Известью лет

Через секунду сюда уже вносили уютный книжный шкаф со стеклянными дверцами.
Горечь разлуки и сладость воспоминаний пульсом бились в венах, не давая  уснуть, по ниткам выдергивая марионеточное слабое дыхание.

Спустя еще минуту или век, вошел Надзиратель с укушенным желтым лицом. В сопровождении двух черных дам, дышащих дулами невыстрелянных глаз.

На замеченном полу громоздились и отдыхали тяжелые от тяжести мыслей, но когда-то прелестные их ножки, давящие легко чье-то заскорузлое самомнение маленькой пикой гордыни.

На твоей щеке так много обещанных и забытых тобою надежд. Ты забыл одеться, не приняв душ в моем сознании, бубенцом звеня где-то изнутри, отражаясь и отдавая эхом солнечного звука, струящегося сквозь томное окно.

На моем одеяле теперь так много правды, что смело можно укрыть пол-Амстердама или пол-Венгрии. Где от душного света становится так легко.

Я сочилась сквозь призму твоего окна, предвкушая свободу, ожидая остаться на твоем подсвеченном подоконнике, боясь хоть шелестом произнести твое липкое имя.

В моем звуке теперь ничего не осталось кроме Тебя, ищущего свободу, Тебя идущего вразрез и Тебя невысказанного вслух, слоями сочащегося

Размыты буквы, и я не вижу, ЧТО ты читаешь в обнимающем шепоте этой пустоты, испугавшейся детской темноте

Пришпилена к тебе моя непрочитанная фамилия, история болезни, невыданный талон пациента.

Обманчивая стеклянная мечта, осколки которой я ежедневно подметаю, заботливо складируя в долгий ящик

Сколько времени мне дозволено растратить? Сколько осталось, чтобы вылить свой безжалостный звук в твое крепкое мужское сильное дружеское рукопожатие.

Я сжимаюсь от звука твоего имени
Я сжимаюсь от звука твоего имени
Я сжимаюсь от звука твоего имени

Меня больше нет, когда ты улетаешь из города, глядя прямо в глаза холодному иллюминатору.

Таряня насквозь, цепляясь безжизненными хрупкими пальчиками, моя смелая жизнь, нелепо выкрашенная в розовый цвет, наскоро выбеленная кем-то просроченной известью лет


14.06.10.