Черные сухари
- Команде подъем! - доносится сквозь пелену сна и казарма оживает.
Ежась и покашливая, мы сбрасываем с себя одеяла и шинели, которыми укрывались на ночь, быстро напяливаем робы с сапогами и выстраиваемся на среднем проходе. Там уже маячат строевой старшина Жора Юркин и дежурный лейтенант.
- Так, - сипло басит прохаживаясь перед шеренгами Жора. - На улице минус двадцать пять, зарядка отменяется. Всем живо умываться, идем на завтрак, а потом в поселок на снег.
- А че мы? Мы ж на днях ходили! - недовольно гудят из строя.
- Ат-ставить разговоры! - выступает вперед офицер. - Сказано на снег, значит на снег!
- Вольно, разойдись! - подпрягается Жора и строй распадается.
Сонно переругиваясь и прихватив туалетные принадлежности, мы направляемся в умывальник, плещем на лица парящую от холода воду и наскоро дымим сигаретами у обреза. А через полчаса, опустив уши шапок и отворачивая лица от секущего крупой ветра, в наклон идем в сторону камбуза.
Зима на Кольском в этом году выдалась небывалая. К середине декабря замерз залив, на побережье постоянно лютует пурга и все кругом занесено снегом.
На камбузе, не смотря на многолюдность, тоже холодно, и мы завтракаем, не снимая шинелей.
- М-да, - говорит опорожняя очередную кружку дымящегося кофе Витька Допиро. - Холодрыга почти как у нас в Сибири.
Затем мы набиваем карманы шинелей оставшимся сахаром и галетами, спускаемся вниз, и в сопровождении лейтенанта выходим наружу.
Пурга чуть стихла, ночной мрак посветлел, и в казарменном городке уже вовсю машут лопатами несколько экипажей. Тоже самое происходит и в базе, где с пирсов и корпусов лодок, вахта сбрасывают в залив тонны снега.
Миновав режимную зону, с ползающими по ней двумя бульдозерами, мы переваливаем низкую гряду сопок и оказываемся в поселке. Там уже орудуют лопатами «губари» и, получив в ДОФе орудия труда, наша команда присоединяемся к ним.
Объект - площадь в центре. Сначала работа идет вяло, но постепенно мы втягиваемся, и площадь освобождается от снежного покрова.
Между тем, поселок просыпается. На его улицах появляются женщины, везущие на салазках малышей в садик, стайки бегущих в школу пацанят и несколько гарнизонных собак.
Последние, дружелюбно помахивая хвостами, сразу же направляются к нам.
- О, Бой! Здорово! - умиляется Вовка Солодовников и, сняв рукавицу, протягивает ладонь здоровенному сенбернару. Тот довольно пыхтит и шлепает в нее свою лапу.
Мы угощаем собак сахаром, они с достоинством хрустят, потом метят ближайший сугроб и трусят в сторону базы.
- Пошли заступать на вахту! - смеемся мы, после чего снова беремся за лопаты.
К полудню площадь принимает свой первозданный вид, по ее периметру высятся горы снега, и мы сдаем орудия труда техничке ДОФа.
- Так, десять минут перекур, а потом на обед, - смотрит лейтенант на наручные часы, и все дымят сигаретами.
Чуть позже, весело переругиваясь и толкаясь, мы строимся в колонну, слышится команда «шагом марш!» и сапоги гремят по брусчатке.
- Шире шаг! - приплясывает сбоку Жора, на что мы поддаем ходу.
Метель давно кончилась, небо просветлело и окружающая панорама впечатляет.
Справа, за поселком, сливаясь с горизонтом, высятся заснеженные гряды сопок, слева, внизу, морозно парит залив, с застывшими на нем утюгами ракетоносцев, а вдоль берега замерзшего в низине озера, серебрятся инеем заснеженные кустарники.
- Красиво, - пускает морозные клубы пара изо рта, шагающий рядом Серега Чибисов. - Словно в сказке.
Через полчаса, разгоряченные ходьбой, мы подходим к высящемуся на сопке камбузу, взбираемся наверх по широкому деревянному трапу и одними из первых вливаемся в широко распахнутые двери.
В просторных залах, на длинных, рассчитанных на десятерых столах, уже холодно отсвечивают пирамиды алюминиевых мисок, стоят исходящие паром бачки и чайники с компотом, а также причитающиеся подплаву деликатесы.
Мы с шумом занимаем свои четыре, рассаживаемся по скамьям и обнаруживаем, что вместо хлеба, на столах сухари. Ржаные, величиной с ладонь.
- Что за хрень? - бурчит Витька Кругляк, берет один и вертит перед глазами.
Мы делаем то же самое, недоуменно крутим башками и начинаем возмущаться.
- Эй, боец! - хватает Жора за локоть пробегающего рядом нарядчика. - А где хлеб? И тычет тому в нос сухарем.
- Нету, - бубнит моряк. - Выдали, что дали.
- А нам по барабану! - гудим мы. - Тащи хлеба!
На шум появляется дежурный по камбузу и разъясняет, что в гарнизоне сломалась пекарня и пока придется обходиться сухарями.
- Так они ж каменные, во! - орет здоровенный Саня Кондратьев и молотит одним по столу. Крышка трясется, но сухарь цел.
- Щас, - бормочет мичман и машет кому-то рукой.
Через минуту у стола возникает еще один нарядчик и брякает на стол молоток. Новенький, судя по всему из «ЗИПа».
- А теперь вот так, - гудит мичман и крушит им отобранный у Сани сухарь. - Ну, а теперь кидайте их в миски, наливайте борщ и вперед.
- От суки, че делают, - вертит Жора в руках молоток, когда дежурный отходит с разъяснениями к очередной вопящей команде. - На долби, - и сует молоток Кондратьеву.
Потом миски наполняются борщом, в них помещаются сухарные осколки и в воздухе возникает непередаваемый аромат ржаного хлеба.
- М-м-м, - довольно мычим мы, активно работая ложками. - Вкусно!
К концу обеда от сухарей остаются только крошки, а последний, запасливый Желудок, запихивает в карман робы.
- Путевая вещь, - косится на меня Жора. - Надо на вечер в казарму прихватить.
- Понял, - отвечаю я, выбираюсь из-за стола и топаю в хлеборезку. Там у меня приятель.
- Привет, Жень, - захожу в небольшое помещение, с сияющим в центре столом их нержавейки, на котором установлено что-то вроде гильотины.
- Здорово, - улыбается сидящий на банке, одетый во все белое Женька и сует мне волосатую лапу.
- Че, отдыхает твой комбайн? - киваю на гильотину.
- Ага, - зевает хлеборез. - Пекарня гавкнулась, вот, выдаю сухари, - и тычет пальцем в стоящие у стены крафтовые мешки.
- Выдай для наших дополнительно, - заглядываю я в один.- Добро?
- Добро, - соглашается Женька, тянет со стеллажа бумажный пакет и загружает его коричневыми сухарями.
- А откуда такие? Раньше никогда не видел.
- Из спецрезерва, - многозначительно поднимает вверх палец хлеборез. - Это, который закладывают на военное время. Вон, на мешках и дата есть.
И действительно, на сером крафте, помимо «госта» и еще каких-то надписей, указан год изготовления.
- Это ж надо!- удивляюсь я. - Мы тогда еще не родились.
- Ну да, - кивает бритой головой Женька. - Мы не родились, а сухарей уже наготовили. Кстати, в них рожь высшего качества. Сейчас такой нету.
Когда вернувшись назад и брякнув увесистый пакет на стол, я сообщаю о происхождении экзотического продукта, Желудок сразу же изъявляет желание лично его тащить.
- Не, - вертит головой Жора. - Сожрешь по дороге. Понесет Кондратьев.
А на следующий день снова заработала пекарня, и нам выдали свежий хлеб. Белый и черняшку.
Но все еще долго вспоминали те сухари. Насушенные, когда мы еще не родились.
Свидетельство о публикации №210061001055
Из такого, казалось бы незаметного события, вы сумели написать чудесный рассказ !
Прекрасно.
Т.Б.
Татьяна Бальмакова 08.03.2024 23:02 Заявить о нарушении
Насушенные, когда мы еще не родились.
Реймен 15.03.2024 20:12 Заявить о нарушении