Роман от Романа 11 серия

Продолжение.
«…
* * *
- А вы, Пугин, что видели? – спросил Золотарёв, раскатывая обратно свою окровавленную брючину.
- Да всё то же!.. – отплёвываясь от известковой пыли и вытряхивая её отовсюду из одежды, ответил Пугин. То и дело он дергал руками и шипел от боли. Раскрасневшийся его череп уже не блестел, а был матовым от пыльного налёта и напоминал скорее фрагмент базальтовой статуи вождя пролетариата. Холёным Пугина признали бы теперь только нищие бродяги.
- Ну и ваша версия?
- К дьяволу версии – выбираться надо! Потом будем болтать!..
- Как вы тонко подметили, товарищ начальник! – Припадая на одну ногу, Золотарёв надвинулся на Пугина. – Пожалуй, мы так и сделаем! Я только с компаньонами посоветуюсь!!
«Компаньоны» приходили в себя тут же. Больше всего не повезло господину в сером, которого звали Баскин (так он назвался уже на лестнице). Падая, он больно ударился спиной и затылком, и теперь ещё вяло ворочался на полу, находясь, очевидно, в нокауте. Полли Артрит деловито ощупывал надорванную свою мочку уха, в которой непонятно как держалось замысловатое колечко Мёбиуса. Подумав, он дёрнул колечко сильнее и убрал его в карман. Брызнувшую кровью плоть он быстро и хитро завернул и залепил обрывком скотча, переклеенным с отворота куртки. Баранович, потирая отшибленные рёбра, извлёк из кармана переломленную пополам свою трубку и отшвырнул ненужный обломок.
- Простите, – Пугин виновато выдохнул. – Чёртова лестница…
- Ладно… Как ваши руки?
- Болят зверски…
- Значит, заживут. Терпите. Полли, что с Баскиным?
- Сотряс – есть вариант. Не вижу ран.
- По щекам хлопали?
- Надо?
- А шут его знает… Баскин!
- М-м…
- Как себя чувствуете?
- Ноль… шесть… – промямлил тот. – Прогресс… отрицательный…
- Эй! Вы меня слышите?
- …условно… автономен… Режим… А-а…
- Хрен там – автономен! Полли! Баранович! За руки-ноги его и в ту дверь!
За дверью оказалась совершенно чистая комната. Судя по мебели и отделке, тут вполне могла квартироваться солидная фирма. Но никого не было. Хотя все поверхности, включая перегородки рифлёного стекла, не содержали никаких следов запущенности, даже пыли. И по-прежнему не было телефона…
Когда Баскин пришёл-таки в себя, он очень удивился тому, что ему рассказали. То есть, он, конечно, видел как лестница «поднялась», превратившись в гребёнку, но совсем не помнил, как они шли по скручивающемуся потолку…
- А у меня звонок пробился, – печально возвестил Пугин и корча гримасы полез за пазуху, – когда мы там… на потолке… Вот, жена… А теперь опять связи нет. – Пугин длинно вздохнул. – Это мне за всё…
- А ведь мы могли просто погибнуть… – словно сам себе сказал Золотарёв. – Не-ет. Как хотите, а я никуда не двинусь, пока, хотя бы, не проговорю это. Хочу верить, что не рехнулся. Я ведь такое даже представить не мог! Теперь что? Или вся та моя жизнь – бред, или… Й-ёлки!..
Помолчали.
- Значит, у вас, Пугин, нет ничего… про это всё?
Пугин опять тяжко вздохнул. Помолчал. Потом проговорил медленно и отстранённо:
- Меня никогда раньше не било током…
Золотарёв невесело усмехнулся:
- С почином.
Пугин никак не отреагировал:
-…а теперь ведь можно ожидать чего угодно… от тока…
- Ну, это вам так «повезло». А там-то были сейчас мы все.
- Чувствовали – не значит, были… – сидя на полу, привалившись спиной к блестящему косяку и оглядывая уютное пространство комнаты, вполголоса заметил Баскин.
- Да, Баскин. – Золотарёв смотрел на него с досадой. – Хорошо, наверно, уметь словами крутить, а? Чувствовали… Дали волю чувствам, и они чуть не проломили вам голову!.. Ну, вы что! – Золотарёв обвёл всех взглядом. – Ну!! Что же вы?! Ну, щипайте себя, думайте, рассуждайте вслух! Только не надо отвлечённого трёпа! Вы все это видели! Мы это прошли! Но этого не может быть! Это же кретину ясно!
Разрезанное перегородками и корпусной мебелью пространство быстро справилось с гулким эхом. В установившейся тишине Баскин спокойно парировал:
- Если вы – стихийный лидер группы, слушайте группу. Это совет. Я совсем не о том вам хотел сказать…
- Ха! – зло хохотнул Золотарёв. – Не могу даже представить, что какая-то мразь сидит сейчас где-то и записывает «Золотарёв – лидер». Я бы его!.. Не-ет! Возглавлять группу тренинга? Увольте! Теперь я просто хочу вернуться домой.
- Начинаю думать… – Пугин, чертыхнулся и, морщась, подул на ладони, – …будто где-то всё это уже было со мной. Сейчас вот смотрю, слушаю и понимаю: «всё правильно». Абсурд, но… Не люди, конечно, а силы какие-то устроили мне этот… иллюзион… – Пугин снова подул на свои ладони. – Я – человек кабинетный и, конечно, материалист, только… Мне всегда казалось, что доживу до каких-то откровений…
- Поверьте! – веще молвил Баскин. – Я бывал в переделках. И там всегда были интересы конкретных людей. А масштабы тех «материалистов» бывали и посолиднее…
- На трёхмерных картинках настаиваете? – спросил Золотарёв и поправил свою брючину повыше бурых пятен.
- А вам проще допустить, что мать-природа именно теперь вдруг сошла с ума? Но чего ради-то?!
- Не знаю. Но сам себе скоро буду бояться верить. Полли…
- Да порядок вообще! Я видал-та кое-дал-та – и-ниш тяк-ниш! Ухо вот болит…
- Ей богу! – усмехнулся вояка. – Если бы не спасение «человека кабинетного», я бы думал, что это вы нам тут что-то распылили – эдакое. Хотя…
- Пылить не надо. Призма нужна…
- Что?
- Призма, – шепеляво повторил Баранович, пытаясь удержать во рту «кукиш» от трубки и раскурить его. – Старая теория преломления пространств.
- Приехали… – только и сказал Золотарёв.
- Псевдонаука, – отвернулся Баскин.
- Как почти всякое знание в своём начале, – заметил Баранович.
- А вы, Баранович так спокойны, – опять вскинулся Золотарёв, – потому, что из дому сбежали, да? Вы – взрослый человек! – хоть пытаетесь понять, что тут происходит?! Мы же в заложниках. Да! Мы не вольны уйти и не можем попросить о помощи. Мы терпим бедствия, как, х-хреновы челюскинцы на… Плутоне! А вы сидите тут, курите и плевать вам на всё!.. – Во взгляде Золотарёва появилось нехорошее подозрение. – А может, вы что знаете об этих завихрениях? Явились мокрый… Хотя дождя не было! И одеты вы как-то… Так одевались во времена моей юности. Вы кто?
- Он известный писатель Степан Баранович, – вдруг выдал Полли Артрит. (Баранович коротко с изумлением глянул на фрика и принялся сосредоточенно пыхтеть раскуренной трубкой.) – Гарный, кстати, писатель. Пойдёмте туда. Здесь не так.
И он указал на ещё один выход из комнаты, притаившийся в углу, в тени массивного одёжного шкафа.
- А там? – перекинулся на Артрита Золотарёв. – Опять «лестница»?
Фрик пожал плечами и, подтянувшись, сел на стол. Там он произвёл ряд пантомимических движений, словно имитируя разговор с невидимым собеседником.
- Вы ещё не поняли? – менторски свёл брови Баранович. Оседлав тумбочку, он правый локоть упёр в одно колено, а левую ладонь в другое. – Есть какой-то маршрут, и мы его проходим. Сидеть и ждать бессмысленно, назад идти опасно. Там, на лестнице, никто из вас не почувствовал тяги? Плотная постоянная тяга, а?
Пугин и Золотарёв недоумённо переглянулись. Баскин сказал:
- Я вижу, вы понимаете больше, чем говорите вслух.
Громко стукнув пятками, Полли Артрит спрыгнул со стола на пол.
- Не за понимание, – сказал он. – Писателей чтят, за толстые намёки.
Золотарёв посмотрел поочерёдно на каждого, словно глазами испрашивая персонального разрешения, и взялся за ручку двери. В его движениях не было прежней скупости, во взгляде – уверенности. Помедлив, он отвёл руку.
- Может вы? – он посмотрел на Барановича.
- Мне нельзя, – спокойно ответил тот, выколачивая трубку на стол.
Золотарёв молча кивнул и нажал на дверь.

…Герцен и Анжелика неслись по коридору на лестницу. Анжелика на бегу бросила взгляд на экран телефона. Связи не было. У дверей в длинный застеклённый переход они чуть не налетели на мужчину в форме с нашивками какого-то охранного подразделения. Тот остолбенел от неожиданности и выкатил на них глаза.
- Простите! – Герцен, тормозя, проехался подошвами по полу и едва ушёл от столкновения с охранником. – Вызовите по своей связи «скорую», там человеку плохо!..
Охранник хотел отстраниться, но Герцен уже просительно держал его за локти. Охранник быстро переводил взгляд: умоляющие глаза лощёного пижона – строгие и требовательные глазки запыхавшейся красавицы.
- Хорошо, хорошо!.. – пробубнил он, высвобождаясь и отступая. – Не волнуйтесь вы так! Сейчас уладим!.. Конечно…
- Оставьте его, Герцен! – выдохнула Анжелика. – Идём, быстрее!..
Охранник поглядел им вслед и выдернул рацию.
- Они прошли меня, идут на вас! – крикнул он. – Будьте внимательны, похоже, там чистый «Стокгольм»!
Завернув за очередной поворот, Герцен резко остановился и крикнул догоняющей Анжелике:
- Кажется, мы пробежали лестницу!
- Вернёмся, – сказала та, надсадно дыша.
- Нет. Здесь должна быть вторая.
- Уверены?
- Считайте – знаю.
Но тут случилось неожиданное. Застеклённое окошко пожарного рукава, рядом с которым они стояли, разлетелось вдребезги. Анжелика вскрикнула и схватилась за лицо. Из конца коридора ненатуральный жестяной голос оглушительно крикнул:
- Герцен! Отойди от девушки и ложись на пол лицом вниз, руки в стороны! Немедленно, иначе снайперы стреляют на поражение!
- Вы что?! – крикнул Герцен, скорчившись за выступом стены. Прячась, он успел заметить несколько серых силуэтов, торчащих из-за дальних простенков.
- Быстро на пол! – рокотал голос.
- Эй, вы что?! Кто вы?! Там человеку плохо!..
- На пол, лицом вниз!! Или стреляем!
- Да вы что?!! Что вам надо?!
- На пол, Герцен, всё кончено!!
Тяжело дыша, Герцен оторопело взглянул на девушку. Та вжалась в стену позади него.
- Нет!.. – крикнула она Герцену. – Не смейте!
- Но они будут стрелять!
- Да чёрта с два! – Она быстро вырвала из своей сумки что-то цилиндрической формы, уместившееся в её ладони полностью. – Вы сможете выбить ту дверь?
В противоположной стене блестела белая широкая дверь.
- Не знаю!.. Зачем?! (А жестяной голос продолжал угрожать.)
- Да чтоб вас, Герцен! Вы – мужик или кто! Ну!!
- Ладно!
- Стойте! Я сейчас…
Анжелика что-то повернула в цилиндре и неумело метнула его вперёд по коридору.
- Давайте!!!
В грохоте выстрелов потонул треск выдираемого дверного косяка.
- Куда?!. – успел крикнуть Герцен, оказавшись на маленьком балкончике над огромным помещением.
Но вылетевшая следом девушка, буквально снесла его с ног.
Падение с балкона было коротким, а штабель пустой картонной тары смягчил удар. Скатываясь с образовавшейся бесформенной кучи, Герцен лихорадочно осматривался. Помещение было густо заставлено различным оборудованием неизвестного назначения. Ближе всего была громада какого-то пресса или чего-то подобного. Прыгнув за неё, беглецы притаились. Они слышали, как на балкон выбежали несколько человек. И громогласная жесть разнесла под сводами:
- Герцен! Тебе не уйти, здание полностью блокировано! Отпусти девушку и сдавайся! Ты делаешь себе только хуже! Слышишь?!
И уже человеческий голос прокричал:
- Он там! Надо вниз!
- Ага! Без страховки!..
- Я зад твой на страховки разорву! На ходу учись, салага!
Раздался молодецкий вскрик, а через пару секунд беглецы почувствовали толчок пола и сильный удар где-то за станком. Что-то там с металлическим стуком проскакало по полу и укатилось к стене. Всё стихло. А ещё через секунду-другую с балкона позвали:
- Капитан!
- Он в отключке! Товарищ сержант!..
- Давай в обход! Живо!
Вверху опять загремел суетливый топот и всё стихло.
- У нас мало времени, – прошептала Анжелика.
- Знаю, – тоже негромко ответил Герцен. – Пойдёмте, посмотрим, что с ним.
- Спятили?! Хотите сдохнуть тут?!!
- Я должен. А вы… вон, видите двери лифта? Идите туда, вызовите и ждите. Я быстро.
Герцен осторожно выглянул из укрытия. Балкон был пуст. Сделав знак Анжелике, он на цыпочках обогнул станину пресса.
В шахте вызванного лифта что-то громко ударяло и скребло. Анжелика не раз успела пожалеть, что они не попытались найти другой путь отступления. Наконец шум стих, и в темноте проёма поднялась широкая освещённая кабина, предназначенная для въезда цеховых каров. Решетчатые двери медленно двинулись в стороны.
Она ждала, как ей показалось, вечность. Герцен вынырнул из-за какой-то махины и, сказав: «ему конец», бесцеремонно впихнул девушку в лифт.
Панель с кнопками озадачила обоих. Отсчёт уровней шёл «на минус».
- Под землю я не поеду… – попыталась возразить Анжелика.
Однако из цеха донеслись топот и крики:
- В лифте! Стой!!
Герцен немедленно вдавил самую нижнюю кнопку. Двери поползли на смыкание.
- Зачем?! – крикнула Анжелика, попытавшись схватить его за руку.
- Так надёжнее, – высвобождаясь, заметил Герцен строго.
- Вот, блин!.. – вскрикнула девушка и шумно и судорожно задышала.
За стенками лифта опять колотило и скребло. Это сильно угнетало.
- Сходила на тренинг!.. – Анжелика сердито уселась в ближнем углу кабины на корточки.
- Что со связью? – спросил Герцен, глядя в пол.
- Я потеряла телефон! И сумку, и вообще всё!.. Почему за вами гоняются?! Вы бандит?
- Нет.
- А что им тогда надо, Герцен?! Только вы за дурочку меня не держите! Ладно? Я же знаю повадки легавых. Стали бы они за вами стадом бегать!.. Ну!..
- Ничего не понимаю…
- Они знают вас, знают ваше имя!..
- Возможно, ошибка.
- Ни хрена себе – ошибка! – крикнула Анжелика и опять шумно задышала. – И куда теперь нам? Бегать? Под землей жить?
- Ну, вам-то… я понял, бояться нечего. – Герцен вынул и протянул Анжелике свой носовой платок. – На щеке… Вас они почему-то считают, – он нервно усмехнулся, – заложницей… Вот, чёрт!..
- А вы уверены, что внизу нас не ждут? – спросила Анжелика, вытирая с лица выступившую кровь.
- Ни в чём я не уверен. Но вы можете вернуться хоть сейчас…
- Ну, нет уж!
- …объясните всё: так и так, по принуждению, мол…
- Герцен, заткнитесь, а!..
Герцен длинно выдохнул и прижался затылком к стене кабины. А лифт всё шёл…
- Вы думаете, они – «легавые»? – спросил Герцен.
Анжелика пожала плечами.
- Нам бы только из здания выбраться, – сказал он. – Там уж…
Потом, спохватившись, они наскоро, как могли, вычистили свою одежду.
Лифт, в конце концов, прекратил своё тягомотное перемещение. Двери его разошлись.
Достигнутый уровень подземелья против ожидания был опрятен. К цеховому производству он, явно, уже не относился, и скорее походил на подсобное помещение какого-нибудь супермаркета. Коридоры с низкими потолками разбегались в разные стороны. Людей не было видно, но Герцен ещё в лифте совершенно неожиданно для себя заключил, что везде будут камеры наблюдения, а значит, сказал он, вести себя надо естественно и по-деловому спокойно.
- Надо переодеться, – продолжал вполголоса Герцен, когда они уже шли в выбранном направлении.
- В ихнее?
- Хоть в какое. Да не крутите вы головой!..
- Камер не видно…
- Бывает, что не видно. Вот… Как бы невзначай, я дёрну вон ту дверь. Отстанете немного. Если она откроется, я войду, но дверь не закрою. Если не услышите моих извинений, мол, ошибся и так далее, заходите тоже.
Они неторопливо приближались к двери.
- Что у вас за баллончик там был?
- Газ специальный. Для обороны. Друг подарил.
- Больше нет?
- Откуда…
- Ладно. Внимание…

Дверь легко ушла внутрь. Герцен непринуждённо вошёл. Это был крошечный кабинетик без окон, освещённый аргоновыми лампами. Тут кое-как поместились только письменный стол, тумбочка два стула и сейф. На столе стоял открытый ноутбук, телефон, были раскиданы бумаги.
А ещё парила чашка кофе. Этого можно было ожидать, но Герцен, всё равно, сильно расстроился. И когда Анжелика подошла к двери он, молча, рукой показал, чтобы она шла дальше.
Что теперь? Быстро позвонить Антону? Или прямо – Алексею Филипповичу? Лучше обоим. И Беридзе – пусть поднимает журналистов. Так. Какой тут адрес?..
Скорее обострившимся чутьём, чем осознанно, он решил прежде ткнуть кнопку громкой связи. Линия была занята.
- …девушку!
- Кто?!
- Да, маньяк этот – Герцен!
- Ой, мама!..
Герцен отключился от линии и метнул отчаянным взглядом по комнате…

- Что это? – через плечо спросила Анжелика, когда он её нагнал в коридоре.
- Там висела.
- А в портфеле?
- Мой плащ.
- В комнате что?
- Кабинет чей-то… Анжелика, постойте!..
Они остановились. Герцен вкрадчиво заговорил вполголоса.
- Нам надо разделиться. Погодите, вы! Нет же времени!.. Я не кокетничаю с вами. Вместе нам быть теперь, действительно, очень опасно. Дальше пойдёте одна. Ищите людей, скажете, что заблудились. Я вам сейчас напишу несколько телефонных номеров. Когда выйдете на волю, тут же наберите их. Сверьте имена – я их тоже напишу. Скажете им про меня. Скажете адрес. Да! Тут ни с кем особо не разговаривайте. Ничего, мол, не знаю, пришла по частному объявлению, а тут позвонили и сказали, что в здании ловят какого-то маньяка. Запомнили? Хорошо. Я сейчас…

«Прид-дурки! – Рявкин на ходу в сердцах саданул кулаком в стену. – Им бы в корпоративные игры только играть! Низшая раса! Да я монетки грязной за эту кучу дерьма не дам!»
Он гневно оглянулся. Дверь и лужа уже скрылись из виду.
«Плешивый кретин залез под ток, и все быстренько расхватали роли: герой-спаситель, правая рука героя… Подружка героя!.. Х-х-ур-роды!»
Он автоматически отворачивал от встречных людей лицо, чтобы те не пали случайными жертвами его Супергнева. Хотя ему-то, конечно, было всё равно – он больше не придёт сюда. Даже давать показания. А они им понадобятся. Ещё бы! Такой инцидент!
«У-у, кр-рысы, ненавижу! И пафос, паскуда! Вояка-неудачник и проститутка! Как же, твари, смердит от вас!»
Губа отбивала морзянку. Рявкин вынул и нацепил очки.
Мир окрасился в привычные цвета.
Раздражение перестало нарастать.
«Дьявол… Знал ведь, что фуфло всё!..»
Губа стала пропускать сильные доли.
«Ничего, теперь, хотя бы, всё видел сам».
Мимо семенили девчонки-студентки. Увидев верзилу в чёрных зеркальных очках, они громко прыснули и поспешили дальше.
«Товар-деньги-товар. Всё, что можно объяснить сходу, ажиотажно не толкнёшь! Игруны совершенствуются, убегают друг от друга. Ну-ну! (Рявкин язвительно улыбнулся.) Нагоняйте же свои тупые стада!!»
Губа успокаивалась.
«Ну, просто хрень какая-то! Старикашка, уборщица… Дурак этот! Чёрт! Мир полон шизиков!
Ну его в…!
Нет! Отныне – только философия! Трактаты и конференции.
Виват, Працистиум! И пошло всё!..»
Можно начинать забывать. Хорошо, что в тусовке военные не выживают. Принципиально. Ни одного не встречал. А проститутки там вообще другие. Да и не проститутки они, собственно… Искательницы мужского абсолюта, гейши в чём-то, продавщицы образов.
А эти... Бль…Так!.. Ну!.. Ну!!
Хватит!!
Ти-ихо… Ти-ихо, ти-хо…
Послал, забил, забыл…
Фу…
…Октавий Лютеций ещё пока в отпуске. Но скоро…
Приятная горячая дрожь сотрясла Рявкина, он ухом прижался к своему могучему плечу. Гроздь теплых искр просыпалась в грудь, рождая молодецкий вздох облегчения.
Стан Рявкина заметно расправился, и походка была уже скорее величественной.
«Психология – вообще странная вещь! Ни правил тебе, ни запретов. Тренер не боится опоздать. А когда все уже начинают его материть, этот разгильдяй является, как светоч, и торжественно заявляет, что первый уровень все прошли благополучно! Такого туману нагонит! Поля употребит нужные, флюиды. Установки провозгласит… И ведь как давить будет! Что ты! И вот так вот держать аудиторию! – Рявкин сжал кулак и окинул воображаемую публику строгим застеклённым взглядом. – И лишь единицы тогда способны будут опустить глаза и заметить использованную бумажку, приставшую к его ботинку…»
Рявкин улыбнулся удачной аллегории и зашагал совсем спокойно.
Спокойно он миновал очередной холл и спокойно понял, что в расстройстве пропустил нужную дверь на площадку. Желание общаться ещё не созрело, поэтому Рявкин не спеша побрёл прежним курсом в надежде встретить какую-нибудь ещё дверь.
- Ну, что же вы!
Рявкин встал, как вкопанный. Незнакомая женщина, вышагнувшая из какого-то закоулка, глядела на него с дружественной укоризной.
- Вас уже обыскались. Идёмте же быстрей! – она подступила вплотную с явным намерением взять его под локоть.
- Погодите… – Рявкин попытался отстраниться. Он был сбит с толку такой резкой сменой собственной значимости – Вы меня ни с кем не путаете?
- Я? – в её интонации прозвучала уязвлённая гордость. Не отводя взгляда, она ловко извлекла из подмышки лиловый адрес с какой-то золочёной подписью и развернула перед Рявкиным вкладыш. Рявкин машинально взялся за дужку, чтобы снять очки. А очков… не было. Обалдевший его вид нисколько не смутил даму. – Я отвечаю за приём и размещение членов конвента. Это мои письма открывали ваши секретари. Это я согласовывала ваше меню и выбирала цветы в ваш обеденный зал. – Она остановилась дабы унять в голосе растущее негодование, и Рявкин увидел жилку, бьющуюся на её шее. Она была средних лет и недурна собой. Но, как всякая деловая женщина, была она обезображена рвением и слепой преданностью невидимому боссу. Грудь её поднялась, набирая воздух. – Однако, Ваша Высокоотрешённость, сопровождение – это уже слишком. При всём моём уважении!
- К-как вы меня… – Рявкин почти невидящим от потрясения взором упёрся в верхнюю строчку «Списка почётных гостей». «Сукин сын, Аркашка…» – пробренчало где-то на задворках его сознания.
- Именно  вас! – Над головами мигнул бледный свет. И Рявкину показалось, что в тот крошечный миг, когда на него и его собеседницу пали коридорные сумерки, глаза её продолжали играть слабым свечением.
- Прошу! – Женщина в каком-то странном реверансе указала туда, куда уже несли Рявкина, враз ставшие непослушными, его собственные ноги.
…»
Следует продолжение.