Голодное сердце 14

Как-то незадолго до Рождества госпожа Ойгла сидела на скамье в оконной нише и смотрела сквозь маленький кусочек стекла в виде сердечка, который был вделан в середину окна. Остальные промежутки ажурной решётки заполняли  пластинки слюды. Ей был виден двор и открытые двери кухонного сарая. Временами оттуда появлялась женщина, занимавшаяся приготовлением еды, чтобы вылить на улицу помои или кинуть обрезки и объедки дворовым псам. При этом она успевала весело перекинуться словом-другим с Симеоном, оруженосцем Ирлинга Ирлингфорсона, который перекатывал по двору бочонок. В бочонке находилась кольчуга его господина, засыпанная песком и залитая уксусом. Предполагалось, что Симеон занимается её чисткой. Госпожа Ойгла знала, что оруженосец прижился в кухне, поближе к еде и тёплому боку кухонной женщины. Она с интересом следила, как парень, стремясь насмешить свою пассию, то влезал на бочонок и что-то декламировал оттуда, то пытался, стоя на нём, перекатывать его ногами. Внезапно внимание женщины привлёк человек в тёмном плаще, который решительными шагами пересекал заснеженный двор. Это был Хэриворд Норкассон Шентон. Госпожа Ойгла поднялась и поспешно направилась навстречу гостю.
-Здравствуйте, госпожа Ойгла Магненция фийя- сказал гость, обдав её морозной свежестью. – Сегодня я должен во что бы то ни стало увидеться с Ирлингом Ирлингфорсоном, да и вы мне очень нужны. Это вопрос жизни и смерти.
Госпожа Ойгла почувствовала внутренний холодок. Появление Хэриворда Норкассона всегда сулило нечто неприятное. Он уже приходил несколько раз проведать своего друга. Хотя хозяйка всегда покидала комнату при их встречах, в последний раз ей удалось услышать конец беседы, которую они вели.
-Я боюсь, Хэри,  -  сказал Ирлинг, - что не смогу оправиться от этой раны быстро, а, может быть, и вообще.
-Чушь, Ирлинг, да если и так, неужели ты думаешь, что я оставлю тебя на произвол судьбы? Переселяйся в мой дом, как только сможешь. Если до весны ты не выздоровеешь и не сможешь руководить своей сотней, я возьму тебя к себе в свою на лёгкую службу до тех пор, пока ты не восстановишься. Я всегда говорил, что тебе необязательно лететь впереди всех сломя голову. Руководить людьми можно и без этого. В нашем деле  голова значит не меньше, чем личный пример, а она у тебя светлая, гораздо умнее моей, - уверенно и безапелляционно ответил Хэриворд. – Может, у тебя кончились деньги?
-Спасибо, у меня было жалованье за четверть года. Я отдал его на хранение госпоже Ойгле, чтобы она брала оттуда, сколько нужно, на необходимые для меня расходы. Она не говорила, что денег недостаточно.
-Вот, возьми ещё, - сказал Хэри и было слышно, как звякнули монеты в мешочке, который он, видимо, положил на постель к Ирлингу.
-Не сочти за обиду, Хэри, но забери деньги обратно. Их нужно заслужить, а я валяюсь здесь без всякой пользы.
-Ты меня поражаешь, Ирлинг! Ты помнишь, как ты спас меня в шатре у принца? Ты забыл, как мы сиганули с подвесного моста на выходе из Эмете, и как ты выволок меня под стрелами из вонючего рва этого города? Нет таких монет, которыми я мог бы с тобой расплатиться! Бери деньги без разговоров. Это приказ. Почему ты никак не поверишь, что человека можно любить просто так, без «я вам  - службу, вы мне – деньги и уважение». Почему ты думаешь, что всё время обязан заслуживать мою дружбу?
Госпожа Ойгла поняла, что Ирлинг Ирлингфорсон обеспокоен своим будущим и, чтобы не выпасть из привычной среды, хочет покинуть её дом. В тот раз она сумела настоять на том, чтобы он остался, убедив Хэри, что при переезде  его друг может застудить рану и вызвать осложнения, а также окажется без лекарской помощи в случае непредвиденных обстоятельств. Госпожа Ойгла не преувеличивала, но к её заботам примешивался и личный интерес. Она привыкла, что в доме есть кто-то, равный ей по положению, кто зависит от неё, и о ком она может заботиться. Конечно, это не могло продолжаться бесконечно, но добровольно сокращать отпущенное ей время дочь лекаря не собиралась.
И вот теперь Хэриворд Шентон снова пришёл в её дом. Зачем ему понадобился Ирлинг? Зачем ему понадобилась она, женщина, к которой он не питал особенного уважения?
Они поднялись в комнату, где находился Ирлинг. Он уже упрямо вставал, пытался ходить, держась за стену, по комнате, хотя во многом ещё зависел от чужой помощи.
Раскланявшись, все присели вокруг стола.
-Я даже не знаю с чего начать, - сказал Хэри, глядя на свои сцепленные пальцы рук. – Пожалуй, начну с того, что принц Шейкоб серьёзно рассорился со своей матерью.
-Ну, это с ним часто случается, - произнесла госпожа Ойгла, чтобы заполнить образовавшуюся паузу.
В ссорах этих, действительно, не было ничего необычного. Все знали, что королева не может простить Шейкобу, что он остался жив, в то время как её второй любимый сын и наследник Роберт, во многом превосходивший своего брата, умер совсем юным.
-Да, это случается часто, - согласился Хэри, - но на этот раз всё произошло гораздо хуже, чем обычно.
-Да куда уже хуже, - пробормотала Ойгла, которой несколько раз доводилось это видеть.
Во время ссоры королева разом обрушивала на голову сына истерические крики, слёзы, припадки, чем доводила его до бешенства, а затем резко делалась слабой и беззащитной. Венцом спектакля было полуобморочное состояние, в котором мать шептала: «Роберт бы так никогда не поступил!»  Эта фраза всегда добивала Шейкоба, и он делался покорным и податливым как воск.
-Повод я даже не могу назвать, - развёл руками Хэри. -  Всё началось с взаимных несогласий королевы с невесткой, женой принца Шейкоба. Ссора их длилась уже несколько дней, но проходила во взаимных уколах и только.   Последнее столкновение началось с того, что королеве доложили, будто один из её внуков кричит целыми днями напролёт. Она явилась к невестке и заявила, что младенцы так долго могут кричать только от голода. Принцесса взвилась и спросила, уж не хочет ли свекровь сказать, что она хочет уморить своего ребёнка. Королева сказала, что никто не смеет дерзить ей. Невестка ответила, что не дерзит, и пошёл дым коромыслом! Принц, который пытался до этого не замечать ссору, вмешался и встал на сторону жены. Дальше всё пошло, как всегда. Когда королева сказала про Роберта, Шейкоб на этот раз не смутился и остался стоять на своём, но мы поняли, что случится что-то страшное. И оно случилось.
Хэри замолчал и обвёл взглядом своих замерших в ожидании слушателей, а потом продолжил:
-Два дня назад командир третьей сотни Айфен Хифмур вдруг завил, что он не может больше молчать о том, что командир пятой сотни Рихимер де Вер  попал в плен не в результате ранения в битве на Митрофаниевский полях, а сдался сам, и что он в том свидетель. При этом он поклялся, что может представить ещё одного свидетеля.
-С чего это вдруг Айфена пробило на такую откровенность? – озадаченно спросил Ирлинг. – Прошло более трёх месяцев со времени битвы. И кто этот второй свидетель?
-Ты не поверишь, Ирлинг! Это командир шестой сотни – Йоринд Мур!
-Не может быть! У него была позиция на противоположном конце поля напротив меня! Я был ближе всего к пятой сотне.
 - Вот и я о том же! Уже два дня я пытаюсь разобраться в этом деле, чтобы выстроить защиту Рихимера, потому что королева требует его разжалования как изменника, а это, как ты понимаешь, смертная казнь! Вспоминай, что было в день битвы! – потребовал Хэриворд.
-Я стоял на правом фланге, дальше шла пятая сотня де Вера, потом твоя, первая, затем четвёртая сотня Марино Фальеро, третья сотня Хифмура, а на левом фланге – шестая сотня Йоринда Мура. По приказу принца Рихимер, ты, Марино и Хифмур должны были первыми атаковать противника, спустившись с пологих холмов в долину, а затем, когда будет подан знак, я и Йоринд должны были ударить с флангов. Всё шло, как было задумано. Вы спустились, внизу началась свалка, а потом я увидел знак, после чего моя сотня спустилась из укрытия и тоже ввязалась в битву.
- Ирлинг, ты видел Рихимера на поле боя?
-Пока мы стояли в укрытии, на холме, то видел. Он был возле знамени пятой сотни. Когда спускались, то тоже, вроде бы, видел. Во всяком случае, знамя их ещё развевалось, а вот когда мы уже были внизу, то не видел. Там такая была свалка! Помню ещё, как закричали, что знамя пятой сотни упало, нас стали теснить… Ну, в общем, остальное  к делу не относится. Неужели нет свидетелей, которые могли бы обелить Рихимера?
-Есть один солдат из моей сотни. Он видел, как де Вер получил удар по голове, после чего упал с лошади. Те, кто был с ним в плену, подтверждают, что командир пятой сотни был ранен. Но что значит голос солдата, бывшего крестьянина, против двух людей благородного сословия – Айфена и Йоринда?
-А пленные? Они ведь подтверждают, что Рихимер оказался в руках врагов уже раненным?
-Так ведь они пленные! В глазах королевы, ты сам знаешь, наш человек имеет право сражаться и погибать. Других случаев не предусматривается. Раз попал в руки людей герцога, значит – сдался и являешься предателем. А тут   сотник, да ещё живьём оказался в руках врага! Нет, свидетели из числа пленных нам не помогут.
-Но ведь они так издевались над ним, что о некоторых вещах язык даже не поворачивается сказать. Разве это не доказывает, что он не был изменником?
-Таким как ты и я, Ирлинг, может быть, и доказывает. А в глазах королевы это доказывает только то, что враг просто не сдержал якобы данного Рихимеру слова. К тому же, её оскорбляют все эти пытки и издевательства  над де Вером, потому что он – её человек, а стало быть, нанесённые ему оскорбления наносятся и ей. Недаром же принц вёл речи, что лучше бы Рихимеру умереть в тюрьме, ведь нет человека – нет вроде бы и оскорбления.
-Ты думаешь, Хэри, что издеваясь над сотником, люди герцога метили в королеву?
-В первую очередь они метили в то, чтобы связать его имя с такими вещами, которые сделают невозможным сохранение за Рихимером его поста. Согласись, он вёл дела всегда очень толково, и теперь у нас стало на одного толкового командира меньше. Во вторую очередь, конечно, они метили в королеву.
-Я не верю, Хэри, что Рихимер предатель. Не такой это человек. К тому же, я был ближе всех к нему на поле боя, и ничего не видел, а Айфен и Йоринд находились вообще на другом конце поля, и всё увидели. Не думал ли ты, что с ними что-то не так?
- Думал, Ирлинг, и кое-что уже предпринял. Я заслал одного своего солдата в третью сотню, где у него служит родственник. Он выяснил, что у Айфена большие долги. Впрочем, у него всегда есть долги. Но что интересно, командир третьей сотни вдруг стал быстро погашать их. При этом наследство от неизвестного богатого родственника на Айфена не сваливалось, в карты он столько не выигрывал, а в  начале прошлой недели сотник стрелял у всех небольшие суммы денег в долг.
-Ты думаешь, это подстроено?
-А ты, Ирлинг, не думаешь? Я даже догадываюсь, чем они взяли Йоринда.
-Кто они?
-Люди королевы. Она же постоянно подкалывает принца, указывая ему на то, как он бездарен по сравнению с умершим братом. Сейчас они поссорились, и она достаёт на свет божий всё, что может унизить её сына.
-А при чём тут Йоринд?
-Как при чём? Разве не его люди устроили погром в Ловенне, в то время как он валялся пьяный после того, как швырял табуреткой в слепца с собакой? Он ведь чуть не рассорил королеву с союзным городом! А это почти измена! Слепец, а ведь это интересно… Никто не знает, почему Йоринд так не любит слепцов с собаками?
Ирлинг и молчавшая на протяжении всей беседы госпожа Ойгла покачали головами.
-Скажите, госпожа Ойгла Магненция фийя, - вдруг обратился к дочери лекаря Хэриворд, - а вы можете сказать, ведь вы лечили Рихимера, какие повреждения были получены им в плену, а какие раньше?
-Шрам с небольшим углублением над бровью у господина Рихимера Элиассона могжет свидетельствовать об ударе по голове, о котором вы упоминали, как и некоторые другие признаки. Например, его мучили сильные головные боли. К сожалению, я видела господина де Вера тогда, когда полученные им повреждения уже не были свежими, но определённо могу сказать, что шрам на лбу был получен раньше, чем другие травмы, - задумчиво, словно рассуждая сама с собой, ответила госпожа Ойгла.
-А что сам Рихимер? – вдруг спросил Ирлинг. – Как он сам это переносит?
-Рихимер в тюрьме, - понизив голос, мрачно сказал Хэриворд. – Якобы для того, чтобы он не мог воздействовать на свидетелей. Завтра в дворцовой часовне состоится оглашение обвинения. Айфен и Йоринд должны будут под присягой подтвердить свои слова, а Рихимер заявить, что всё это ложь. Дальше будут избраны уважаемые воины и государственные мужи, чтобы разобраться в этом деле. Я со своей стороны всё, что мог, сделал. Солдата-свидетеля  забрал в свой дом, от греха подальше. Он у меня там колет дрова и таскает воду без права выходить со двора. Из пленных выступить в суде уговорил одного человека, хотя это для него чревато. Остальные отказались.  Теперь я пришёл к вам. Вы понимаете, что стоит на кону. С одной стороны, если вы не попытаетесь свидетельствовать в пользу Рихимера, то, вероятнее всего, он будет казнён как  изменник.  С другой стороны, ваши знания по этому делу нельзя назвать решающими, а выступать, между тем, придётся не много, ни мало как против самой королевы и её людей, за которыми она будет прятаться. Рихимер может утянуть вас за собой, сами знаете куда… Но, прежде чем вы примете решение, я прошу вас вспомнить, что де Вер -  это человек, который честно служил своему сюзерену, претерпел за него тяжкие муки, попав в плен не по своей вине, и теперь должен умереть по наговору подкупленного сотника.
-Я приду, - сказал Ирлинг Ирлингфорсон после некоторого мучительного раздумья.
-И я приду, - тихо произнесла госпожа Ойгла, чувствуя смутное сопротивление внутри себя всему происходящему.
-Я боюсь только, что у меня не достанет сил дойти,  - добавил Ирлинг.
-Я пришлю для тебя крытые носилки и солдат для охраны вас обоих, - пообещал Хэриворд.
После этого командир первой сотни распрощался и покинул дом госпожи Ойглы.