Папа от нас ушел

Поздний осенний вечер. Холодный дождь в кромешной темноте беспрестанно поливал деревню.

В просторной кухне нового большого дома тепло, светло, уютно. Молодые супруги за столом, покрытым свежей клеёнкой, пили чай и тихо, чтобы не разбудить ребёнка, разговаривали. В комнатах погашен свет.

В кухонное окно осторожно постучали.

— Поди-ка, Олег, посмотри, кого там нелёгкая принесла? - шёпотом попросила жена.

Включив свет над крыльцом, он вышел. Под дождём стоял сутулый старик, которого в деревне иронически звали Печник, за то, что у него не было постельного белья, и он спал, не раздеваясь, на печке.

- Чего тебе? - недружелюбно спросил хозяин.

- Подай, ради Бога, хоть стакан чаю. Я с утра ничего не кушал. Владелец нового дома вспомнил, что незваный гость - безобидный, беспомощный и слабовольный человек, который ищет всегда случая погреться душой и телом в чужом доме; кроме того, Олег вспомнил наставление, ныне покойной, матери - если обидишь гостя, не окажешь ему помощь - жди в доме горе, поэтому хозяин посторонился и сказал:

- Заходи, Печник, покормим тебя, поскольку ты никогда не стесняешься попросить и, самое главное, не воруешь.

Старик в сенях снял с себя набухшее водой от дождя пальто, бросил его у порога в сенях, сбросил мокрые туфли, проследовал за хозяином, увидел на кухне хозяйку, громко, радостно воскликнул:

- Здравствуй, Аннушка!

- Тише, пожалуйста, ребёнка разбудишь, - вполголоса попросил Олег.

- Дети - это хорошо. Детей нельзя обижать, - громким шёпотом промолвил Печник и приблизился, чтобы вымыть руки, к умывальнику, на который указала рукой хозяйка.

Анна уже поставила на край стола тарелки с супом, с картошкой, с хлебом, ласково предложила старику покушать и, когда он присел на стул, спросила:

- Печник, почему вы всегда, к делу и без дела, повторяете: «Дети - это хорошо. Детей нельзя обижать»?

Старик облокотился на стол, молчал. Молодые супруги терпеливо ждали его ответ, смотрели на его грязные одежды, на заросшее щетиной лицо, на прозрачную лохматую шевелюру. Глаза у Печника под косматыми бровями повлажнели, и старик с горечью в голосе хрипло произнёс:

- Папа от нас ушёл.

Он сказал это так жалобно, что у Олега и его жены мурашки по спинам зашевелились.

Гость после продолжительной паузы заговорил:

- Сейчас мне 69 лет, а когда было четыре года, сестрёнке - два, старшему брату - шесть, мы летом играли около крыльца своего дома. Вдруг, слышим через открытые окна шум, крик, звон разбитого стекла. Вбежали в избу и видим: папа сердито кидает в баул свою одежду, мама стоит и плачет. Мы, дети, прижались к ней. Она сказала, что папа уходит к другой женщине. Отец собрал свои пожитки, захлопнул баул, схватил его и направился к дверям. Мы, дети, за ним. Он сошёл с крыльца и двинулся по улице. Я хотел побежать за ним, но мама обняла меня и сказала: «Не надо, мои милые дети, гнаться за отцом. Бог ему судья, пусть уходит!» Я до сих пор помню спину удаляющегося папы, обтянутую пиджаком. Мне тогда казалось, что отец больше всех любит меня; я ждал, что он повернётся, увидит меня, подбежит ко мне, возьмёт на руки, прижмёт к своей щеке. А он всё уходил, уходил, уходил, а сердце в моей груди опускалось, опускалось, опускалось. Я очнулся в больнице. Солнечные лучи просачивались ярко через казённые белые занавески, а мне было пусто, холодно, не уютно. С тех пор моя жизнь и не заладилась - папа вышиб фундамент из-под моих ног, - и старик замолчал.

Хозяин, сдерживая горестные эмоции, напомнил:

- Вы, пожалуйста, ужинайте, не стесняйтесь.

Печник совсем мало покушал, посидел немного, погрелся, поблагодарил за угощение, извинился за незваный визит, оделся и ушёл в ночную непогоду.

Весной Олег простудился, и его определили на десять дней, на полный курс лечения, в больницу. В соседней палате в тяжёлом состоянии находился Печник. Больные догадывались, что этот старик скоро умрёт. Олег подолгу сидел на стуле у его кровати и разговаривал с ним. И вот перед обедом Печник, лёжа на спине, жалобно прохрипел: «А папа от нас ушёл». Это были его последние слова. Печник умер. Слёзы выкатились из его глаз, проскользнули по седой щетине лица и упали на подушку.