Глава 4. Балаган

Наступивший день встретил солнцем; еле пробивающимся через облака, но всё-таки солнцем. Выйдя с постоялого двора и ведя Пэка под уздцы, мужчина в черном плаще – с капюшоном, почти полностью скрывавшим глаза – направился в сторону базарной площади. В городе развернулась ярмарка. Местные торговцы и заезжие купцы, каждый на свой лад, расхваливали выложенный товар. Глаза разбегались: чего здесь только не было.

Белая ворона, ещё на рассвете выпорхнувшая в окно, давно уже восседала на самом высоком месте: на макушке шатра балагана развернутого посреди площади.

Лита успела разглядеть всё разнообразие предлагаемых товаров. Полюбовалась на шелковые разноцветные ткани и кружева, осмотрела мягкие ковры, внимательнейшим образом исследовала все выставленные зеркала, и только ряды со снедью не удостоила взгляда. Сейчас, рассматривая ярмарочный народ, Лита пыталась угадать, которая же из торговок дочка старосты. Кто нынешняя хозяйка маленького круглого зеркальца в оправе серебристого металла с вязью орнамента по краям. Зеркальца ни у кого не было. Расстроившись из-за неудачных поисков, Лита пропустила тот момент, когда на площади появился мужчина в черном плаще, с конем под уздцы. Обладатель плаща неспешно шел вдоль крайних рядов с овощами, взгляд его блуждал с одного лица на другое, останавливаясь только на торговках и не обращая внимания на товар. Пэк, осторожно переступая, шел сзади. Он-то и обнаружил первым то, что они искали. Уловив напряжение коня, его хозяин насторожился и внимательно посмотрел вперед. У прилавка с мёдом стояли двое: молодая дородная девица и мужчина непонятного возраста, в широкополой шляпе надвинутой на брови. В это момент на плечо хозяина коня опустилась белая ворона, и взгляды всех троих сосредоточились на этой, ничем, казалось бы, не приметной паре. Между крынок с медом лежало маленькое круглое зеркальце в оправе серебристого металла. «Человек без возраста» протянул к нему руку и взял его, поднес поближе к глазам, повертел в руках и объявил, что покупает; заплатил не торгуясь, столько, сколько запросила молодуха. «Надо было просить больше!» - подумала та, сверкнув глазами и провожая покупателя недобрым взглядом.

Зеркальце уплыло из под носа… Отчаянию Литы не было предела. Ведь она специально пораньше выбралась на базар… и вот… – такая неудача…

Спрятав зеркальце в карман и прошагав вдоль рядов к центру площади, человек свернул к балагану. Белая ворона снова вспорхнула на крышу шатра, увидев краем глаза, что Пэк остался возле привязи у входа, а черный плащ мелькнул среди зрителей, занимающих места перед началом представления. Через дырявую крышу Лита видела происходящее внутри, она вся обратилась в зрение. Перед старым бордовым занавесом стояло несколько лавок. У входа сидел толстяк (видимо, хозяин балагана) и принимал деньги от посетителей, пропуская их внутрь.

Представление сегодня давал заезжий гастролёр. Он устанавливал за занавесом ширму, пока его помощник, молодой высокий голубоглазый парень, доставал кукол из раскрытого сундука.

- Поторопись, Ром, - негромко, лишь так, чтобы юноша услышал, проговорил гастролёр.

- Один момент! Я почти закончил, господин Мэт, - донеслось в ответ.

Ром раскладывал на лавке за ширмой своё сокровище. «Сокровище», конечно, принадлежало не ему… но в этот момент Ром считал его своими. Шесть удивительных кукол легли в ряд на лавке за ширмой. Сколько часов провел Ром, разглядывая их – не счесть. Он знал каждую черточку, каждый изгиб, каждую линию своих красавиц. Они все были очень разные: разные платья, разный цвет волос, разный цвет глаз, даже губы у них были разного оттенка, не говоря уже об их форме. В каждой из пьес имена куклам давали новые, но Ром придумал им свои – постоянные. Сейчас держа одну из кукол в руках, он не мог отвести от неё взгляда. Это была его любимица - Луноликая  Дева. Её зеленые глаза сводили юношу с ума. Они снились ему во сне и грезились наяву. В каждой встречной женщине Ром искал обладательницу именно этих изумрудно-зеленых глаз, ставших его наваждением.

- Ну, что же ты, Ром?! – окликнул его Мэт, – пора начинать! Не спи на ходу, зрители уже ждут.

Занавес раздвинулся и спектакль начался. Ворону, сидящую на крыше, спектакль не интересовал, а вот господин Мэт –  заинтересовал, очень. Лита сразу же узнала в нем мужчину, купившего зеркальце; не узнать его было трудно: уж больно приметная была на нём шляпа.

Человек в чёрном плаще тоже умудрился разглядеть нового хозяина зеркальца. Покинув шатёр ещё до окончания спектакля, он вскочил на коня, чтобы умчаться за город. Вскоре Нора с Пэком вернулись – серыми, неприметными воронами и присоединились к Лите, не прерывавшей наблюдения.

Мэт и Ром, закончив спектакль, складывали кукол в сундук. На дворе стояла запряженная повозка, готовая в любой момент тронуться в путь. Однако наступавший вечер, принесший с собой приятную прохладу, совершенно не располагал к суете и торопливости. Собрав своё хозяйство и сложив его на повозку, мужчины отправились поужинать, но по дороге успели слегка повздорить

Юноша вернулся к балагану, в то время как Мэт продолжил вечер в ближайшем кабачке, попивая пиво, а  прежде того – отдав должное большому и сочному, весьма неплохо приготовленному куску мяса, не столько утоляя голод, сколько наслаждаясь его вкусом.

Забравшись в повозку, Ром разглядывал через дырявую матерчатую крышу кусочек неба, ругая себя за вспыльчивость, лишившую его ужина. Представив, как Мэт в «Хромом Эльфе» (вывеску заведения он приметил еще утром) неспешно приканчивает отбивную, Ром совсем загрустил; в животе урчало... И, когда всё более мрачные мысли поглотили остатки хорошего настроения, юноша вздохнул и пробрался к сундуку, решив еще раз взглянуть на свою зеленоглазую красавицу, не раз спасавшую от хандры. Удивительное лицо куклы изгоняло бесследно любую хворь. Открыв сундук, Ром наткнулся на большую незнакомую шкатулку. Взяв её в руки и приоткрыв, он заглянул внутрь и решил поначалу, что она пуста, но потом заметил на дне круглое зеркальце, уютно устроившееся на черном бархате. Отложив шкатулку в сторону, юноша достал любимую куклу. Расправив шелковое платье девы, он усадил её на крышку сундука и встал перед ней на одно колено.

- О! Моя королева! У меня есть для тебя подарок! Прими от своего верного слуги этот скромный дар!

Склонив перед «королевой» голову, Ром открыл шкатулку и, прежде чем подать зеркальце, заглянул в него. 

…Когда он пришел в себя, восстановив дыхание и разогнав туман перед глазами, на него из зеркальца всё так же смотрела живая Луноликая Дева. Переведя взгляд на куклу, потом опять на зеркало, прижав его к груди, Ром стремглав выпрыгнул из повозки.

Ноги несли Рома к южным городским воротам – и  за них, мимо стражников... Остановился он, только добежав до леса. Свернув с дороги, пошел в чащу, а, после часа быстрой ходьбы, рухнул на кучу валежника и уснул.

...Выпив по паре-тройке кружек забористого пива с таким же случайным, как и он, посетителем «Эльфа», поболтав с ним, Мэт, порядком за полночь, вернулся к повозке. Он рассчитывал поспать пару часов и отправиться в путь, но, увидев пустую раскрытую шкатулку и сидящую на крышке сундука куклу – понял, что ехать нужно сейчас. Не прошло и пяти минут, как повозка тронулась с места. Отдохнувшая за день лошадь резво бежала по дороге. Вот только двигалась повозка – не приближаясь, а отдаляясь от Рома: Мэт выехал из города через восточные ворота. Добравшись до леса и загнав повозку в придорожные кусты, привязав лошадь, Мэт скрылся за ближайшим деревом, из-за которого тут же бесшумно взлетела и плавно заскользила вдоль дороги большая мягкокрылая птица, свернувшая затем в чащу и растворившаяся в ней.

Когда Ром бросился бежать, за ним последовала одна из серых ворон, сидевшая до этого на заборе перед повозкой. Ворона видела всё произошедшее, и теперь, преследуя воришку, не спускала с него глаз.

Позднее, еще две вороны покинули город. Они пролетели над восточными воротами и скрылись в лесу, а, обнаружив покинутую повозку – уселись возле неё на дерево.

- Как он смог так быстро исчезнуть? - размышляла Нора, рассматривая край сундука, выглядывавший из-под рогожи.

- Как… как… не надо было зевать… кто уснул и проспал весь вечер? Пока я тебя будила, его и след простыл… - ворчала в ответ Лита.

Обсудив очередную неудачу, обе уснули, предположив, что как только повозка тронется, скип колёс обязательно их разбудит.

Хмурое утро никак не давало проснуться. Глаза птички открыли, только когда солнышко пробралось сквозь тучи. Повозки в кустах не было.

Нора слетела с дерева на дорогу и коснулась земли уже ногами, а не птичьими лапками.

- Вот за это и не люблю птичье обличье… засыпаешь с заходом солнца и ночь, считай, пропала зря… -  произнесла она, развернувшись в сторону Литы.

Лита спорить не стала: чего зря спорить, если так и есть… Она-то, за многие годы в птичьем теле – приспособилась к нему, и могла иногда не спать ночью. А вот Нора, не так часто пользующаяся крыльями, полностью подчинялась птичьему режиму.

Нора мысленно оглядела округу, отыскала Пэка и позвала его. Спустя несколько минут вся троица уже двигалась в сторону города. Только через него можно было попасть на южную дорогу, по которой решили следовать, поскольку Нора наотрез отказалась снова влезать в птичье тело. Где-то на южную дорогу должен выйти и Ром, другого пути у парня нет. Не будет же он пробираться чащей, ломая ноги. Да и следить за воришкой несложно: теперь преследователи знали, как он «звучит» в пространстве, и найти его, при необходимости, не составило бы особого труда. Пэк этой ночью обнаружил парня в лесу и накрепко запомнил его.

А Ром в это время открыл глаза, почувствовал в руке зеркальце, повернулся с живота на бок... и наткнулся глазами на собачью морду.