Выпускной

посвящаю Васюниной Валентине Николаевне.


- Дорогие выпускники! Я лично, а так же весь наш педагогический коллектив от всей души поздравляет вас с окончанием школы! Сегодня, прощаясь с вами, я не буду желать вам безоблачного пути – его не будет. Конечно же, у вас в жизни будут и победы, и радости, но будут и разочарования, и огорчения, и поэтому я хочу пожелать вам, споткнувшись – не упасть, а упав – найти силы подняться и идти дальше. Никогда не теряйте головы на плечах и живого сердца в груди. Ну, это на будущее, а на настоящее – желаю вам всем удачно поступить в институт, а на предстоящих экзаменах как всегда желаем вам легких билетов и красивых ответов!
Надежда Николаевна передала микрофон кому-то из учеников и стала спускаться со сцены. Пока она принимала цветы и поздравления, директриса Анна Сергеевна говорила одной из рядом сидящих учительниц Ольге Петровне:
- Она могла бы говорить и получше. К чему эта тягомотина о безоблачном пути? Сказала бы как все. К тому же, чего она вырядилась в этот дурацкий бежевый костюм?
- Вы совершенно правы, Анна Сергеевна, ее речь действительно оставляет желать лучшего, а костюм просто ужасен. – ответила Ольга Петровна.
 В эту минуту к столу подошла счастливая Надежда Николаевна с охапкой букетов, которую едва могла удержать. «Уф! - произнесла она весело, - Ну и жара сегодня!». Она с облегчением свалила благоухающие букеты на стол и села, продолжая улыбаться.
- Вы прекрасно говорили, Надежда Николаевна, - улыбаясь произнесла Ольга Петровна.
- Спасибо! Ах, я так счастлива, они такие замечательные, просто чудо! Мне кажется, что только теперь я поняла, как мне дороги все эти ребята.., и мне очень грустно сейчас прощаться с ними.

- И завершила последний звонок речь нашей замдиректора Надежды Николаевны. Потом вынесли девочку с колокольчиком, а потом мы пошли по классам. В классе наша Ольга Петровна тоже толкнула какую-то речь. Не знаю, чего она от нас хотела. Одна только Дашка выдавливала из себя слезы, да и то, наверное, чтобы подлизаться к Ольге Петровне. И Ольга Петровна тоже плакала. Может ей, и в правду, нас жалко было, а может так, притворялась – это я не знаю, … ну, может я конечно и не права…
Мама и бабушка молча смотрели на Иру, которая закончила свой рассказ о последнем звонке и продолжала с аппетитом уплетать наваристый борщ.
- Нужно уметь быть благодарной, - наконец сказала бабушка, и поднявшись из-за стола, вышла из кухни.
- Как поешь, – помоешь посуду, - сказала мама, тоже вставая и выходя вслед за бабушкой.
- Ладно, - буркнула Ира. «Еще благодарить там кого-то, - подумала она, - В особенности эту подхалимку – нашу классную Ольгу Петровну! Она же ноль, полный ноль, что как педагог, что как учитель. Литератор! Она же публично признается классу, что не понимает «Мастера и Маргариту». Да ей после этого вообще в школе нельзя работать. Она же с собственной 8-летней дочерью устроила куплю-продажу: за пятерку дает ей 20 рублей, а за четверку отнимает. И я ей еще должна быть за что-то благодарна. Еще чего!».

Автобус мчался по вечерним, уже затихающим, темным улицам.  Из его распахнутых окон доносилось звонкое пение шестидясети молодых голосов:
Нам не позабыть свой дружный класс
И учителей родные лица…
Автобус уносил их все дальше и дальше от школы на другой конец города, в кафе, в котором после завершившийся в школе торжественной части, должен был продолжиться их выпускной бал.
Постепенно песни стихли, и автобус погрузился в задумчивую тишину. Каждый уже чувствовал наступающую перемену, но никто еще до конца не осознал ее. До этого дня перемена  обнаруживала себя словами учителей на торжественных мероприятиях, мыслями и разговорами о выборе будущей профессии, но в остальном все оставалось по-прежнему – они так же ходили в школу. Сейчас они особенно остро, вдруг ощутили эту перемену, и каждый затих, задумался о своем будущем, настоящем и прошлом.
Взгляд Иры упал на Ольгу Петровну – она сидела, задумавшись, смотря в окно и, казалось, не видя бегущую за окном череду вечерних огней. И Ире вспомнились бабушкины слова: «Нужно уметь быть благодарной». Ей стало мучительно стыдно. «Нужно уметь быть благодарной... Конечно, конечно, бабушка была права! Нужно уметь быть благодарной. Они, наши учителя виноваты перед нами, но мы не больше ли виноваты перед ними? Они ведь любят нас бесконечно! Пусть они совершали ошибки, пусть тысячу раз были не правы, но ведь сейчас время такое, они наверно и сами запутались ужасно. Ведь если подумать, они не так уж и виноваты, наше время сделало их такими. Да и мы имеем ли право их судить? Разве мы так уж идеальны? Разве я так уж идеальна? Ольга Петровна, милая, простите меня, ради Бога, простите! Я так часто думала о Вас плохо, но вы ведь ничего плохого мне не сделали. Вы всегда любили меня. Вы порою ошибались, но Ваша ли это вина, что вы не нашли верного пути? Простите меня! Сможете ли Вы простить?»
Ира снова взглянула в задумчивое лицо Ольги Петровны. Она смотрела долго и пристально, пытаясь найти в ее лице ответ на свой вопрос, но лицо учительницы не выражало ничего, кроме задумчивости. А Ира все смотрела и смотрела; она вспоминала их прошлые с Ольгой Петровной отношения, но и в них не находила ответа. Вдруг Ольга Петровна, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, обернулась. «Что, Ирочка?», - спросила она, улыбнувшись. «Нет, нет, ничего», - тоже улыбнувшись, ответила Ира и поспешила отвернуться к окну. «Она не сердится! - радостно подумала Ира, - …Но все-таки я очень перед ней виновата… Перед ней и перед всеми остальными учителями, о которых думала плохо. Они ведь все любили нас и отдавали нам всю свою любовь и свои силы. Часто даже в ущерб себе. «Вы любите, Бог знает, нас за что, И в этой вы любви своей прекрасны», - вдруг вспомнилось Ире. Она сама не знала, от куда пришли к ней эти строки. Может быть, она читала их где-то, а, может быть, она придумала их сама, но теперь она точно знала: «Да, именно – в любви своей прекрасны! Их любовь поистине прекрасна! Какие глаза были сегодня у наших учителей, когда мы садились в автобус! – будто мы их родные дети и уезжаем от них навсегда. Учителя, милые мои, родные учителя, простите ли вы нас?.. А может, вы и не помните обид?..».
И на душе у Иры вдруг стало так легко и свободно, как никогда не бывало раньше. Каждый из едущих в автобусе одноклассников и учителей вдруг стал ей родным и близким. Рухнули стены, до сих пор сковывающие ее душу, отгораживающие ее от людей, от их живого и прекрасного мира. Она поняла вдруг, что каждый человек прекрасен сам собой, а не тем, что подогнан под какую-то общую мерку.

Они стали друг другу за эту ночь ближе, чем были раньше. И причиной этому была наступающая – наступившая уже – перемена, которая за одну ночь заставила их повзрослеть. Они стали ближе на одну ночь, чтобы потом – кто знает – так и остаться дружными, или же встречаться только изредка на улице… все это не имело сейчас значения.

Выпускной бал закончился в 6 часов утра. Они выходили в раннюю свежесть утра и садились в автобус. Автобус нес их по пустынным в этот час улицам города. Вставало солнце. Оно вставало, на первый взгляд, так же как и вчера, позавчера, как и тысячу лет назад, но ни один восход в точности не повторяет предыдущий. И это новое солнце, открывая новый день и касаясь первыми лучами просыпающейся от ночного забытья земли, распахивало еще не видимые двери новой жизни, в которые в утренней тишине, завороженные видом восхода, въезжали выпускники одиннадцатого класса…

31.07.2003