Никогда не говори никогда

Настя думала, что никогда не будет изменять. Для нее неверность всегда была предательством любимого человека. А как же иначе – ведь изменять значит врать изворачиваться, притворяться…. «Чем сегодня занималась? Я звонил тебе на работу, но мне сказали, что ты уже ушла»… - «Ой, знаешь, забежала к подружке, засиделись – смотрю на часы: уже 12». Как сказать это легко и непринужденно, когда твоя кожа еще помнить чужие прикосновения, а одежда пропиталась запахом чужого одеколона? Как можно во всем остальном будучи порядочным и надежным человеком, раз за разом предавать в самом личном, интимном? И потом, семья – место, где тебя всегда примут, поддержат и защитят, – это настолько ценно в нашем сумасшедшем, злом и нестабильном мире, что стоит ли ради нескольких секунд острого удовольствия рисковать им?
Да, если честно, и соблазна особого никогда не было: в нашей глубинке мужчины – за редким исключением - не привыкли следить за своим внешним видом, манерой общения – и при этом о себе и своих достоинствах такого высокого мнения, что всякое желание познакомиться поближе исчезает очень быстро. «Может, они по утрам в зеркале вместо себя Бреда Пита и Била Гейтса одновременно видят?» - как-то пошутила подруга. Ухаживать начинают чаще всего, когда бывают навеселе, а потом еще искренне удивляются: почему им отказывают? Если бы они видели себя со стороны, наверно, все стало гораздо понятнее: помятое пьяное лицо, а запах… Конечно, женщины любят ушами, но когда комплименты тебе говорят заплетающимся языком, да так, что приходится либо сильно прислушиваться, либо переспрашивать… Словом, Настя была стопроцентно уверена, что мужу – как раз редкому исключению из правил - изменять никогда не будет.

=
Они поженились с Сергеем восемь лет назад. Стоя рядом с ним в Дворце бракосочетания, она исподволь рассматривала своего жениха и удивлялась: как этот еще год назад незнакомый человек за такой короткий период времени стал таким родным? Если родителей, к примеру, она могла не видеть несколько дней, то в Сергее нуждалась постоянно, как в воздухе. Какое все-таки волшебство, какое счастье – взаимная любовь.
После свадьбы началась семейная жизнь. Они удачно разменяли квартиры с родственниками – им досталась двушка в новом доме, съездили на Алтай, слетали в Турцию. Родили сына, Сергея повысили, не сказать, что получает особо много – но ремонт с навесными потолками должны потянуть.
«Так какого же черта я делаю здесь!» - Настя с силой сжала перчатки в руках. Она уже час топталась на перекрестке не в силах решиться, куда пойти. Прямо перед ней – самая широкая из дорог рассекала город прямой стрелой. Если пойти по ней – через несколько метров по правой стороне будет небольшая гостиница – там сдают номера на сутки. Если пойти вправо – можно, пройдя мимо церкви, выйти на берег реки. А если влево – выйдешь на остановку и автобус довезет до самого дома. А там – выбежит навстречу и повиснет на шее взъерошенный, перемазанный красками сын Павлик, а Серега, даже не пытаясь скрыть своей радости, улыбнется: «Подменять заболевшую сопровождающую так и не пришлось?». «Все, еду домой», - Настя даже кивнула, подтверждая свое решение. Но сделав несколько шагов опять в нерешительности остановилась… «Один раз и никто ничего не узнает», - словно кто-то шепнул в ее ухо…

=
Полгода назад к ним на почту устроился новый водитель.  «Женя», - улыбнулся он и задержал настину руку в своей. Настя вернула ему улыбку, а потом еще долго смотрела вслед. Сухощавый, среднего роста, черные волосы и выцветшие голубые глаза – а вокруг них мелкие морщинки. «Когда он улыбается, у него видно золотой зуб, и пахнет от него бензином и чем-то затхлым», - настраивала против него себя Настя. Настраивала, потому что чувствовала, что ее как магнитом тянет к нему. Она раньше даже и представить не могла, что может так «раздвоиться»: любовь к Сереге горела в ней ровным пламенем, но как только она садилась в машину к Жене - как на грех, их графики очень часто совпадали – Настю начинало лихорадить. Тело становилось невесомым, а мысли начинали путаться от легкой эйфории – и она забывала все на свете. А вечером, прижавшись к любимому Сереге, Настя мысленно удивлялась своему дневному наваждению: когда она была рядом с мужем, Женя терял всю свою непонятную власть над ней и становился просто коллегой - ничем не примечательным приятным мужчиной. Она кляла себя на чем свет стоит и обещала, что завтра на него даже не посмотрит. Но как только выпадал случай увидеться – Настя летела к Жене на крыльях, а внутри у нее все замирало от понимания неправильности происходящего и предвкушения новой дозы запретных, но от этого еще более сильных и сладких чувств. Это ощущение в момент обострения было лучше, чем наслаждение едой и сном, лучше, чем секс, лучше, чем любовь сына и мужа. Настя понимала всю аморальность своих мыслей, но ничего не могла с собой сделать.    
Конечно, Женя все заметил. Настя втайне надеялась, что он, тоже женатый человек, найдет способ охладить ее пыл, но Женя вместо этого… пригласил ее в выходной день в кафе, находящееся на 1 этаже небольшой гостиницы. И теперь она нерешительно топчется на перекрестке, раздираемая абсолютно противоречивыми чувствами…

=
Тем временем часы уже показывали без пяти два. Женя ее ждал – если еще ждал – уже тридцать пять минут. «Ну все: или туда, или сюда», - Настя даже топнула ногой: решайся же наконец, дура. Ей уже порядком надоело топтаться на перекрестке. И тут же секунду Настя поняла: пойдет. Конечно, она тут же отогнала эту мысль. «Что я в самом деле, придумываю, руки заламываю, - она нахмурила брови. – Может, это и не свидание, и то, что в гостинице – случайность. Может, у него дело ко мне: приду, поговорим, попьем кофе и разойдемся»… Настя уговаривала себя, как маленькую – честно признаться самой себе, что она наконец-то хочет остаться с Женей наедине, Настя не хотела, не могла. Ведь тогда ясно, что она поступает неправильно, и следует... Тут Настя увидела широко улыбающегося, протягивающего ей тюльпаны Женю и все неудобные, неприятные мысли растворились в нахлынувшей радости. Время от времени она испытывала легкие уколы совести – когда Женя во время обеда нежно накрыл ее руку своей, когда наклонился и неожиданно поцеловал в ухо – но все быстро обезболивалось эйфорией от встречи, усиленной к тому же тремя бокалами шампанского.

=
Когда они поднялись в номер, Настя заколебалась… Все-таки одно – страстные взгляды и поцелуи рук, и другое – широкая двуспальная кровать с вызывающим ярко-красным покрывалом. Видя нерешительность Насти Женя притянул ее к себе – попытался найти ее губы – и тут заиграл его сотовый. «Вооот женааа звонит, щаас начнет пилииить»… - смешно растягивая слова, пел гнусавый мужской голос. Женя фыркнул, сделал недовольную гримасу и ответил. «Что значит, где я? На работе, - зашипел он. – Сверхурочно. Да, купил. Ну что еще?». А Настя казалось, что она где-то уже все видела.
Может быть в кино. Режиссеры мелодрам обожают такие сцены: чистый, светлый, но все равно неуютный, может быть от того, что казенный номер, раздраженный от того, что его сейчас отвлекают, мужчина и ждущая его нарядная, немного нервничающая дама. Как правило, следующими идут сцены безумной страсти или драматического выяснения отношений. «Как это пошло!» - поморщилась про себя Настя. Опьянение шампанским уже прошло, оставив после себя легкую головную боль. Ей стало нестерпимо скучно, и Настя почувствовала себя глупо, а затем и вовсе мерзко. Она ведет себя как дешевка. Волнение от мысли, что происходит нечто запретное, но очень желанное, прошло, уровень адреналина вернулся в норму, сердце бьется абсолютно спокойно. Нет, конечно, и сейчас ей Женя очень нравится, ее и сейчас тянет прижаться к его сухой груди – но все-таки не настолько, чтобы рисковать своим семейным благополучием. «Любовью здесь и не пахнет. Так зачем это все, зачем?» - спросила себя Настя и не нашла, что ответить. Она, все еще удивленная своим открытием, спокойно встала и, почему-то на цыпочках дойдя до двери, выскользнула за нее. Занятый разговором с женой Женя ее ухода даже не заметил.    

=
Через час она уже была дома. Серега, возящийся сыном, радостно кивнул ей и хотел было заговорить, но Настя прошмыгнула на кухню – свое царство. Сейчас она была не готова общаться с мужем: в мыслях царил полный хаос, хотя особо виноватой, как ни странно, Настя себя не чувствовала.
Стоя за плитой, она все больше успокаивалась, к ужину и вовсе обрела душевное равновесие. Муж за столом уткнулся в журнал. Глядя сверху вниз на спокойное лицо Сереги, Настя невольно задумалась: а как бы себя повел на ее месте Серега? Удержался ли он от соблазна? У нас в провинции столько изнывающих от скуки красавиц, даже она, женщина, порой не могла не восхититься тонкостью стана и нежным цветом лица какой-нибудь молоденькой нимфы  - что же тогда говорить о мужчинах! Неужели муж ни разу за годы их семейной жизни не дал слабины?
Настин растерянный взгляд упал на букет роз. Их на прошлой неделе ни с того, ни с сего подарил ей муж. «С чего это вдруг? – радостно удивилась она. – Какой грех замаливаешь?» Тогда они вместе посмеялись.
Мысли вихрем закружились у Насти в голове. Некстати вспомнилось, что после прошлого корпоратива он остался ночевать у коллеги («Зашли к нему на пару минут, а он возьми и достань бутылку армянского коньяка», - виновато улыбался Серега), а совсем недавно, впервые в жизни, муж самостоятельно купил туалетную воду. До этого запах выбирала Настя – а тут он вдруг проявил инициативу. «Просто… запах понравился», - запинаясь, объяснил он.
«Насть, тебе что, плохо?» - Серега уже давно озабоченно тряс ее руку. – «На тебе лица нет». Прозрачные, серые, как осеннее небо, глаза мужа глядели на нее с беспокойством. И столько было в них неподдельной тревоги и любви, что Настя сразу успокоилась: «Нет, не может быть. Такого просто не может быть. Муж мне не изменяет и точка».

=
Ночью, уложив спать сына, она тенью проскользнула в спальню. Сергей уже спал, уткнувшись носом в подушку. Настя села на подоконник и прислушалась к его ровному глубокому дыханию. «Господи, прости меня,  ибо я согрешила», - она мучительно сжала виски. Настя все отчетливее понимала, что она больше не сможет быть безмятежно счастливой. И не потому что Серега что-то сделал не так: изменилась, чуть не изменив, сама Настя. Ей страстно захотелось, чтобы сегодняшнего дня не было, и завтра она могла проснуться в полной уверенности, что предать любимого человека ни она, ни муж никогда не захотят и не сумеют, и поэтому их браку ничего не угрожает. Сейчас же ей тревожно и так тоскливо, что хочется выть в полный голос, как на похоронах.