Наследник героя

1

Изумрудно-зелёные холмы, подёрнутые предрассветной дымкой тумана, остались позади. Он шёл, не оглядываясь назад. Божеству, пусть даже и бывшему, излишняя сентиментальность ни к лицу! Он криво усмехнулся. Когда-то он и его родичи были непобедимыми: по крайней мере, они так думали. А что теперь им осталось от былой славы и могущества? Однообразные пиры под сводами тех самых холмов да несколько магических ухищрений, ограждающих эти жалкие владения от любопытства смертных!..
А ведь когда-то никто не мог противостоять ему в битве: враги, завидев издалека сияние его огненного копья, в страхе бежали прочь! Почему же люди, жизнь которых коротка, как полёт мотылька, одержали верх над племенем богов и изгнали былых властителей Мира в недра земли?.. Он встряхнул головой, отбрасывая назад длинные пряди светлых волос – и поймал себя на мысли, что ему недостает привычной тяжести шлема, увенчанного выкованными из золота орлиными крыльями. Пожалуй, не так просто будет привыкать быть человеком – всего лишь человеком, пусть и с некоторыми талантами, среди смертных редкими.
Но он сделал свой выбор. Ему опостылел пышный плен зачарованных холмов! Его родичи прочно отгородились от Мира. Да, иногда они выходят на поверхность – но их власть и магия слабеют с каждым годом, хотя они словно бы и не замечают этого. И когда он понял это – он принял решение. Раз в этом мире победили люди – значит, человеку и быть хранителем древней мудрости, которая всегда остаётся юной. Его сыну и сыну смертной женщины.
Он улыбнулся, вспоминая своих прежних смертных возлюбленных и их детей. Когда-то он похищал женщин, чужих жён и невест: их дети становились великими героями. Воинами. Таким был Пёс Кузнеца, который один мог справиться с целым войском…
Но теперь всё будет иначе. Ведь ныне тот, кого некогда называли Мастером Всех Искусств – всего лишь человек. Он досадливо передёрнул плечами, стараясь привыкнуть к этой мысли, которая совсем недавно показалась бы ему нелепой. А раз он теперь человек – то и проживёт жизнь простого смертного. Женится на девушке, которая станет матерью его сына, будет жить с ней в мире и согласии, заниматься каким-нибудь доходным ремеслом, пока… Он нахмурился. Не очень-то ему нравился этот момент в человеческом существовании – смерть. Нет, конечно, он прекрасно знал, что на самом деле после своего мнимого «конца» он будет волен странствовать по Мирам Упорядоченного, где ему вздумается, и ученики, которые у него непременно появятся, внесут в жизнь своих сограждан свежую волну волшебства и фантазии, но…
Наверное, я уже начинаю думать и чувствовать, как смертный, рассудил он. Его жена и сын, естественно, будут его оплакивать – при мысли об этом ему стало тоскливо. Ведь он не вправе будет открыть тайну, кто он на самом деле – разве что мальчишка сам догадается… Только бы догадался! Тогда мальчик сумеет овладеть могущественными тайнами древней магии – а его отец полностью освободится из тенёт несправедливого договора, в которые люди загнали побеждённых богов. Только бы догадался…
Впереди показались стены города, и он отбросил раздумья о далёком будущем в сторону. Сегодня Праздник Огня, когда Тьма зимы отступает перед Светом лета. Сегодня не время для мрачных мыслей!
Он шёл вдоль реки, берега которой заросли ивами. Услышав звонкий девичий смех, он оглянулся, но никого не увидел – лишь ветви деревьев на противоположном берегу чуть колыхнулись. Но что-то привлекло его внимание. Всмотревшись, он увидел венок из цветов, покачивающийся на воде. Он улыбнулся, поднял венок и надел на голову. Капельки воды заблестели в его волосах, как алмазные искры. Он уселся на берегу реки, достал из дорожного мешка арфу и заиграл ту мелодию, которую некогда исполнял в замке короля, своего родича, впервые явившись в его владения. Мелодия, словно ветерок, плыла над Миром, и сплеталась в причудливые узоры будущего…
Лёгкий шелест женского платья – лишь один из мотивов этой мелодии… Он поднял глаза. Перед ним стояла девушка в светло-синей тунике и смущённо поглядывала на венок, выловленный им из реки. Чуть поодаль мялись ещё три девушки – подруги, конечно же.
За короткое мгновение он успел разглядеть её мягкие тёмно-русые волосы, заплетённые в косу, спокойные серые глаза, по-детски вздёрнутый носик, изящную линию губ, стройную, ладную фигурку…
– Вернуть тебе твой венок, красавица – или ты пойдёшь за меня замуж? – улыбаясь, спросил он.
Девушка покраснела и засмеялась. Но не успела она сказать хоть слово, как из зарослей ивняка выбрался молодой мужчина в промокшей насквозь одежде. Он недружелюбно посмотрел на незнакомца.
– Кто это, сестра? – пробурчал он.
Девушка подошла к брату и, скромно опустив глаза, сообщила:
– Это мой жених.
– Да-а? – было заметно, что брата это известие отнюдь не привело в восторг. – И что же ты умеешь делать, дорогой шурин? – саркастическим тоном обратился он к будущему родственнику.
– Всё, – уверенно прозвучало в ответ.
Брат девушки, молодой, но преуспевающий купец, как и положено человеку его профессии, доверчивостью не отличался; но было в тоне незнакомца нечто особенное, почему-то не допускавшее сомнений в правдивости столь смелого заявления.
* * * * *
Оставалось уже недолго – он точно знал это. Это его не пугало – былому обладателю огненного копья страх был неведом. Но вот они… Его жена и сын. Они старались скрывать своё горе, но он-то прекрасно видел, как они убиваются! А он не имел права рассказать им, что на самом деле его смерть – просто видимость.
Он закрыл глаза, вспоминая, как впервые пришёл в эти края, как встретил её, обычную девушку, которая не сумела бы сплести даже самого простенького заклинания, как родился их сын… Она всегда была милой и нежной, верной женой. А вот её брат – просто несносный тип! Можно вообразить, как этот прожжённый делец будет отравлять жизнь племяннику…
Когда мальчик подрос, стало ясно, что магия для него – всё равно что для прочих людей дыхание. Однако, хотя маги и пользуются здесь почётом, брат жены постоянно зудел, что мальчишке нужно получить серьёзную профессию, а магия – это так, занятие для бездельников. Да, почтенный купец и не подозревал, как ему повезло – в былые времена тот, кого он называл шурином, испепелил бы подобного святотатца без долгих предисловий!
– Отец, – тихо окликнул молодой голос.
Он открыл глаза. Сын подошёл к ложу, сел прямо на пол и прижался лицом к руке отца. Чувствовалось, что он изо всех сил старается сдерживать слёзы.
– Ну, ну, не реви, – отец старался говорить строго. – Ты же мужчина!
Сын поднял голову, ожесточённо кусая губы. Кое-как ему удалось взять себя в руки. Он явно хотел что-то сказать, но не решался. Ничего, пусть привыкает сам делать первый шаг навстречу неизвестности…
Сын смертной женщины и бессмертного героя, по собственной воле покинувшего зачарованные холмы. За годы, которые в мире людей бегут как-то странно – быстро и незаметно – мальчик стал красивым юношей. Недавно ему исполнилось шестнадцать: но девчонки и раньше заглядывались на золотоволосого юнца, который к тому же неплохо умеет петь и показывать прелестные магические фокусы. Мальчишка всерьёз намерен стать волшебником. Он и не подозревает, что в нём течёт кровь древних богов, да и никто об этом не догадывается, хотя мальчик очень похож на отца. Но кем считают люди отца этого мальчика? Они, конечно, инстинктивно ощущают в нём нечто иное, чего нет в них самих – но ведь волшебник таким и должен быть. А ещё он был кузнецом, воином, арфистом, целителем…
– Отец… – сын замялся, но потом спросил с решимостью пловца, ныряющего вглубь. – Неужели магия бессильна… ты же столько раз удерживал других… – он стиснул зубы, что не разрыдаться.
– Ты ещё очень молод, сынок, – отец ласково провёл ладонью по волосам сына. – Тебе хочется думать, что магия – это возможность делать абсолютно всё, по своей воле меняя ход жизни. Но это не совсем так, мальчик. Помнишь, как я катал тебя на лодке, когда ты был маленьким? Течение помогает лодке двигаться вперёд, но может иногда довольно грубо с ней обойтись, если гребцы будут зевать и только и делать, что смотреть по сторонам. И жизнь – как та река…
– А магия – вёсла, – поморщился сын.
– Тебе это кажется прозаичным, верно? – слабо усмехнулся отец. – Да нет, не как вёсла. Вёсла же сами собой грести не будут. Магия – она внутри нас. Волшебник просто чувствует, когда, как и что нужно делать. Зачастую он и сам этого не может объяснить…
Он замолчал. Молчал и сын, который с ужасом думал о том, как же они с матерью останутся одни?.. Юноше это казалось настолько немыслимым и жутким, что всё впереди теряло смысл. Ну, допустим, выучится он на волшебника, получит диплом, может, даже станет великим чародеем – а что толку, если очень скоро отец их навсегда покинет, и он, его сын, не сумеет ни удержать, ни вернуть его?
– Потом ты поймёшь, – глухо промолвил отец, словно отвечая на невысказанные мысли сына – тот даже вздрогнул. – По крайней мере, я на это надеюсь, мой мальчик. Когда я… в общем, похоронишь меня возле холмов, про которые здесь рассказывают всякие небылицы. Я, конечно, представляю, какой вздор понесёт твой дядюшка, услышав о моей последней воле! Не обращай на него внимания, сынок. И, когда похоронишь меня, ночь проведи на моей могиле. Обещай, что всё сделаешь, как я сказал!
– Х-хорошо, обещаю, – судорожно проглатывая комок в горле, прошептал сын. – Но как же мы будем жить без тебя?
Отец отвернулся.
– Ты ведь мечтал стать великим чародеем, сын, – сурово сказал отец. – Почему же теперь ты спрашиваешь, как тебе жить? Разве я не учил тебя – как? Слушай своё сердце – оно тебя не обманет. Будь опорой своей матери, будь верен друзьям, сражайся с врагами и используй свои способности для того, чтобы сделать Мир чуточку лучше… Так ты выполнишь то, о чём я тебя просил? – напомнил он.
– Да, отец, – отозвался сын.
* * * * *
На одинокой могиле под сенью таинственных холмов было холодно, одиноко и жутко. Юноша самонадеянно считал себя храбрым; пожалуй, так оно и было, но сейчас он изо всех сил старался унять дрожь, о которой хотелось думать, что она вызвана только ночной прохладой. Чтобы как-то подбодрить себя, молодой человек коснулся своего меча. Прежде этот меч принадлежал его отцу. Страх отступил, но от нахлынувших воспоминаний снова стало нестерпимо больно. Здесь, в глуши, стыдиться было некого, и юноша, ничком повалившись на могильный холмик, отчаянно разрыдался.
А потом вдруг стало легко и спокойно. Наверное, молодой человек просто устал лить слёзы – внешние проявления человеческой скорби отнимают много сил. Впервые за эти дни юноша задумался – а почему отец приказал похоронить его именно здесь? Об этих холмах рассказывают много удивительного – будто в них живут мудрецы и герои, некогда правившие Миром…
Его отец был не таким, как прочие люди. Каждый человек умеет что-нибудь делать. Его отец умел – всё. Да кем же он был на самом деле?! Неужели он…
Юноша ощутил чьё-то присутствие. Не враждебное – молодой волшебник умел чувствовать опасность – напротив, напоминающее молчаливое участие друга или родича… Но этого же не может быть!
– Отец? – не веря своим глаза, молодой человек вскочил с могильного холмика, протирая глаза; он даже украдкой ущипнул себя за руку, чтобы удостовериться, что это не сон.
Ночная темнота распахнулась, словно занавески из тяжёлой ткани, пропуская человека в сверкающих доспехах и плаще из золотой парчи. Голову венчал причудливый шлем, украшенный искусно выкованными орлиными крыльями.
– Ты догадался, мой мальчик, – Мастер Всех Искусств счастливо улыбнулся.
– Отец, так ты жив?
– Великие герои никогда не умирают окончательно, мой мальчик, – рассмеялся Мастер Всех Искусств. – Тем более – бывшие боги… А невозможное… Невозможно только то, что ты действительно считаешь таким, сын.

2

Темно, холодно и безлюдно… Лишь высоко в небе едва заметно поблёскивают серебряные слезинки звёзд; сумрачные вершины холмов сегодня не заливает призрачно-равнодушный свет луны, которая отгородилась от мира непроницаемым пологом облаков. Но, несмотря на темень, мне не потребовалось много времени, чтобы отыскать могильную насыпь, покрытую свежим дёрном. Вот видишь, отец – я всё сделал, как ты велел. Если бы ты видел, какое возмущённое лицо было у дядюшки, когда он узнал, что ты приказал похоронить себя возле холмов!..
Порыв ветра обдал меня пронизывающим холодом. Да, конечно… Ты этого не увидишь… И не ответишь мне… Я внезапно осознал это со столь ужасающей остротой, что, казалось, душа вот-вот разорвётся от безысходной тоски и боли. Я почувствовал себя так, словно я заброшен в пустоту, в ничто… Словно и нет в нескольких лигах отсюда родного города, матери, близких и друзей… Я рухнул на могилу отца и безудержно разрыдался. Все эти дни я старался сдерживаться, главным образом потому, что было слишком много дел, и ещё – потому что не хотелось показывать свою скорбь людям, для которых радости и горести соседей – как лишний глоток вина на чужом пиру… Но теперь меня никто не видит…
Не знаю, долго ли я плакал. Но человек, как бы он ни страдал, быстро устаёт от бурного проявления чувств. Прижавшись мокрой щекой к траве, я лежал на могиле отца, не в силах больше плакать. Почему отец хотел, чтобы его похоронили под сенью холмов? Этот простой вопрос почему-то до сих пор не приходил мне в голову. Об этих холмах рассказывают немало странного: правда, сам я ничего особенного здесь не замечал, хотя и не раз тут бывал. А люди говорят, что в холмах есть незримые ворота, сквозь которые можно попасть во владения бывших богов этой земли…
Когда я был ребёнком, я и мои друзья охотно слушали любые небылицы, которые рассказывала болтливая соседка или напевал бродячий менестрель, подыгрывающий себе на расстроенной арфе. Но никто не умел рассказывать и петь лучше, чем мой отец. Какими бы невероятными ни казались его истории, они всегда звучали правдиво: так, словно всё, о чём он говорит, происходило в реальности и происходит сейчас – с каждым из нас. И его истории были совсем иными. Другие рассказывали о танцующих человечках, увлекающих простаков в свой круг, чтобы потом заставить незадачливых людей трудиться для волшебного народа, о бессмертных красавицах, похищающих пригожих юношей, о коварных шутках жителей холмов… А мой отец рассказывал о кораблях, бросивших якоря у незнакомого берега, о славных битвах и великих героях, о мудрых королях и об искусных мастерах…
Я словно наяву видел сейчас всё, о чём некогда слышал от отца – и то, о чём он не рассказывал. Вот по морским волнам, чуть покачиваясь, плывет корзинка, а в ней лежит ребёнок; вот мальчик, нахмурившись, мечет дротики в цель во дворе какого-то замка; вот молодой воин сверкающим копьём пронзает глаз лохматого великана… Воин с копьём принимает золотой венец от однорукого короля и ведёт дружину в битву с чудовищами… Один взмах копья рассеивает толпы врагов; шлем воина блещет на солнце, словно это ещё одно светило, по странной прихоти сошедшее на землю…
Вдруг я явственно увидел лицо этого воина – и понял, почему я очутился возле зачарованных холмов. Каждый человек что-нибудь да умеет делать; а мой отец – умел всё. Он ведь был и волшебником, и целителем, и воином, и оружейником, и ювелиром, певцом, арфистом – да мало ли, кем он ещё был!.. Это он был героем тех битв и легенд, о которых так замечательно рассказывал – был и остался… Да, он прожил жизнь обычного человека, и никто не догадался, откуда он пришёл на самом деле…
– Никто, кроме тебя, сынок, – прозвучал его голос.
Я вскочил с могильного холмика. Что это? Сон? Проделки народа холмов? Безумие?
Темнота распахнулась, словно занавеси из тяжёлой парчи, перед человеком в ослепительно сверкающей кольчуге и шлеме, украшенном золотыми орлиными крыльями. Я узнал древнего героя легенд… моего отца.
– Отец? – не веря своим глазам, произнёс я, невольно отступив назад.
Мастер Всех Искусств улыбнулся.
– Прости меня, мой мальчик, – сказал он. – Я скрыл от тебя и твоей матери, кто я – но таким было условие. Древняя магия уходит из мира, который нам пришлось оставить людям. Теперь только человек может сберечь её. Человек, для которого она – воздух, которым он дышит, и кровь, которая бежит по его жилам… Мой сын и сын человеческой женщины. Когда-то у меня были сыновья, дети смертных женщин: они были великими героями, воинами и королями. Но сам я никогда не жил, как живут смертные. Жизнь обычного человека, которую я прожил – вот цена за рождение того, кто должен стать великим мастером древней магии, а также и за моё право покинуть опостылевшие холмы и отправиться в странствие по другим Мирам. Знаешь, мой мальчик, – добавил он с ноткой иронии, которую я так хорошо знал, – наставительные речи твоего дяди, которые мне пришлось выслушивать столько лет, слёзы – твои и твоей матери, оплакивающих мою «кончину», да и сама моя «смерть» – всё это оборотные стороны человеческой жизни и расставания с ней, которых приятнее было бы избежать… Впрочем, теперь это позади.
– Но почему… почему ты захотел покинуть холмы? – запинаясь, спросил я.
– Ты, конечно, думаешь, что я и мой народ – властители холмов? – резко обронил он, немного помолчав. – Нет, сынок, мы пленники давнего договора с людьми, по которому мы не вправе покинуть холмы. Судьба приняла сторону смертных, и они победили нас в битве. Но теперь я свободен. И для тебя будут открыты ворота в любой из Миров. Может быть, ещё не сейчас, чуть позже…
Я смотрел на него широко раскрытыми глазами. Конечно, я умел творить кое-какое волшебство, я мечтал, что стану великим магом – но, если честно, это были вздорные грёзы избалованного мальчишки. Да неужели я и впрямь смогу стать таким же прославленным героем, как, например, Пёс Кузнеца, который в одиночку сражался с целым войском?
Мой отец внезапно расхохотался – словно услышал мои мысли.
– Нет, мальчик, конечно, нет, – проговорил он сквозь смех. – Теперь Миру нужны другие герои. Те, кто сумеет сберечь и приумножить наследие прежних героев. Сохранить магию былых легенд, в которых живут отголоски прежних свершений – и создать новые легенды, которые станут самой жизнью…
Но меня в тот момент, признаюсь, в большей степени волновали отнюдь не мои грядущие свершения и подвиги. Я ещё не стал тогда самоуверенным и хитроумным магом, героем нового поколения…
– Но ты ведь не вернёшься к нам, отец? – неуверенно спросил я.
Мне казалось странным то, что я говорю с отцом – с ним живым, а не с его духом или призраком, и в то же время рядом находится его могила. Но для бессмертного героя это мелочь, не заслуживающая внимания.
– Почему бы мне, смертному, не иметь могилы? – усмехнулся он. – А тот, кто бессмертен, пребывает всегда, так что мне нет необходимости возвращаться, чтобы быть вместе с тобой, мой мальчик. Я буду рядом в шорохе травы и плеске волны, а, главное, в удаче, идущей рука об руку с тобой. А когда-нибудь, возможно, мы с тобой снова встретимся. Да, да, я надеюсь, что это случится…
Я открыл глаза. На востоке понемногу светлело. Рядом со мной на дёрне лежал меч в узорных ножнах, а вдали, возле горизонта, на миг промелькнула тень огромного орла, распростёршего крылья в долгожданном полёте.