Глава 11. Брама

       После тёплого, летнего дождя воздух сделался прозрачным и свежим, а Город стоял чистый и строгий, как перед причастием. На закате дня все восточные стены зданий одновременно окрасились в розовый цвет, и на короткое время в стёклах окон вспыхнуло и погасло жёлтое пламя отзеркаленного солнца. Последние солнечные лучи заблудились в кронах деревьев, играя бликами и просвечивая каждый листок. Город стал тих, покоен и почти пуст, словно готовился к исповеди.

       По маленькой улочке, спускавшейся к реке, Вадим подвел Настю к незнакомому зданию. Сама она, наверное, никогда бы не обратила внимания на это строение. Старый двухэтажный дом, окружённый вековыми деревьями, находился в глубине двора. Крыльцо с каменными колоннами, высокие окна с лепниной и другие, не сразу бросающиеся в глаза архитектурные приметы, указывали на принадлежность постройки к царской эпохе. Небеленый и некрашенный, серый от времени и пыли, он напоминал благородного седого графа, который в старом, поношенном «гарольдовом плаще» стоял на обочине дороги, в тени таких же, как и он, усталых, запылённых клёнов и лип, и с грустью смотрел на новую, пустую и суетную жизнь.

       - Я здесь жил,– с какой-то болью поведал Вадим. – Это наша семейная дворянская вотчина. Мой прадед был дворянином. Мы пожили здесь совсем немного, но нас выселили.

       И стал рассказывать что-то ещё о причинах и следствии этого изгнания, но вскоре замолчал. Настя слушала его краем уха, зато всем существом своим внезапно испытала странное и удивительное ощущение. Какое-то дежавю. Ей вдруг показалось, что она сейчас в ином, близком её душе образе...

       Будто она – не несчастная, бедная, современная, постсоветская девушка, а как бы институтка-дворянка, в длинном, строго-изысканном платье дореволюционного покроя, с музейной брошью на кружевном воротничке, с подобранной высокой причёской со спиралями локонов, в шляпке с вуалью и длинным шлейфом, в тонких шёлковых перчатках до локтей, опирается на руку своего спутника – блестящего молодого офицера в эполетах или (даже лучше) дворянского отпрыска в длинном мужском платье с пелериной. И такое это было прекрасное, реальное и сладостное чувство, разлившееся в её груди, что бедная Настя чуть не растаяла.

       Она словно открыла дверь в другую жизнь, где она уже когда-то жила и была счастлива… Исчезла вечная неуверенность в завтрашнем дне, суета и тревога. Наступило удивительное спокойствие и радость. Она ощутила, что как-будто нашла свою матрицу и почти соединилась с ней.
 
       Девушка так зачаровалась и поверила в это чудо, что её потянуло туда… Вот они уже идут по этой извилистой тропинке в родное гнездо, где их ждёт уют и покой, в дом, где поселились любовь и благополучие, и есть ещё что-то высокое и красивое, наверное, искусство, наука и чудесная музыка.

       - Давай зайдем! – Настя уже двинулась грудью вперёд и даже сделала один маленький шажок, готовая пойти по тропинке.

       - Зачем? – неожиданно холодно остановил её Вадим с грустью в глазах, но уверенно-резко. – Не надо. Тут уже живут другие люди.

       И ещё немного помолчав:

       - Пошли?

       И они пошли по дорожке и ещё долго молча, глядя только себе под ноги. На мокрый, грязный тротуар, затопленный мутными лужицами, перерытый самовольными канавками и перерезанный руслами маленьких ручейков дождевой воды, которые сливались в решётчатые стоки по краям дороги или просто просачивались в землю. На блестевшие от влаги большие валуны и почерневшие, узловатые, как большие ревматичные пальцы, корни старых деревьев. Пока Настя не стала мурлыкать себе под нос песенку: «Наверно, в следующей жизни, когда я стану кошкой ла-ла, ла-ла.»

       Они постоянно чувствовали тогда, что сейчас - не одни. Чьё-то неуловимое присутствие, покровительство, наблюдение всё это время витало над их головами и творило  эти чудеса.