Девочка с зелёным шариком

Папаша Фреда - Сипито Г. известный психиатр, профессор. Он - некогда деревенский парень употребил всё своё крестьянское трудолюбие и пробил дорогу в жизнь. Фред пошёл по его пути, вполне уже проторенному, и тоже стал психиатром. Сын понимал, чем обязан отцу, однако позволял себе подшучивать над ним. Фред умело пародировал стиль общения родителя с пациентами. Тот, беседуя с больными, шепелявил, картавил - переходил на инфантильную речь. С возрастом профессор явно перебирал с этой своей манерой. Она даже больных смешила.

Как-то Фред пригласил меня на дачу. Я подкатил на велосипеде к воротам. Во дворе шла стройка. Рабочие замешивали бетон. По виду они явно были пациентами психбольницы – выражение лиц выдавало. Я ещё подумал: «Изобретение Сипито - трудовая терапия в действии!». На вопрос о местонахождении Фреда, рабочий, который был за главного, показал в сторону  виноградника. Мол, у доктора спросите, он там. При этом рабочий двусмысленно улыбнулся. Улицей я прошёлся вдоль забора, толкая перед собой велосипед. Через ограду окликнул профессора. Из-за кустов выглянула благообразная физиономия старичка. Выслушав меня с подчёркнутым вниманием, Сипито засюсюкал. Так я узнал, что мой друг ведёт себя как барчук, физический труд (особенно сельский) ему противен, что искать его надо не в винограднике.

Кстати, однажды Фред попытался общаться со мной в таком ключе. Такого рода третирование я прекратил строгим возгласом:
- Фердинанд Сипитоевич!
Окрик прозвучал урезонивающе. Какая эксцентрика - имя европейское, а отчество совершенно простонародное, грузинское! В такие моменты Фред краснел.

Обычно я, Фред и наш бывший одноклассник Карло собирались у меня в саду. В беседке играли в шахматы, вели разговоры. Как правило, я рассказывал разные сплетни. Мне, как журналисту, они были доступнее. Сегодня, играя партию в шахматы с Фредом, занятной историей нас потчевал Карло. Ему, врачу по специальности, пытались всучить взятку и при весьма специфических обстоятельствах.
Карло рассказал:
- Вчера пожилой больной долго и нудно пытался вымучить у меня диагноз. Никак не мог поверить, что он не болен раком. Сидит и зудит, смотрит как инквизитор, ждёт подтверждение страшного диагноза. Битый час я пытался его убедить, что ему бы жизни порадоваться. Потом пациент хитро осклабился, протянул мне десятку и говорит: «Только правду скажите, доктор, не скрывайте, что у меня рак!» Я воспользовался случаем, изобразил негодование и выпроводил взяткодателя...
- Обычная кансерофобия, с наваждениями, – заметил Фред.
С этого момента говорил только он:
- Человек предпочитает отвечать ожиданиям, ради чего он готов пожертвовать собственным счастьем. Причина - чувство вины. Он казнит себя постоянно. Такие люди бывают навязчивы по отношению к себе. Я советую им отдыхать от самих себя. Садо-мазо – одним словом!

В этот момент Карло поставил Фреду мат. У психотерапевта  на некоторое время пропало настроение витийствовать. Наступило молчание. Оно продолжалось, когда я сменил Фреда за доской и сосредоточенно разыгрывал против Карло староиндийское начало. Я первым подал голос - поддержал тему, затронутую Фредом.
- Ко мне одно воспоминание навязалось. Должно быть, вину чувствую.
- Давай, выкладывай, - оживились Карло и Фред.

Я начал издалека.
- Помните наш район мусоровоз обслуживал. Две русские женщины мусор собирали. У одной из них дудка была, чтоб людей зазывать. Один старик-сосед ляпнул, что во время холеры по городу телега ездила, возница в такую же дуду дул – собирал покойников. Пришло время, и этот духовой инструмент то ли пропал, то ли испортился. Мусорщица вышла из положения - она  дико вопила, как будто подражала звукам дуды. Это была крупная женщина. Однажды я вынес сор. Подал ей ведро. Когда она наклонилась, я увидел её длинные трусы-поханы. Пришлось отвести глаза.

Я заметил, что Карло проявляет нетерпение. Видимо, у меня слишком окольный экскурс получился. Зато у Фреда лицо лоснилось от предвкушения. Он даже фразу обронил:
- Круто намешано – чувство вины, мусор, дуда, поханы мусорщицы...

- У этой особы была дочь. Она училась несколькими классами младше нас. Беленькая, чуть полноватая, молчаливая. Её и мать я увидел как-то в школьном дворе. Тогда ей было лет десять. Она чаще выглядела грустной. Раз сверстники в коридоре школы втянули её в детскую игру-возню. Дочка мусорщицы оживилась. Тогда мне показалось, что такое настроение для неё нехарактерно.

О партии в шахматы мы забыли. Позиция на доске запуталась, пошла нудная игра на измор.

- Произошло это первого мая. Праздник был яркий – молодая зелень на деревьях, голубое небо, алые стяги, шум, гомон, музыка из микрофонов. Только что прошла демонстрация, возбужденный народ начал рассеиваться. Помню ажиотаж, который произвёл некий субъект. К рулю своего велосипеда он прикрепил фото Сталина, обрамленное красной материей. Невиданная дерзость по тем временам, имя Иосифа Виссарионовича в тот период замалчивалось. Мальчишки по-своему готовились к празднику. Мы вооружались рогатками, чтоб по шарикам стрелять. От них рябило в глазах, столько их бывало, красных, жёлтых...

Карло хмыкнул. Видно представил меня - очкарика в пионерском галстуке, в шортах, вооруженного рогаткой, истребителя шаров.

- И вот вижу у будки с газировкой та девочка стоит. Одета она была празднично, казалась немножко расфранченной. В руке у неё зелёный шарик. Газированной водой и коржиками её угощал мужчина с простым русским лицом. Скорее всего отец. Не исключаю, что папаша - разнорабочий с завода, не прочь выпить. Его курносый нос был красным. Как и дочь он был одет бедно, но аккуратно. Вид у мужика был торжественный – в праздничный день прогуливал дочь. Очень старался быть добрым, внимательным. Наверное, нечасто бывал таким. Девочка казалась счастливой, хотя на лице её была неуверенность, надо полагать, из-за отсутствия привычки к «телячьим нежностям».
Я подошёл сбоку. Прицелился рогаткой. Мужчина увидел мои приготовления, но ничего не предпринял. Шарик лопнул с громким хлопком. Девочка тихо расплакалась.

Я и Карло вернулись к партии. Согласились на ничью. Карло мне говорит:
- У меня такое ощущение, что ты отца больше пожалел, чем его дочь.
- Отчасти ты прав. Папаня не смог защитить хрупкую семейную идиллию. А девочка это поняла.

-  Как сильно у тебя чувство вины, нет ли нарушений сна? –спросил меня Фред с ухмылкой.
- Я бы не сказал, что воспоминания об этой шалости не дают мне спать, - ответил я.
Фред продолжил:
- Знал я одного – мнил из себя маньяка. Как узнает о новом преступлении из газеты или ТВ, бежит в полицию сдаваться. Надоел полицейским, они его потом к нам в лечебницу оформили.
Он похлеще твоего склонного к взяткодательству фобика.

Последние слова он адресовал Карло. Потом обратился ко мне:
- Лукавишь, небось, за непорочную девицу себя выдаёшь!

Тут Фред перешёл на инфантильную речь.
- Фердинанд Сипитоевич! – отчеканил я ему серьёзно. Он покраснел.

В тот вечер мы чуть не поссорились.