Глава 18. Аннушка уже разлила подсолнечное масло..

       Настя поставила свечку и помолилась. Это тоже входило в инструкцию.

       Но какие бы причины не были, какие бы пути не вели в Храм, она знала определённо, что дух святой в православной церкви присутствует всегда. Волнение начинается ещё при подходе к Храму, как перед встречей с высоким гостем. Волна раскаяния накатывает при входе в здание церкви. Душа, как птица в клетке, почувствовавшая открытую дверцу, вдруг встрепенётся, заволнуется и забьётся в груди.

       Настя задышала большими глотками, задыхаясь. Из глаз покатились слёзы, которых нельзя было сдержать. Казалось, они шли из самого сердца. Пройдя эту арку очищения, девушка ощутила молчаливый дух страдания и скорби, возвышенный и умиротворяющий, милостивый и добрый. Она постояла немного под куполом Храма, чтобы напитаться живительной, чистой энергией, исходившей сверху и дающей здоровье и силы, и перекрестившись,  в приподнятом состоянии вышла из Собора.

       Радость стала таять уже за оградой церкви. У ворот к Насте пристал грязный, чернявый мальчик-нищий. Он был такой вертлявый и наглый, и так бесцеремонно просил денег, что Настя из-за неприязни к нему не дала ничего и пошла дальше, но он ещё долго настырно бежал следом и требовал. Толстые, оборванные, крашенные тетки с одутловатыми, спитыми лицами посмотрели на неё с укором.

       Испытывая неприятный осадок от этого инцидента, Настя перешла трамвайные пути, которые пролегли так близко к Собору, стоявшему на базарной площади, что люди, выходившие из церкви, вливались в толпу, валившую с базара - и все вместе оказывались на трамвайных рельсах, где оглушались звоном снующих туда-сюда трамваев. Озверевшие водители, видимо, до того привыкли к толпе, окружавшей вагоны, что не слишком переживали, задавят ли они кого-нибудь или на этот раз обойдётся, и разгоняли людей, как стадо баранов, громкими трамвайными звонками, поливая всех криками и бранью, тем самым вымещая накопившееся за день раздражение. При этом доставалось и тем, кто уже заполнял битком набитый вагон.

       Настя перешла рельсы и на другой стороне остановилась возле торговки, продававшей фрукты. Она выбрала один понравившейся ей  маленький лимон и вдруг увидела, что… прямо на неё несётся на всей скорости и дико звонит взбесившийся трамвай,- и застыла в оцепенении, повинуясь биологической реакции кролика перед пастью удава…  Внезапно чья-то сильная рука рывком выхватила её из лап смерти. В нескольких сантиметрах от её лица с визгом и скрежетом прогрохотало красное разгорячённое железо,  явно ощутился запах  металлической окалины,  досадуя простучали тяжёлые чугунные колеса. Она услышала чей-то голос за спиной: «Чуть не задавил!» Настя обернулась. Женщина с хорошим, миловидным лицом извинительно улыбалась.

       - Спасибо!- только и смогла произнести оторопевшая Настя. Другие же люди ничего не замечая или делая вид, что ничего не замечают, продолжали торговаться.

       Поблагодарив женщину, Настя пошла дальше, и вдруг в памяти ярко и отчётливо всплыла булгаковская фраза: «Аннушка уже разлила подсолнечное масло…» Вспомнилось, что и свеча сегодня в церкви, которую она поставила, почему-то согнулась и затухла; и чёрная фотография, которую она получила по осени из фотоателье (ей даже её не отдали, а показали издали и предложили пересняться); и покойник-отец, снившийся ей каждую ночь этой осенью, когда она только что приехала сюда, о чём-то предупреждавший и звавший домой к маме...

       Происшествие хоть и напугало её, но не очень расстроило. Она пешком пошла по Пушкинской улице, в конце которой перед Новогодними праздниками продавали сосны. Настя подобрала несколько отломавшихся маленьких веточек. Потом в парке она нашла ещё несколько еловых, чем была по-детски обрадована.

       Пришедши в свой одинокий, показавшийся таким неуютным дом, в котором  радостный дух сразу же уступил место тоске, бросила ветки в короб печи, тем самым доделав то, что было в колдовской инструкции – окурила квартиру хвоей. Поставила купленную сегодня церковную свечу перед новой бумажной иконкой Христа, зажгла, перекрестилась, потушила и легла спать, уставшая от жизни и судьбы. Но спала она недолго. Вечером из Москвы прибыл Вадим.