церемониалах больше не являлись его привилегией. Да, Омар был несомненно прав - любить в Деспотии запретить не мог никто, даже верховная власть. Семейственность одобрялась на всех ступенях власти, а любовь к женщине считалась сакральным актом. Но своей свадьбой на дочери свинопаса он подписывал себе профессиональный приговор. То, в чем остро нуждался Омар - спокойствие и некоторая отстраненность - как раз появлялось в его жизни. Теперь его не донимали иностранные историки, не волновали вопросами местечковой важности, и единственная встреча с городским правителем грозила стать последней. Но, с другой стороны, народная молва - пожалуй, самая чудовищная сила в государстве, разъедающая на своем пути все границы разумного, - имела много большее влияние, чем решение любого суда. Юридически он остался прежним писцом, фактически - отверженным.

В прихрамовой библиотеке пахло свежим кипарисом. По приказу высшего начальства в комнате, где работал писец, зодчие соорудили нависные ящички, сделанные из кипарисового дерева. Туда складывались новые свитки, над которыми еще предстояло поработать Омару. Нехмет пришел раньше обычного, чтобы полюбоваться тем, как ящички закреплялись. Его всегда необычайно радовало наблюдение за чем-то важным, будь то сооружение нового храма или установление памятника. Его занимало все, что было связано со строительством: вероятно, по причине того, что он не понимал, как возможно строить такие огромные сооружения человеческими усилиями, или по причине совсем обыкновенной - из любознательности. Город, который рос на его глазах, требовал, как ему казалось, исключительного внимания к себе. В отличие от других жителей Деспотии, ходивших по неровным улицам и дышавших душным воздухом страны, Нехмет пытался всеми силами проникнуть вглубь вещей. Почему я хожу по неровным улицам? Почему дышу душным воздухом? Почему это делается так, а не иначе? В его попытках во всем усомниться, понять природу происходящих вокруг процессов, разумеется, проявлялось ученичество. Он был еще молод, чтобы давать ответы ни вопросы, и был в рассвете сил, чтобы их задавать.

После того, как установили затейливые ящички, Нехмет тот час же устремился их набивать свитками - в том порядке, как учил его наставник. Омар задерживался, что было редкостью для него, и Нехмет решил воспользоваться ситуацией и поребячиться. Он осторожно подошел к рабочему столу учителя и, оглядевшись, неторопливо за него присел. Ему сразу припомнилась фраза Омара, которую он беспрестанно повторял: «Сынок, ты можешь читать только то, что понимаешь. Если не понимаешь - не берись. Стало быть, не пришло время». Несмотря на свой буйный характер, Нехмет оставался послушным учеником и выполнял наставления учителя безукоризненно. Впрочем, в каждом правиле бывают исключения, и любознательность ученика рано или поздно должна была сразить оковы ученического почтения. Свиток, лежавший на столе Омара, привлекал внимание молодого Нехмета еще с тех пор, когда только появился. В тот день Омар пришел в библиотеку усталый и загруженный. Ему хотелось, как показалось Нехмету, только одного: тихо и бесшумно отдохнуть. Однако свиток, шелестевший в его руках, буквально не давал ему покоя, - таинственная сила, хранившаяся в папирусных листах, завладела волей Омара сильнее, чем усталость. В результате он не спал всю ночь, а Нехмет наблюдал за ним, не смыкая глаз.

- Почему вы не спали? - спросил на утро почтенный ученик.
- Я наконец нашел то, что позволит мне разобраться в себе.
- Что же там такое, учитель?
- Тебе рано еще знать об этом.

Время от времени Омар проговаривался о каком-то камне и легенде, связанной с ним, однако дальше этих слов дело не заходило. И вот теперь Нехмет сидел один на один с тем свитком, над которым размышлял Омар. Он не понимал какая сила хранится в нем и жадно желал ее открыть. Но что-то не давало ему сразу взяться за изучение. Он медлил с решением.

- Дорогой сынок, я вернулся! - послышалось откуда-то из-за спины. Знакомый голос, который несколько лет нежил его слух, на этот раз сильно испугал Нехмета. Он вздрогнул, моментально встал и подбежал к ящичкам, делая вид, будто все это время стоял у них и дожидался своего учителя.
- Ты не болен? - войдя в комнату, заинтересовано сказал Омар, пребывая в наилучшем расположении духа.
- Нет-нет, учитель. Все в порядке. С возвращением! Я было забеспокоился...
- Все отлично, сынок, нет повода для волнения. Сегодня такая чудесная погода, что мне захотелось подольше погулять, - в его словах чувствовалась прохлада и даже пренебрежение к тому, чем он профессионально занимался вот уже несколько лет, - Мы ведь никуда не торопимся, правда?
- После того, как вы женились, ваши странности стали повседневной нормой. Как будто женитьба обновляет человека.
- Жениться рождает нового человека, сынок! - Омар улыбнулся, - Кроме шуток, каждому человеку на Земле суждено пройти три стадии в жизни - не зависимо от того, хочет он этого или нет, - стадию рождения, женитьбы и смерти. И на каждой из них рождается новый человек, совершенно не похожий на старого.
- Вы хотите сказать, что отныне будете себя иначе вести?
- Да нет же, я останусь старым писцом, с любовью к истории и мифологии, но с иным взглядом на мир.
- И каким же?
- А это уже покажет время, - Омар посмотрел на свиток, одиноко лежавший на столе, и продолжил, - пока не найду в себе сил расшифровать легенду о камне.
- Та самая легенда? - стараясь не спугнуть удачный случай наконец-то узнать подробности, спросил Нехмет.
- Эх, если бы ты знал, как она не дает мне покоя. Судорожно, лихорадочно, она прибывает в моей жизни. Мне кажется, что в этой истории есть ключ к пониманию истины. Того, каким должен быть человек, невзирая на свое бессилие.
Нехмет скривил лицо в недоумении. Он не всегда понимал мысли Омара, но сейчас это проявилось еще отчетливее.
- Что вы хотите сказать?
- Свобода, - выдохнул Омар, - свобода - вот ключ ко всему. Ты не понимаешь насколько это важно. Свобода всегда была коренной ценностью народов моря, но их свобода - отнюдь не та, которую рождает наша, восточная мысль. Для них свобода - это перемещение в пространстве, для нас - во времени. Понимаешь? Свобода быть вечным.
- Поэтому они нас никогда не поймут?
- Поэтому они никогда не достигнут подлинной свободы. В Деспотии подозрительно относятся ко всем проявлениям свободы, не понимая самого важного. Свобода, если покопаться в традиции, была неотъемлемой частью бытия наших предков. В легендах это иносказательно говорится. Главное  - найти, в чем она и проявляется.
- Сложно говорите, учитель. Зачем нам свобода? От чего освобождаться-то?
- Не отчего, а для чего! Это внутренняя мотивация, двигатель, который позволит тебе выйти за пределы своего тела. Как бы тебе сказать проще... - Омар в задумчивости взял свиток со стола, - Представь, что я дословно перепишу этот текст. Появится еще один свиток, затем еще и еще. Это будет одна свобода. А теперь представь, что я запомню его и буду передавать из уст в уста. Это другая. Первая умрет, как только уничтожится носитель. Вторая - нет, ибо станет частью культуры.
- Любите же вы размышлять. Свобода... свобода... Учитель, а как же ваша семья? Работа?
- Ты, кажется, не понял меня, сынок. Свободным чувствует себя не тот, кто отказался от всего, а тот, кто принял это все на себя, - Омар раскрыл свиток, внимательно вгляделся и будто вспомнил то, над чем он работал все эти годы, - Но как это осуществить я пока не знаю.
- Так расскажите же мне легенду. Неужели я еще не созрел?
Присев за стол, Омар дружелюбно усмехнулся, словно давая безмолвный ответ: ты сам знаешь, что нет. Однако его больше не тяготила эта мысль, поскольку накопленные знания и так рвались наружу и требовали воплощения. Омар начал повествование даже не столько для того, чтобы рассказать это Нехмету, сколько для саморазгрузки. Тревога слишком долго сидела в его сердце, и настало время выговориться. Он начал говорить неторопливо, расставляя нужные акценты в самых тонких местах, а Нехмет даже не помышлял о том, чтобы перебить повествование. Продолжался этот разговор с Нехметом - или, вернее, с самим собой - недолго, не сказать чтобы коротко, но и не длинно. Впрочем, время в Деспотии шло так, что любой разговор - будь он длинным или коротким, - смешивался с дневным временем и бесконечно растягивал его. Когда человек говорил, все словно замирало: звуки исчезали, запахи переставали иметь значение и лишь голос прерывал блаженную тишину. Если не сказать, что голос был самим воплощением этой тишины. Омар мучительно вспоминал историю свинопаса, вольного деспотийца, возжелавшего пойти против воли богов. 

Когда-то давно жил праведный свинопас со своей семьей. Ни на что не жаловался, не грешил, полностью отдавался своему делу. С детства приученный к порядку, он размерял свое время, не тратил его попусту и всегда огорчался, когда выходило что-то не так. Жена также сильно его любила, была беззаботно преданна ему и никогда не прекословила. Безропотный свинопас возделывал свой сад, как сказали бы сейчас, и пребывал в безвременном довольстве. Для него не существовала ни добра, ни зла, поскольку сама жизнь представлялась органичной. Пусть в ней не хватало многоцветности, отсутствовала воля к изменениям, зато линейная монотонная жизнь не порождала ни одной угрозы. Все было четко, спланировано и продуманно. Как и всякий свинопас, - а уж тем более в те давние времена, - он находился наедине с собой и своими собратьями по сословию. К нему не могли придраться, не могли заставить нести военную повинность, он занимался тем, чем хотел. Или тем, что начертала ему судьба. Свинопасу даже в голову не могло прийти пойти против каких-либо законов или устоявшихся норм, его скорее это пугало и разрушало внутренний баланс сил. Но так сталось, что боги решили вмешаться в линейный ход его жизни и добавить остроты. Нет, боги не играют в кости и не испытывают судьбу, которая даже не подчиняется им. Им просто захотелось проверить, - причем именно на жалком и кротком свинопасе, - чистосердечие народа. Свинопас в этом смысле подходил для эксперимента как нельзя кстати - он был и олицетворением народа, поскольку жил по многовековым его традициям, и олицетворением человека, ибо пребывал в беспрестанной изоляции от других.

- Ты думаешь, стоит проверить именно его? - с мягкой укоризной спросил бог солнца, - Он же всего лишь свинопас.
- Вот поэтому-то он нам и нужен, - отвечал бог благородных искусств, - Только по-настоящему несвободный человек может ощутить вкус свободы.
- А зачем ты хочешь даровать ему свободу?
- Но ты же сам говоришь, что народ тебя любит и возвеличивает.
- Да, верно.
- А значит и преданно подчиняется. Но что будет, если хотя бы одному из них дать настоящую свободы? Избавить от божественного гнева. Сделать человеком без всевышней поддержки...
Бог солнца поколебался и сразу не решился дать ответ.
- Тогда он останется наедине с собой, - продолжил бог искусств, лукаво скривив свое божественное лико, - Он окажется брошенным в мире, без вечной цели и великих задач. Все, что останется вместе с ним - это неотвратимая ответственность, от которой невозможно убежать и с которой он вынужден будет считаться.
- Но для чего это тебе нужно? Какова твоя цель? - не чуя подвоха, спросил бог солнца. Он уже попался на удочку чарующего обмана своего бессмертного друга, но пока сам не сознавал этого.
- Ты всякий раз, когда речь заходит о твоих рабах земных, утверждаешь, что они безропотно подчиняются тебе. Но я готов доказать, что даже самый досточтимый праведник в любой момент может оказаться грешником.
- Зачем проверять их? Не кажется ли тебе, мой друг, что, не доверяя и проверяя, мы сами осушаем реку, которая питает наш мир?
- Сомнение - двигатель жизни. Если жить только верой, есть возможность остаться слепым. Верховному богу не пристало пребывать в неведении.
- В самый первый день, когда было сотворено человечество, я восхитился ими. Мои сыны строили города, храмы, памятники. Оно делали все, чтобы добиться нашего расположения. Огрехи встречались время от времени, как, впрочем, и откровенные нарушения наших законов, но разве это повод гневаться?
- Ты слишком любишь людей. Но любят ли они тебя?
Ему нечего было ответить. Любое сказанное слово волей-неволей компроментировало себя. Бог солнца, взяв непродолжительную паузу, понял, что уже нет пути назад. Предстояло заключить пари.
- Как ты собираешься проверять свинопаса?
- Я предложу ему искушения взамен на то, что он нарушит закон, данный богами.
- Делай что хочешь, коли так. Твое тщеславие неуемно, моя друг, ты любишь испытывать судьбу. Не боишься ли ты, что когда-нибудь окажешься не прав?
- А разве я хоть когда-нибудь ошибался?
- Когда человечество появилось на свет, ты был единственным богом, кто не поклонился чудесному творению.
- И в том моя ошибка? - вопросительно выпрямился бог искусств.
- В том твоя гордыня.
- Стало быть, у меня есть для этого основания.

Старик-свинопас жил далеко от города, в пустынных краях Деспотии, где властвовали безмолвные стихии мертвой природы. У него была небольшая семья: покорная жена и три сына, помогавшие ему в хозяйственных делах. Поскольку старик никогда никуда не выбирался, он плохо знал о том, что происходит вокруг. Его жизнь напоминала иллюзию, которую он сам для себя выстроил - безупречную в своей фантазии и чистую в своих помыслах. Нарушение привычного уклада всегда становилось катастрофой для него, однако это происходило так редко, что время мгновенно стирало все из памяти. О лжи и лицемерии в его жизни не могло быть и речи: так как он пребывал в изоляции от внешнего мира, ему элементарно не с кем было соперничать, некого подсиживать или доносить. Поэтому среди богов он считался праведником, пусть и достигшем своего совершенства самым легким из путей - уходом от мира. Так если он праведник, думал бог искусств, то почему ему это не доказать в более суровых условиях? Если искушения будут доставать его каждое прекрасное мгновение, сможет ли он справиться с ними? Сможет ли доказать свою подлинную, а не мнимую праведность? Очевидно, что бог искусств проверял его не из благих побуждений, а потому что обыкновенно любил испытывать всех. Как сторонник мятежных, будоражащих страстей, он добавлял риска и азарта в жизнь простых людей. И он был чрезвычайно удручен, когда кто-то от этого риска отказывался, даже ради службы добру и справедливости. Добившись разрешения от верховного бога, он спустился на землю и встретился со свинопасом. Тот, ничего не подозревая, по обыкновению пас свиней, добросовестно гулявших по безжизненным просторам. Явившись к старику в обличье странника, замотанного с ног до головы грязными тряпками, он подступил к нему и заговорил:

- Грязное дело - эти свиньи. И как вам удается с ними управляться?
Свинопас, сначала не обративший внимание на голос, раздавшийся сзади, продолжал бдительно следить за своими розовыми друзьями. Но когда путник положил руку на плечо, внимание тут же сконцентрировалось на непрошенном госте.
- Что? Что вы хотите?
- Я говорю, грязное дело - эти свиньи. Вы не находите?
- К чему вы спрашиваете? - подозрительно прищурился старик.
- Из простого любопытства.
- Такие, как вы, - свинопас пристально осмотрел странника, - этим не интересуются. Вас послали ко мне?
- Можно и так сказать.
- И по какому делу? Свинью купить для праздника? Так почему же ко мне? Разве других нет?
- Нет-нет, я совсем по другому поводу.
- Это говорит о вас, как о человеке здравомыслящем, - выдохнул он, - Только глупец решился бы прибыть сюда только для того, чтобы взять свинью. Так что же вам нужно? Вы от правительства? Но зачем тогда я вам понадобился?
- Я от самого высокого правительства, если так можно выразиться.
- Что вы имеете в виду?
Чтобы долго не мучить старика, странник принялся говорить начистоту. Его голос изменился - из человеческого он превратился в громкий божественный. У старика тут же отпали сомнения, и он понял, с кем он ведет беседу.
- Я пришел сюда, чтобы предложить тебе, смертный, несметные богатства, - в его голосе сквозили нотки пренебрежения, - хочешь ли ты стать таким же, как мы, боги?
- На что мне это, бедному свинопасу?
- Власть? И ты еще задаешься вопросом?
- Мне и так всего хватает в жизни, зачем чего-то менять?
- Но ты многого не знаешь, смертный. Неужели ты никогда не хотел узнать о том, где живут боги? Неужели не искал правду? Не находился в поиске свободы?
- Все это очень хорошо, но мне это не нужно. Я безразличен к тому, где обитают боги. Мое место жительства кажется мне самым лучшим из миров. Правда? В моем мире нет лжи, чтобы неутомимо искать правду. А о свободе я никогда и не помышлял. Зачем свобода тому, над кем нет власти?
- Ты, смертный, полагаешь, что над тобой нет власти? - горячо разгневался бог искусств, - Ты не признаешь богов?
- Я лишь делаю то, что велит мне сердце. Если это нравится богам, - здорово! Значит я выполняю их волю. Ежели не нравится, то что же я могу поделать?
И, в самом деле, свинопас никогда не искал божественного почтения. Все его устремления сходились в одной точке: в правильном отношении к себе и к ближним. Собственно, и праведность его сводилась к этому. Он не мешал богам, а они не мешали и ему. Взаимное уважение без взаимных претензий - вот лозунг мудрого свинопаса.
- И ты при мне осмелился такое говорить?
- Поймите меня правильно, я ничуть не претендую на то, чего не достоин. Только и всего. Зачем мне власть, если некем повелевать?
Поняв, что свинопас не так и глуп, бог солнца прибег к другому способу его искушения - страху.
- А что если я убью твою семью? Уничтожу твое жилище? Брошу твоих свиней со скалы? Ты не понимаешь, насколько ты немощен и слаб по сравнению с богами. Одно слово, и я сделаю твою жизнь невыносимой.
- Но зачем вам это нужно? Показать свою силу?
- Показать твое бессилие, смертный. Ты не понимаешь, от каких благ ты отказываешься. Если примешь мое предложение и станешь как бог, то и семья, и родственники обретут бессмертие. А главное - ты сам.
- Но зачем мне бессмертие, когда смысл жизни в ее конце?
Бог солнца нахмурился.
- Если бы чувства человека были вечными, - продолжал свинопас, - то они бы непременно обесценились. Ведь цена их как раз в том, что они приходимы. И человек должен их удерживать как можно дольше. Время на удержание - есть смысл бытия.

Надо сказать, что в отличие от людей, боги не так многословны и рассудительны и предпочитали пустопорожней болтовне конкретные деяния. Понимая, что дальше продолжать спор бесполезно, бог искусства намерился испытать его на деле. Раз уж ты, смертный, думал он, вознамерился доказать свою отвагу, так сделай же это не только на словах. Шутки с богами всегда плохи, а спор - тем паче. Не пытайся казаться умнее бога, ты только докажешь свое несовершенство, говорили в Деспотии. Свинопас знал это и шел на смерть не потому, что хотел доказать себе свое совершенство, а потому что понимал - в той ситуации, в какую он попал, иного выхода нет. Раз заговорил с богом, то доведи разговор до конца. Не стоит молча уходить от ответственности, она рано или поздно тебя догонит. "Раз ты не хочешь по-хорошему! - закричал бог искусств, - страдай же ты до конца в жизни. И знай: пойдя против воли богов, ты найдешь только смерть". Моментально, словно в одну секунду, вихрь поднял стадо овец и умчался за горизонт, а пыль, спокойно гревшаяся под солнцем, поднялась столбом до небес, так, что видимость вокруг свела до нуля. Спасаясь от ненастья, свинопас побежал куда глаза глядят, руками прикрывая лицо. Дышать было нечем, мелкие камешки били по щекам, ноги утопали в неровной земле. Наконец, погода успокоилась. Возле свинопаса не было никого - не бога, недавно разговорившего с ним, ни свиней, ни какого-либо живого существа. Не пребывал ли он во сне? Если да, то почему оказался посреди выжженной земли? Чтобы удостовериться в том, что ему ничего не чудится, он ущипнул себя. Боль есть, подумал он, значит все происходит наяву. Он встал с земли и попробовал предположить, в какой стороне находится его дом, но безвидная местность не давала никаких подсказок. Он направился на юг, полагаясь на свое наитие. Оно никогда не подводило его, когда старик оказывался в трудной ситуации, однако это был совсем не тот случай.
Солнце испепеляло его, жажда не давала покоя, все мысли были только о воде. Но камни под ногами и песок словно отвечали ему: терпи, здесь никакой воды нет. Пока ноги двигались, он шел изо всех сил, но энергия с каждым толчком покидала его. О чем он думал в тот момент? Раскаивался ли за свои слова? Надеялся ли еще увидеть свою семью? Все это оставалось вне его рассуждений, если и можно было говорить о каких-либо рассуждениях. Когда человек находится на грани жизни и смерти, все его чаяния направлены на спасение жизни, а не на осмысление ее. Он мечтал хоть что-нибудь найти на своем пути, и уже было не важно - что.

Так, в неизвестном направлении, он прошел еще несколько километров. Бойкий шаг давным-давно замедлился, а дыхание стало более глубоким. Силы покидали его, воля слабела, в глазах расплывалось. Но что-то все-таки на горизонте замаячило, какой-то предмет, контуры которого четко различались в туманной перспективе. Собравшись с последними силами, он сделал последний рывок, чтобы разом добраться до желанного объекта. Однако ноги не удержали его, и он повалился на землю, после чего стал ползти на четвереньках. Судорожно цепляясь пальцами за ямки в неровной каменистой земле, он добрался-таки до цели. Изнеможенный и обессиленный, старик лежал ничком возле таинственного предмета и не мог даже поднять голову, чтобы узнать что это. Еще чуть-чуть, и он уснул бы, но тут вдруг в голове проснулись дремавшие мысли. "Тебя испытывают боги. Будь достоин, если они выбрали тебя".

Он взял волю в кулак и, приложив нечеловеческие силы, приподнялся с земли. Перед ним находился огромный камень, самодовольно и самоуверенно стоявший посреди безлюдного пространства. Что он здесь делал? Какова была его роль и миссия? До старика дошло, что это конец, что больше он не увидит других предметов, - просто не хватит жизненной энергии. Камень стал его могилой, символом его финального пути, обозначением того, что все тленно в этом мире. Он взобрался на этот камень и сел, закрыв глаза. Теперь ему ничто не мешало, он понимал, что смерть скоро придет за ним. Оставалось только дождаться ее, что, в общем, было не такой уж невыполнимой задачей. Но внезапно он почувствовал немыслимый прилив сил, словно ему кто-то помогал. Он вдруг почувствовал, что сможет без воды и еды просидеть на камне сколько угодно времени. Камень источал неизвестную энергию, преображающую и человека, и его знания. Осознавая то, что вставать с камня крайне неразумно, он принял решение сидеть на нем до тех пор, пока силы не покинут его. Старик даже не прикидывал, что просидит на камне целое столетие. Но просидел-таки. Просидел, поглощенный сладким сном. Просидел, пока не сорвался с него. Тень, которую он отбрасывал, протерла камень со сторон, и старик, не удержавшись, внезапно соскользнул. Так и закончилась его бесславная жизнь - она так же соскользнула с тверди бытия. Однако образ камня остался в народных легендах навсегда. Что же это за сила, которая смогла противостоять велению богов? Что за камень, который отсрочил смерть свинопаса? Ясности не наступило до сих пор.

- Ну что? Свинопас отступился от своих принципов? - спросил бог солнца.
- Он не возжелал подчиняться, - встревожено проговорил бог благородных искусств, - и потому пострадал.
- Так он отступился? - повторил верховный бог.
- Он не подчинился.
- Следовательно, ты ничего не доказал?
- Я бы не стал так однозначно утверждать. Будь он праведником, он защитил бы свою семью. Но он предпочел свои убеждения, своим любимым.
- Не это ли доказывает его праведность?
- Почему же?
- Потому что вера оказалась сильнее зова крови.

Завороженный откровенным рассказом учителя, Нехмет даже не дернулся, когда Омар закончил. Повисла магическая пауза, во время которой обыкновенно мысли проявляют себя живее, чем люди. Омару удалось выговориться, пусть и перед своим учеником, но накопленные волнения в результате воплотились в слова. И это было очень важно для Омара. Несмотря на то, что любовь пришла в его жизнь, пришла внезапно и сделала из него нового человека, она не могла изменить его склонность к сомнению, а сомневался он и поныне. Он никак не мог открыть для себя самого важного: сути вещей, принципа мироздания. Вот поэтому легенда о камне так не давала ему покоя. Что это? Простой миф о человеке, который доказал свою никчемность? Или рассказ о том, что человек в любой ситуации должен оставаться человеком, даже когда ему предлагают быть как боги? Прямого ответа, как и косвенного, найти представлялось не возможным. Старик-свинопас занимал Омара прежде всего своей решимостью оставаться собой. Да, обстоятельства подчинили его, да, игра богов оказалась несправедливой, но герой-то остался праведником в том смысле, что не изменил своим ценностям. Впрочем, у истории был и иной подтекст: а что если вся легенда была большой метафорой судьбы каждого человека? Всю жизнь он работает на свое благо, а в конце жизни встает вопрос: ради чего? И судьба представляет два выбора: либо подчиниться радикальным изменениям, которые она неизбежно вносит по своей причудливой логике, либо изменить ей и остаться  один на один со своей совестью (а она и есть тот легендарный камень). Совесть питает жизненную энергию, совесть позволяет повернуться спиной к накатывающей греховности, совесть очищает. Но что остается кроме нее? Столетие одиночества... Ибо законы, по которым живет общество, эту совесть агрессивно подавляют.

На следующий день Омар пригласил Сальму на прогулку по центру города. Очередной праздник, которых, по правде говоря, было неисчислимое количество, отмечался торжественно и многолюдно. О красной смерти уже знали многие, не только Омар. Среди жителей города умирали близкие, умирали родственники. Но вслух об этом пока никто не смел говорить. Не настало время, все ждали голоса властей. И только Омар решительно не желал слышать о пресловутой эпидемии. Он вышел на праздник, чтобы отдохнуть, открестившить от мучительного знания. Чтобы провести выходной с любимой женой. Чтобы на некоторое время забыться.

Центр города пестрил людьми. На улицах - не протолкнуться, в храмах - не присесть, на рыночных площадях - не выстоять. Жители Деспотии принимали это неудобство хладнокровно по многим причинам: они вообще редко роптали на царящее среди них беззаконие и коленопреклоненно подчинялись всему, что происходило; неудобство компенсировалось религиозным просветлением - мол, нужно пострадать, чтобы очиститься; а большое скопление людей на улицах воспринималось как единение, хотя и было оно весьма дискомфортным. Только по праздникам семьи в полном составе имели возможность выйти на улицу, в другие дни они работали, причем порознь. Деспотийцы охотно пользовались моментом и встречались парами, чтобы вместе погулять. У Омара друзей не было, да и по большому счету он и не хотел ни с кем встречаться. Разговоры о том, кто как провел свой день и что случилось с ним за год, Омара возмущали. Он наслаждался обществом своей любимой жены, а та в свою очередь блуждала взглядом по сторонам, наблюдая то, что никогда бы не смогла наблюдать, будучи дочкой свинопаса.

- Смотри как красиво! - обратила внимание Сальма на большой храм, располагавшийся слева от них. Это был то самое массивное здание, посвященное богу солнца, в котором проходили специальный обряд. Сегодня он стал домом для всех заблудших душ и позволял искупаться в лучах солнечного света всем, кто этого искренне и бескорыстно желал.
- Да, это одно из наших чудес, мы гордимся этой постройкой, - сказал Омар.
- Что ты все постройка... постройка... Нельзя быть таким холодным. Пойдем внутрь, я хочу ощутить дух храма.
- Постой, Сальма, но нам туда нельзя.
- Почему же нельзя? Ты сам как-то говорил мне, что в храме обязан побывать каждый хоть раз в жизни. А я вот никогда не была.
- Да, но ты же была дочерью свинопаса...
- И что с того?
- Это значит, что тебе нельзя туда ступать. Впрочем, как теперь и мне.
- Я не знала.
- Отец не говорил тебе. Дело в том, что по традиции в храм могут зайти только чистые люди. Мы же с тобой...
- Понимаю, - печально сказала Сальма.

Хотя Омар и знал в безупречности все нормы Деспотии, соглашаться он с ними отнюдь не желал. Он говорил Сальме об устроении общества, при этом сам этим устроениям не доверяя. Сальма принимала все на веру, соглашалась и мирилась, что было совершенно естественным, но Омару, человеку искусства, это всегда претило.

- Я знаю, это глупость, Сальма, вот так делить людей, - успокаивал Омар жену.
- Нет, все в порядке. Если таковы правила...

«Правила, правила» - размышлял писец, - «Кто их устанавливает? Для кого? И почему они настолько несправедливы?». Законные сомнения, наводнившие мысли Омара, уже не давали ему покоя. До поры до времени Омар мирился и тихо занимался своим делом, никому не мешая, но после того, как он женился на свинопаске - женщине бесправной - эта ситуация стала его личной проблемой. И если раньше он беззаботно молчал, то теперь молчать не собирался.