Колобок. Притча с пристрастием

Жил-был Колобок.
Не из теста, из гомо сапиенсов.
Но был округл и не обижался, когда его Колобком величали.
"Замешан" он был не по-сказочному - родителями, кои ныне: целеустремленная бабка и смехач-философ дедка. Получилась в Колобке серединка: упёртость, но не во всём, а иногда и вовсе не в том, а смех и там, где другие держат суровые жизненные принципы. А еще влюбчив был Колобок.

И поспел он раз жениться.
Жёнушка была ничего себе, но видя сдобную мягкотелость Колобка, как-то, после, хоть и пустяшной, но ссоры, облизнулась: "Да съем я тебя!" А ему промолчала.
И стал Колобок замечать, словно кто откусывать его по кусочку стал. Хлоп на весы - все тютельки на месте! Но сжиматься он стал в своем Колобковом измерении - прямо, проруха. Главное, чует, что самобытность его природная, ни тет-а-тет, ни в  интимном плане - женой ни котируется. От этого он и сам себя стал поедом есть: ни для того он добра набирался на родительских изюмах, чтобы ныне в душевную дистрофию зарушиться. А и вовремя решил остаться Колобок один - не все ещё поджилки растерял в любовных войнах.

Как же хорошо думается в тишине-то! И о любви непостижимой, и о том, как её заложником не записаться. И когда Колобку позарез зарешалось вновь жениться, он загодя взрастил в себе сердитый голод: "Сам теперь кого хошь съем! Дабы не повадно было!"
Ох и трудно ему было держать себя в суровости со второй женушкой! Строгость из себя сорил - аж самого тошнило. Но и съеденным быть - уж нет уж, поди с прошлого раза зелёнка с души ещё не отмылась. И супружница голову себе ломает: что же за любовь такая - себя в ежовых рукавицах держать? Смышлёна была. А как очухался Колобок от смердящей в нем злости, такая стыдоба душу заполонила, в глаза жёнушке смотреть не мог, не то что целовать. А сколь дури не чадить, дорожка одна - на свежий воздух. Так и расстались.

Уж какую прорву думок после этого Колобок перелопатил! В тетрадку бы - да в каждый божий дом на сон грядущий. И думки-то все новые, живые, словно весной надышались. Словно сам Колобок заново на свет дивится. И любовь скоро прилетела, как пчёлка на цветущий луг. А как остался Колобок со своей третьей жёнушкой при свечах да без галстука, так и побудил её на задушевность-то:

"Милая ты моя!
Коли каким чаем думаешь, что съем твою женственность, так разум мой бог миловал: краше женственности для мужа и не знаю ничего, сберечь её - себя сохранить.
А как почуешь, что нет грозы во мне и надо это дело запрячь, так засмешу
я тебя этим до коликов. Воевать захочешь - повоюем: в разведку будем ходить, часовых рушить, шифровки писать да грудью куда кидаться.
Ордена будем давать за отвагу да обмывать их утехами любовными. Набалуемся.
Дело наше полюбовное, семейное, только улыбка спасет да честность душевная. И детки от этого здоровее здоровых. Лишь бы, успеть, Солнышко моё, израсходовать всё, что грудь греет, да новое вырастить. Но вдвоем ить полегче..."

На том и порешили.

И поныне греются и греют. Не экономят, не до того им.
Так-то вот.