Роман Верь, часть 1, глава 6

Белый танец

Макаров вернулся в «Смену» аккурат перед самым обедом. Возле отрядов уже строились пионеры и октябрята, чтобы строем пройти в огромную столовую, напевая при этом очередную дурацкую песенку из лагерного репертуара.
-  Ты где был? – Кирилла дернул за рукав Леха. – Я весь лес облазил.
- Да я в кусты забрался и заснул, - соврал приятель.
- Да? А чего у тебя волосы влажные? Небось втихаря на Ток ходил?
- Какой на фиг Ток! Чего пристал? Голову я под умывальник засунул.
- Ну ладно, - успокоился Рогожкин. – Муравьи тебе не заползли в одно место?
- Иди ты… - приятели беззлобно подшучивали друг над другом, над соседями по палате и над Понтоном, который даже по пути в столовую грыз какую-то сушку из своих многочисленных запасов. У ребят еще была привычка, набрав с собой из столовой хлеба, сушить его под матрацем, а потом, натерев чесноком, украденным с грядок завхоза, хрустеть после отбоя в темноте, переговариваясь или слушая чьи-нибудь истории. Иногда в комнате стоял такой запах чеснока, что вожатый, заходя к ним, поднимал хай и устраивал обыск, выгребая из под матрацев их многочисленные запасы и унося куда-то в пакете.
- Ребята, ну как вам не стыдно, - попрекала их Наталья Леонидовна. – Вы как в голодный год. Всех же кормят четыре раза в день. Да еще и мамы с бабушками вам гостинцы привозят.
Хлеб, впрочем, все равно таскали. Равно как и яблоки или ранетки из сада, имевшегося на территории лагеря. Правда, иногда после такой трапезы нельзя было зайти ни в один из трех имевшихся сортиров. Все было занято пионерами, страдавшими желудком. А кое кого даже помещали в лазарет, который производил на побывавших там тягостное впечатление.
Небольшая комната, посреди которой стояла кровать, окна, затянутые даже не занавесками, а какими-то белыми простынями, и больше ничего. Даже взглядом не за что было зацепиться. Ни книг, ни тем более телевизора или радио. Потолок и тот белый, на который, судя по всему, не приходилось садиться ни одной мухе, которых тут безжалостно истребляли. Давным-давно, еще в один из первых своих заездов, Кирилл умудрился где-то подцепить ангину. Сначала он лежал в этом лазарете с высокой температурой и чуть с ума не сходил от скуки. Даже книжек ему не давали, чтобы он не утомлялся. А потом приехала «скорая», которая забрала пациента, и через несколько часов он был в детском отделении городской инфекционной больницы. Обитателям палаты хоть и не разрешалось выходить из палаты, но Кирилл, по крайней мере, был там не один. А в холле стоял телевизор, который было видно через стекло и даже слышно звук. После этого случая Кирилл не был несколько лет в «Смене», так как родители считали, что это вожатые за ним не уследили.
Жизнь в лагере делится на две части: после заезда и перед отъездом. И если поначалу дни тянутся, как кисель, и порой даже скучно бывает, то под конец лагерной смены время летит с сумасшедшей скоростью. Ребята стали вспоминать, куда они еще не сходили и что не сделали. Лагерные праздники практически закончились. Осталась только завтрашняя последняя дискотека, которая проходила в деревянном, как и все здесь, клубе. Вернее, с одной стороны был клуб с танцполом, а с другой – помещения, с расположенными там кружками. Фотокружок – для мальчиков, и макраме – для девочек. Хотя находились мальчики, которые и на макраме ходили.
Кирилл неожиданно кое-что вспомнил и обернулся к Лехе:
- Слушай, я же забыл совсем, - и, оглянувшись по сторонам – не слышит ли кто, – уже шепотом. – У меня сигареты есть!
- А куда смолить пойдем? – так же заговорщицки оглядываясь, спросил приятель.
Никто из ребят не курил постоянно, лишь балуясь время от времени, чтобы казаться самим себе взрослыми дядьками. А если им приходилось это делать, то прятались так, будто готовились совершить что-то страшное. Перед этим еще запасались чесноком или мятой, чтобы пожевать и натереть руки, перебивая таким образом запах табака.
- Пошли к эстраде. Там сейчас нет никого. Все на футбольном поле или в кружках.
- Точно. Наверх залезем, там нас никто не увидит…
- А можно мне тоже с вами? - видимо, Мишка слышал их разговор и появился откуда ни возьмись.
- А ты не вложишь? – Леха с сомнением посмотрел на очкарика.
- Зачем? Я тоже покурю.
- А ты раньше-то пробовал?
- Да было дело… Папка потом такого ремня дал, - Михаил, видимо, вспомнив про наказание, почесал спину.
- Ну ладно. Понтон, ты идешь? – обернулся к Игорю приятель.
- Пойду. А то скучно
- Только смотри, - Леха показал ему кулак. – Я тебя подсаживать не буду.
Ребята и раньше лазили на эстраду. Только в прошлый раз толстый Игорь никак не мог дотянуться до ветки дуба, с которого нужно было перебираться на крышу, и Лехе пришлось его подсаживать, что было делом весьма трудным. Несколько раз Понтон срывался и падал прямо на своего тщедушного товарища, придавливая его своей массой.
Кирилл сбегал в отряд и, достав свой чемодан, извлек четыре сигареты, которые спрятал туда накануне отъезда. Строение было практически пустым. Лишь три девчонки играли в какую-то свою, известную только девочкам, игру. Пацан побежал обратно к поджидавшим его приятелям,  а потом все четверо двинулись в сторону леса, где за естественной изгородью из каштанов и рябины стояла летняя эстрада. Игорь, умудренный недавним опытом, в этот раз взобрался наверх без проблем, ни разу не сорвавшись.
Кирилл дал всем по сигарете и достал из кармашка шорт коробок со спичками.
- А чем это от тебя пахнет? – сидевший рядом Мишка повел носом в сторону приятеля.
- А-а… Это я «звездочкой» руки намазал, а то комары замучают.
Китайский бальзам «звездочка» в маленьких круглых коробочках красного цвета вообще-то предназначался для каких-то других медицинских целей. Но кто-то знающий очень давно испытал его как средство от комаров. Средство оказалось очень действенным, так как запах, от которого, если сильно намазаться, резало глаза, отпугивал любое жалящее насекомое. Некоторых из ребят родители снабжали мазью от комаров «Рэдет», но та пахла уж совсем невыносимо, и многие предпочитали китайский бальзам.
- А она у тебя с собой?
- Вот, - Кирилл достал из нагрудного кармана алюминиевую коробочку.
- А хотите я ментоловые сигареты сделаю? – неожиданно спросил Михаил, оглядев приятелей.
- Это как? – Кирилл один раз пробовал какие-то иностранные сигареты с ментолом, которые холодили горло.
- Дай-ка сюда сигарету, - Миха взял из рук приятеля палочку «Родопи» и аккуратно ногтями извлек фильтр. Потом открыл баночку и, мазнув по поверхности кончиком пальца, вставил фильтр обратно, протянув сигарету Кириллу. – А теперь прикуривай.
Кирилл чиркнул спичкой, затянулся и почувствовал прохладный дым.
- Вот, блин! И правда, как с ментолом.
- Давай и мне тоже, - Леха протянул ему свою сигарету.
Вскоре приятели сидели и выпускали «ментоловый» дым. Может быть, такие сигареты были даже вреднее обычных, но об этом вообще никто не думал. Понтон не последовал совету приятелей и курил просто так. Вернее, делал вид, что курит. Получалось у него это не очень естественно. Сигарету он держал в кулаке, как крайне неопытный курильщик. Дым в себя не втягивал.
- Слышь, Понтон, а чего ты не взатяжку куришь? Дым только переводишь.
- Я не умею, - Игорь виновато посмотрел на друга.
- А ты дым набери в рот и скажи: «И-и-и, - Леха втянул в себя дым и тут же выпустил окончание слова. – Шак…»
Понтон набрал в рот дым, надув щеки, от чего стал похож на огромного хомяка с выпученными глазами.
- И-и-и-и… - по совету приятеля он втянул в себя воздух вместе с дымом. Последовал надрывный кашель. Игорь выронил сигарету и согнулся в приступе, словно больной коклюшем. Из глаз его текли слезы, а изо рта слюни. Потом он перевалился пузом через край крыши и его вырвало.
Приятели катались по крыше эстрады, заходясь в приступе веселья. Наконец Понтона отпустило, и он вернулся на место, брезгливо раздавив кедом тлеющий еще чинарик.
- Не-е. Я больше курить не буду. Что-то мне плохо стало, - Игорь опустился на крышу и, подняв голову вверх, стал смотреть на пролетавших над ними сорок, чтобы не видеть, как приятели вдыхают дым.
- Эх ты, - Алексей похлопал его по плечу. – Курилка картонная.
Ребята опять прыснули. Потом все четверо откусили от зубчика чеснока и старательно прожевали, чтобы изо рта не пахло табаком. Руки тоже натерли пучками мяты. Спустившись вниз, ребята разбрелись в разные стороны, чтобы немного выветрить запах табака, стараясь при этом не приближаться к кому-то из других пионеров, вожатых или девчонок, которые могли запросто наябедничать из вредности.
Вечером в лагере была дискотека. Это был предпоследний вечер их пионерской смены. В клуб набились практически все обитатели лагеря и даже мелюзга из четвертого отряда. Но эти больше ради интереса. Дискотека продолжалась допоздна, и для тех, кто помладше, существовало строгое правило – после отбоя идти спать. На ребят из первого и второго отрядов это правило в такие дни не распространялось.
Кирилл пришел в клуб, когда там вовсю гремела какая-то иностранная музыка. Группа была популярной, но названия ее он не помнил. Мальчишка уселся на одну из скамеек вдоль стены и стал смотреть на танцующих. Сам он не любил дрыгаться под музыку, да и не умел, если честно. Зато в отблесках цветомузыки было видно, как дергается на деревянном танцполе Леха. Вот где-то сбоку мелькает в толпе Мишкина фигура, очки которого отражают разноцветные огни. И даже Игорь, несмотря на свои габариты, отплясывал лихо какой-то одному ему известный танец. Затем музыка стихла и раздался голос ведущего: «А сейчас объявляется белый танец. Девушки приглашают юношей».
Большинство ребят тут же вывалились из клуба на свежий, ночной уже, воздух, а на танцполе остались вожатые и ребята из старшего отряда, приглашенные танцевать другими пионерками.
- Ты не хочешь со мной потанцевать? – неожиданно раздался над головой задумавшегося Кирилла девичий голос.
Мальчишка вздрогнул и поднял голову. Перед ним стояла Лена, фамилии которой он не помнил. Скромная девчонка с рыжеватыми прямыми волосами до плеч и аккуратной челкой. Кирилл только сейчас подумал, что он ее практически не видел. Она была одной из многих незаметных и нешумных девчонок. Такие есть везде. Их как бы никто не замечает, хотя и общается с ними, и никогда не задирает. Это какая-то особенная категория девчонок, к которым даже самые задиристые ребята по неведомой причине относятся с уважением и никогда их не трогают, не подзуживают и не подтрунивают. Их внешность ничем особо не примечательна, но при ближайшем рассмотрении они оказываются довольно симпатичными. Если только наступает случай «ближайшего рассмотрения». Такие девочки умудряются избегать чьего-то пристального внимания, если только сами этого не захотят. Кириллу это казалось какой-то неразгаданной тайной. Ему приходилось видеть эту девочку то на качелях, когда она плела цепочку, то с книжкой где-нибудь на скамейке под деревом в самом тихом месте лагеря.
Сейчас он встал перед девчонкой из своего отряда, смущенно переминаясь с ноги на ногу и не зная, что сказать. Лена сама взяла его за руку и вывела на середину танцпола. Из динамиков доносился хрипловато-печальный голос Кузьмина, который пел про «запевалу дождь». Танцующие медленно передвигались по танцполу, не вслушиваясь в слова песни. А потом был еще один белый танец, а за ним последний. И все это время Лена приглашала Кирилла, а он видел, как Борюсик, танцующий с Натальей Леонидовной, подмигивает ему. Лена и Кирилл были единственной танцующей парой из второго отряда. Все остальные были постарше, а друзья Кирилла дурачились где-то на крыльце клуба, откуда доносились их громкие голоса и визг и смех девчонок, которые стеснялись приглашать кого-нибудь. На последнем танце между девочкой и мальчиком уже не осталось пионерского расстояния. Кирилл сцепил свои руки за спиной Лены, а она сплела свои руки у него за шеей, осмелев и положив голову ему на плечо. Кирилл вдыхал запах ее волос, щекотавших ему щеку, и что-то огромное и теплое поселилось у него в груди. И, казалось, танец этот будет вечным. А потом музыка прекратилась. Старшая пионервожатая вышла на середину клуба и объявила для всех отбой. Ребята расходились по отрядам. Леха, подбежав, что-то проорал на ухо Кириллу, что-то пытался ему рассказать, но его приятель ничего не слышал. Затем Леха замолчал, посмотрел на Лену и, кажется, все понял. Он махнул Кириллу рукой и с громкими воплями побежал догонять Мишку и Антона с Игорем.
Кирилл с Леной шли к отряду как можно медленнее. Они осторожно держались за руки кончиками пальцев, боясь выпустить их, а затем все же разомкнули руки, поднявшись на крыльцо отряда.
- Пока, - сказала Лена, поправив челку и блеснув глазами в темноте.
- Пока, - ответил Кирилл, и каждый пошел в свою комнату. У Кирилла в палате происходил бой на подушках. Макаров с ревом выхватил у кого-то подушку и начал мутузить Понтона и Леху, которые тоже орали и смеялись. Какое-то радостное чувство еще долго не давало Кириллу заснуть почти до рассвета.

***

- Слушай, мне говорили, что ты рисовать умеешь? – Кирилл подошел к Мишке, который сидел задумчиво над раскрытым чемоданом – завтра утром ребятам предстояло уезжать из лагеря.
- Ну да. А что ты хочешь?
- Вот, - Кирилл протянул руку и, разжав кулак, показал ему кулон, который он сделал накануне. Это нехитрое украшение из пережженной пластмассы умел делать любой мальчишка. На поляне в лесу ребята собирались с алюминиевыми ложками и запасом целлофановых пакетов, которые скручивались в жгуты и поджигались. Пакеты плавились и пластмасса капала в ложки, которые, согнув, втыкали в землю. Потом застывшую массу аккуратно выбивали из ложки, стукнув по чему-нибудь твердому. Получался своеобразный кулон, выпуклый с одной стороны, по форме ложки и идеально ровный с другой. Если пакеты были разного цвета, то и кулон мог принять совершенно неожиданные оттенки. Оставалось только сделать на нем рисунок. Правда, Кирилл, к своему стыду, рисовать так и не научился, если не считать строгих геометрических фигур на полях тетрадки.
Михаил повертел кулон в руках:
- Иди, принеси иголку и зубную пасту.
Кирилл помчался к Наталье Леонидовне и вскоре вернулся, держа в руках две иглы разного размера и толщины и тюбик зубной пасты «Чебурашка», которую до этого успел за ненадобностью убрать в чемодан.
Мишка взял иглы, внимательно осмотрел их из-под очков и что-то пробубнил себе под нос. Положив кулон на подушку, выпуклой стороной вниз, он что-то принялся царапать иглой на плоской поверхности.
- Ты там пишешь что-то? - Кирилл безуспешно заглядывал через его плечо, но разобрать, что именно приятель выводит на кулоне, было невозможно. На черно-серой поверхности практически ничего не было видно.
- Не мешай, а то испорчу все, - отрезал Мишка не оборачиваясь. - Сядь вон и не крутись под ногами.
Кирилл уселся на кровать Понтона и стал ждать, нетерпеливо ерзая. Он все боялся, как бы друг не испортил поделку, на которую он потратил почти час, сидя в лесу и отгоняя назойливых комаров.
Минут через десять Мишка оторвался от работы, поднял кулончик и сдул с его поверхности стружку:
- Давай пасту, - он взял из рук нетерпеливого приятеля тюбик и, откупорив, выдавил капельку на подушечку большого пальца, а затем принялся старательно тереть белую массу по поверхности кулона, по которой только что гуляла игла. Потом взял носовой платок, протер поверхность и протянул вещь Кириллу. Тот взял кулон. На плоской поверхности белела старательно вырисованная роза со всеми очертаниями полураскрытого бутона, стебельками, почками и шипами.
- Классно! - Кирилл восхищенно вертел безликий до этого кусок пластмассы в руках, глядя на рисунок, который стал отчетливым после того, как в бороздки, оставленные иглой, была втерта паста. - Не знал, что ты так хорошо рисуешь.
- Да ладно, - Миха смущенно снял очки и протер их тем же платком, которым стирал пасту до этого, а потом водрузил их на нос. - Тьфу, черт! Испачкал только...
Он опять снял очки и на этот раз протер их уголком простыни, торчавшей из-под одеяла.
- Обращайся, если что.
- Обратился бы. Да завтра разъедемся уже. Ладно, я на поляну. Пойдешь?
- Да нет, - Мишка задумчиво глянул в чемодан, с которым он до этого сидел на коленях. - Надо все проверить, вдруг забыл что.
- Ну, как хочешь.
Кирилл сунул кулончик в карман рубахи и направился к выходу.
Вечером был большой пионерский костер. Кто-то из вожатых принес гитару и пел песни, слов которых Кирилл не слушал. С одной стороны сидела Наталья Леонидовна, которая смотрела в костер и думала о чем-то своем. А с другой, почти вплотную к Кириллу, примостившись по-турецки со скрещенными ногами, сидела Лена. Ее коленка чуть соприкасалась с ногой мальчика, и он боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть радостное чувство. Время от времени он искоса посматривал на нее, не поворачивая головы. А девушка сидела, глядя на поднимавшиеся в небо искры от костра, и на губах ее была едва заметная улыбка. Потом все ели картошку, испеченную в золе. Лена попросила очистить ей горячий кругляш с черными пропеченными боками. Кирилл старательно чистил картофель, дуя на пальцы. Лена подняла с земли кусочек черной шкурки. Потрогала ее пальцами, которые сразу же почернели, посмотрела на них, а потом вдруг легонько мазнула кончиком пальца Кирилла по носу и заливисто засмеялась. Мальчишка свел глаза к носу и увидел на его кончике темное пятно. Он улыбнулся и кончиком пальца, на котором осталась черная зола от картошки, прикоснулся к носу Лены. Она, так же, как и он до этого, скосила глаза и опять засмеялась. Они так и остались сидеть с вымазанными носами. Кирилл, подпирая одной рукой подбородок, другой потянулся в сторону Лены и нащупал ее тонкую руку. Девичьи пальчики осторожно сжали его пальцы, и они сидели, незаметно держась за руки. Мальчик снова испытал то необычное чувство, как после дискотеки, когда они возвращались в отряд. Мир вокруг стал казаться огромным и добрым. Верилось, что если захотеть, мальчик может оттолкнуться от земли и поплыть над лагерем.
Неожиданно Кирилл почувствовал, как с другого бока его тихонько толкают. Он посмотрел вниз и увидел, как вожатая протягивает в его сторону сжатый кулак. Она разжала его, и Кирилл увидел на ладони аккуратно сложенный кусочек алой материи. Макаров поглядел на Наталью Леонидовну. Она незаметно кивнул ему. А потом, когда он взял галстук и убрал его в нагрудный карман, вожатая улыбнулась ему, подмигнула и, отвернувшись, принялась болтать о чем-то с Борисом Анатольевичем.
Ребята, устав от дневной суеты, тем не менее, не спешили расходиться по отрядам, хотя время было уже далеко за полночь. Все осознавали, что это их последний вечер, и так хотелось еще немного посидеть у огня. Ведь завтра предстояло разъезжаться и, кто знает, когда еще увидишься с теми, с кем успел подружиться. Да и увидишься ли…
Время от времени от костра отделялась то одна, то другая фигура - у кого-то уже просто слипались глаза. Кирилл встал и, отойдя в сторону, посмотрел на Лену. Она тоже поднялась и, приблизившись, встала рядом.
- Это тебе, - мальчишка немного смущенно протянул руку с кулоном.
- Спасибо, - Лена взяла кулончик и что-то извлекла из-за завернутого рукава майки. – Цепочка, как раз для твоего крестика.
Кирилл ошеломленно молчал. Откуда она могла узнать…
- У тебя веревочку из-под рубашки видно, а что еще могут на ней носить? – она улыбнулась и протянула руку. – Давай, я тебе помогу надеть.
Мальчик замешкался, а потом, сняв веревочку, протянул ее девочке.
Лена осторожно сняла алюминиевый крестик, хотела было выкинуть капроновую тесемку, но потом передумала и передала ее обратно, а цепочку продела в кольцо крестика и молча надела ее на Кирилла. Он поднял голову и посмотрел на нее. Девочка неожиданно крепко обняла его и, потершись щекой о его щеку, отпрянула.
- Ладно, я побежала спать. Пока, - она помахала ему рукой и скрылась в темноте.
Мальчик еще долго стоял, сначала глядя вслед удаляющемуся светлому пятну девичьей фигурки, а потом поднял глаза к небу. Что-то невероятно огромное и горячее распирало его грудь, а в глазах почему-то стояла влага. Голова кружилась, словно организм мгновенно наполнили чистым кислородом. Кирилл сел, опираясь руками на траву, чтобы не упасть. Потом он встал и пошел в отряд.