Небо над Лондоном

«Перевороты совершаются в тупиках»
Бертольд Брехт


Вновь небо серое, в облаках, непогожее
Это так на нас похоже!
 Л. Агутин

«Случается так, что история повторяется. Ведь, в нашем мире все циклично и из-за этого, к сожалению, порой предсказуемо. К сожалению, хорошее повторяется редко. Чаще плохое. Хотя… Нет, не так. Наверно, они повторяются в равной степени, просто человеку свойственно забывать это хорошее».

Олеся взглянула на настенные часы, вздохнув, выключила настольную лампу и легла в кровать. Сна не было. Только мысли. Она перевернулась на бок и слезинка, скатившись по щеке, мокрой точкой осталась на подушке.

Но что обычно значит слезинка на подушке любой девушки? Это значит, что хочется кричать, выть на Луну, кидаться на стены и затопить слезами соседей снизу.

Так случается. Случается плакать. Плакать, когда мир теряет краски, и вот в такой момент обычно рядом не оказывается друга, который заметив это, побежит догонять ускользающий от тебя мир смеха и улыбки. И догонит! Он вернет привычный мир назад! Вернет обязательно!
Так тоже случается. Случается реже, но все же, случается.

Олеся знала это, но по иронии судьбы уже второй раз в своей жизни сталкивалась с первым вариантом. Самый первый подобный опыт обошелся ей крайне дорого, но она осталась жива, и это было главное. (См. "Жизнь после "зебры")  Хотя нет… Важно было выжить сейчас. Выжить, потому что второй раз могло так не повезти.

«Все то же, - думала Олеся. – Точь-в-точь, даже месяц совпал. Те же серые краски в мире, то же равнодушие к жизни, то же алчное желание перемен и… одиночество. Одиночество, когда рядом суетятся люди, а ты улыбаешься им только потому, что неотвратимо хочется побыть одной. Что же делать… Боже мой! Почти два года назад я зареклась, что никогда! Никогда больше в своей жизни я не позволю себе оказаться в депрессии! И вот опять… Опять меня не покидает мысль о том, что я напрасно проживаю жизнь. Нет! В этом-то и беда. Я снова не живу. Я существую. И ничего не могу с этим поделать.
Пусто. Грустно. Безыдейно. Тупик».

Надо было что-то делать и делать немедленно. Олеся чувствовала, что на этот раз все могло случиться по-другому. Без боли после удара.

«Что делать? Что делать?»

Мысли лихорадочно суетились в голове, не давая точного ответа на вопрос. Тогда Олеся попыталась в деталях вспомнить, что было 2 года назад до того судьбоносного дня.
И она вспомнила. От удивления глаза открылись сами собой.

«Точно! Тогда я ездила отдыхать «до этого», до этого всего, до этих мыслей, до состояния обреченности и предрешенности. Значит, теперь надо бросить вызов. Кому? Да, самой себе! Нужно превратить одиночество из беды, в радость!»

Олеся поднялась с кровати и, подойдя в темноте к столу, включила настольную лампу. Пробежавшись по книжным полкам над головой, она вытащила с одной из них книгу.

«Ага, здесь все столицы мира. Так, вот пальцем в небо! Куда?!»

Олеся зажмурилась, наугад открыла страницу и ткнула пальцем в книгу.

Открыв глаза, она поняла, что выбор сделан. Улыбнувшись, убрала книгу и пошла спать, твердо решив, что на следующий же день поедет бронировать тур.

*   *   *
Она шла домой под московским звездным небом февраля, словно ни о чем не думая. Ее лицо не выражало ничего. Ничего до того момента, как в кармане не завибрировал телефон.

«Хм… Sms. Дико странно, - подумала она, подходя к детской площадке, расположенной недалеко от ее дома. – В последнее время я старалась сделать все возможное, чтобы меня как можно реже хоть кто-то беспокоил. «Почему?» - спросите вы. Да, потому что по сути своей в этом мире всем от тебя что-то нужно, но ты… ты, в сущности, не нужен никому, и всем глубоко наплевать, что с тобой происходит. Поэтому я постаралась вычеркнуть как можно больше ненужных людей из своей жизни. Нет. Не из своей жизни. Из своего будущего. Вокруг меня сейчас нет ни одного человека, который хотел и мог бы что-то изменить. Я ищу безмолвия, спокойствия, настоящего одиночества и тишины. Именно поэтому я лечу в Лондон. Да-да! Именно в Лондон. Завтра! Я чувствую, что там я найду все то, чего мне сейчас так не хватает для гармонии».

Она так погрузилась в свои мысли, что совсем забыла, с чего они все начались. Но телефон снова завибрировал в кармане джинс.

Словно очнувшись от легкой дремоты, Олеся вытащила его из кармана. Звонила мама.

- Да, мамочка! Я почти дома. Буду минут через десять.

Мама отключилась, а Олеся на ходу принялась искать в телефоне папку входящих сообщений, чтобы посмотреть, кто ей написал. Было холодно, и пальцы без перчаток плохо слушались, но ей наконец все удалось, и… она встала как вкопанная посреди детской площадки: sms была от Ромы.

Мысли хороводом побежали в голове, сердце бешено забилось, в висках застучало.

- Черт! – только и смогла произнести она.

Дрожащими руками Олеся нажала на «просмотр сообщения» и чуть было не выкинула телефон в урну, стоявшую неподалеку от нее.

Она вздохнула и огляделась. Никого. Тишина. Только детская площадка и она.
Олеся подошла к качелям и, смахнув с них недавно нападавший снег, села. Еще раз перечитала сообщение. Закрыла глаза и подняла голову вверх. Открыла: на небе мерцали звезды, словно подмигивая ей.

«Мне… тебя… очень… не хватает…», - процитировала она содержание сообщения, так и не опуская головы.

- И что? – произнесла она вслух. – Что теперь? На что ты надеешься? На то, что я снова буду надеяться? Глупо, ты давно убил надежду. На то, что я тебе снова поверю? Странно, вера также давно покинула эти края. На мои слезы? Их больше нет, сколько можно плакать?! На радость? Нет, потому что ты не можешь принести мне радости без печали, а если и приносишь, то только в отношении 1:100. На ответ? Я, кажется, пообещала тебе еще в прошлом году гробовое молчание. Что не помнишь? Забыл? Или все еще надеешься? Нет, Ромочка, зря. Не на что.

И ей вспомнилось в тот момент, как он появился в ее жизни вновь перед Новым годом.
Она… может быть, даже простила, но, опасаясь, оставалась с ним на расстоянии. А он обещал, обещал, обещал. Устав слушать, Олеся сказала ему:

- Рома, поверь. Я очень хочу, чтобы ты как можно быстрее пропал из моей жизни…
- Но! Я не пропаду теперь! Я понял, насколько сильно люблю тебя! Я очень боюсь тебя потерять!
- Помолчи! Я не закончила! – прикрикнула она на него. – Я боюсь. Боюсь привыкнуть к тебе. И не хочу. Потому что ничего не изменится. Ты хороший только первые две недели, а потом…
- Что потом?!
- Ты либо исчезаешь, либо ведешь себя так, как будто бы (или не как будто бы) тебе все равно: равнодушие в голосе, редкие звонки, вечная усталость, отсутствие денег и времени.
- Нет! Это не так! Ты не понимаешь!

- Нет, это так. Я все понимаю. Не делай из меня дуру. Ты тратишь первые две недели, когда становишься по-настоящему таким, каким бы я хотела тебя видеть, на то, чтобы «завладеть». Да, я не спорю, ты неплохо знаешь меня и знаешь, что меня может привлечь к тебе и оставить около. Но ты не понимаешь одной вещи, меня нельзя заполучить за две недели и привлечь той обложкой, которую ты на себя надеваешь на это время. Мне нужна твоя искренность, а не твое «люблю», за которым я ничего не чувствую, твоя забота и тепло, а не равнодушие и «зай, ну то, зай, ну сё». В конце концов, мне нужна уверенность, а не постоянная боязнь того, что ты завтра пропадешь, а я буду плакать.

- Я боюсь жить без тебя…
- Боишься, но живешь. Боишься, но будешь жить.
- Дай мне шанс.
- Тысячи до этого! Хватит!
- Я прошу.
- Зря.
- Хорошо, ты хочешь, чтобы я ушел?!

Она кивнула.
- Нет, посмотри мне в глаза и скажи: «Рома! Я хочу, чтобы ты ушел раз и навсегда».
- Рома! Я хочу, чтобы ты ушел раз и навсегда.
- Нет! Я же сказал в глаза!
- Уходи, - сказала она, снова посмотрев в сторону.

Его рука потянулась к ее лицу, но она вовремя разгадала его маневр и отпрянула.
- Я всего лишь хотел, чтобы ты посмотрела мне в глаза.
- Ты всего лишь искал предлог, чтобы остаться.
- Ты права. Я пошел.

Она снова кивнула и, нервно сглотнув, закрыла глаза.

Олеся слышала, как он поднялся со стула, натянул куртку и пошел по направлению к выходу из кафе. Вот за ним уже захлопнулась дверь. И в этот момент острота слуха сошла практически на нет: в голове взорвалась точно бомба мысль о том, что она никогда больше не увидит его. Испугалась. Но не побежала, силой воли заставив себя остаться неподвижной. Так прошло несколько мгновений. Она не выдержала и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала. А когда опустила руки и открыла глаза, то…

- Ты мне сейчас мерещишься?

Он улыбнулся и сел снова за стол:
-  Я просто не смог… Я не смог уйти! Слышишь?!

Она вздохнула и вытерла слезы.
- Ты плакала?
- Нет, смеялась, неужели незаметно.
- В том-то и дело, что слишком.

Он немного помолчал.
- Я не могу уйти от тебя! Не могу! Я не представляю жизни без тебя…
- Не представляешь, как жить без того, чтобы раз в 2 месяца не выворачивать мою жизнь наизнанку?!
- И это тоже, - улыбнувшись, ответил он.
- Значит так. Это последний раз.
- Сколько раз ты это уже говорила!
- Сколько раз я это уже говорила себе, но не тебе. Так вот. Свое обещание, данное тебе, я просто не могу не выполнить. Не можешь уйти ты, уйду я. Это принцип.
- Прямо сейчас?
- Остроумно, но не к месту. Я уйду, как только почувствую, что пропал либо ты, либо «деньги, время», желание, совесть и одержимость целью.
- Но это же все может пропасть…
- Да, но не в нирвану как у тебя, откуда нет возврата.
- И что тогда?
- Тогда? Гробовое молчание.
- Ты не сможешь!
- Смогу.
- Ты уже это говорила.
- Себе. А теперь говорю тебе.
- Не верю!
- Проверь.

Он замолк.
- Не хочу!

Она в ответ пожала плечами:
- Время покажет.






- Угу. Ромочка, я тебе обещала. Так что поздно. Поздно жалеть, - сказала она в пустоту.

Телефон снова завибрировал.
- Черт!

Она сняла трубку.
- Да, мам. Уже у дома.

Она встала с качелей и через пару мгновений скрылась в темноте московского переулка.

*    *    *
Автобус быстро ехал по узкой прямой дороге вдоль зеленых лугов и полей. На западе сгущались тучи, а на востоке шел снег. На юге сквозь пелену облаков еще пробивались редкие лучи солнца, а на севере явно начинался дождь. И только там, где ехал автобус, светило солнце и на небе не было ни единого облачка.

Олеся, прижавшись плечом к стеклу, дремала, поставив ноги в полосатых носках на батарею. В этот момент она была похожа на котенка, свернувшегося в клубочек, чтобы сохранить как можно больше тепла внутри себя.

Это был ее пятый день в Великобритании. Позади остался Лондон с его  Тауэром и Виндзорским замком, зданиями МИ-5 и МИ-6, Британским музеем и Трафальгарской площадью, Национальной картинной галереей и  Вестминстерским Аббатством. Она ехала  туда, где вокруг только могильники, а место полно легенд и фантазий, туда, где она так хотела побывать.

Олеся ехала в Стоунхендж.

И вот на горизонте появились те самые загадочные камни. Папа, увидев их, встал со своего места и, сделав в автобусе несколько шагов вперед, растолкал Олесю, подмигнув ей. Она потянулась и сладко зевнула, протирая глаза.

- Мы уже приехали?
- Почти. Просыпайся, соня, а то весь свой Стоунхенжд проспишь.
- Спасибо, пап.

Она выглянула в окно как раз в тот момент, когда автобус остановился на парковке. Перед ней предстали камни, странным образом, как ей показалось, разбросанные по полю.

- Чушь какая-то! – пробурчала она и стала вместе с остальными туристами протискиваться к выходу.

Олеся соскочила со ступеньки на землю. На улице было солнечно и ветрено. К ней подошел папа, который успел выскочить из автобуса первым, держа в руках горячий шоколад.

- Это тебе, сластена!
- Мне?! – удивилась дочка. – Спасибо, я тебя люблю!
- И я тебя!

Олеся сделала глоток обжигающего напитка. Надо сказать, на ветру он пришелся как нельзя кстати.

- Вкусно! – протянула она, а про себя отметила:

«И все же, единственный настоящий мужчина, готовый на протяжении всей своей жизни делать все для девушки и жертвовать всем ради нее, - это ее папа, только папа и никто другой… Жаль, что лишь он».

Папа взял ее за руку:
- Пойдем смотреть скорее на твою груду камней!
- Пойдем! – кивнула Олеся.

Они прошли через маленький тоннель и оказались около Стоунхенджа. Из всего того, что было здесь нагромождено, явно можно было выделить, по крайней мере, один круг камней (хотя Олеся прекрасно знала, что изначально их было два). Перекрытия сверху в виде тех же камней остались лишь в нескольких местах, поэтому композиция даже в воображении не получалась законченной.

- Что-то не вижу я в нем ничего такого особенного… - сказала Олеся.
- Хм… признаться, я тоже. Давай, обойдем вокруг. Может, мы чего-то не понимаем.

Она кивнула в ответ.

Обошли.

- Что думаешь? – спросил папа.
- Думаю, что если бы мы сюда не поехали, то сэкономили бы кучу денег, и в моем воображении Стоунхендж бы так и остался волшебным местом привидений, куда я всю жизнь хотела бы съездить. Да, дороговато стоило мое разочарование, - улыбнувшись, ответила дочь.

- Да… пошли к автобусу?
- Пошли, тем более вон там виднеется туча. Кажется она наша.

Девушка оказалась права – только они вошли в автобус, как пошел снег.

*    *    *
Прошло уже около часа с того момента, как они отъехали от Стоунхенджа. И снова автобус несся по дороге между полями, снова светило солнце, только ехали они теперь в город Бат.

- И снова Олеська спит! – пробормотал папа, сидевший неподалеку от нее.

Нет, она не спала на этот раз. Просто сидела и слушала музыку, отвернувшись к окну, так, что папа не мог видеть ее глаз. Она думала про Рому, про друзей, про всю ту московскую жизнь, что заставляла ее грустить. Улыбнулась и подумала, что если бы по приезде в Москву кто-нибудь спросил бы ее про Лондон, то она бы ответила примерно так:

«Там было очень спокойно, спокойнее, чем здесь... там были длинные экскурсии в автобусе, когда, поставив ноги в носках на теплую батарею, можно было, подперев рукой щеку, два часа неотрывно смотреть в окно. Там в номере можно было лечь и уснуть, едва щека коснется подушки. Там не было sms-ок, почти не было звонков. Там были длинные вечерние прогулки и ни одной мысли про Москву. Там были песни... много грустных, напоминающих про некогда родных людей, но людей не было, там был только Лондон».

*    *    *
«Лондон! Лондон!» - подумала Олеся, шагая по набережной Темзы по направлению к London Eye, самому большому колесу обозрения в мире.

«Сегодня последний мой день в Лондоне! Как же не хочется уезжать…Ведь тут я обрела себя. Я поняла, что для счастья мне в жизни не хватало отсутствия чужих людей, которые постоянно суетятся около. Мне не хватало этого солнца и иногда (что смешно, потому что я в Лондоне) пасмурного неба. Мне не хватало любви, настоящей любви отца, который действительно в силах нести за меня ответственность. Мне не хватало этого крепкого беспробудного сна и ночей без сновидений. Не хватало мне и Биг Бена, с которым у меня ассоциируется восторг и радость, а еще…»

Зазвонил телефон и она не успела закончить:

- Рома?!

Она… она… не знала, что делать. Огляделась, чтобы найти папу. А он уже шел по мосту в направлении к Биг Бену. Телефон не замолкал, и Олеся решила догнать отца, не зная еще, что конкретно, она хотела бы ему сказать.
- Пап! – крикнула она приблизившись.

Телефон продолжал звонить у нее в руке.
- Что, доча?
- Я думаю, у меня достаточно денег, чтобы купить себе новый телефон…
- Наконец-то! А то все никак не мог заставить тебя выбросить этот.

«Выбросить!» - пронеслось в голове.

Телефон все не умолкал.
- Так купим, пап?
- Хоть сегодня в аэропорту.

Олеся кивнула и, встав спиной к Темзе, подкинула телефон. Он, совершив пару тройных тулупов в воздухе и пролетая уже мимо Вестминстерского моста, перестал звонить, а еще через пару мгновений затих уже навсегда, коснувшись дна реки.

-Что ты сделала?! – накинулся на нее отец.
- Выбросила телефон. Ведь, ты так давно об этом мечтал, - лукаво улыбнувшись, ответила Олеся.
- Но я не это имел в виду!
- Пап, да давно хотела уже сменить сим-карту. Надоела.
- Она? Или кто-то?

Сердце чуть кольнуло, и она отвела взгляд.
- Поехали в отель собирать вещи?
- Поехали, дочка.

Они, взявшись за руки, пошли по направлению к метро. Олеся, не знала еще, как описать и объяснить хотя бы себе то, что она сделала. Но одно она знала точно: Лондон был на ее стороне. И это было главное, остальное ее не касалось.

На ступеньках, ведущих в подземелье метро, она остановилась и последний раз взглянула на Биг Бен. Что-то заставило ее часто заморгать, но она все равно улыбнулась, а в ответ услышала звон колокола в башне над Парламентом.

В Лондоне наступила полночь.

10 июня 2010 года 20:55