Блинный вор Вася

Вы любите блины? Впрочем, неважно. Я буду ненавидеть их всегда. Я не имел случая сделать запись в дневник, поэтому тетрадь с моими каракульками покрылась пылью. Теперь я буду обращаться к Вам. Ведь когда эта тетрадь закончится, я, наконец, выйду на улицу и брошу её в первую же попавшуюся кучу жухлой листвы. А куча эта будет, я знаю, потому что тетрадь совершит свой полёт осенью — я всё рассчитал по страницам, все они должны закончиться осенью.
 Так вот, если вам посчастливилось найти мой дневник, вы настоящий Везунчик, не каждому так улыбнётся судьба! Вы один, и никто другой (если, конечно, ваш язык не совершит несколько оборотов и не разболтает всё остальным людишкам) будете знать всю правду о блинном мошеннике!
 В общем, дело было в марте, числа двенадцатого, я точно не помню — из-за той конфузии с моей женой, которая громко хлопнула дверью накануне моего дня рождения. Я сидел в баре "Тёрка-ликёрка" и заливал своё горе крепким коньяком. В горести каждый свин воспринимается как ангел, и тут чертовски припекло меня поделиться своей проблемой, и, положив руку на плечо какому-то забулдыге, я начал свой рассказ. Он не реагировал, и хлопнув его по спине, я поднялся со стула. От моего хлопка, (в двадцать четыре я ребром ладони разбивал кирпич) забулдыга шмякнулся со стула, и запел "Калинку". В наше время не умеют пить, определённо не умеют. А я умею! И, поэтому, я бодро зашагал к выходу, и если бы эти столы да стулья не путались у меня под ногами, я бы ни за что не упал!
 Мне надо было высказаться. Друзей выгнала из жизни жена — она человек властный, но и я не отставал. В отместку я запер её на две недели в квартире, чтобы знала волю мужа. После этого она сбежала, грозясь привести милицию. Но меня милицией не испугаешь, знаете ли, в двадцать с чем-то лет я ребром кирпича разбивал ладонь! Так что я, конечно, не испугался. Напротив, я так расхрабрился, что немедля покинул квартиру, взяв с собою мой любимый старый чемодан, в котором я когда-то отвозил родственникам мыло. Мыльный завод, который, кстати, находится недалеко от нашего дома, забраковывал некоторые сорта мыла, от них, видите ли, кожа облазит да шелушится. Но чтобы у моей тёщи зашелушилась кожа — это надо её года три этим мылом каждый день обмазывать с ног до головы! Так что я выпрашивал мыло для экспериментов у Семёна, моего старого должника, да отвозил тёще вот в этом самом чемодане.
 Привело меня желание поделиться на вокзал — там, как знают все, сидят люди и ничего не делают в ожидании прибития поездов, и им, верно, безумно хочется, чтобы кто-нибудь да с ними поделился!
 Буду краток — в пельменной неподалёку я перехватил удивительного человека, про которого и пойдёт мой рассказ. Одет он был неважно, улыбкою сверкал хитрючею, а прищуренные глаза постоянно косили в сторону, будто говорили: "Эй, друган, у меня там одно дельце есть, оооочень выгодное!". Долго ли коротко ли, я, старый дурень, пригласил его домой. Сердечно надеясь, что милиция уже побывала в доме, я зашарил по карманам в поисках ключей. Карманы мне зашивала жена — как порвётся карман, она с иглой и нитью непременно бежит ко мне зашивать, даже если я протестую в пользу новых брюк. Моя жена была очень экономной, и даже штопала носки, так что нередко у нас можно было увидеть лампочную выставку — подключаешь лампу, а на ней носок, романтично — особенно вечером. Клетчатые тени разрисовывают комнату, и если лампы поставить на виниловый проигрыватель, вполне можно было бы устроить дискотеку, но жена почему-то была против, втолковывая мне про какие-то провода. Словом, опять я отвлёкся — шарил это я в брюках, и ничего не нашёл.
- А ну-к, Васька, давай, как этот, Остап Бендер! Ногтем, ногтем!
- Всё проще, всё проще! - весело сказал Васька с улыбкой продавца воздуха, и просто толкнул дверь. Баа, это кто ж её не закрыл? У кого такой склероз?! Это, верно, в милиции такие остолопы.
 Я пригласил Ваську в квартиру, и он, сев на диван, закинул ногу на ногу.
- Эх, хорошо у тебя! Только пыль нос забивает.
- А ты ртом дыши, - посоветовал я, направляясь прямо на кухню, в поисках закуски. Жалко, электроэнергию давно отключили, на кухню было даже страшно заходить — запахи тухлятины смешивались друг с другом, превращаясь в два огромных пальца, и если вздумаешь открыть рот — они заберутся тебе в глотку, а если отважишься не покинуть эту кухню и даже дышать, они доберутся до желудка через нос, и первый покажет всё, на что он способен! Моя быстрая мысль подала сигнал руке, и та открыла форточку, а ноги унесли меня с того ужасного места. Я всегда соображаю быстро, знаете ли, мне это часто говорят. Васька, отложив в сторону свой мобильный, поинтересовался, может ли он чем-нибудь помочь.
- Боюсь, закуски не будет, - развёл руками я.
- Мука есть, вода есть, тухлый кефир есть? - осведомился Васька, потирая руки.
- Есть, а тухлого кефира тебе будет сколько хочешь, - пламенно заверил я. Мы проветрили кухню, Васька надел фартук моей жены, и даже помыл руки. В муке обнаружились жучки, но Васька сказал, что это не страшно.
- Мы добавим немного водки, и жуки сами уйдут, - объяснил он. А я стал смотреть в окно. Я вообще люблю смотреть в окно, пока кто-нибудь готовит. Поворачиваешься — а там блюдо! Пару раз Васька осведомлялся, где что лежит, и когда замесил тесто, заговорщицки шепнул:
- А теперь жарить!
 Мы взяли сковородку, и Васька её чем-то натёр. Чем-то с полочек, которые моя бывшаяя, слава Богу, жена, захламила всякой бесполезицей.
- А сейчас, - сказал он, размахивая поварёшкой (ох, дурак я был тогда, нет бы этой же поварёшкой его прибить как комара да и швырнуть бы за дверь!), - ты, друг мой, увидишь необыкновенное представление, именуемое не иначе как "Летучая сковородка"!
 Признайтесь, всякому дураку хочется увидеть летучую сковородку! Конечно, я ему не поверил, и это меня подставило — иногда нужно верить людям в чём-то маленьком, а в чём-то большом не верить! И вот, этот прохвост налил теста на середину сковороды и дал ему растечься. Мы сели на табуретки, и, покачиваясь на старом дереве, стали смотреть на блин, — я с выражением любопытства и недоверия, а Васька с выражением фокусника-лохотронщика. Блин на нас никак не смотрел, и вообще не реагировал, только в центре него начал надуваться большой пузырь.
- Хы, - хмыкнул я, - так и я блины умею делать!
 Васька шикнул на меня сердито, и, залихвацки ударив в плечо, сообщил, что всё только начинается.
 И он оказался прав — блин раздуло к верху до невероятности, и только полнейший идиот бы не понял, что он разлетится на чёртовы куски по всей комнате. Но нет — вместо этого сковорода задрожала и, неожиданно, сторона, параллельная ручке, стала подыматься. Я удивился, но на всякий случай продолжал смотреть на блин так же настороженно и недоверчиво. Сковородка с неохотой приподнялась, стуча по плите, а блин всё раздувался. Наконец, многострадальческий блин вместе со сковородкой воспарил в воздух, и через несколько минут уже плавал у потолка. Затем он плавно начал спускаться, а я получил удар в плечо:
- Ну как тебе мой блинчик? - Васька как король, закинув одну ногу на тамбуретку и уперев руки в бока, выжидающе на меня смотрел.
- Постой, Василий Фёдорович, здесь что-то не то, так быть не может!
 Как старый дурак, я начал суетиться вокруг блина, а Васька ушёл в другую комнату, предоставив мне возможность убедиться воочию, что здесь нет подвоха. Но подвох, конечно, был — выйдя из кухни этот подвох сразу бросился мне в глаза. Я не хочу сказать, что на меня, старого осла, набросилась мебель, на меня вообще ничего не набросилось, потому что и набрасываться было нечему — квартира была девственно чиста, и абсолютно пуста. Взвыв, я бросился звонить в милицию, но телефон был отключен. Хорошо, что моя бывшая жена уже бывшая, потому что она всегда просрачивала плату за телефон! Бросившись на лестничную клетку, я столкнулся нос к носу с Васькой и какими-то бугаями. Хоть в двадцать с хвостиком лет я и разбивал ребром ладони бетонную кладку, и соображал я быстро, бугаи меня опередили.
 Словом, друзья мои, пишу к вам из больницы. Я давно выздоровел, но здесь хоть кормят, а жены у меня теперь нет, так что приходится вот притворяться больным. Вещи мои тоже нашли — иногда эти вездесущие бабульки с длинными носами оказываются полезны, да и наша доблестная служба защитников людских прав всё равно давно намеревалась заглянуть ко мне "на чаёк". Милиция сказала, что я соображаю быстро, ещё бы я час-другой проторчал на кухне, и воры бы скрылись, подумать только, мне все говорят, что я очень быстро соображаю!
 Но мораль, друзья мои, я уяснил одну — если увидите рыжеволосого оболтуса с развязанным галстуком и в бежевой шляпе, обходите его за несколько метров, это блинный вор Вася.
 А ещё одна мораль, конечно, состоит в том, чтобы вы не пускали в квартиру незнакомцев. (Особенно, если их зовут Васями!)
 Так что вы, те, кто найдёт этот дневник, должны уяснить себе эти две морали, на носу зарубить!

Посткряквум: вы уже заметили, верно, что я использую незнакомые современной лексике, слова, так знайте, этому меня научила жена, так что к ней и жалобы, если что.
                22:34 30.09.2007