Восприятие литературного произведения толкинистика

 
ВСЕМ, КОМУ ИНТЕРЕСЕН И ПОЛЕЗЕН МОЙ НАУЧНЫЙ ТРУД! ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЛЯЙТЕ ПАРУ СЛОВ В РЕЦЕНЗИЯХ - ДЛЯ ЧЕГО ВЫ, ВОЗМОЖНО, ЦИТИРУЕТЕ МОИ СТАТЬИ И ДИССЕРТАЦИОННЫЕ ФРАГМЕНТЫ. БУДУ КРАЙНЕ ПРИЗНАТЕЛЬНА ВАМ ЗА ВАШИ ПАМЯТКИ!

А.Д. Гусарова,
К вопросу
о восприятии  литературного произведения
в фольклоре молодежной субкультуры
(«переход через границу»)

 Вопрос взаимодействие литературы и фольклора – давнее поле притяжение внимания ученых. Однако по большей части исследователи – как литературоведы, так и фольклористы -  обращали внимание на  проникновение поэтики фольклора в  литературную область. Бытование  пересказов  литературных произведений  в  устной традиции, хотя и общеизвестно, но, как об этом пишет Вера Викторовна Митрофанова, исследовавшая подобный факт взаимодействия ,  их  «обычно … не записывают и даже редко прослушивают  и фиксируют...».
Объект нашего исследования – изучение жанровой разновидности  фэнтези  в русской литературе 90-х годов двадцатого века – позволил нам  обнаружить в шлейфе литературного жанра слой  текстов, разнообразно интерпретирующих и  иногда по-своему пересказывающих литературное произведение.



 При этом можно говорить как о смешанной форме между фольклором и литературой, вызывающем в памяти традицию рукописных сборников 17-18 века, так и  явно фольклорных, т.е.  не имеющих автора и живущих в определенной культурной устной традиции.
Речь идет о текстах молодежной  субкультуры, возникшей в  качестве культурной реплики  диалога с романом Толкина «Властелин  Колец» - толкинистско-ролевой молодежной субкультуры. Свое название  молодежное социокультурное образование получило в результате повального читательского увлечения и весьма активного  игрового интерпретирования оригинального авторского текста. Явление ролевых субкультурных игр и связанной с ними толкинистско-ролевой молодежной субкультуры  широко распространено, крайне интересно и  мало изучено. В качестве объекта научного исследования оно может привлечь внимание как социологов, так и культурологов, как литературоведов, так и фольклористов.
Сам факт существования «ответных» текстов-интерпретаций как смешанного, так и фольклорного характера может быть объяснен  словами М. М. Бахтина: "Произведение как реплика диалога установлено на ответ другого, но его активное ответное понимание может принимать разные формы" .
Материал, рассмотренный нами в настоящем докладе, представляет собой  избранные анекдоты из сборника анекдотов  «по Толкину» - «Красная Книга Западных Приколов» (принтерный набор, без выходных данных).  В сборнике 267 анекдотов, разделенных тематически по главам: «О хоббитах», «Жил да был дедушка серенький Гэндальф», «Сарумать твою налево» и так далее.
Кроме этого, мы привлекаем разговор о фрагменте ролевой словесной игры, записанный нами в 1997 году.  Однако, упоминая о шлейфе субкультурных текстов, нельзя забыть о стихах, авторских песнях-балладах, авторских, безымянных и подписанных игровыми псевдонимами прозаических текстах, где с разных, весьма противоположных точек зрения (порой – пародийных)  излагается как эпическая  история «Властелина Кольца» и его внутреннего мифа «Сильмариллион», так и  лирическая жизнь отдельного, часто созданного самим читателем героя.  Тексты ходят как в списках, так и в устном бытовании. Ограниченные временем и объемом, мы не используем в качестве материала эти тексты, но в более объемном разговоре о фольклорной культуре толкинистов-ролевиков   без них не обойтись – это  континуум субкультуры.
Для рассмотрения мы выбрали 6 анекдотов, в которых особенно очевиден  основной конструкт, характерный как для  литературного,  так и для фольклорного произведения. Это хронотоп  - или  топос – границы. Причем во вторичных – смешанных, «рукописных», а также явно фольклорных текстах – ситуация «перехода через  границу»  двойственного характера.
 Наиболее заметна интертекстуальная ситуация перехода, когда  в  малой форме субкультурного фольклора – анекдоте – герои, (хоббиты ) оставаясь самими собой, перемещаются из одного перевода в другой. Например:
 «Остановились раз четверо хоббитов на границе двух переводов. Один и говорит спутникам:
- Запомните, я теперь никакой не Торбинс. Спросят -  так  Бэггинс.»;
или:
«Приползает назгул  к Бирюку и шипит:
- Торбинссс здесь?
- Проваливай давай! Какие тебе тут Торбинсы? Это маторинский перевод, а Торбинсы - у Муравьева!».
Пограничный комизм подобного междутекстового перехода напоминает о деструкционизме Жака Деррида, говорящем о смысле, рождающемся на границах двух текстов, сопряженных именно для того, чтобы любой монолог-текст приобрел диалогичный характер . В данном случае явление де-монологизациии  оригинального авторского текста формирует пародийный ответ на густой поток эпического пафоса толкиновского произведения.
Другая ситуация перехода границы  тяготеет   к архаической семантике перехода  через границу.  Судя по «Красной Книге Западных приколов»  первая ситуация междутектовой – интертекстуальной - границы касается  в основном персонажей светлой сферы, а конкретнее – хоббитов. Это они путешествуют по переводам. В отношении иных героев – персонажей темной сферы – нами обнаружен только один образец, когда о не-хоббитах по определению было упомянуто различие переводов.
«Собрались как-то на полке орк , тролль и Горлум. Спрашивают орка:
- Ты, мол, кто такой?
- Хоббит, дык, - отвечает. Спрашивают тролля:
- А ты кто?
- Тоже хоббит…
Спрашивают Горлума:
- И ты хоббит?
- Да-сс, хоббитсс…
- Так чего ж это мы такие разные-то?
- А из разных переводов…»
Однако здесь, как мы видим, все не так просто.  Объяснения того, что такие разные существа – просто хоббиты, но только искаженные разными переводчиками, весьма недостаточно. И соль анекдота явно не в этом. Мы можем допустить, что  этот анекдот – второго порядка, то есть  смеется он не над количеством текстов-переводов, заполняющих, по Ю.М. Лотману, пространство интерпретируемого исходного текста , а над чем-то другим, тем, что надстраивается на эту основу. И последняя фраза «А из разных переводов» может оказаться в этом случае не  ударным объяснением, проясняющим смысл ситуации, а  собственно насмешкой над их возможной хоббитской природой, ухмылкой, таящей в себе иной смысл,   известный  уже субкультуре.
Этот смысл проясняет коротенький, в полторы строчки, анекдот:
«Плывет Бильбо в Валинор , сидит в каюте и думает: "Эх, стар я стал, голм-голм… В смысле, о-хо-хо, конечно…"».
Уточнения здесь требуют два смыслообразуюших междометия: «голм-голм» и «о-хо-хо», являющиеся речевыми характеристиками двух  персонажей, принадлежащих к противоположным сферам. «О-хо-хо» – это речевой признак старого хоббита Бильбо, главного героя  сказочной повести Толкина «Хоббит, или Туда и обратно» перешедшего затем в культовый роман «Властелин Колец» в качестве дяди главного героя. «Голм-голм» – даже не междометие, а  глотающий звук, постоянно воспроизводимый Горлумом,  мерзкой и загадочной, по авторскому определению, тварью, которого Бильбо некогда, еще в сказочной повести,  лишил Кольца Всевластья. Толкин в  романе несколько приоткрывает завесу тайны над происхождением Горлума: оказывается, он сродни хоббитам, но его род уже угас во тьме времен. Анекдот поворачивает  ситуацию родства стереоскопически: Бильбо и Горлума  связывает не просто родственные корни, они оба  – вообще одно и то же лицо.
Позицию родственного и двойственного совмещения линии хоббит – Горлум и  Свет – Тьма обнаруживает еще один анекдот:
«На вершине Ородруина  кричал Горлум Саурону:
- Ты сс-скверный! - и грозил пальцем Фродо…»
Здесь подразумевается отгрызенный у Фродо палец – метонимическая линия двойственности персонажа, а также, что весьма важно – опрокинутый финал романа, катарсический финал, неразрывно связанный с победой хоббита. Но здесь  на вершине роковой горы победителем остается Горлум,  принимая на себя и функцию «змееборца» («- Ты сс-скверный!») по отношению к главному врагу Саурону.
Фольклорная субкультурная традиция осуществляет еще более законченное стяжение образов двойников в рамках персонажей толкиновского текста. Анекдот обнаруживает тождество между  самым маленьким и слабым (по сравнению с веером рыцарей) персонажем романа  -  хоббитом Фродо и самым мощным и злобным – общим врагом Сауроном.
«На вершине Ородоруина надел Фродо Кольцо на палец и сказал громовым басом:
- Ну вот, теперь можно и дурака повалять…
Говорят, Саурона два часа по крепости мотало…»
Конечно, власть Фродо над Сауроном явственно осуществляется с помощью кольца власти. Однако то, что фольклор  легко и логично реализовал немыслимое в толкиновском тексте  – полное принятие хоббитом условий власти, предлагаемых Кольцом, обнаруживает не просто родство, а безоговорочную единоприродность  двух  противоположных персонажей.
Обнаруженная последовательность «родственной» природы  актуализирует переход через границу Свет – Тьма в плане архаическо-мифологических двойников как единого персонажа. При этом  возможная  «оборотность» может комично настигнуть любого  персонажа Светлой сферы романа: вечно пьяный Арагорн – это светлый Король-рыцарь,  Гэндальф, который ерничает, прелюбодействует, ошибается и держит камень за пазухой  - мудрый волшебник, Галадриэль – приблатненная дама легкого поведения (величественная королева эльфов).
Граница здесь выступает в своем исконном мифологическом значении – между   сферами Добра и Зла, Света и Тьмы. Переход через границу сферы влечет за собой явление нового героя. На границе Света главный герой – как хоббит –  умирает и является уже Горлумом и по возрастающей – троллем, гоблином, орком, Сауроном. Динамику перемещения-превращения – и освоения темной стороны фэнтезийного  мира в этом плане продолжают другие субкультурные тексты  , в том числе  -  и главным образом - ролевые импровизационные игры, которые могут быть как большим многолюдным действом (полевые игры), так и  словесной игрой-диалогом, которую разыгрывают двое. Фрагмент такой игры  нам удалось записать в 1997 году в городе Петрозаводске на берегу Онежской губы .
По отношению к оригинальному повествованию  концепция зафиксированного фрагмента словесной игры является кольцевой, замыкая внутри себя  известный толкиновский текст. Расшифрованная нами игровая концепция содержит положение  о Старшем Брате Главного Врага, о его войске и его интересе к Кольцу. Соответственно, разыгрывающие словесную игру являются: Первый -  старшим братом Саурона Грауроном (вымышленное  читателем-игроком имя), Второй - его помощником-гоблином, то есть персонажами определенно не-Света. И даже более того, не-жизни: в ходе игры-диалога они постоянно обозначают персонажей, принадлежащих к Светлой стороне – эльфов, хоббитов, людей -  как «живых». Логично предположить, что природу своих персонажей они  определяют как «не-живую».
 Таким образом, динамика  перемещения через границу и освоения «темной» стороны в игровой субкультурной реальности осуществляется довольно глубоко. Существуют другие примеры, общеизвестные в субкультуре. Например, художественное  произведение «Черная Книга Арды», созданная в результате многолетней игры именно в персонажей «Темной» стороны (и непосредственно – в обитателей Черной крепости). Книга даже подписана игровыми псевдонимами писательниц-ролевичек – Иллет и Ниэннах. Однако тесно привлекать  этот пример в рамках настоящего доклада нам не позволяет именно тот факт, что ближе всего  «Черная Книга Арды» вкупе  с окольцовывающей ее игровой концепцией находится к вопросу жанрообразования фэнтези.
Тем не менее  наш вопрос взаимодействия литературы и фольклора в означенном поле субкультуры требует некоторого пояснения. Как нам представляется, фольклорная интерпретация литературного фэнтезийного текста являет собою закономерность, которая соотносится с тем механизмом сюжетосложения, который был описан  Ю.М.Лотманом в работе «Структура художественного текста» .
 Представление о двух типах текста – сюжетного, в котором подвижный персонаж совершает событие тем,  что передвигается через  семантическую, непроходимую для других, границу внутри текста,  и бессюжетного  типа, который структурирует картину мира, образовывая  непреодолимые границы – это представление о двух типах текста дает новый взгляд на художественный текст Толкина. Три его литературные произведения – повесть «Хоббит, или Туда и Обратно», незаконченные авторские мифы «Сильмариллион» и роман «Властелин Колец» – в совокупности обнаруживают жесткое и постоянно педалируемое  на всех уровнях поэтики разграничение  значимых сфер.  Главный герой романа, передвигаясь через пространственную границу, тем не менее сохраняет свою знаковую принадлежность, оставаясь хоббитом и светлым персонажем.  И в этом смысле  Толкин  исчерпал все возможности собственного текста. Никакого иного движения сюжета на пространственной границе между полюсами мира  возникнуть не могло - кроме  изменения статуса возможного главного героя до противоположного.
И в этом смысле многоплановый, с несколькими сюжетными линиями Толкиновский текст  предстает перед нами текстом бессюжетным, мифологическим, лишь  определяющим границы картины мира. Событие, необходимое для создания  диалогического читательского текста, изыскивается на пересечении внутренней границы бессюжетного текста. Субкультурная реплика в диалоге с Профессором Толкином осуществляет культурную функцию возражения, а в плане сюжетообразования  актуализирует необходимый текстуальный конфликт. «И  - вновь продолжается бой…»