Волга-Волга 75

МИХАИЛ Колесов

Волга-Волга, 75
Путевой очерк в стиле ретро

Пароход «Александр Суворов» отходит от причала Петрозаводского речного вокзала. По правому борту на главной и верхней палубах толпятся пассажиры, прощающиеся с родственниками и друзьями. Над причалом висит гам и смех.
Я стою на верхней палубе и иронически созерцаю этот бедлам. Меня никто не провожает.
Прошло всего полгода после моего развода, который я, неожиданно воспринял тяжело. Подвернувшаяся возможность совершить речной круиз по Волге оказалась очень кстати. К кораблям у меня особое трепетное отношение еще с детства. Любое судно на воде, от катера до туристического лайнера, вызывает у меня всегда ностальгическую зависть. В юности я хотел стать моряком, но не случилось…
Теперь я испытываю приятное чувство удовлетворения. Впереди – две недели покоя и свободы.
 Пароход увеличивает ход, и город удаляется на фоне красивого заката. Карельское небо  не похоже ни на какое другое. Облака над Онежским озером висят очень низко и отражают тёмную голубизну воды. Их цветовая гамма постепенно приобретает фосфорическое свечение в лучах заходящего солнца.
Я возвращаюсь в свою одноместную каюту, которая находится на этой же палубе. Она небольшая и уютная. Иллюминатор выходит на правый борт. В «ногах» узкой деревянной  кровати («койки») - небольшой встроенный шкаф для одежды, рядом откидной столик, напротив него раковина умывальника. Все пространство – не больше четырёх метров. Мне это нравится.
Быстро разбираюсь с немногими вещами и по приглашению радиосвязи спускаюсь в ресторан, который находится на главной палубе. Здесь в большом зале, широкие окна которого выходят на бак судна, осматриваю своих  попутчиков. Преобладает публика среднего возраста. Это, главным образом,  представители провинциального партийного и профсоюзного «актива». Много супружеских пар, некоторые с детьми младшего школьного возраста. Я не вижу среди них моих сверстников или одиноких молодых женщин, и думаю, что своей кампании я здесь, пожалуй, не найду. Меня это не очень расстраивает, так как я еще не знаю, что отдых на воде в одиночку – дело довольно скучное. Рядом со мной за столом оказывается пара молодоженов и мужчина, лет под пятьдесят, который оказывается работником одного из районных комитетов партии. Он небольшого роста и рыхлого телосложения, будто вылепленный из пластилина. На его лишенном мимики лице навсегда запечатлено осознание своей значимости. За все время пребывания за столом он не произносит, по своей инициативе, ни одного слова. Очевидно, что он прошел хорошую школу «держать язык за зубами». Молодые ребята заняты исключительно собой. Так что и здесь никто не намерен вторгаться в мое одиночество.
Стол накрыт великолепно, с сухим вином. Присутствовавших приветствует от имени экипажа сам капитан, пожелавший всем удачного путешествия.
За широкими окнами-иллюминаторами простирается водная гладь Онежского озера в начинающейся ночи.
После ужина я прогуливаюсь по судну. Посидев в шезлонге на корме, я отправляюсь в каюту и ложусь спать. Однако уснуть сразу не удается, так как возбужденная шумная публика гуляет именно на верхней палубе, где под иллюминаторами расположили скамейки. Моим попутчикам не приходит в голову, что они кому-то мешают отдыхать. Так что уснуть удается только под утро.
Так начинается мой Волжский круиз летом 1975 года.
Проснувшись утром, я вижу в иллюминатор, что наш пароход уже покинул Онежское озеро и входит в реку Вытегра. Река небольшая и судно осторожно протискивается между её берегами. С верхней палубы я наблюдаю просыпающийся одноименный городок. Деревянные почерневшие дома и тротуары, не асфальтированные улицы, по которой важно гуляет стая гусей в сопровождении дворовой собаки, редкие прохожие спешат на работу. Типичная для русского Севера картина захолустья.
Через некоторое время мы пересекаем Белое озеро и входим в другую реку, под женским именем Ирма. Прибрежный ландшафт меняется на русскую равнину, покрытую лесами. Вокруг шмыгают катера местных рыбаков. На берегу видны их палатки.
Во второй половине дня подходим к причалу Череповца. Здесь задерживаемся ненадолго. Желающих выйти на берег пассажиров немного. Я остаюсь и разглядываю город с палубы. Типичный промышленный город с бетонными типовыми зданиями и дымящими трубами заводов, подпирающими закопченное небо.
После ужина отходим от причала и, пройдя шлюз, входим в Рыбинское водохранилище. Пересекаем его уже ночью, и утром оказываемся в водах Волги.
С реки открывается красивая панорама Ярославля в лучах восходящего солнца. Мы сходим на берег и отправляемся на прогулку по городу.
Ярославль впервые упоминается в XI в. Здесь родились и жили многие представители русской культуры. Например, историк Карамзин и поэт Некрасов. Актер Федор Волков в 1750 г. основал в городе первый русский театр, который существует до сих пор.
Однако, на удивление, город оказывается современным. Старых домов практически нет.
 Это объясняется тем, что в 1918 году во время подавления антисоветского мятежа эсеров город был практически уничтожен артиллерией, и начал отстраиваться только перед войной. От былых времен остался лишь Спасо-Преображенский монастырь и часовня Александра Невского.
По преданию, здесь А.И Мусин-Пушкин  обнаружил рукопись «Слова о полку Игореве» и опубликовал ее в начале XIX в. Однако, как я знаю, с этой рукописью (относящейся к XII в.) не все ясно до сих пор. Во-первых, не обнаружено никаких упоминаний об этой рукописи в летописях и архивах. Сама рукопись сгорела вместе с архивом Мусина-Пушкина во время пожара в Москве в 1812 г. Сохранился лишь опубликованный текст, который и считается «оригиналом». Между тем, как указывают некоторые исследователи, стиль и язык «Слова», если сравнить с летописями и другими текстами XII в., позволяет отнести его к периоду не раннее XVII в.  И вообще, трудно себе представить, кем и для кого могло быть написано тогда  это «произведение» в Киевской Руси, в которой только что (не более ста лет) появилась письменность (исключительно для церковных нужд). Ведь письменная культура – это не только умение писать, но и особый тип письменного мышления.
Покидаем Ярославль с чувством глубокого удовлетворения.
Миновав древний русский городок Юрьевец, наш пароход проходит в Горьковское водохранилище. Шлюзуемся ночью. Это мероприятие довольно долгое, к тому же надо ждать своей очереди.
Утром мы просыпаемся в Горьком. Здесь проводим почти весь день. Объезжаем город на экскурсионных автобусах.
Нижний Новгород был основан князем Юрием Всеволодовичем на месте слияния Волги и Оки. Каменный Кремль построен в XV в. Здесь формировалось народное ополчение под командованием князя Пожарского на деньги купца Минина (который в результате был разорен). Примечательно, что это ополчение созывалось вопреки воле царя Василия Шуйского, то есть, фактически, было народным восстанием. Поэтому после изгнания поляков из под Москвы (Тушинский лагерь) князь Дмитирий Пожарский был отстранен от власти, а на «царство» был избран Михаил Романов, несовершеннолетний сын Федора Романова, врага Бориса Годунова, ставшего при Лже-Дмитрии I «патриархом» Филаретом, а затем оказавшемся на несколько лет в Варшаве. Между прочим, Михаила «избрали» на Красной площади те украинские казаки и московские бояре, которые еще недавно находились в «Тушинском лагере»  Лже-Дмитрия II. Однако благодарные нижегородцы на свои деньги воздвигли на высоком холме, возвышающемся над Волгой, памятник Минину и Пожарскому, который позже был перевезен в Москву и водружен на Красной площади рядом с «Лобным местом». На опустевшем пьедестале был позже поставлен  бронзовый Валерий Чкалов.
После осмотра города посещаем музей А.М. Горького, точнее – «Домик Каширина», хорошо знакомый по экранизации первых произведений писателя.
Город был переименован в Горький в 1932 г. после возвращения писателя из-за границы. За четыре года Максим Горький, ведя роскошный образ жизни, не написал ничего интересного. Не сложились у него отношения и со Сталиным, хотя он поддержал Вождя на 1-м съезде писателей: «Если враг не сдается, его уничтожают», - заявил он.  Вскоре он умер, как раз накануне начала Большого террора. Недавно перечитав его произведения, я не могу понять, почему его назвали «Великим советским писателем». Ведь о «пролетариате» Горький написал только два своих значимых произведения: «Мать» и «На дне», - и очень давно, а за 20 лет советской власти – ни одного! Безусловно, это был талантливый человек «из народа», но как-то растратил свой талант «зряшно», на политику и любовниц…
Путешествие на воде оказывается удивительно скучным времяпровождением. Нельзя же постоянно восхищаться береговыми красотами и луной. На судне регламентированный режим, ограниченное палубами пространство передвижения и полное безделье. По вечерам на «шлюпочной» палубе – «танцы» для молодежи, на верхней палубе крутят старые фильмы  для «пожилых». Для одного я уже стар, для другого – еще не настолько. В «музыкальном салоне»  стоит черно-белый телевизор «Таурас», работающий практически только на стоянках, и располагается небольшая библиотека  зачитанных до дыр книг из школьной программы.  В общем, отдых отдыхающих – дело самих отдыхающих. И заметно, что для многих это не проблема. Они ведут себя здесь  как «дома», вылезая из своих кают только для того, чтобы позагорать. На экскурсии почти не выезжают. Так что проводят время в свое удовольствие…
Но бывают города, в которых, действительно, смотреть нечего…
Чебоксары - «крепость чувашей» упоминается  с 1469 г. в составе Московского государства.
В моей любимой книге «Двенадцать стульев», которую я взял с собой в круиз, Илья Ильф и Евгений Петров так описали этот город, который посетили Остап Бендер и Киса Воробьянинов: «Основанный в 1555 голу город, сохранил несколько весьма интересных церквей. Помимо административных учреждений Чувашской республики, здесь имеются: рабочий факультет, партийная школа, педагогический техникум, две школы второй ступени, музей, научное общество и библиотека. На чебоксарской пристани и на базаре можно видеть чувашей и черемис, выделяющихся своим внешним видом».
Сегодня от тех Чебоксар остались только чуваши, которых я, однако, не заметил. А храмы в 20-е годы взорвали (впрочем, как и в других приволжских городах). Теперь на центральной площади  огромная дождевая лужа, по которой бродят беспризорные собаки. А вокруг неё расположился стихийный шумящий базар. Вся эта  картина рождает ощущение глухой провинциальности времен Салтыкова-Щедрина.
Пожалуй, единственной достопримечательностью города является  памятник Василию Ивановичу Чапаеву в образе артиста Бабочкина на лихом коне. Повезло легендарному комдиву, что утонул вовремя, а иначе шлепнули бы его свои как Котовского, Думенко, Щорса и других героев гражданской войны, или расстреляли в 1937 году как «врага народа» вместе с его соратниками Примаковым и Худяковым.
На 6-й день путешествия, пройдя Куйбышевское водохранилище и шлюзы ГРЭС, поражающую воображение своими размерами и мощью, мы подходим к Ульяновску, который раньше назывался красивым именем Симбирск (основан в 1648 г.).
Что-то есть неприличное в переименовании старых русских городов именами политических деятелей. Какое-то чванство, неуважение к отечественной истории. Как будто кто-то сознательно стремился стереть историческую память. Это присутствует и в облике волжских городов. Какие-то они скучные и неинтересные. Строящиеся по единому стандарту (плану), города отличаются друг от друга лишь окружающим их ландшафтом и кое-где сохранившимися памятниками старой архитектуры. Но это не влияет на панораму городов, которые с реки смотрятся как-то однообразно. А ведь это – сердце России! Нужно ли было ради «индустриализации» уничтожать эти культурные анклавы русской культуры?! Невольно возникает сравнение с большими и маленькими городами Югославии, (которую я посетил десять лет тому назад), сохранившими через века в своем неповторимом облике историю народа с римских времен.
Ульяновск известен сегодня тем, что здесь родился и провел детство В.И. Ленин. Город – небольшой, в старом центре еще сохранились улицы с деревянными домами и заборами. На такой улице находится двухэтажный дом Ульяновых, который мы осматриваем. Дом обставлен скромно. Ничего особенного, обычный мещанский дом. Автоматически фиксирую, что в его комнатах почти нет книг. В спальной комнате двух братьев Ульяновых висит над столом небольшая полка с десятком учебников. Странно. Может быть, неслучайно Ленин впоследствии предпочитал пользоваться публичными библиотеками и не имел привычки покупать книги. Вообще-то в доме немного оригинальных вещей, за исключением мебели, вероятно, самое интересное вывезено в Москву. Покидая детский дом Ленина, я подумал о том, почему есть памятник его матери в Ленинграде, - я видел его рядом с памятником Плеханову на «Волковском» кладбище («Литературные мостки»), - но нет памятника его отцу даже в Ульяновске?
Показывают нам и гимназию, где учились Ульяновы, и директором которой был отец А. Ф. Керенского. Я об этом узнал из книги Л.Д. Троцкого «Молодой Ленин», почитанной на испанском языке в Гаванской библиотеке. В ней я нашел много интересного. Например, что еще в детстве Володя Ульянов был эгоистом и прагматиком. Поэтому его поступками всегда двигали лишь личные мотивы, личные отношения к людям, событиям, идеям. Вероятно, поэтому у него никогда не было друзей. Впоследствии это наложило отпечаток на его стиль руководства партией и революцией..
Интересно, - подумал я, - как сложилась судьба Русской революции, если бы Саша Керенский и Володя Ульянов не учились бы в одной гимназии…
Покинув Ульяновск, наш теплоход идёт по Жигулевскому водохранилищу. Издалека я созерцаю красивейшие жигулевские берега и вспоминаю бравого капитана  Бывалова (из фильма «Волга-Волга»), который в 1938 г. проводил здесь через мели свой колесный пароход «Севрюга».
Здесь понимаешь, что прогресс – это всё-таки варварство. Ведь эти волжские водохранилища затопили не только богатые леса, но и старые деревни и города с их храмами и кладбищами предков. История народа, залитая водой!
Как тут не вспомнить о том, как весь мир спасал египетские памятники при строительстве Асуанской ГРЭС.
Пройдя ночью шлюзы Саратовского водохранилища, утром высадились в Саратове.
Это, наверное, единственный город на Волге, который сохранил не только свое имя, но свою историю.
Большой город «Золотой Орды был разрушен в XIV в. и возродился во второй половине XV в. В нём сохранилась не только старая архитектура, но даже соборы. На самой красивой площади города «Музейной» стоит памятник Н.Г. Чернышевскому, который был поставлен здесь в 1918 г. по приказу В.И. Ленина.
Странно, что связывало Ленина с Чернышевским, столь отличавшегося от него по характеру и мировоззрению. Когда читал произведения Чернышевского, я не нашел в них ничего, что мог бы позаимствовать радикал-революционер у либерала-гуманиста. В своё время был запущен в литературный оборот термин «революционеры-демократы», смысл которого мне был долго не понятен. У Ленина ясно: либо «демократ», либо «революционер». Однако кумир студенческой молодежи конца XIX века пытался совместить несовместимое. И за это был изгнан из Санкт–Петербурга, после публичной «гражданской казни», в Саратов, на родину другого русского гуманиста А. Радищева. Его уважал К. Маркс, который мало кого уважал, с ним переписывался Ф. Энгельс, хотя Чернышевский был далёк от марксизма.
В этом городе жил и великий русский художник-баталист В. Верещагин, у бюста которого мы сфотографировались. И вернулись на судно.
…Надо отметить, что кормят нас очень хорошо и разнообразно. После очередной загрузки на стоянке на столе появляются овощи, фрукты, свежая рыба. Единственным дефицитом оказались молочные продукты. Наверное, на то были причины. На Волге лето в разгаре – июль! Жара на реке – это нечто особенное. Вроде бы кругом вода, а чувствуешь себя, как на раскаленной сковородке. Дождей нет. Кондиционеров в каютах нет. Воздух поступает только через судовую вентиляционную систему. Но он также горяч, как и за иллюминаторами. Особенно тяжело на стоянках. С наступление темноты становится легче.
Из-за жары наш круиз сокращен. Мы знаем, что «Суворов» не пойдет до Астрахани, так как обмелела пойма реки. Но мы не ропщем и довольствуемся тем, что имеем.
На следующий день пароход проходит Волгоградское водохранилище, огромное море с грузовыми самоходными баржами, яхтами, катерами. Поздно вечером подходим к причалу Волгограда. Осматривать город мы будем завтра.
Бывший Царицын (1589-1925) сжигался войсками Емельяна Пугачева и Степана Разина, но каждый раз возрождался из пепла. После  Гражданской войны переименован в Сталинград в честь того, что товарищ Сталин  держал здесь оборону против войск Деникина. Пока «белогвардейцы» успешно били на фронте партизан «армии» Климента Ворошилова, Сталин наводил «порядок» в городе, командуя с бронепоезда с охраной 500 балтийских моряков и со своей «боевой подругой» пятнадцатилетней Надей Аллилуевой (дочерью его старого соратника по революционной борьбе). Главным его подвигом «битвы за хлеб» («Хлеб» - роман А. Толстого) был приказ о затоплении на Волге баржи с двумя сотнями арестованных за саботаж «военспецов», офицеров, добровольно служивших в Красной армии (это не были, как утверждают советские историки, пленные «белогвардейцы», так как в то время офицеров «красные» в плен не брали). Под именем Сталина город вошел в историю Великой Отечественной войны.
Утром после завтрака мы отправляемся на автобусах осматривать город. Но сначала проходим от порта по гранитной лестнице к помпезному фонтану «Дружба», художественный и идейный смысл которого остается мне неясным. Объезжаем современные улицы города. Собственно от старого города ничего не осталось, кроме так называемого «дома Павлова», сержанта, под командованием которого группа солдат держала оборону в течение нескольких дней. Правда, как выясняется, Павлов и его солдаты находились  в другом доме, но он не сохранился.
Наконец, подъезжаем к Мамаеву кургану, к которому ведет «аллея героев» с монументальными памятниками защитникам города. Накануне, в мае здесь отмечалась 30-я годовщина Победы. Но и сегодня, в воскресенье, к кургану постоянно подъезжают автобусы с людьми. В толпе, в которой слышится и немецкая речь, мы поднимаемся по долгой лестнице на вершину холма. На ней возвышаются на несколько сот метров здание мемориала и статуя Вучетича «Родина-мать зовет». Осматриваем внутри мемориал, - круглый зал, в центре которого – рука, держащая горящий факел. По высоким стенам на плитах тёмнокрасного карельского мрамора высечены фамилии погибших. Тысячи  имен. Звучит тихая музыка. Люди проходят вдоль стен вокруг факела.
Выходим из мемориала и обходим монумент. Мы наблюдаем, как немецкие туристы бродят вокруг и кладут цветы прямо на землю. На этом холме во время Сталинградских боев находились позиции немцев, и Мамаев курган стал их братской могилой. Что-то двусмысленное показалось мне в этом…
Стоя на Мамаевом кургане, я вспомнил книгу неизвестного мне раньше Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда», которую я обнаружил случайно в «букинистике». Она меня потрясла своей откровенностью. Автор, участник обороны Сталинграда боев, описывал повседневность войны без высокопарной патетики, как обычное дело, которое делали солдаты и офицеры так, как будто выполняли свою работу. Для них  жизнь и война были одно и то же. Война была их повседневной жизнью. Каждый день, с утра до вечера, с вечера до утра, от боя к обстрелу, от обстрела к бою. А между этим – смерть. В память врезалась описанная картина вмерзших в заледеневшую землю трупов советских и немецких солдат вперемежку, по которым ходят живые, так как «свободного» пространства земли нет.
6-я немецкая армия генерала Паулюса при поддержке 16-й танковой дивизии подошла к Сталинграду практически беспрепятственно. Передовые немецкие танки встретили  девушки-зенитчики и батальон «ополчения» (рабочие танкового завода). Все они погибли, но дали время военным подготовиться к обороне. В ночь с 23 на 24 августа немецкая авиация совершила налет на город. Подразделения ПВО были уничтожены сразу же. Город оказался беззащитным и безнаказанно уничтожался в течение ночи. Здесь находилось 400 тысяч жителей, десятки тысяч эвакуированных и раненных в госпиталях. Эвакуация была запрещена. Выжившие люди остались в разбомбленных домах без какой-либо помощи. Через Волгу днем под бомбежкой и артиллерийским обстрелом на судах гражданской Волжской флотилии переправлялись только легкораненные в боях. Ночью обратно отправляли подкрепление, срочное набиравшееся из окрестных деревень (старики и мальчишки). На левом берегу – голая степь - не было никаких условий для лечения и содержания раненных, которые умирали от жажды и голода. Командование фронта (Еременко и Хрущев) покинули город в первые же дни боев и находились на левом берегу. В самом городе велись жестокие уличные бои. Советские солдаты воевали винтовками, штыками, ножами и саперными лопатами. Наиболее жестокие бои велись за элеватор, здесь погибли моряки 2-х бригад морской пехоты. В бою на тракторном заводе погибли почти все курсанты летного училища. Железнодорожный вокзал брался штурмом 13-ть раз. С наступлением холодов защитников города настигли морозы и голод, не было ни топлива, ни продуктов (по норме офицер получал 150 грамма хлеба в день, солдат – 50-ть, а раненные - ?). Когда немцы сами оказались в окружении они испытали то же самое. Но Гитлер запретил Паулюсу прорываться из окружения, присвоив ему звание генерал-фельдмаршала. Тогда Паулюс, после двухмесячных боев в окружении,  сдался в плен со своим штабом и 70 тысячи оставшимися в живых солдат.
Мы видели узкую полоску земли в нескольких сот метров от берега Волги, которую 200 дней «держала» 62-я армия генерала Чуйкова, сказавшего тогда: «кровь – это время». Генерал дошел от этого клочка русской земли до Берлина. И это исторически справедливо! Но всё-таки мы еще долго не узнаем всю правду об этой войне…
Вечером уходим из Волгограда. Нам предстоит обратный путь вверх по Волге. По-прежнему стоит жара. Недельное пребывание на ограниченной территории судна уже начинает надоедать. Знакомств я так и не приобрёл. Все пассажиры как-то сами по себе. Общение с соседями по столу исчерпывается приветствиями и короткими репликами. О чем говорить, если мы видим то же самое и впечатления одни и те же. Меня это устраивает, я удовлетворен своей независимостью. Вообще, я не люблю навязчивого знакомства и избегаю сближения со случайными попутчиками. Это пустое…
На следующее утро мы подходим к небольшому городку  Камыши. Пока судно загружается провизией и водой, мы шатаемся по пыльным улицам. Заходим в местный магазин. Я покупаю лимонад, сигареты и пачку печенья. Потом плывём дальше, пока не доходим до Куйбышева (в девичестве - Самара).
Город был построен на реке Самаре, на месте её впадения в Волгу. Впервые упоминается в летописях XIV в. Отмечен на картах итальянских купцов XIV-XV вв., как крепость был основан в XVI в. царем Федором Иоанновичем (фактически Борисом Годуновым).
Вообще я заметил, что почти все города Поволжья были построены в период царствования Ивана III и его внука Ивана Грозного, укреплявших восточную границу государства. Отсюда началось освоение Урала и завоевание Сибири. Своего экономического расцвета они достигли в XIX в. с появлением на Волге пароходов. Из-за отсутствия дорог в России Волга стала основной торговой магистралью, соединившей промышленный север с сельскохозяйственным югом. Волжские города превратились в богатые торговые центры и стали местом паломничества русских художников и писателей. В результате в этих городах сосредоточилась русская провинциальная культура. Отсюда вышли многие представители отечественной интеллигенции. Во время Гражданской войны Поволжье стало местом военных действий и в последствии - голода 1920-х (и позже 30-х) годов. Волжские города утратили свое культурное значение и в период «индустриализации» превратились в заурядные промышленные центры. Конечно, в них есть театры (некоторые возникли во время эвакуации столичных театров), музеи, университеты и прочие свидетельства культуры. Но в них уже нет своего собственного лица, своеобразного русского «ореола».
Куйбышев – типично советский город. В центре преимущественно сталинский «ампир», в микрорайонах – хрущёвские пятиэтажки. В памяти останется, пожалуй, только прекрасный вид на Волгу с её набережной.
В первые годы войны здесь находилось  советское правительство во главе с заместителем Сталина Николаем Вознесенским (расстрелянным позже по «Ленинградскому делу»). Это была вторая столица страны. Здесь работали московские театры и вузы. Здесь развлекалась московская элита. Сюда были эвакуированы оборонные заводы с западных территорий, оказавшихся в оккупации, в том числе из Киева. Так в этом городе  оказались родители моей бывшей жены, которая здесь родилась. Я в детстве уже бывал в этом городе, так как в нём живет со своей большой семьей старшая сестра моей матери. Но сейчас я воздержался от визита к своим родственникам…
Не спеша, мы добираемся до Казани. Странно, что город за пятьсот лет ни разу не переименовывали. Это, пожалуй, единственный город, который удивил меня своеобразием.
Он был основан в начале XI в. волжскими булгарами, в XIII в. – столица Золотой орды, с XV в. – столица Казанского ханства. В 1552 г. завоёван молодым Иваном IV «Грозным».
Не смотря на то, что тогда город был «сожжён», его Кремль, не уступающий ни Московскому, ни Новгородскому,  прекрасно сохранился. И вокруг него поздняя архитектура несёт на себе некий национальный колорит. Вообще удивительно, как в Советском Союзе всегда уважительно-трепетно относятся к национальному наследию «малых» народов, и пренебрежительно – к русскому. В центре стоит памятник известному татарскому поэту Мусе Джалилю в образе юноши, руки которого связаны сзади колючей проволокой.
Мусса Джалиль до войны, закончив МГУ, работал журналистским редактором и был  комсомольским поэтом. Вначале войны был призван в армию в качестве военного корреспондента. Попал в плен в 1942 г. и содержался в немецкой тюрьме Шпандау (Моабит). Немецким военным командованием он привлекался к формированию татарского легиона «Идель-Урал» (который в 1943 г. поднял восстание и перешел к белорусским партизанам). Джалиль был вновь арестован и в августе 1944 г. казнен в Берлине. Ему было 36 лет. После войны в Советском Союзе он был объявлен изменником Родины. Но в 1956 г. получил звание Героя Советского Союза. Сохранился сборник его стихов, написанных в тюрьме, под названием «Моабитская тетрадь», за который поэту была присуждена Ленинская премия.
Не так давно я прочитал этот небольшой сборник. Стихи мне понравились, хотя я  не мог оценить их художественного достоинства (вообще в переводе стихи оценить трудно). Но вот, что касается последних лет жизни поэта, у меня остались  вопросы. В советской истории очень часто герои переводились в ранг «врагов народа», но я не могу вспомнить, чтобы ещё какой-нибудь «изменник Родины» оказался Героем Советского Союза…
Конечно, мы побывали у стен Казанского университета, который был открыт одним из первых в России в начале XIX в. Университет прославился своими преподавателями и студентами. Здесь преподавал знаменитый математик Лобачевский. Здесь учился Владимир Ильич Ульянов, который, правда, был отчислен с первого курса за участие в «студенческой демонстрации». Это, пожалуй, был единственный случай, когда Ленин сам «ввязался в драку» (его любимые слова). Урок, видно, был им усвоен и подобной ошибки он больше не повторял, предпочитая наблюдать за революционными «драками» в России из благополучного «далёка».
Мы вновь проходим Горьковское водохранилище и высаживаемся на берег в живописном местечке под названием Плёс. «Плёс», по старорусски, - прямой участок реки между  двумя её поворотами.  И, действительно, поднявшись на высокую, «Соборную», гору, мы видим перед собой великолепный вид на Волгу среди лесов, уходящих до горизонта. Естественно, сразу же вспоминается Исаак Левитан, который, оказывается, любил здесь бывать. Сейчас в нескольких зданиях старинной постройки располагается санаторий или дом отдыха. А между тем, крепость Плёс упоминается в летописях еще с XII в.
Такие стоянки «отдыха» приносят умиротворенное настроение.
К утру следующего дня мы пришвартовываемся к пристани Костромы.
Город, который стоит на реке Кострома, упоминается впервые в начале XIII в. Был сожжен войсками хана Батыя и восстановлен на рубеже XIII-XIV вв. Во время «Русской смуты», в начале XVII в., дважды был захвачен поляками. Здесь находилась резиденция Лже-Дмитрия II. Во время Екатерины II, то есть во второй половине XVIII в., появилась легенда о «подвиге» костромского купца Ивана Сусанина, который якобы ценой своей жизни спас молодого Михаила Романова, находившегося тогда  со своей матерью в Ипатьевском монастыре, (туда их сослал еще Борис Годунов за участие в заговоре против него  Федора Романова). Эта легенда так и не была подтверждена никакими документами, но вошла в анналы русской истории и даже в искусство. Как Пушкин и Мусоргский создали миф о Борисе Годунове. Так Глинка создал миф об Иване Сусанине, который находится в очевидном противоречии с обстоятельствами того времени. Никто тогда в провинциальной Костроме не мог знать, что несовершеннолетний Михаил Романов только  через год будет избран на престол после того, как поляки уже будут изгнаны из страны…
Между  тем, памятник «народному герою», погибшему за царя («Жизнь за царя» называлась опера Глинки), поставленный в советское время совсем недавно (?!), гордо стоит  в старом центре города  перед «Торговыми рядами» и «Пожарной колокольней».
Мы осматриваем очень симпатичную каменную церковь  (XIX в.) в шатровом стиле старой деревянной архитектуры. Вообще Кострома мне понравилась каким-то русским духом.
Расстаюсь с Костромой с чувством приобщения к истокам отечественной истории. Последние годы я серьезно заинтересовался историей и заметил, что она значительно отличается от  псевдоисторической беллетристики, столь популярной в нашей стране. Мои современники предпочитают  верить писателям-дилетантам (иногда просто выполнявшим идеологический заказ), чем интересоваться вполне доступными научными «первоисточниками». Даже советские учебники грешат этой «детской болезнью». Так, например, литературный миф о Петре Первом, созданный Алексеем Толстым (согласно «пожеланию» И.В. Сталина), прочно вошел в наше историческое сознание.
На следующий день к вечеру прощаемся с Волгой и входим вновь в Рыбинское водохранилище. Город Рыбинск, который мы видим издалека, интересен для нас, «русских карел», тем, что здесь родился знаменитый комсомольский вожак и во время войны один из руководителей партизанского движения в Карелии Юрий Владимирович Андропов.
Мы минуем уже знакомые места и к вечеру, пройдя Вытегру, вступаем в родное Онежское озеро.
…Панораму Петрозаводска мы видим уже в лучах восходящего солнца. С воды город смотрится вполне прилично. В таком городе не стыдно жить.
Мои попутчики с шумом быстро покидают палубу корабля и ныряют в толпу встречающих.
Мне торопиться некуда. Меня никто не встречает и не ждёт.
Расставаться с кораблём, на котором мне была так хорошо и покойно в течение этих, казалось бы, скучных двух недель, почему-то грустно…
 
Севастополь, сентябрь 2009.