Громовые небеса - глава 2 - Смех и слёзы

Мориц тщётно пытался разобраться в ситуации, но всё уже запуталось настолько, что у него разболелась голова. Хотелось бросить это дело, уйти к себе в коморку и поспать. Но об отдыхе теперь на время стоило забыть.
«Успеешь отдохнуть в гробу, - горько подумал Мориц, глядя на четыре трупа. – Один неверный шаг, одно непростительное слово, один предательский взгляд - и я присоединюсь к ним…»
Безмолвные солдаты инквизиции в чёрных мантиях бродили по тронному залу, мягко ступая на места, не покрытые кровью. Хотя и так уже весь пол измазан был следами множества сапог.
Верховный инквизитор Грюм склонился над телом Бенедикта, задумчиво теребя бороду пепельного цвета. Старец сощурился, вглядываясь в посиневшее лицо. Глаза мертвеца были распахнуты, зрачки закатились. Из полураскрытого рта торчал язык. На щеке - белые засохшие потёки.
В углу тронного зала стоял паренёк с тяжёлым планшетом в руках. Перо громко скрипело о пергамент. Летописец. Действительно, во дворце сегодня ночью произошло важное историческое событие, которое уже успело затронуть почти всё население. Парень скрупулезно описывал каждую мельчайшую деталь окружающей обстановки, понимая, что это войдёт в летописи Цинады. Сколько тысяч, а может, и миллионов людей будут читать то, что он напишет? 
Мориц притворялся статуей, не шевелясь и не смея даже дышать громко. Это он умел. Ваза тоже могла чему-то научить.
Грюм наконец-то перевёл взгляд с тела короля на перепуганного шута, криво улыбнулся:
- Почему-то сейчас твоя внешность не кажется мне забавной.
- Увы, я тоже не сильно радуюсь, глядя в зеркало, - осмелился произнести Мориц. Он понимал, насколько опасно говорить в таком тоне с человеком, в руках которого находится его жизнь, его дальнейшая судьба. В любой момент, верховный инквизитор мог отдать приказ своим людям пытать Морица. Если ему покажется, что тот чего-то недоговаривает.   
Грюм повернулся и задумчиво побрёл мимо торжественно накрытых столов. Они были нагружены яствами всех видов и расцветок, но их запах уже не такой аппетитный, как в начале вечера. Многое засохло, многое начало подгнивать. Над едой и трупами летали всего две мухи, разрываясь между лакомствами. Кроме их жужжания и шороха пергамента в зале царило гробовое молчание.
- Раньше, мне казалось, что растить уродцев в вазах – и вправду весело, - усмехнулся Грюм. – Это позволяет хозяину почувствовать себя богом! Ты можешь задать любую форму своему творению, слепить его, как душе угодно! Наделить раба соответствующим именем и затем показывать гостям, чтобы они восхваляли твоё воображение и мастерство. Что может быть приятнее?
Мориц хмуро промолчал. Хотя ему уже много гадостей доводилось слышать в свой адрес. Но привыкнуть к такому кошмару было невероятно тяжело, даже спустя столько лет издевательств и насмешек.
Грюм отходил от него всё дальше и дальше, прямо к трону. Мориц понял, что нужно идти следом за инквизитором. Как обычно, тяжело переставляя кривые ноги, он принялся догонять собеседника, стараясь держаться подальше от трупов и крови. Неуправляемое тело любило падать в самый неподходящий момент, поднимая волну хохота у окружающих. Таким его создали. Для этого он и предназначался. Смешить людей. Мориц уже привык выбирать себе наиболее свободный путь, чтобы никого не задеть. И теперь он обходил столы с перевёрнутыми стульями, подбираясь ближе к инквизитору по спирали.
- Но теперь я считаю, что выращивание таких уродцев – лишь безумие, варварство и… бесчеловечность. Ты согласен со мной, Половой Член? – на последних двух словах Грюм брезгливо повысил голос, остановившись и глядя на то, как передвигается Мориц.
«Отлично представляю, как я выгляжу. Голова, утолщённая сверху и сужающаяся в области рта. Ненормально узкие плечи и тонкое длинное тело, вместе с еле подвижными руками тянущееся к низу под весом огромных, раздавшихся в сторону бёдер. И для завершения композиции – широко расставленные ноги, сильно удлинённые и закруглённые в коленях, отчего минимальное расстояние между ступнями составляет чуть меньше шести локтей… Хорошо, что король разрешил носить широкое платье, едва прикрывающее весь этот срам…»
- Я согласен с вами.
- Скажи мне, Половой Член, это конечно прозвучит странно, но… тебе нравится твоё прозвище? – Грюм вопросительно взглянул на Морица. – Ты не подумай, что я хочу тебя обидеть. Вовсе нет. Но мне интересно, с психологической точки зрения, тебе без разницы уже как тебя называют?
- Лучше просто Мориц, - сухо ответил уродец.
- Я так и думал! – радостно потёр руки инквизитор, будто только что раскрыл заговор. – А ведь в таком случае получается, что ты, хоть и веселишь достопочтенных господ, но при этом испытываешь… эммм… определённые неудобства?
- Верно, - кивнул Мориц.
Грюм улыбнулся во весь рот, сузив глаза. Мориц подумал о том, что разговор на тему уродства начался неспроста. Верховный инквизитор к чему-то вёл. И, по всей видимости, ловушка почти захлопнулась.
- Ты совершенно не рад тому, что тебя вырастили в вазе?
- А разве можно этому радоваться?
- Отвечай на поставленный вопрос, Половой Член! – резко посуровел Грюм.
- Нет, я не рад, - быстро ответил Мориц. И робко добавил: - Я ненавижу вазы.
- Но виновата в этом не только ваза, ведь так? – Грюм сощурил глаза так сильно, что стало не видно зрачков.
«Я понял, к чему он клонит… Проклятье…»
- Не только она. Верно.
- А значит, ты… - Грюм сделал выразительную паузу, теребя бороду и глядя в сторону, где остался лежать труп короля. - … так же ненавидишь тех, кто тебя ещё в младенческом возрасте туда посадил?
Мориц заскрипел зубами. Вспомнилась густая темнота, вспомнился холодный фарфор. Постоянная боль в костях. Он снова почувствовал, как задыхается, почувствовал, как хочет выбраться из этого кошмара. Галлюцинации, клаустрофобия, паранойя… Его передёрнуло.
- Да! – почти выкрикнул шут, не сдержав эмоции. Ярость клокотала в висках, тощие ручонки сжались в маленькие кулачки. Ему уже было всё равно, что это неправильный ответ. Он понимал это, но не хотел врать инквизитору, не хотел в тысячный раз сдерживать в себе чувства.
- Чудненько! – Грюм потёр руки, развернулся, взбежал по ступенькам и подошёл к трону. Он прикоснулся к золотистому подлокотнику, провёл по нему дрожащими пальцами. Не поворачиваясь лицом к шуту, произнёс: - Получается, что вы могли желать зла придворным короля, и даже… Его Величеству Бенедикту Неустрашимому?
Мориц не тянул с ответом. Оказывается, ловушка захлопнулась ещё десять лет назад, когда разбили Вазу и Половой Член появился на свет. Если бы кто-то навредил королю, то сразу же подумали бы на тех, кто больше всех пострадал от его прихотей. И первым в этом списке стоял главный королевский шут – уродец, чьё тело было выращено в форме мужского полового члена. В былые годы Бенедикт нанимал специальных мастеров-южан, которые славились отменным издевательством над пленными, чтобы сделать ноги Морица большой дугой, дабы вся композиция смотрелась, как пенис с яичками. С громадными яичками, которые очерчивали закруглённые ноги. На них даже спустя столько лет было тяжело и больно ходить. Матушка природа не могла смириться над таким издевательством.
- Да… - выдавил Мориц. - Я желал зла королю. Но не только ему. И не только тем, кто был к этому причастен. Я желал зла всему миру. Всему, что живёт и радуется жизни.
Грюм улыбнулся.
- Но я не убивал короля, - спокойно сказал Мориц, понурив голову. – Время лечит. Я привык к этой жизни. И готов жить дальше, работать шутом. Потому что мне больше некуда пойти.
«Ну всё, молодчина, излил душу. Сомневаюсь, что это теперь поможет. Сейчас он прикажет связать меня и тащить в темницы. На допрос. Тут нужен более индивидуальный подход…»
- Браво, браво! – верховный инквизитор похлопал в ладоши. От каждого хлопка Мориц вздрагивал, словно от удара плети. – Браво, Мориц! Ты убедил меня в своей невиновности!
«Сарказм?!»
Грюм неспешно опустился на трон, медленно откинулся на спинку, гордо глядя вперёд.
- Ганс, как я тебе?
-  Очень мило, - пробасил самый крупный из инквизиторов, чьё лицо пряталось в тени капюшона. – Только короны не хватает.
- О, да, - хихикнул Грюм. – Корона бы не помешала, жаль Меридий её унёс.
Он глянул на летописца, застывшего в недоумении с поднятым пером.
- Это естественно, не для истории, - поспешил объяснить Грюм. – Я просто забавляюсь.
- Ага, - кивнул парень, хмуро глядя на свой пергамент. Подумав немного, он что-то зачеркнул.
- Но хотелось бы, - мечтательно закатил глаза Грюм, разглядывая расписной потолок.
- Хотелось бы, - вздохнул Ганс.
- Что я слышу! – усмехнулся Грюм. – Иди работай, ищи улики!
- Слушаюсь.
- Так-с, на чём мы остановились с тобой, Мориц? – Грюм ёрзал в узорчатом кресле, шурша мантией. – Чёртов трон… Неудобно до жути! … Ах да, мы остановились на том, что ты желал зла Его Величеству, но не убивал его.
«Как же это ужасно звучит! – к горлу Морица подкатил комок страха. – Я точно покойник!»
- Что ж, я доволен твоей искренностью, Мориц, - улыбнулся Грюм. – Теперь подозреваемых стало на одного меньше. Я сразу понял, что из всех, кто был в зале, когда всё произошло, ты и твои два карлика меньше всего причастны к инциденту. 
Мориц недоумённо моргал, вновь пытаясь отыскать в словах инквизитора подвох.
«Новая тактика? Новая ловушка? Мне молчать дальше? Или что-то надо сказать?»
- Я вижу, ты не можешь уловить ход моих мыслей, - Грюм поднялся с трона и оглядел тронный зал с его самой высокой точки, потянувшись так сильно, что захрустели кости. – Пожалуй, придётся всё объяснить, чтобы избежать недопонимания. Я раскрою тебе лишь самую малость того, что верховный инквизитор и - одновременно с этим – отменный сыщик может уловить в этой ситуации невооружённым взглядом. Во-первых, а это, как по мне, самое главное – шут по прозвищу Половой Член и его товарищи Глой и Рой живут во дворце с очень давних пор. Следовательно, если какая-то обида и затаилась, то сейчас всё уже утряслось, и каждый свыкся со своим положением.
«Он так рассуждает, будто Его Величество Бенедикт когда-то всего лишь наступил мне на ногу, а не растил пятнадцать лет внутри вазы самой идиотской формы! Но я, конечно, этого не произнесу вслух…»
- Вторая причина вашей невиновности заключается в том, что вы ещё рискнули выступать прямо перед королём в ожидании его смерти. Я видел уже ваши юмористические сценки с карликами, Половой Член. Признаюсь, играете вы хорошо, с полной отдачей, не зря вас троих так любят. Конечно, я ещё буду расспрашивать остальных подозреваемых о том, как вы выступали. Если сильно фальшивили, значит… - Грюм поворочал головой, разминая шею. - … и в правду переживали, поглядывая на короля. Это мы ещё выясним. Но в целом, я сомневаюсь, что вы бы стали крутиться на сцене, веселя того, кто вот-вот рухнет на пол, задыхаясь и обливаясь пеной.
«Ну, здесь ты тоже ошибаешься, Грюм. Нет ничего приятнее, чем наблюдать за тем, как умирает человек, которого хочешь убить. При этом убийца должен быть рядом, ему нужно убедиться, что всё идёт по плану. Но спорить я с тобой не буду, зачем мне лишние подозрения?»
- А третий довод, который можно привести в вашу защиту – недосягаемость! – глаза Грюма блеснули недобрым огнём. – Как уродливый и неуклюжий шут способен проскочить мимо охраны на кухню или подобраться вплотную к слугам с подносами, с целью налить в чашу с вином яд?!  Такое невозможно! Нужно быть полным дураком, чтобы не заметить, как Половой Член пытается пройти на кухню, сжимая подозрительную бутылочку в кулачке!
«Ох, если бы на кону не стояла моя жизнь, я бы и с этой причиной поспорил. За много лет во дворце пришлось выдумывать немало фокусов и трюков, чтобы народ не заскучал… Какая проблема одному из карликов незаметно проникнуть на кухню? Мимо закованных в доспехи стражников, которые уже натренировались дремать стоя!»
- Как видишь, Мориц, причин уже достаточно, чтобы снять с тебя и твоих подручных все обвинения.
Шут улыбнулся, робко кивнув.
- И даже искренность насчёт желания отомстить окончательно убедила в твоей непричастности. Преступник, да и любой другой подозреваемый,  в страхе перед верховным инквизитором будет до хрипоты доказывать, как он любил и уважал короля. Я даже предвкушаю беседу с милой Сайвой, - Грюм усмехнулся, выдержав задумчивую паузу. – Но сильно издеваться над дочерью убитого короля, пожалуй, не стоит…. Так-с, я опять отвлёкся… В общем, Половой Член, ты не убивал своего короля, я тебе верю.
Мориц покосился на паренька с пером. Летописец шевелил губами и записывал услышанное.
- Но теперь возникает вопрос… - Грюм прошёлся вдоль одного из столов, отхватил несколько виноградинок, отправляя их по одной себе в рот. – Зачем я веду такую долгую беседу с тем, кто не виновен в убийстве короля? Ответ очевиден. Не догадываешься, почему я оставил всех подозреваемых за дверями тронного зала? Достопочтенный министр ратного дела – Плеянтос Медвежье Сердце. Прекрасная и обворожительная принцесса – Сайва Утопленница. Мужественный и чрезвычайно вспыльчивый наследник престола – Меридий Каймодорский. А также пару менее выдающихся гостей и несколько слуг в придачу. Как думаешь, почему ты, всего-навсего шут, оказался первым в списке допрашиваемых?
- Не имею ни малейшего понятия, - покачал головой Мориц.
Грюм самовлюблённо улыбнулся.
- Ну конечно же ты не способен понять мой чудный план! … Ты успеваешь записывать? – обратился Грюм к летописцу. Тот поспешно кивнул, не отрывая взгляда от трясущегося пера, иногда быстро макая его в чернильницу. – Так вот… На чём это я… Ах да! Мой хитроумный план всё расставит на свои места! Его Величество Бенедикт Неустрашимый отравился ядом в тот момент, когда выступал наш любимый Мориц и его команда. Верно?
- Угу.
- Верно. А значит, все присутствующие были увлечены происходящим на сцене, так?
- Та-а-ак, - протянул Мориц, пытаясь угадать задумку инквизитора раньше того, как он её огласит.
- Так. Из этого следует, что убийца, который находился неподалёку, скорее всего только и делал, что наблюдал за королём, ожидая, когда тот прикоснётся к заветной чаше. Скорее всего, он или она совершенно не следил за вашим весёлым выступлением, как это не прискорбно. Я правильно рассуждаю?
- Логика в этом есть, - согласился Мориц.
- Что ж, - Грюм всплеснул в ладоши. – Теперь я хотел бы, чтобы ты рассказал мне весь сценарий. Потом я буду звать остальных подозреваемых сюда по одному и просить их пересказать всё, с чего они смеялись. И я уверен, что наш убийца-предатель быстро отыщется.
- Сценарий? – удивился Мориц.
- Да! Я хочу узнать всё, что видели и слышали наши друзья. Я хочу знать всё, и ты, Мориц, мне в этом поможешь. Я прав?
- Ну… - задумчиво пробормотал шут. «А что, я хорошо помню сценарий! Я ведь сам его составлял!» - Так мне начинать?
Верховный инквизитор опустился на лавку возле накрытого стола, взял с него поднос с виноградом и, улыбнувшись с набитым ртом, жестом велел Морицу продолжать.
- Ну, ладно. Как только Его Величество Бенедикт захлопал в ладоши, подавая сигнал, нам нужно было начинать представление. Сначала выбегают Глой и Рой, громко объявив: «Комната принцессы Сайвы, полночь. Коварный северный принц Дариан стучится к ней в дверь…». Потом карлики отворачиваются, один надевает парик со светлыми волосами, другой прилизывает свою шевелюру, как у принца Дариана, поправляет саблю на поясе и, гордо выпятив грудь, стучится в воображаемую дверь. «Кому не спится в столь поздний час?» - спрашивает принцесса Сайва. «Открывай же! Любовь моя! Это я!» - гремит принц Дариан.
Грюм прыснул от смеха.
- Префтафляю лицо принфа, когда он это уфлыфал! – пробубнил инквизитор с набитым ртом. – Наферное покрафнел как фолнце на факате.
- Затем принцесса открывает дверь и восклицает: «О, принц, я рада видеть вас, но… почему вы голый?!»
Грюм выплюнул зелёную пережёванную смесь на пол и громко захохотал. Мориц продолжал говорить:
- Принц после долгой паузы, пока все смеются, говорит: «Но вы ведь тоже без одежды! О-о-о…»
Смех Грюма стал беззвучным, будто верховный инквизитор задыхался.
- И тут между ними появляюсь я, во весь рост! – провозгласил Мориц, хлопнув себя по бокам.
Грюм повалился со стула, заливаясь хохотом. Помощники в чёрных мантиях испуганно оборачивались. Из глаз инквизитора потекли слёзы.
«Замученные от скуки в этих холодных стенах, они смеются даже при виде выставленного указательного пальца, - в который раз подумал Мориц. – Мой труд всегда ценился здесь… И цениться будет…»
Верховный инквизитор встал с колен, отряхиваясь. Он продолжал похохатывать, вытирая слёзы. Шут спокойно ждал, пока тот успокоится.
«В который раз убеждаюсь, что шуткой можно убить человека…»
Грюм пришёл в себя, несколько раз тяжело вздохнул и, еле сдерживая смех, выдавил:
- Продолжай. Мне надо знать всё.

Первое, на что взглянула принцесса, снова оказавшись в тронном зале, это труп её отца. Никто не удосужился его убрать и это её сильно волновало. Может, его и не спасти, но как он может помочь следствию? Проклятая инквизиция.
Тяжело сопя и пыхтя, мимо протопал королевский шут. Сайва немного посторонилась, испытывая сильное пренебрежение к уродцу.
- О, ваше святейшество! Прекрасная Сайва! – радостно воскликнул Грюм, поднимаясь из-за стола и расставляя руки в стороны, словно ожидал, что принцесса бросится в его объятья.
Сайва посмотрела вбок, на летописца.
«Интересно, что там придумывает этот шкет, - девушка брезгливо поморщилась. – Наверное, только и описывает, какая неорганизованность во дворце, рассуждает на тему, куда смотрела охрана или какого чёрта Меридий набросился на моего супруга…»
Она поправила причёску, испепеляя взглядом летописца. Паренёк растерялся от такого внимания и начал перечитывать написанный текст, беззвучно шевеля губами.
«Пускай только посмеет упомянуть в летописях, что у меня растрепались волосы. Чертовщина! Не ожидала, что придётся тут до утра торчать! Никакая укладка не выдержит!»
 Придерживая подол платья, принцесса молча опустилась в мягкое кресло, на котором сидела и раньше по левую руку от короля, теперь трон пустовал. На Грюма почти не смотрела, гордо вздёрнув нос, всем своим видом показывая, что облезлый старикашка не достоин разговора с ней.
- Полагаю, вы понимаете, что от нашей беседы зависит ваша виновность или невиновность относительно свершившихся ужасных событий в этом зале, - мягко начал инквизитор. – Ещё раз приношу извинения, что докучаю вас расспросами, но это требуется по уставу. Мы обязаны отыскать преступника и жестоко наказать его, вы ведь согласны с этим?
- Согласна, только я…
- Вот и чудно. Поэтому нам могут пригодиться любые детали, которые вы запомнили этим ужасным вечером.
- Только я не понимаю, наставник Грюм, как это связано со мной? Вы ведь не думаете, что я убила собственного отца?
- О, боги, о чём вы таком говорите! – всплеснул руками верховный инквизитор, изумлённо выпучив глаза. – Как можно обвинить в убийстве такую очаровательную и милую девушку, да ещё с учётом того, что жертвой стал её родной человек! Нет, вовсе нет! У меня и в мыслях не было подозревать вас! Я только хочу услышать все версии произошедшего, чтобы сравнить их и сделать выводы…
- Что именно вас интересует? – прервала его Сайва строгим тоном.
- Меня радует ваш подход, - усмехнулся Грюм. – Сразу к делу, так желаете? Ну и вправду, какой смысл тянуть? Расскажите мне, пожалуйста, как выступали карлики и Мориц!
Принцесса впервые взглянула на собеседника, округлив глаза.
«Чёрт, да он ведь не шутит…»
- Рассказать… что?! – на всякий случай переспросила Сайва.
- Всё, что вспомните из выступления шутов, если не сложно, - улыбнулся Грюм. Его взгляд то и дело падал вниз, утыкаясь в платье девушки и широкий вырез на груди.
- Представление?
- Да-да, расскажите.
- Вы издеваетесь?!
- Вовсе нет, милая Сайва! Это не моя личная прихоть! Меня вообще тошнит от театра и всего, что с ним связано. Но так нужно следствию, чтобы раскрыть убийцу Его Величества…
Сайва не переставала хмуриться. Как же она не любила, когда ей указывают.
- Что вас интересует?
- Всё, что вспомните, моя дорогая.
- Всё?! Шуты очень долго выступали!
- Вот именно. Мне нужно знать сценарий, - Грюм задумчиво облизнул губы, уставившись в грудь Сайвы. «Тупая сука не хочет рассказывать о выступлении шутов… Если она встанет и уйдёт, я не смогу её остановить. И дело не только в полномочиях. Она ведь дочь короля! Сестра наследника! С ней опасно шутки шутить. Но мне позарез необходима какая-нибудь хитрость… Как же ей развязать язык?». Грюм вновь посмотрел ей в глаза и заговорил: – По правде сказать, Мориц Половой Член выглядел на допросе довольно подозрительно. И я решил узнать у вас, не заметили ли вы чего-нибудь необычного в его поведении? Может, он путал слова, вяло играл, не так как всегда?
Пока Сайва размышляла, потупив взгляд, он внимательно наблюдал за её лицом. «Ну давай, всего два варианта… Либо промелькнёт еле заметная ухмылка и радость того, что можно спихнуть вину на другого… а значит, вполне возможно, дочь убила своего отца… Либо она будет очень долго думать – было ли поведение шута и вправду подозрительным… ведь её отец убит, а убийцу ей тоже найти просто необходимо…»
- Нет, - почти сразу вымолвила Сайва. На холодном, словно у глиняной статуи, лице ничего не читалось. Грюм сильно удивился. «Она ответила, почти не думая… А значит… Возможно, она знает, кто настоящий убийца, и ещё не уверена – выдавать его или нет. Либо голова этой девочки сейчас забита чем-то более важным, отчего она не уделяет шуту должного внимания…». – Нет, он выступал вполне сносно.
- Спасибо, мне важно было услышать ваше мнение, - Грюм слегка поклонился. – Но всё-таки скажите, Сайва, что вам больше всего понравилось в представлении?
Принцесса опять задумалась. Грюм с удивлением наблюдал, как её глаза сощурились, пока девушка открывала шкатулку с памятью, но потом веки медленно подались в стороны… шкатулка оказалась практически пуста.
«По глазам вижу, что она ничего не помнит. Удивительно, меньше всего подозревал Сайву Утопленницу в убийстве короля!»
- Знаете… - пробормотала девушка, глядя в пол. – Я не сильно следила за выступлением шутов. Вам, пожалуй, лучше расспросить об этом Плеянтоса, Меридия и наших слуг. Вот мужчины хохотали, как ненормальные. Они многое вспомнят.
- О, как же так, дорогая?! - разочарованно покачал головой инквизитор. – Вы совсем-совсем не следили за карликами? Чем же вы были так увлечены? Наверное, переглядывались с принцем Дарианом? Понимаю-понимаю, молодые, красивые, богатые. Выбор невелик в королевских угодьях…
Сайва грозно взглянула на собеседника, но подумала, что сейчас не лучшее время спорить с ним и доказывать, кто тут главный.
- Признаюсь, я не очень люблю такие грязные шутки, - сказала она. – Просто стараюсь не слушать и не вглядываться в этих нелюдей, меня от них тошнит. А какие они гадости говорят про каждого из нас. Не понимаю, почему мужикам нравятся эти идиотские выступления! Будь моя воля… - тут она промолчала, медленно закипая от злости.
- Ну полно вам! - улыбнулся Грюм. – Иногда даже я не прочь поглазеть на шутов, послушать, как они высмеивают короля, придворных и других знатных особ. Даже меня не боятся выставить не в самом лучшем свете… Подумать только, всю жизнь борюсь с преступностью и раскрываю заговоры, а в их номерах я словно маньяк, больной на всю голову! Ведь это не так! На самом деле…
- Наставник Грюм! – оборвала его принцесса.
- Оу, прошу прощения, ваше сиятельство, - Грюм поклонился. – Вы ведь знаете, как меня часто заносит в разговоре. Перепрыгиваю на другие темы и ничего не могу с собой поделать.
- Не зря вас называют Грюм Болтун! – резко произнесла Сайва.
- О, да, во дворце меня считают излишне экспрессивным, - усмехнулся старик. – Но что поделать, мне всегда было легче рассуждать вслух. Богатый жизненный опыт, начитанность, понимаете? А прозвище Болтун…. Ну так у всех нас есть прозвища. У кого-то заслуженные, у кого-то не очень. Порой даже обидные.
Сайва нахмурилась ещё сильнее, уловив намёк. В детстве она очень хотела управлять королевством, когда вырастет. Мечтала перестроить дворец и все города так, как ей захочется. Установить на каждой улице фонтаны, рассадить деревья и цветы в грязных переулках. Убрать хмурых стражников. Снести городские стены и башни, чтобы освободить живописные виды. Она желала сделать окружающий мир лучше, поэтому ей необходима была власть. Но когда девчушка узнала, что только мужчина может править страной… когда с нехорошей завистью слушала, как отец рассказывает её брату о том, каким должен быть настоящий король…. Она с горя бросилась в озеро с камнем, привязанным к шее. Ребёнка успели откачать придворные. С тех пор, от милой девочки почти ничего не осталось – лишь молчаливая суровая тень, наблюдающая за всеми исподлобья. Сайва Утопленница. Так её окрестили злые языки, так она прославилась на всё королевство.
- Я не помню чёртов спектакль, вам ясно? – вспылила она, покосившись на летописца. «Ну давай, пиши свои каракули! Скажи, что я теперь похожа на загнанную ведьму! На озлобленную волчицу! Вы, историки, любите такие кривые сравнения! Давай!» - Я не слушала эти глупые слова, не смотрела на этих уродов!
- Тише, тише! Спокойно, милая Сайва! Я не буду вас заставлять делать то, что вам неприятно. Я понимаю, что вы сегодня потеряли отца и вам сейчас больно, поэтому вы не можете вспоминать веселье… - Грюм нарочно сделал паузу, хитро сощурившись. «Если сейчас она согласится со мной или даже ничего не скажет, это будет странно. Сайва ненавидела своего отца, как и брата. Они всегда жили в стороне от неё, занимались мужскими вопросами, только и говорили о войнах и славе. Девушка не просто росла без матери, погибшей при родах. Она была круглой сиротой. Одинокой и несчастной. Так что, если принцесса не скрывает чего-то очень плохого, то она оборвёт меня, или хотя бы нахмурится. Сильнее обычного…» - Если вас это хоть немного успокоит, могу отметить, что яд был очень сильный и ваш любимый отец не мучился долго. Просто упал и умер. Всё же такая смерть, как это ужасно не прозвучит, в каком-то смысле… красивее… тяжёлой болезненной старости или гибели от ножа. Всё-таки яды – это универсальное оружие. Нас этому научили змеи, сама природа. Убийства ядом ещё переживут века….
Никаких эмоций. Сайва окаменевшим лицом уставилась в пол.
«Чувство вины? Нет. Страх? Нет. Личные догадки о том, кто убийца? Тоже непохоже… - Грюм вытер лоб, покрытый бисеринками пота. – Что-то я устал от всего этого бардака. Пытать мелких воришек и купцов-жуликов намного легче. А сейчас уже даже не могу эмоции прочитать, как раньше! Совсем постарел. Кто же будет разгребать всё это дерьмо, когда меня не станет? Эх, Сайва, Сайва… Похоже ты убила своего отца, раз молчишь и ничего не помнишь… Ну что же мне с тобой делать? Мотивы непонятны, трон ей всё равно не достанется… Такая милая, такая привлекательная… Что же теперь будет? Принцесса продолжит убивать подданных? Или уже угомонится? Возможно, она пыталась развязать войну? Убить отца, натравить брата Меридия на принца Дариана и послов севера… Ну что ж, в таком случае миссия удалась – озлобленный брат успел разослать во все концы королевства приказы собирать войска. Даже гладиаторов и наёмников потребовал тянуть на север. Лавину уже не остановить. Но что же делать с безобидным камушком, который заварил эту кашу? Эх, Сайва, золотце моё! Ну ты даёшь. Конечно, я могу попробовать арестовать тебя, но летописи не знают случаев, чтобы инквизитор шёл против своего начальства. Как закончится эта история? Сайву оправдают, а её братишка прикажет казнить самозванца? Соблазн запомниться летописям, конечно, очень велик. Но хочется ещё немного пожить, посмотреть, что будет с Тральфамадором и этой чёртовой войной!»
- Ладно, - Грюм хлопнул себя по коленям, отчего принцесса вздрогнула, оторвавшись от тайных мыслей. – Разговор не задался с самого начала, потому я вынужден буду его прекратить. Прекрасная Сайва слишком устала от переживаний, думаю, ей нужен сон и отдых. Не смею больше вам докучать, отправляйтесь-ка вы в свои покои. Возможно, к обеду или ужину, ситуация прояснится. Ступайте.
- Вы правы, наставник Грюм. Благодарю, - проговорила девушка холодным тоном, поправила волосы и, придерживая подол платья, быстро покинула тронный зал, огибая кровавые лужи, залившие весь пол перед деревянной сценой. Инквизиторы в чёрных мантиях жадно поглядывали ей вслед.
- Да уж, я прав, я всегда прав, - бормотал Грюм, тоже уперев взгляд в её спину. Он взял со стола крупную клубнику и с жадностью вцепился зубами в сочную мякоть.

Клай держался молодцом. Несмотря на положение, в котором он оказался – связанный по рукам и ногам, где-то цепями, где-то верёвкой – лицо оставалось спокойным, разглаженным. Он был крепок и силён, настоящее тело северянина. «Неспроста их всё время сравнивают с медведями, - подумал Грюм. – Но теперь его сила никого не устрашит. Теперь он во власти королевской инквизиции. Даже чудо не вытащит его из этой темницы. Сюда вряд ли когда-нибудь заглянут боги!».
- Вы собираетесь меня пытать? – спросил Клай и улыбнулся.
- Ну, всё зависит от того, как ты будешь сотрудничать с нами, - зевнул Грюм, подойдя к столу, на котором разложили все вещи заключённого, изъятые при аресте: расчёска, кусок пергамента, на котором было начато письмо жене и детям, а также кремень и грязный мешочек с несколькими медяками. Всего в комнате было два стола. На втором лежали инструменты. – Но, как мне кажется, вряд ли мы с тобой найдём общий язык без применения колюще-режущих предметов.
- Мне нравится ваш настрой! – ухмыльнулся Клай, и Грюм ухмыльнулся тоже. Некоторое время они молчали, буравя друг друга острыми, как заговорённые лезвия, взглядами.
- Богатый опыт, - пояснил верховный инквизитор. - Мне уже не раз доводилось предсказывать развитие событий в таких делах. Но я не буду сильно разочарован, если ты меня сегодня приятно удивишь.
- Сомневаюсь, что ваше предложение покажется мне заманчивым.
- Я рад, что мы друг друга понимаем. Честно говоря, с годами сильно надоедает вести утомительные диалоги с перепуганными «девчонками», оказавшимися на твоём месте. Тебя когда-нибудь уже пытали?
Северянин с улыбкой покачал головой.
- Но болью вы меня не удивите.
- Это мы ещё проверим, - ответил ему улыбкой Грюм. Затем он развёл руками, взглянув на неровный потолок, покрытый паутиной и плесенью. – Эти стены уже слышали немало слов! И обещания, и клятвы, и проклятья! И ложь, и правду, и пустой лепет! Сомневаюсь, что их можно ещё чем-то удивить!
- Интересно, а много ли побед вы одержали в этих стенах?
- Ху-ху-ху, - широкая спина Ганса затряслась от смеха. Практик даже не повернулся посмотреть на заключенного. Он продолжал возиться с печью.
- Предостаточно, - ухмыльнулся Грюм, подобрав со стола расчёску Клая и рассматривая её. – Предостаточно, мой друг!
- Ну тогда у меня для вас плохие новости…
- Это вряд ли.
- Я не из робкого десятка.
- Ты не первый, кто так говорит.
- Народ Севера непоколебим, это известно каждому. Даже наш король…
- Только вот не нужно о…
- Филипп Владыка Льда. Самый сильный человек в мире. На всей Горе не сыскать более отважного и крепкого…
- Да-да-да…
- А мы все его преданные люди. Даже последний крестьянин ничего не скажет вам ни под страхом смерти, ни под страхом пыток.
- Я ещё даже не задал вопрос, а ты уже ставишь на себе крест! – воскликнул Грюм. – Может, сначала узнаешь, что мне нужно? Вдруг это окажется не такой большой угрозой для твоей чести?
- Слушаю вас, инквизитор. Полностью в вашем распоряжении.
- Кто отравил Его Величество Бенедикта Непобедимого?
Северянин попытался пожать плечами, но верёвки и цепи не давали ему такой роскоши. Тогда он улыбнулся и проворковал:
- Не имею ни малейшего понятия, зачем северянам, и особенно мне лично, убивать вашего любимого короля.
- Кто убил его?! – повысил голос Грюм, легонько шлёпнув ладонью по щеке заключенного. – Кто?! Отвечай!
- Не знаю, - продолжал ухмыляться Клай. Хотя на лице выступил пот. – Мы всего лишь свита принца Дариана. Но он не собирался убивать короля, ему нужна была только рука его дочери. Он только и грезил о ней, день и ночь. Так что убийцу вам надо бы искать среди своих.
Грюм вздохнул, достал платок из мантии и протёр лицо.
- Как это ни странно, я допускаю возможность твоей невиновности, Клай.
- Неужели?
- У меня есть главный подозреваемый, и хоть мотивы неизвестны, но все факты говорят против этого человека.
- Как интересно.
- Но проблема в том, что этот человек такого высокого ранга, что я даже не имею права смотреть ему в глаза!
- Это печально. У вас тут страшная неразбериха с правителями.
- Это печально для тебя, Клай, - снова вздохнул Грюм, убирая платок и поглядывая на изъятый гребень. – Мне нужно в кратчайшие сроки назвать убийцу. Предоставить подробный отчёт о расследовании. И раз уж такая заварилась каша, приходится вертеться и мне, чтобы сохранить голову на плечах. И на моё счастье под руку подвернулся ты. Единственный из слуг Дариана, кому посчастливилось избежать гнева принца Меридия.
- Действительно, очень посчастливилось, - северянин со скрежетом поёрзал в железном кресле. – Но что вы будете делать, если не выбьете из меня признание?
- Это уже не важно, - усмехнулся Грюм. – Меридий начинает войну. Королевство взбудоражено. Тебя уже, считай, нет. Нам будет достаточно чиркнуть в летописях, что ты сознался в убийстве короля с целью развязать войну с Севером. Всё равно никому уже не будет дела до достоверности этой информации. Это лишь запоздалое подтверждение теории нынешнего короля. Короля Меридия.
- И вы всё равно собираетесь меня пытать?!
- Ну а почему бы нет? – усмехнулся Грюм. – Если бы северяне действительно убили короля, я бы тебя обязательно пытал. А раз мы уже прикрываемся этим фактом, надо продолжать отыгрыш роли… Разве не так?
- Но сейчас это бессмысленно…
- О, не беспокойся! Для формальности я пару раз задам тебе вопросы!
- Ха-ха, ну попробуйте в таком случае добиться от меня… вранья!
- Я уверен, что со временем, ты будешь готов рассказать всё что угодно. Всё, что вспомнишь. А когда памяти будет недостаточно…. Ты начнёшь придумывать, лишь бы ослабить боль. Лишь бы поскорее умереть.
- Мне будет интересно наблюдать за вашей пустой тратой времени!
- Видишь ли, Клай, - Грюм с кряхтением расчёсывал бороду, задрав голову. – Даже лучшие мастера пыток с юга не знают такого превосходного метода, который я выдумал за многие годы практики. Очень болезненный и поистине устрашающий метод. Любому развяжет язык. Даже камень заговорит.
Северянин усмехнулся, глядя на пламя. Практик Ганс ворошил угли стальными прутьями, глаза его слезились от дыма. Лицо покрылось струями пота.
- Чего только не придумывали южане! И руки-ноги отрезали, после чего пришивали обратно, чтобы оторвать снова, когда срастутся кости. И кожу сдирали, поливая мочой оголенное мясо. И пожирали жертву, удерживая её в сознании. Но в чём проблема разнообразия пыток? Никогда не задумывался, Клай? Ведь проблема присутствует, именно она позволяет пленным терпеть любые издевательства. Нарисую тебе картину, чтобы ты чётко уловил мысль, которую я пытаюсь донести…. Представь, что тебе выжигают глаза. Ну или отрезают соски, половой член. Пальцы методично рубят, а потом кисти, ступни. Представил? Хорошенько представь, тебя это всё ждёт! Так вот эту боль ещё можно стерпеть, особенно таким как ты, Клай. Крепкий воин, преданный своему королю, хе-хе. Не хочет выдавать своих даже под страхом смерти и пыток. Я верю, что ты выдержишь любые подобные издевательства. Но давай подумаем, как у тебя это может получиться? Дело ведь не в боли… Теоретически человек способен вытерпеть любую по силе боль до момента, пока она не сведёт его с ума или пока он не умрёт от болевого шока. Дело ведь не в боли. Дело в знании!
Клай продолжал улыбаться, покосившись в сторону верховного инквизитора. В безумных глазах читалось… любопытство.
- О, ты не ожидал, что есть нечто сильнее боли, правда, мой друг? – хохотнул Грюм, похлопав северянина по плечу. – Всегда считалось, что лучше умереть, чем мучиться от боли. Но я открыл новую истину: знание о скорой невыносимой боли может оказаться сильнее любой пытки. Уверенность в том, как ты почувствуешь ампутацию конечностей… уверенность в том, как ты ощутишь такую ледяную и такую обжигающую сталь у себя в ранах… Что может быть ужаснее и несправедливее? Но как породить подобное знание в голове заключенного? – Грюм стоял позади связанного Клая, аккуратно расчёсывая его густые волосы пепельного цвета. – Я скажу тебе как. Видишь ли, человеческое тело симметрично. У тебя есть два одинаковых глаза, две одинаковых руки, две ноги…. Рёбра, лопатки, ягодицы… Зубы, ноздри, уши, яйца… Так вот если провести между этими компонентами воображаемую линию… - Грюм приставил к темечку солдата гребень и с силой потащил его вниз. Деревянные прутья прорезались через густую шевелюру, вырвались из неё в районе шеи и заскользили дальше, вдоль хребта, оставляя на коже красную полосу. Северянин вздрогнул, слегка изогнувшись. - … мы получим две абсолютно идентичных половины тела человека. И зачем нам это нужно? Всё очень просто: мои люди будут долго и тщательно извращаться над одним набором твоих конечностей и органов, пока эта часть не превратится… в пережёванный… обугленный… кусок мяса. Это может занять несколько суток. А потом мы дадим тебе отдохнуть, совсем немного, пока раны не затянутся, пока ты не станешь захлёбываться гноем. Чтобы снова начать пытку, теперь уже уродуя оставшуюся, левую часть тела… там где сердце…. Но ты уже будешь прекрасно представлять весь тот ужас, который тебя ждёт! И это самое страшное! Знание и опыт в этой ситуации сыграют против тебя! Практики заработают ещё медленнее и усерднее, и время потечёт не днями, а неделями. Тебя будут поддерживать в сознании до максимально возможного конца. Конечно, чаще всего мы теряем пациентов раньше ожидаемого срока. Боль и знание о боли разрушают мозг человека. Но я полагаю, что можно когда-нибудь добраться до победного конца: на столе останутся лишь сердце и мозг в одной куче. Сердце, лишённое чувств. Мозг, переполненный болью. В этом есть что-то романтичное…
Клай хмыкнул, а потом произнёс:
- Эти ваши штучки не напугают даже наших женщин.
- Ну, рано загадываете, очень рано, мой друг, - усмехнулся инквизитор. – Кстати, о ваших женщинах. Скоро, пожалуй, и они познают немало боли. Как вы уже слышали, вот-вот начнётся наступление. Его Величество Меридий лично поведёт войска. Там и проверят ваших женщин и детей на прочность. Ведь даже в песнях говорится, что северяне – народ до того могучий, будто это и не люди вовсе, а медведи. Правда это или нет, скоро станет ясно.
- Ох, нелегко придётся вашим солдатикам в заснеженных горах, - покачал головой северянин. – Вы начали эту войну, вы же её и завершите, поспешно убираясь восвояси. 
- Мы не пророки, - заявил Грюм. – Давай оставим пустые слова до лучших времён. А сейчас пора уже приступать к делу.
Ганс и ещё трое практиков, как по команде, повернулись к северянину.
- Ты признаёшь, что отравил короля Бенедикта?
- Кто? Я?! Как вы могли такое подумать?! – на секунду Грюму показалось, что Клай и вправду заволновался. Но потом испуганное лицо северянина опять привычно сморщилось, растянувшись в кривой ухмылке. - Он не заслуживает такой лёгкой и неоригинальной смерти. Истинный северянин никогда не будет убивать человека подобно крысе, подкравшись незаметно.
Грюм кивнул практикам. Они уложили связанного северянина спиной на холодную плиту. Его улыбка даже не поблекла. Он лишь закрыл глаза, будто собирался насладиться наступающим оргазмом.
- Ты не оставляешь мне выбора, мой дорогой Клай, - вздохнул инквизитор. – Теперь тебя ждёт долгая боль, порой невыносимая физически, а иногда невыносимая морально. Мне тебя даже немного жаль.
- Лучше вечные муки, чем твоя тупая болтовня.
Грюм улыбнулся, взглянув на расчёску. Заметил один скрюченный волосок чёрного цвета.
- Обрейте ему эту часть головы. Начнём с черепа, пожалуй. Сжигайте его кожу, а когда оголится череп, приступайте к гравировке.
- Что будем гравировать в этот раз?
- Давайте что-нибудь из старых летописей. Например, воспевание падших в битве у Поднебесного Утёса.
- Будет сделано, - кивнул Ганс, доставая из углей тонкую металлическую иглу, покрасневшую от жара. Другие практики уже готовили бритвы.
Грюм устало зашагал к выходу. Когда он закрывал дверь, Клай закричал. Закричал от первого обжигающего прикосновения иглой. Но протяжный крик быстро перешёл в безумный хохот. Грюм усмехнулся, качая головой.
«Ну и народ пошёл!»