Волки

Волки
(рассказ быль)

 Вой голодного волка доносился откуда-то слева. Филипп, пятнадцатилетний подросток, скосил глаза на безмолвную, залитую лунным светом, степь. Сугробы искрились зелено –
ватым, каким-то таинственным светом.  Деревья старого сада отбрасывали причудливые тени. Вой повторился. «Этих еще не хватало, - подумал подросток, - всю охоту испортят». В это время он увидел мелькнувшую тень. Заяц прыгал со стороны старого сада к копне сена, которая стояла в двадцати метрах от укрытия, где прятался юный охотник.
   Парнишка еще с вечера  разворошил сено, чтобы оно своим духмяным запахом привлекало грызунов. Сделал «заседы», так он называл укрытие из полу овально уложенных смерзшихся глыб снега,  на такую высоту, что бы стена скрывала сидящего человека. Устлал дно сеном, укутался в старый отцовский   тулуп, поудобнее уложив берданку  в смотровую амбразуру, он стал ждать. И его терпение увенчалось успехом.
   Затаив дыхание, Филипп прицелился, а в это время к копне метнулось еще несколько зайчишек. Грянул выстрел. В этот раз охота была удачной, за каких-то два-три часа он убил более десятка зайцев. 
   Охотник ликовал. «То-то мама обрадуется», – вертелось в сознании, пока он увязывал добычу.
   Дома его ждали два голодных брата и  худенькая сестренка.
Трудные военные годы. Отступая, фашисты оставили жителей без куска хлеба. Удаленный от районного центра хуторок голодал. Семья, в которой Филипп был старшим, перебивалась с половы на мякину. А удачная охота брата несла в дом радость. Мать, несмотря на многодетную семью, делилась дичью и с соседями.
   Филипп представил, как задымятся над хутором  трубы печей, закипит в чугунках бульон, вкусно пахнущий зайчатиной. Хуторские ребята будут завидовать удачной  охоте, а старики скажут: «Весь в отца». Вспомнив отца, он  тяжело вздохнул, что-то давненько не было писем с фронта.
   Увязав добычу, он перекинул ее через плечо, встряхнулся, чтобы половчее улегся груз, стал на лыжи и заскользил к своему хуторочку. Он знал, что, несмотря на столь поздний час, мать еще не спит. И юноша  представил, как она маленькая худенькая, сидит у окошка и штопает братишкам штанишки или прядет на веретене шерсть. «То-то обрадуется», - вновь подумал он и налег на самодельные лыжные палки.
   Пятнадцатилетний крепыш шел ходко. Сзади вновь послышался вой, протяжный призывный. «Вот зверья развелось», - мелькнуло в сознании, и он невольно вздрогнул,
вспомнил, как на прошлой неделе в зарослях терновника, где проходила дорога к хутору из района, волки разорвали запоздавшего почтальона, от которого остались только разодранная почтовая сумка, разбросанные письма, да истерзаный тулуп. От этих мыслей дрожь пробежала по телу, отчего  шапка на голове вроде приподнялась. Филипп обеими руками нахлобучил ее поплотнее и прибавил ходу. 
   Вой повторился, потом еще и еще. Филипп знал, что в одиночку волк не решиться напасть на человека, но коль соберутся в стаю, они смелеют. «Ничего, успею, - думал он, - мне бы пересечь эту ложбину, взобраться на пригорок, а за скирдой спуск до самого хутора».
   Когда вой повторился, парнишка оглянулся. Ему показалось, что там вверху, откуда он только что спустился мелькнули какие-то тени. Филипп, не останавливаясь, перекинул из-за спины ружье, нащупал в кармане патроны. Их оказалось всего два, да и те заряженные на зайцев. «Да, маловато. Надо брать побольше, - вертелось в сознании, - как это я «жаканов» не взял (жакан – крупный свинцовый шарик – пуля). И он на ходу послал заряд в патронник.
   Идти было жарко – груз давал о себе знать. Дорога шла в гору. Дышать стало труднее. Вой раздавался все чаще и чаще. Теперь он доносился, казалось, со всех сторон; и слева, и справа. Парнишка оглянулся, далеко позади он отчетливо увидел несколько волчьих фигур, скользящих темными пятнами по зеленоватому снегу. Он ускорил шаг. «Только бы
до верху добраться, а там вниз, твердил Филипп, - только бы добраться». Теперь он ясно понял, что волки собираются в стаю.
   «Бросить зайцев, - мелькнуло в сознании, - но ведь дома ждут, нет уж, добегу!» Дыхание стало прерывистое, он жадно хватал ртом морозный колючий воздух. До верху уже рукой подать, а там спуск. Он оглянулся, Прямо на него большими прыжками мчался матерый, огромный волчище, глаза его горели фосфорическим холодным блеском. Волки были так близко, что уже не было возможности добежать даже до скирды.
   Филипп затормозил, снял берданку, прицелился и спустил курок. Он не слышал выстрела, не слышал визга и не видел, как стая налетела на своего споткнувшегося сородича и в одно мгновение разорвала его на куски. Этого мгновения хватило, чтобы добежать до скирды и по пологому склону взобраться на самый верх.
   Он зарядил последний патрон и стал ждать. Но стая не пошла по его следу, а рассыпалась вокруг скирды, окружив его  как  загнанного оленя. С минуту он стоял в ожидании. Волки, перебегая с места на место, кружили вокруг, задрав оскаленные морды вверх. Только теперь Филипп почувствовал, как он устал, как тяжела его добыча, до его сознания только теперь дошло все, что произошло в считанные минуты.
   Он тяжело опустился на солому, сбросил груз, огляделся. Волки окружили его со всех сторон. Они повизгивали, иногда  грозно рычали, обнажая клыки. Поодаль сидел одинокий волк, и Филиппу показалось, что он смотрит на него. В оскаленной пасти серого скользнула презренная усмешка. Вот он поднялся, издал рычащий  звук и ринулся вверх.
   Филипп ждал. Стрелять он решил наверняка, поэтому подпускал зверя поближе. Каких то два прыжка отделяли волка от парнишки, когда грянул выстрел.  Серый, как подкошенный, упал, стая отпрянула. Но вот он приподнялся и, не удержавшись на ногах, покатился вниз по скирде. За все время волк не издал ни звука, но тут вдруг жалобно заскулил, и в тот же миг стая ринулась к раненому.
   От усталости хотелось спать, коченело тело, мокрые волосы смерзлись, усилием воли Филипп заставлял  себя подниматься, разогреваться движением рук. Когда он начинал хлопать озябшими руками, волки настораживались, ощетинивали загривки, но уже не пытались подняться на скирду.
   Начало светать, со стороны хутора послышались голоса, скрип телег. Это женщины ехали за соломой. Волки чутко
прислушались к доносившимся звукам. Потом они поднялись и нехотя, один за другим, удалились в степь.