Я спасу тебя, Мариам!

Тихо спит Исфахан, изнуренный за день жарой. Все живое будто застыло, боясь потревожить хрустальные мгновения райской прохлады. Даже самые брехливые собаки молчат, давая котам спокойно шастать  по своим делам.  Даже скот, привезенный  на городской базар не издает звуков. Крутая улица, зажатая белыми  заборами  тоже хранит тишину. Пока. Еще несколько мгновений. Вот издалека приближается топот нетерпеливых копыт.
 
И вдруг от раскидистого олеандра, прилепившегося к самой высокой стене, отделились двое мужчин. Они молча подавали  друг другу знаки. И если бы кто-то увидел их, и понимал их жесты, то узнал бы, что один уговаривает другого,указывая на сверток, лежащий на земле, бросить то, что они принесли, и исчезнуть, а второй отвечал: - "Нет. Мы выполним то, что оговорено. Убедимся, что это тот человек, которого мы ждем, и только тогда закончим дело". Под деревом лежал ковер. И судя по тому, как он был скручен, в него был завернут человек. Или что-то другое?

 Сверху раздался короткий резкий звук и третий мужчина с ловкостью змеи, соскользнул на землю непонятно откуда.
 Все в порядке. Это приближается он. Ковер подняли, и потянув за один конец, размотали, выкинув его содержимое прямо на дорогу...Начинающийся рассвет не помешал ночи проглотить троих, бесшумно передвигавшихся, хашашинов.


                ********

-Ах, какая жалость!

Сильный аромат розового масла, плывущего во все стороны по маленькому туалетному столику, смешался с остывающим воздухом исфаханской ночи и с совершенно особым запахом волос Мариам.
 
Атия, расчесывая прекрасные локоны госпожи, как раз с удовольствием вдыхала ее запах, чуточку отдающий пачули и корицей, мечтая, что когда-нибудь тоже будет покупать себе  дорогие масла, и заказывать духи, созданные только для нее. Изысканные ткани, украшения...

 Конечно, Атия слышала,  как люди говорят, что даже во дворце Алаэд-Дауда, правителя Исфахана,  не найти такой сладкой красавицы, как Мариам, но все же, все же, какая девушка не мечтает о тончайших шелках, бухарской сурьме,жемчугах и тяжелых золотых браслетах. Да, пусть ее избранник не такой богатый и благородный, как этот красавец, что тайно посещает   Мариам, но...

 О Аллах, пошли мне золото, чтоб я могла покупать себе такие же прекрасные наряды, как у моей госпожи! И тогда, возможно, Фархад заметит меня, заметит, как трудно мне удержаться, чтоб не впиваться в него взглядом каждый раз, когда приходит к госпоже со своим  докладом.

Мариам, задумчиво глядя на себя в зеркало, и перебирая прядь темных волос, похоже, даже не заметила, как задела рукой тонкий хрустальный флакончик.

Не иначе, как влюбилась, - подумала Атия, довольная своей проницательностью. Отбросив частый гребень,  девушка постаралась поскорее собрать масло, пока пятно не доползло до новой китайской пудреницы, обитой цветным шелком.

                *******

Мариам только три дня назад сняла траур. Ее муж умер, оставив ей хорошее наследство. Хвала Мухаммеду и его справедливым законам.  Раньше только мужчины могли наследовать имущество. Мариам поморщилась, представив, что слащавый Джавдат, младший брат ее покойного мужа, ее опекун на время траура, мог стать ее мужем. Он продержался только месяц после похорон Карама, великодушного, под стать имени, любимого мужа Мариам, и начал бесконечные разговоры о том, что невестке нельзя оставаться одной, и лучше для нее будет поскорее, как только закончится траур, войти женой в дом Джавдата. Его глаза были так умаслены желанием заполучить Мариам и богатство Карама, что он не замечал отвращения, которое  вызывает у молодой женщины. Или не хотел замечать.
 
Проходя мимо зеркала в резной золоченой оправе, Мариам погладила белую пушистую кошку, лениво лежащую рядом. Все  же вернулась к зеркалу и убедилась, что тафта цвета недозрелого персика отлично подходит к ее смугловатой коже.  И никакого золота. К этому оттенку только серебро. Мариам с удовольствием осмотрела себя всю, с ног до головы.
Осознавая свою красоту, Мариам принимала это как подарок Всевышнего, и любовалась лицом, губами, обворожительной формы грудью, изгибом тонкой талии и всеми прочими прелестями своего изумительного тела как бы со стороны, не уставая  благодарить Аллаха за такое совершенство.

 Четыре месяца и десять дней она носила только самую простую одежду, не подводила сурьмой свои прекрасные глаза, и покидала дом только, чтобы навестить отца. Четыре месяца и десять дней. Так сказал Пророк. За это время, если женщина беременна от покойного мужа, это стало бы известно. Но Аллах не подарил ей ребенка от Карама.
 
Мариам перевела взгляд ниже.
Тяжелый пояс, внутри атласный, а снаружи плотно расшитый, приятно давил на  крутые бедра  благородной тяжестью драгоценных камней. Шелковые шальвары ласкали стройные ножки. Кокетливые туфельки на небольших каблучках смотрели вверх своими узкими изогнутыми носами.

-Интересно, что важнее для Джавдата? Я  или наследство брата? - Мариам посмотрела на блюдо, которое служанка поставила на низкий столик. Из горки сладостей выбрала кусочек рахат-лукума и, зажмурившись от удовольствия, ощутила его нежную сладость. И сразу вспомнила, как Джавдат простонал вчера, стоя у нее за спиной: "О, сладкобедрая".  А на разъяренный взгляд Мариам сделал вид, что ничего не случилось.
 
-Я или наследство? - повторила про себя Мариам. - Неужели не понимает, что ему не достанется ни то, ни другое.
И еще раз хвала пророку Мухаммеду. С недавних пор нельзя выдавать женщину замуж помимо ее воли.
Завтра Хайдар все расскажет  Джавдату, и тот, наконец, оставит Мариам в покое.

 
                ******


Неужели Фархад не замечает, как Атия вьется вокруг него. Бедняжка. Даже лиловый хиджаб, правда почти прозрачный, не прикрывает пылающие щеки Атии. А эти огненные глаза, отправляющие стрелы в Фархада... Но нет, похоже стрелы ломаются о его непроницаемость.  Голос ровный, только вот не слишком ли ровный?
Мариам с заметным нетерпением выслушала новости, привезенные из Византии. Караван идет с хорошими товарами. Фархад решил рискнуть и велел закупить русские меха в Византии. Этот караван принесет вам столько золота, госпожа, что вы сможете построить себе дворец из слоновой кости. Фархад вспомнил детскую мечту Мариам. Когда им было по семь, они часто вместе играли в саду ее родительского дома. Иногда Мариам усаживала своих кукол в ряд и рассказывала, в каком прекрасном дворце из слоновой кости она их поселит, когда вырастет. В нем будут высокие резные башенки и большой купол, до самых звезд. Фархад все эти годы был правой рукой Карама. Как хорошо, что он  рядом. Теперь, когда Карам оставил ее, и понадобилось разобраться со множеством дел, Фархад помогает ей во всем, преданный Фархад, совсем как брат. Мариам улыбнулась. Когда они были детьми, девочка одно время всерьез считала, что он ее младший брат.

- Я и есть твой брат,- говорил ей Фархад, только не говори, что младший. Я младше тебя всего на четыре дня. Я мужчина, значит, я старший. Иногда  Мариам принималась дразнить его, и не унималась, пока  Фархад не начинал яростно сжимать кулаки.

- Ты же мужчина, ты не можешь меня ударить.

Как давно это было...

Из тоненького с большущими глазами мальчишки, Фархад превратился в настоящего мужчину. Высокий, статный, красивый, только не такой задорный как раньше. Очень уж строгий, что ли.

- Я хочу поехать  к отцу. Если дела позволяют, то отправимся завтра на рассвете.
 
- Хорошо, госпожа. - Почтительно поклонился Фархад, и вышел из комнаты.

О, Аллах! Пусть на мою любимую налетит песчаная буря, я спасу ее! Пусть на нее нападут разбойники, а я окажусь рядом и спасу ее! Пусть самый страшный джин захочет утащить ее, я спасу ее! О Всемогущий  Аллах! Дай мне случай доказать моей Мариам, как сильна моя любовь.
               
                *****
 
               

Зухра, обложенная десятком маленьких пестрых подушечек, лежала на кушетке в тени померанцевых деревьев и смотрела на небо в просветах между темными листьями. Картинки получались почти как  в калейдоскопе. Зухра с детства любила крутить эту диковинную игрушку, которую отец привез ей когда-то из Хузестана. Теперь ее муж так же привозит их детям игрушки из своих путешествий, а тот калейдоскоп, окленный пожелтевшей и затертой многими прикосновениями, некогда очень красочной бумагой, она сохранила для себя.
Разглядывая кусочки голубого неба, Зухра пыталась унять неостывающую боль, но она затаивалась лишь на время и с новой силой тянула что-то внутри, стоило женщине лишь пошевелиться.
 Зухра всегда боялась этого. Боялась всегда. С того момента, как увидела своего любимого Хайдара впервые, в день свадьбы. Зухра полюбила его с первого взгляда, прикипела к его глазам, рукам, жестким смоляным волосам, к его запаху, к его чуть хриплому  голосу, от которого все внутри сладко ныло. Она не поверила своему счастью. Она не могла поверить, что она, Зухра, получила такого мужа. Ее красота была несомненна, но вглубине души Зухра всегда знала, что этот мужчина достоин самой прекрасной женщины на свете, а себя она такой не считала.

- Почему ты так страно смотришь на меня,- спрашивал ее иногда любимый. - На дне твоих прекрасных глаз будто плещется непонятная боль, а может, мне это только кажется.
 
Тебе не кажется, о возлюбленный мой, но тебе не нужно этого знать. И Зухра отводила взгляд. Просто в его глазах она жадно пыталась найти ответное чувство, и не находила его. Она знала, что приятна своему мужу, что он уважает ее и считает хорошей женой, хорошей матерью их детей. И только.

А сегодня, как только Хайдар уехал по делам  в  Шираз, к ней в дом пришел Джавдат и говорил что-то долго, объяснял, что чего-то там нельзя допустить, что Зухра может не дать согласия. Как беспредельно счастлива, оказывается, была Зухра до того момента, как до нее дошел смысл слов Джавдата. Хайдар просит посодействовать ему в женитьбе на Мариам. Вот и случилось то, что непонятным предчувствием терзало душу Зухры. Теперь нет больше надежды на счастье. Джавдат говорит, что красота Мариам такова, что солнце не заметно, когда она рядом. И раньше муж не пылал страстью к Зухре, а теперь....
- О Аллах, подари мне хоть один его взгляд, исполненный страстью. Хоть один, молю.
 
                *****


Вторую неделю Мариам не могла найти себе места. Голубь принес записку от Хайдара, что прибудет в Исфахан через три дня. Но прошел уже десятый день с тех пор, а он так и не появился. И нет возможности узнать о нем.
Любовная лихорадка. Вот о чем говорят поэты. Вот что происходит, когда в разлуке с любимым проходят пустые дни. Все померкло, и не будет больше радости, пока я не увижу тебя, мой Хайдар, мой Лев!
 
Мариам металась между деревьями большого сада, то подходила к ручью и подолгу смотрела на воду, то садилась на подушечку качелей и раскачивалась из стороны в сторону, стараясь убаюкать свою тревогу.

В тот день, когда Всевышний подарил им встречу, Мариам гостила у отца впервые после смерти Карама. Траурные месяцы подходили к концу. И правда, по прошествии этого времени, боль утраты почти утихла и молодая женщина понемногу стала вспоминать о том, что кроме дел и молитв в жизни бывают и праздники, и развлечения. Пока подружки с младшими сестрами  играли в прятки, Мариам потихоньку прошла в конюшню.  Фагир, рыжий красавец с белой звездочкой на лбу узнал ее и тихонько заржал.
 
- Ну что, дружок! Прокатимся как раньше?
Мариам  нашла конюха, и уговорив старую няньку дать ей мужскую одежду и помалкивать, обещала скоро вернуться. Нянька, прижав одну руку ко рту, а другую к сердцу, держала себя, чтоб не поднять крик. Молодая женщина, одна! Да еще обязанная соблюдать траур! Что скажут люди, если узнают!

Мариам выехала со двора и помчалась по улицам города, и дальше, за городские ворота.  Ей хотелось не скакать, а лететь. Ее душа просилась на волю. Ей будто стало мало места в теле Мариам. Она вдруг стала такой широкой, такой могучей и сильной. Сильнее ветра, сильнее песка, сильнее бури.
Зайенде-Руд катила свои воды так же как год и десять и, наверное, сто, и тысячу лет назад. Река не замечала Мариам, а Мариам теперь увидела все - вся красота мира будто открылась ей, как на большой, отеческой ладони - на, смотри, этот мир твой, ты здесь, ощущай его с каждым вздохом. Мариам успокоилась после бешеной скачки, соскользнула с Фагира,  взяла его под уздцы и запела свою любимую песню, будто сама душа пела ее. Чистый голос Мариам разлился по воде и понесся вверх. Наверное, сам Аллах слышит сейчас мою песню.
 
- Это была песнь песней, юноша. Я никогда не слышал ничего прекраснее.

Мариам, чуть не подпрыгнув от неожиданности, повернулась и встретилась глазами с ним. Сердце ухнуло вниз, потом вверх, и Мариам показалось, что эти гулкие удары незнакомец не мог не услышать. Она поскорей отвернулась и закрыла лицо руками.
Вопрос. Шепот ветра в прибрежной траве. Вопрос. Шум быстрой реки. Вопрос. Ответ. И вот слова полились из них соединяя   нежно, очень нежно, но так крепко, и даже еще, еще крепче...

Внутри Мариам раздавался шепот:
 - Я нарушила все мыслимые приличия, отправившись на прогулку без сопровождения. Еще не вышел срок моего траура по мужу.

Хайдар пытался напомнить себе:

- Я женат и у меня трое детей. Я обижу этим свою Зухру.

 Но если Аллах в один миг поразил  любовью мужчину и женщину, разве найдется у двух смертных сила устоять?
 
С тех пор прошел месяц. Где же ты сейчас, мой Хайдар?

Хвала Всевышнему. Посланник принес известие от Хайдара. Завтра на рассвете он возвращается в Исфахан и первым делом навестит возлюбленную Мариам.
О, свет очей моих! Сердце, бывшее со мной, летит к тебе навстречу.
   
 
               
                *****

Джавдат обещал помочь. Он уже подкупил служанку Мариам. Он поможет.  Пусть перевернет весь Исфахан, но найдет тех, кто возьмется за это дело. Пусть  наймет хашашинов.Так все достанется ему. Жадность Джавдата - лучший помощник в этом деле. Хотя он сильно боится. Самое трудное было объяснить - ни эту бесстыжую, ни деньги Карама не получит он, если Хайдар приведет Мариам в свой дом второй женой. В ее, Зухры, дом. Нет, это, конечно, только говорится. Каждая из них будет продолжать жить в своем доме. Хайдар обещает проводить с Зухрой и детьми времени больше, чем с этой дрянью. Но разве сможет вынести сердце Зухры такую муку? 
За что, за какие грехи такая мука? Зухра ни минуты не сомневалась в том, что надо ее убить. Эту гадину надо растоптать, чтоб ее нутро болело также сильно, как болит оно у Зухры. Мариам - прекраснейшая роза Исфахана? Так говорили о ней свахи, когда искали ей жениха. Ее семейка выбрала, конечно, самого богатого, ничего, что старше невесты на тридцать лет. Недолго он протянул с этой розой, и семи лет не прошло, как отправила муженька на тот свет. Зухра удивилась. Как же раньше никто не догадался, что она убила своего мужа, чтоб найти себе кого-нибудь помоложе. А может, она сделала это именно, чтоб заполучить ее Хайдара. Мысли разрывали мозг Зухры. Мерзкая, ядовитая гадина. Как посмела она приблизиться к моему мужу, отцу моих детей? Скорее бы село солнце, скорее бы померк свет. Скорее бы наступила самая черная ночь над Исфаханом.



С головы Мариам содрали мешок. Ее похитили из постели, и сейчас она стояла в тончайших шароварах, с обнаженной грудью,  еще более беззащитная от своей наготы.
Она испуганно озиралась по сторонам, тщетно пытаясь понять, что за место, куда ее привезли и кто эти люди. Лица мужчин были закрыты. Перед ней стояла женщина с перекошенным от ненависти лицом и жадно смотрела на Мариам.

- Да. Твоя красота стоит моей ненависти.

Ты хотела украсть моего мужа?
 
Тебе известно, как поступают с ворами.

Но я дам тебе выбор. Что ты отдашь за моего мужа? Выбирай! Руки, а может быть ноги? Или свое прекрасное лицо?

Зухра смотрела на нее безумными глазами. Но слуги. Почему они помогают этой безумной. Она расцарапала лицо Мариам, драла ее волосы, трясла изо всех сил.

- Четыре свидетеля, - дошли до ее сознания слова, которыми Зухра плевала в ее лицо. - Четыре свидетеля подтвердят о твоем прелюбодеянии. За это смерть. Но смерти ты не стоишь. Ты заслуживаешь наказания, а не смерти.

Мариам уже почти не чувствовала боли. Она оцепенела от ужаса. Ей казалось, что все это не с ней. Такого не может быть, так не бывает.
 
- Ты молчишь? Хочешь, чтоб я выбрала за тебя?
 
Мариам поняла, что должна сказать это.

- Руки.

Двое мужчин, которые, как тисками, держали ее с двух сторон потащили Мариам к чану с кипящим маслом, стоящему на огне.

Только не глаза, - единственная мысль стучала в виске. - Только не глаза.
Боль обожгла так, что дышать стало нечем, и сплавила сознание Мариам с черной ночью. И сама ночь ненавидела  Исфахан в этот миг.


                *****


Сознание вернулось к Мариам,  и не было надежды, что ей приснился ужасный сон. Руки болели невыносимо, лицо жгло, все тело терзала адская  боль. Страшно было открыть глаза. Но надо открыть, чтобы встать и идти куда-нибудь, чтобы сделать что-то с этой болью. Мариам открыла глаза и увидела звезды. И впервые душа не рванулась навстречу к ним, у нее не было сил.  Она лежала на земле перед воротами собственного дома. Но встать не смогла. Тело не слушалось.  Мариам повернулась набок, стараясь не двигать руками, и с трудом подтянула к себе колени. Она хотела и не могла позвать на помощь. Потому что она перестала быть Мариам. Она чувствовала себя скорее животным, чем человеком и ей хотелось лишь одного - уползти подальше и умереть. Уплывающим краем сознания Мариам увидела как два всадника остановились рядом. И один из них бросился к ней.

- Мариам! - Дикий вопль разорвал небо и землю.

- Нет больше Мариам...- ответила Хайдару не разлепляя потрескавшихся губ.


               
                ****

Легкий ветерок забавлялся с муслиновой занавеской. Прекрасные девушки на фресках, украшающих будуар, танцевали свой бесконечный танец. В неподвижных забинтованных ногах сидела белая кошка. Все как всегда. Только другая служанка вместо исчезнувшей Атии. И в доме тишина. Так тихо бывает только если в доме покойник. Но ведь никто не умер... Неправда. Мариам умерла.  Нет больше Мариам.

- Фархад здесь?

- Да, госпожа.

- Позови его.

Фархад быстрыми шагами приблизился к постели.

- Не смотри на меня. Распорядись закрыть ставнями окна.
 
- Прошу тебя о двух вещах.
 
Фархад посмотрел на любимое лицо, покрытое струпьями от страшного ожога. Он стиснул зубы, чтоб не выть, так сильно, что звенело в ушах.

- Обещай, что не будешь мстить. Не молчи, Фархад. Мне тяжело говорить.
 
- Нет. Я не могу.

- Я знаю, как тебе больно. Но мне еще больней. Заклинаю тебя своей болью.

- Обещаю.

- И еще. Прошу тебя, как брата. Подари мне избавление. Я буду просить Аллаха, чтоб простил тебя. Я умоляю. Мое избавление здесь, рядом. Но мои руки, они больше не слушают меня. Опиум.  Просто дай мне выпить его. Весь.
 
- Как я буду жить после этого? Любовь моя! Моя Мариам. Я не уберег тебя. Я хотел спасти тебя. Безумный! Чтоб показать тебе, как сильна моя любовь. Это я накликал беду на тебя. О Аллах! Почему за мою глупость ты караешь бесценную мою Мариам?

И Фархад повалился на колени, не в силах больше сдерживать свое горе.

- Подумай, как я буду жить? Спаси меня. Ты хотел спасти?  Я молю тебя о спасении.

Когда Фархад поднялся, Мариам опять была без сознания.
Он улегся у ее ног, и его душа кричала, не останавливаясь. А в голове осталась одна мысль. Единственная моя, я спасу тебя. Фархад силился пробраться дальше и понять, что значат эти слова, но душа кричала непрерывно и в мире больше не было ничего, кроме этих слов. "Я спасу тебя, Мариам!".