THE HOPE DIES

1
Игорь Николаевич не понимал сути происходящего. Словно в один момент все мысли и возможности сузились до одного – присутствия этого человека в мире. В его мире. В мире, который, казалось, больше никогда в жизни не колыхнется и не предаст его. Но нет, это произошло. И именно в тот момент, когда он этого не ожидал. Впрочем, такие события никогда не ожидаешь. Они приходят внезапно и приносят с собой разрушения и боль.

В обычный летний денек, когда солнце уже не палит, дождь взял отгул до завтра, а ветер едва качал деревья, высокий темноволосый мужчина стоял на самом краю крыши ресторана, в котором Игорь Николаевич с коллегами отмечали получение премиальных. Будучи человеком не самым маленьким в банковском бизнесе, премиальные сулили Игорю Николаевичу немаленькое поощрение – возможно, хватит на покупку нового автомобиля для жены или поездку в Италию, которую они планировали уже давно, да вот все денег свободных не оказывалось. День был прекрасным. До появления Данила.

Данил стоял на самом краю и улыбался. Данил знал, что Игорь Николаевич его узнал и испугался. Данил вправе командовать. Скажи прыгнуть с крыши, с того места, где стоит, Игорь Николаевич не раздумывая бы прыгнул и сорок девятый этаж не остановил бы.

– Игорь Николаевич, с вами все в порядке?

Он услышал вопрос официанта, но не понял смысла. Что-то происходило с головой, что-то неправильное, что-то страшное и неадекватное. Он не мог отвести взгляд от человека, замеревшего около бортика, за которым простиралась оживленная магистраль. Все мысли и чувства в мгновение оставили его, наполнив голову пустотой и приковав все остатки сил к человеку, который собирался совершить самоубийство.

Мужчина перегнулся через бортик. Закричали люди. Игорь Николаевич оцепенел. Словно во время драматического момента в фильме, время тормознуло, и Игорь Николаевич увидел, как медленно надувается футболка Данила воздухом, как плавно поднимаются идеально ровные ноги и тело опускается в воздушную яму, совершенно не сопротивляясь…


2
– Никаких прогнозов дать не можем, – сказал врач, записывая что-то в блокноте.

Наталья Сергеевна держала мужа за руку и внимательно следила за движениями врача. Он был невысок, молод, хорош собой, образован. У него безупречная улыбка, вот только мозгов, наверное, маловато – издержки молодости.

– Когда положение прояснится? – спросила она.

Врач спрятал блокнот и глубоко вздохнул, показывая, насколько сильно достали его эти вопросы.

– Понимаете ли, это не хирургия, где зашили – и готово. Смотрим, изучаем и надеемся. Это психиатрия, ничего сказать невозможно, пока не будет поставлен диагноз, а в случае с Игорем Николаевичем, это довольно проблематично, так как он находится в состоянии аффективного ступора. Мы прилагаем все усилия, чтобы вывести его, но пока безрезультатно. Шок пройдет сам, со временем, но я все-таки надеюсь, что мы справимся.

– Что это может быть?

– Свидетели говорят, что он стал невольным зрителем самоубийства. Вполне возможно, что шоковое состояние вызвано сильнейшим стрессом, а это грозит психической травмой. Но что-то более определенное я смогу сказать, когда ступор пройдет.

– Сколько ждать?

– Может час, может день. Не знаю, не от меня зависит, – ответил врач и вышел из палаты.
Наталья Сергеевна прикоснулась ко лбу мужа и тепло улыбнулась. Игорь Николаевич по-прежнему смотрел в одну точку и не реагировал на слова. Он все еще видел черные лаковые туфли, медленно уходящие вниз, все еще слышал скрип железа – турникет на бортике не выдержал веса самоубийцы и оторвался от крепления. Он все еще не мог забыть взгляд Данила, когда он посмотрел на него в последний раз. В глазах плескалось торжество.


3
Валя собирался поужинать очень быстро и нарушить закон – также быстро, как и принять пищу. Сегодня планировалось перспективное свидание, которое должно было окончиться умопомрачительным сексом, и никак нельзя на него опоздать, а уж тем более – уходить рано утром. Именно поэтому, он решил произвести вскрытие тела самоубийцы, которое привезли восемь минут назад, сейчас, а не в восемь утра, как это положено.
Он ознакомился со всеми документами, представленными следствием. Разумеется, было далеко не густо. И постановление следователя о производстве судебно-медицинской экспертизы наспех составлено, и вопросы сформулированы глупо, по-детски. Что, в общем-то, в порядке нормы.

Валентин сложил документы в картонную папку, надел халат и отправился в прозекторскую. На столе неприкрытое простыней лежало тело самоубийцы. Конечно, нет смысла накрывать такое. Тело было изломанным, залитым кровью и обезображено. Валентин обмундировался должным образом, натянул маску и включил диктофон. Конечно, большинство прозекторов пользуются услугами экспертов, записывающих процесс аутопсии, но Валя всегда работал один – и спеть можно (а это он очень любил) и не отвлекает никто.

Классического для морга запаха гниения, разумеется, не было. С момента смерти прошло очень мало времени, менее двух часов. Вообще-то, вскрытие трупа до истечения шести часов законом запрещено, но существуют особые причины для срочной аутопсии. В данном случае их нет, но ведь можно же договориться со следователем, тем более, свидание ждать не станет, а смертнику уже все равно.

Валентин включил свет, достал инструменты (дезинфицировать их, конечно же, забыли – только ополоснули) и приступил к делу.

Выяснилось, что человек упал с очень большой высоты, на спину. Череп расколот, вдребезги, часть мозговой ткани утрачена. Множественные переломы костей – особенно, руки и ноги. Позвоночник расплющен. Обычная практика при падении.

Валентин наговорил все увиденное на диктофон, произвел необходимые заборы тканей для исследования и собирался уходить, как заметил, что что-то не так. Чувством неопределенным, но вполне реальным. Он внимательно осмотрел части тела, внутренности и почувствовал, как его прошиб пот. Нет, так поступать больше нельзя…
Мало кто знает, что основная работа патологоанатома – постановка прижизненных диагнозов, освидетельствование живых лиц, и лишь маленькая толика – работа с мертвыми телами.

Сегодня у Валентина был трудный день – утром он провел три вскрытия, освидетельствовал пять человек и подготовил бесчисленное количество бумаг. Помимо этого, он сделал штук двадцать анализов гистологии, а еще он очень торопился на свидание, и именно поэтому проводил аутопсию в десять часов вечера невнимательно. Иначе с первого раза бы заметил, что у самоубийцы отсутствуют одна почка, одно легкое и яичко. Зафиксировав отсутствующие органы, он привел тело в порядок, решив вскрыть его повторно утром, как в первый раз, и только сейчас увидел нечто, выходящее из ряда вон.


4
Игорь Николаевич постепенно отходил от шока. Он чувствовал присутствие жены, но не мог сфокусировать на ней внимание. Она что-то шептала, но он не слышал. Резкий контраст температур, вызванный ледяным душем, привел его в чувство. Наступила фаза истощения, силы его покинули и Игорь Николаевич без сил опустился на край ванной.

– Игорь, ты здесь?

– Да, Наташа. Я тут.

– Слава богу! Я ужасно волновалась!

– Игорь Николаевич, вы можете предположить, из-за чего вы впали в такое состояние? – спросил врач, подавая ему полотенце.

– Я видел самоубийство…

– Вы настолько впечатлительны?

– Да, достаточно.

– Хорошо. Вам нужно отдохнуть и что-нибудь съесть. Наталья Сергеевна, можно вас на минуту?

– Да, я только уложу Игоря в кровать.

Игорь Николаевич, дрожащими руками обмотав полотенце вокруг бедер сказал:

– Наташа, все в порядке, иди, я сам лягу.

Наталья Сергеевна, не споря, вышла вслед за врачом.
 
Игорь Николаевич лег на кровать и накрылся одеялом до подбородка. Его трясло. Он помнил все, до сих пор чувствовал, как воздух разрывает легкие, отрывает волосы, как будто вместо Данила с крыши дома спрыгнул он.

Вернулась Наталья Сергеевна. Она подошла к мужу и обняла его.

– Я столько пережила, я думала, ты навсегда останешься неподвижен…

– Глупости, – стуча зубами ответил Игорь Николаевич. – Принеси мне чаю, горячего, с сахаром.

– Сейчас.

Наталья Сергеевна кинулась к сумке, взяла деньги и взялась за ручку двери. Остановившись на минуту, она повернулась и тихо спросила:

– Это был он, да, Игорь? Поэтому ты испытал шок? Мы думали, что он умер… Это был он, так ведь?

– Да, Наташа, это был Данил.


5
На свидание он успел. Вот только прошло оно скомкано и немногословно. Пассия не знала о роде деятельности Вали. Обычно это его сильно тяготило. Не факт незнания, а факт разговора. Но не сегодня. Увиденное при аутопсии серьезно заставило Валентина задуматься. Он думал над тем, во что вляпался. Не по своей инициативе, не по своему желанию или вине – так повернулись события. Но что делать – рассказать всем или скрыть факт?

Конечно, правильнее, законнее, рассказать всем, поставить в известность прокуратуру и все остальные службы. Будет скандал, расследование и многие головы слетят с плеч, вот только страшно – а вдруг слетит только его голова? Ведь Валентин не знает, кто замешан в этих делах, кто допускает это и кто покрывает.

Промолчать? Тоже не вариант – когда откроется, а этот факт откроется в по-любому – ведь аналогичные случаи самому Валентину попались трижды, этот – четвертый. Он все фиксировал в заключениях, но реакция была нулевая, видимо, записи изымались. Если их могут изъять, значит, все серьезно и покровители на высоком уровне.

Что же делать, боже мой?

– Валентин, вы немногословны. Вы, часом, не санитаром в морге работаете? – спросила пассия, очаровательно улыбнувшись.

– Не поверите, судмедэкспертом, – ответил Валентин.

Девушка рассмеялась, продемонстрировав вставные фарфоровые зубы, которые Валя отметил вкупе с грудью, залитой силиконом. Он посмотрел на нее внимательно и, не дожидаясь ответа, пригласил официанта и попросил счет.

– Мы уезжаем? – спросила красотка.

– Я уезжаю, срочные дела.

– Очередной труп? – хихикнула она, поднимаясь.

Валентин внутренне поморщился. Конечно, как объект для секса она – идеальна. Но настроение сейчас уже не то. Девушка изрядно пьяна, фарфоровые зубы несексуально щелкают, грудь гудит неестественным звуком, а накладные волосы запутались. Нельзя ей пить, совсем опустится.

Валентин посадил девушку в машину, поцеловал ароматную щечку и направился в бюро судебных экспертиз, чтобы еще раз удостовериться в своей правоте.


6
– Я вам повторяю в какой раз – я не знаю никакого Данила Соверсова, впервые слышу это имя и впервые видел его на крыше. Что вам не понятно?

Следователь неприятно поморщился.

– Игорь Николаевич, вам сорок девять лет. Вы служили в особых войсках, не будем уточнять, в каких, сами знаете, и смертей вы насмотрелись, как я – молодых девушек. В избытке. До такого состояния вас бы самоубийство не довело.

Игорь Николаевич  глубоко вздохнул и повторил:

– Я не знаю никакого Данила Соверсова, впервые слышу это имя, и впервые видел его на крыше. Его самоубийство глубоко меня потрясло. Я был не готов к такому повороту.
– Хорошо, – согласился следователь. – Меня интересует другой вопрос. Насколько важен вам факт сокрытия отношений между вами и Даниилом Соверсовым?

– Отношений?

– Да не лукавьте вы, Игорь Николаич, – улыбнулся следователь. – Я знаю, что вас связывало. И чтобы узнать, что стало причиной самоубийства, мне потребуется вытащить ту историю на поверхность, спросить всех фигурантов. Вы хотите этого?

Игорь Николаевич не попался. Он слишком хорошо знал, насколько следователи любят блефовать. В их войсках такая практика пользовалась бешенной популярностью, потому что была чрезвычайно результативной. Конечно, все среагировали как нормальные люди – испугались, кричали. Только он, Игорь Николаевич, впал в шок. Разумеется, он увидел несколько большее, чем увидели все. И это факт. Никаких особых приспособлений у него не было, остается одно – этот был не простой самоубийца, Данил Саверсов был далеко не незнакомцем Игорю Николаевичу, их что-то связывало. И чтобы узнать это, следовать выложил «правду» – мол, мне все известно, лучше сам скажи – не будем ворошить.
Как же. Ничего вы знать не можете.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Эх, Игорь Николаевич, зря вы так…

– Пожалуйста, оставьте при себе комментарии. У вас есть еще вопросы ко мне?

– Пока нет, вы можете идти.

– Спасибо.

– Да пока не за что.

Игорь Николаевич вышел из здания милиции и сел в машину.

– Зря ты выписался из больницы, – сказала Наталья Сергеевна, заводя двигатель. – Мало ли что. Как в милиции?

– У них ничего нет. Что связывает меня с Даниилом им неизвестно.

– Правильно. Это не может всплыть, – успокоилась она.

– Это и не всплывет, не откуда. Остались только ты и я. Данил мертв.

– Как ты думаешь, что его толкнуло на такой шаг?

– Не знаю, Наташа.

– Думаешь, он не пережил?

– Я сказал, я не знаю. Может быть, не пережил. Может быть, рехнулся. Может быть, началась мутация, ты же знаешь, это возможно. Это все неважно. Важно вот что: зачем он убил себя у меня на глазах?


7
– Какого хрена, Валя? – заплетающимся языком ответила трубка.

– Ром, мне нужна твоя помощь.

Рома оглушительно зевнул и проворчал:

– Я предлагал тебе встречаться, а ты отказался. По всем законам логики, я должен тебя ненавидеть. Ты где?

– У себя. В бюро.

– Я нужен тебе в натуре? Появится перед тобой?

– Да.

– Надеюсь, ты обнаружил мужика с тремя яйцами без патологии, – сказал Роман, – иначе потеряешь девственность.

– О, ты не будешь расстроен. Случай сенсационный. Мне нужна твоя помощь, Рома.

– Через полчаса буду.

Валентин повесил трубку и поставил чайник.

Роман – единственный человек, которому в этом деле можно довериться, так решил Валентин. Он многое обдумал и пришел к выводу, что идеальнее отвергнутого гея, влюбленного в него, кандидатуры нет. Они остались друзьями, и зла друг другу не желают.

Он налил себе кофе и вышел на балкон покурить. В его кабинете был балкон, душевая и небольшая каморка, где Валентин соорудил себе некое подобие кухни. Еще стоял диван, напротив стола. На этом диване Валя отбивался от Ромы с полгода назад, когда приятель в приливе чувств завалил его и потребовал немедленно снять штаны и дать ему освидетельствовать его наготу.

Уже светало. Когда эксперты задерживались в бюро до рассвета, обычно это были Валя и Роман, и пара полупьяных санитаров. Обычно в таких случаях Рома говорил:

– Все проснулись уже. Птички просрались. А мы только спать!

Через некоторое время к бюро подъехала серебристая «Шкода» Романа. Он стремительно вошел в здание, даже не взглянув на Валентина, яро машущего ему с балкона. Валя еще раз щелкнул чайник и сел за стол. В кабинет влетел Роман.

– Ну что там у тебя?

Высокий загорелый, атлетично сложенный, голубоглазый блондин Рома производил фурор на всех сотрудников бюро. Особенно, на женскую половину. Молоденькие практикантки готовы были дать ему себя освидетельствовать что угодно – хоть пятку, хоть лобок. Вот только Роману до их пятколобков дела не было.

– Я проводил аутопсию самоубийцы, – с ходу начал Валентин. – Ты слышал – парень сиганул с 49-го этажа, с крыши. Там находится ресторан. Туча свидетелей, как наверху, так и внизу. Он просто перегнулся через перила и рухнул вниз. Как всегда – лепешка.

– А что странного? Кроме того, что случай, по-моему, вечером произошел, а ты сегодня его уже вскрыл!

– У меня свидание планировалось, не хотел рано вставать, – понурил голову Валентин.

– Понятно – процедил Роман. – Ну что там у тебя?

– Я обнаружил недостаток органов.

– В смысле? – спросил Роман. – В истории болезни есть информация об ампутации?

– Вот именно, что нет.

– Может быть, у него не одна история? Ты же знаешь, у людей бывает несколько… Что-то утрачено, что-то забыто…

– Если бы тебе отрезали почку, легкое и яичко, ты бы не сказал врачу, в случае утери документов? – съязвил Валентин.

– Ну да, – согласился Роман.

Он сел напротив Валентина и задумался.

– А не могли украсть органы? – предположил коллега. – При извлечении оргокомплекса ты не заметил ничего похожего на это?

– Ран нет. Все зажило, – пояснил Валя.

– То есть, удалено было давно. Если все зажить успело, – констатировал Роман. – Странно!
Валентин повертел в руках лист бумаги, который подготовил сразу же после возвращения в бюро и протянул его Роману со словами:

– Это еще не самое странное. Я думаю, органы были удалены без надежды на то, что человек выживет. И я думаю для того, чтобы скрыть, что у этого человека была онкология. Скорее всего, рак был легкого, а в почках и яичке – метастазы.

– Зачем скрывать, что у человека была онкология? – не понял Роман. – И что значит, «органы были удалены без надежды на то, что человек выживет»? Ты же знаешь, это невозможно! Если нет шансов, что человек будет жить после операции, больной признается неоперабельным и отправляется в хоспис, умирать.

Валентин кивнул и сказал уже значительно тише:

– Помнишь, я говорил тебе о трупах, в которых обнаруживал следы отравления от препарата химиотерапии? Таких случаев было три. Сегодняшний самоубийца – четвертый.