Счастливая

          – Ну, что вы всё время молчите и смотрите в одну точку? Вы думаете, что попасть сюда – это конец света? О, господи, мы все так думали в первые дни! Посмотрите на меня, разве я похожа на несчастную? Что теперь делать? Повеситься? Муж заразил, а ведь приходит сюда, посещает, передачи носит, просит прощения. Готов, мол, ноги мне мыть и воду после этого пить... И что же? Простила...
       Юля ответила не сразу, она всё ещё не могла толком осознать, что с ней случилось.
      – Понимаете, у меня дети маленькие, а мама сейчас болеет, я не могу тут лежать, – сказала она, наконец. – Ну, никак  не могу.
     – У вас сифилис?
     – Нет, не это, там написано – гонорея, и исследование какое-то нужно сделать.
     – Господи, счастливица! Да вас же выпишут через несколько дней. Я научу вас, что делать. Муж приходит?
     – Да. Только я к нему не выхожу, буду разводиться.
     – Это мы всегда успеем. Когда придёт в следующий раз, я к нему выйду вместо вас, расскажу, что к чему. Не переживайте! Чего только в жизни не бывает! Гонорея! Везёт же людям!
       Красивая, холёная женщина армянского типа с золотыми кольцами, блестевшими, кажется, на каждом пальце, с роскошными медно-каштановыми волосами сочувственно смотрела на новенькую. Потом протянула ей большое красное яблоко.
       – Тебя как зовут? Ничего, что я на ты. Меня – Карина Ованесовна, лучше просто Карина, а тебя?
       – А меня Юля. Спасибо вам. Такое красивое яблоко! Я, честно говоря, места себе не нахожу...
       – На уколы! – зычно прокричала медсестра, проходившая мимо.
          Все пациенты палаты кожно-венерологического диспансера потянулись в процедурную. Везде было запущено, даже грязно, может быть, так казалось, потому, что было темно. На потолке тускло светила лампочка без плафона.
      Одна растрёпанная женщина в рваном халате была первой в очереди, она плюхнулась на кушетку, весело приговаривая: «терпи, тело, за то, что хотело».
         – Ты новенькая? – обратилась к Юле сестра. – Тебе нужно сначала взять кровь из вены. Давай руку! Ну, и вены у тебя! Выкручиваются, да такие тоненькие, блин! Нет, мне в такую не попасть ни за что, – ковыряясь иголкой во внутреннем сгибе локтя, ворчала она. Пойду, позову врача.
        – Чего ты там задерживаешь? – крикнул кто-то.
        – Не знаю, она пошла за врачом, – Юля была не просто бледной, зелёной.
           Соседка Юли по палате, всё та же Карина, успокоила очередь.
        – А куда вы спешите, милые дамы? До ужина ещё далеко, или на свидание?
        – И то правда, – засмеялись женщины.
          Потом в хвосте очереди появилась молоденькая девушка с толстой золотистой косой. Все обернулись. Девушка была такой красивой и спокойной, что невозможно было не любоваться ею. «Что она тут делает?» – пронеслось в голове Юли.
     Наконец, пришёл врач, попал в вену.
          – Можете идти, – сестра отпустила Юлю.
           Принесли на ужин кефир, его разливали каждому в его домашнюю чашку, черпая алюминиевой кружкой из большого ведра. Вскоре Юлю вызвали к проходной.
         – Да быстрее, – подгоняли её – свидания  заканчиваются.
         Юля обернулась в сторону соседки. Карина тут же встала и пошла к окошку свиданий. Когда она возвратилась, сказала, что научила Юлиного мужа, что делать, чтобы её выписали поскорее для лечения амбулаторно.
      – Ой, как я вам благодарна! – Юля впервые за всё время почувствовала, что еле сдерживает слёзы. Чтобы отвлечься, она спросила:
      – А скажите, кто та красивая молоденькая девушка, которая пришла в манипуляционную на уколы последней. Она тоже больная? Как она-то сюда попала?
        – О! Это романтическая история, а, может быть, и трагическая. Ей восемнадцать лет, через неделю должна была состояться свадьба. Представь себе, разосланы приглашения, всё подготовлено к празднику, заказан ресторан, готово свадебное платье, украшения... А жених настоял на близости. Ну, кто в наше время придерживается правила: «мой совет до обручения не целуй её», – пропела хорошо поставленным голосом Карина. Он и заразил, да не тем, что у тебя. Это – сифилис, понимаешь? Теперь им обоим лежать тут как минимум три месяца. Он, правда, не знал, что болен. Между прочим, он выше этажом. Раньше мужчины лечились в другом корпусе, но теперь там ремонт, грибок обнаружили в здании, устроили женщин на третьем этаже, вот тут, а мужчин поместили выше. Говорят, временно. Потом у нас будут ремонтировать. Молодые видятся. Парень тоже славный такой, красивый. Вот где беда! Они уже помирились. Увидишь завтра, какая чудесная пара. А ты разводиться собралась. Не спеши! Как детей одна поднимать будешь? И муж твой – вроде ничего на вид, обещал мне, что всё сделает, как я его научила, так что теперь подождём, и тебя выпишут. Увидишь! А то, что они все кобеля проклятые, так это кто не знает! А у тебя всё глаза на мокром месте. Ну, ну, держись. И с разводом не спеши!
         – Нет, разводиться я буду обязательно. Я всё время думаю, что там у меня дома... Ещё, не дай бог, детям будут уколы делать. Нет, такого не прощают.
       – Прощают всё, дорогая, ты ещё очень молода, чтобы понимать это. А детям твоим ничего не будут колоть, это только тем деткам достаётся, у кого родители с сифилисом. Тут одна женщина есть, у неё четверо детей, да ты видела её в процедурной. Она всегда первая прибегает на уколы и говорит: «терпи, тело, за то, что хотело!» Весёлая такая, старается всем понравиться, угощает выпечкой, успевает сбегать домой, приготовить там что-то для соседей в палате. Так у неё двоих ребятишек забрали в детский диспансер, там им уколы делают, а двух маленьких её мать в село увезла.
        – Странно, как же она бегает домой, если одежду забрали?
        – У неё опыт большой. Она уже в третий раз от сифилиса лечится. Лежать будет полгода. Хорошо знает, где одежду прятать. А ты переживаешь со своей гонореей. Спи, всё будет путём.
        Но сон не шёл. Юля всё время думала о том, как всё это случилось, как она тут оказалась, в такой странной, невероятной обстановке. Как она потом встретится с мужем? Когда-нибудь это же должно будет произойти. А как будет разводиться, как потом одна будет растить детей, об этом она не могла думать пока. Душно... Запахи лекарств, несвежей пищи. Тупая, ноющая боль. Какой сон! Кроме того, было просто страшно. Неухоженность, грязь, какая-то высохшая каша на завтрак, бледный, почти не сладкий чай в захватанном стакане, металлические тарелки, вилок тут не бывает...
       Утро началось бурно, одна из пациенток убежала, не ночевала в отделении, потом явилась, но опоздала к проверке и уколам. Так как она проделывала это не в первый раз, её решили выписать с «волчьим билетом», наказать тем, что озвучить её болезнь русскими буквами в больничном листке.
        – Где работаешь? – спросили её врачи в ординаторской.
        – Я учусь в университете, – ответила девица, – без больничного листка мне никак нельзя. Ну, и ладно, пишите «сифилис» на русском языке, раз у вас такое наказание!
         Девица вышла из ординаторской с независимым видом. Высокая, худая, с вычурной причёской. Потом всех собрали в столовой, как сказала Юле симпатичная  девушка- брюнетка из соседней палаты, чтобы «промывать мозги». Всех ещё раз предупредили о том, что за нарушение режима грозит или полное отсутствие больничного листка или диагноз, написанный на русском языке. «Будете выбирать, что лучше – лишиться работы совсем или обнародовать свой чудесный диагноз»...
          А  за окном весна...  Днём Юля стояла в коридоре у высокого мутного окна с двойными рамами. На уровне третьего этажа было видно, как оживают во дворе старые деревья, распускаются нежно-салатовые кружевные листики, небо становится ярко-синим, и белые облачка быстро разбегаются под дуновением весеннего ветра.  Мимо окна пролетел сизый голубь, хлопая крыльями. Слышно было плохо, как будто уши заложены ватой. Стучит в висках...  Может быть, это уколы так действуют. Сидеть взаперти невыносимо! «Так близко дом, а я не могу выйти»,  – думала Юля, ей было жалко и себя, и других, запертых в этом нездоровом помещении.
         – О чём печалишься? – спросила её уже знакомая молодая черноволосая женщина из соседней палаты.
         – Беспокоюсь о доме. У меня маленькие дети, и мама болеет...
         – Меня зовут Вера, а тебя, кажется, Юля. Если ты близко живёшь, могла бы сбегать домой.
         – Но как это сделать, в этом халате без завязок разве побежишь?
          – Тоже проблема!  Пошли ко мне, у меня в палате припрятана кофточка и юбка, я тебе дам. Возвращайся к уколам. Мы все так делаем, если надо выйти, в магазин сбегать или ларёк. Не тюрьма же!
       В палате Вера вытянула ловко спрятанный под матрасом кулёк с одеждой.
        – Иди в ванну, переодевайся. Я скажу твоей Карине, чтобы говорила, что к тебе пришла подруга, если вдруг кто спросит. Не дрейфь!
        Юбка оказалась короткой, непривычно тесной, раньше в таком виде Юля не вышла бы на улицу, раньше она вообще никогда не надевала чужих вещей... А теперь, как угодно, только бы попасть домой хоть на минутку. На лестничной площадке, перед самой дверью, ведущей в отделение, Юля увидела ту самую пару «молодожёнов», как их тут называли. Они стояли рядом, молча смотрели друг на друга. Юля подметила у девушки чудесные зелёные глаза, да и парень оказался, в самом деле, красивым. «Замечательная пара», – подумала она.
         – Куда бежишь, сифонная? – вдруг закричал рабочий, ремонтирующий соседний корпус, во дворе.
       Но Юля так на него посмотрела, что парень осёкся. Оказавшись на свободе, она побежала домой. К счастью, мама чувствовала себя лучше, Юля немного успокоилась, сказала детям, что скоро возвратится домой... Мать смотрела на неё и не узнавала.
         – Почему на тебе эти чужие вещи?
          – Ладно, мам, я так бы не смогла выйти, не в халате же бежать по улице. Не беспокойся, скоро выпишут, только ещё один анализ сделают...
          – Может быть, ты свой халат возьмёшь?
          – Нет, не стоит, я скоро буду дома, а в своём не разрешают ходить.
          Юля побежала обратно в отделение. Вылазка закончилась благополучно.
         – Я твоя должница, Вера, – запыхавшись, проговорила  Юля, когда возвратилась.
   Вместе пошли в ванную комнату, где Юля опять надела свой халат без завязок.
         – А вообще-то ты – счастливая. Мне сказали, что у тебя только триппер. А мне ещё полтора месяца лежать. Передач никто не носит, я из пригорода, не хочу, чтобы дома знали, в какой я больнице. Понимаешь? А как тут без передач с уколами этими! Сама понимаешь – не сладко!
        – Если меня скоро выпишут, я принесу тебе передачу, – пообещала Юля.
         – Брось. Не думай даже. Сюда никто во второй раз не приходит просто так... Этот дом стараются обходить десятой дорогой, даже на другую сторону улицы переходят, чтобы не проходить мимо.
      Так Юля во второй раз услыхала, что её назвали счастливой. Выходит, что для этого так мало нужно! «Не было бы несчастья, так и не узнала бы, что я, оказывается, счастливая!»
 – с иронией подумала она. «В самом деле. Другим приходится лежать тут по три месяца, а в сложных случаях – по полгода! А меня скоро выпишут». Юля начала есть то, что приносят из пищеблока, прекратила «голодовку», пила кефир, который давали на ужин. К мужу по-прежнему не выходила.   
        Но вскоре к главврачу отделения пришёл специалист из поликлиники, где лечился Юлин муж, он дал соответствующую расписку о том, что согласен лечить и Юлю, после чего получено было разрешение – отпустить её домой. С ней тепло прощались «молодожёны», Карина, Вера, которая дала на прокат свою юбку и кофточку, и все-все называли её счастливой.
       – Ну, я была права, – засмеялась Карина, – а ты переживала!
    Сестра сделала последние два укола, а на следующий день назначено было посещение поликлиники. Там врач оказался таким тактичным и внимательным человеком, что просто невозможно было на него обижаться. В кабинете стояли ширмы, доктор что-то писал в карточке за столом, давая возможность молодой женщине без стеснения подготовиться к осмотру. Лечение проходило успешно.
         Юля не забыла о своём обещании принести передачу иногородней Вере. Она купила сок, несколько пакетов вафель, сгущённое молоко, небольшую палочку сухой колбасы, белый батон и отправилась в отделение. Вера была права – как не хотелось туда идти! Забыть бы обо всём поскорее!  В отделение Юлю пустили неохотно, чувствовалось какое-то напряжение, непонятное для этого времени дня, суета. На Юлин стук санитарка открыла окошко.
         – Я передачу принесла Вере из шестой палаты.
         – Какая теперь передача? Ты у нас лежала, кажется?
         – Лежала, недавно выписалась. 
         – У нас тут ЧП, я вызову Веру, только на минутку.
        Появилась Вера.
         – Юля! Ты пришла! Вот не думала... знаешь, что у нас случилось? Тебе не сказали? Жанна умерла.
        – Подожди. Какая Жанна?
         – Ну, та, у которой четверо детей. Ты её знаешь, она всегда говорила: «терпи, тело, за то, что хотело», помнишь?
        – Да ты что? Как умерла?
        – Так и умерла. Она тут встречалась с одним мужиком из ремонтников, они внизу под лестницей развлекались, короче, то, сё, пили, закусывали. Он и принёс ей какое-то пойло. Отравилась. Её рвало кровью, потом лило со всех сторон. Ужас, что тут творилось! С этими, нашими уколами вообще пить нельзя. Врачи сбежались, втянули её на носилки, потом сделали капельницу, укрепили систему на швабрах, такое «ноу хау»... Я сама видела, как бежали с этим сооружением на четвёртый этаж в интенсивную терапию. Короче, не спасли. А мужику тому – ничего, а ведь и он пил эту гадость! Иду, иду, тётя Дуся. Ладно, спасибо тебе за передачу. Больше не приходи! Меня скоро выпишут. Тут сейчас что-то вроде чистки начнётся, некоторых выпишут досрочно для долечивания в поликлинике. Желаю тебе всего самого лучшего, счастливица наша! На развод подала?
       – Да, скоро назначат суд. Но ты меня просто поразила с Жанной этой! Пойду я...
        – Постой! Тётя Дуся, я зайду на одну минуточку, потом выйду на одно слово к подруге...
     Вера возвратилась в отделение, затем вышла с зелёной бутылкой пива и со стаканом в руке.
        – Вот. Достала. Пей! – Она протянула Юле наполненный стакан, – помянем Жанну! – Вера приложилась к бутылочному горлышку. – Пусть ей земля будет пухом.
        – Мир её душе, – возвращая пустой стакан, сказала Юля.
        – И телу – добавила Вера, опустошив бутылку, – иду я, иду, тётя Дуся. Прощай!
          Юля спускалась по лестнице на ватных ногах. Пиво ли так подействовало на неё или то, что узнала о Жанне, о её смерти... Хотелось бежать, но она не могла. Кто ей эта Жанна? Никто! Словом не перемолвились, но «умерла»? Нет,  это никак не вязалось с её обликом бедовой бабёнки, которая балагурила в манипуляционной.
        Мимо Юли вверх по лестнице шли две санитарки. Одна говорила другой: «Что ты хочешь, алкоголичка проклятая, детей наплодила и бросила на чужих людей. Я б таких не лечила, а убивала!»
         Юля вышла из корпуса, ноги не слушались. «Вам плохо?» – спросила её какая-то женщина. «Нет, спасибо». «Не мне плохо, а Жанне, – подумала Юля, – впрочем, ей тоже уже не плохо. Кошмар». Юля перешла на другую сторону улицы, подальше от страшного дома.