Магия крови. Инкуб - Глава пятнадцатая

Яндекс-кошелёк:410014790771861

Страничка Светланы Сафо на ресурсах:
на сайте "Целлюлоза" https://zelluloza.ru/search/details/38071/
на сайте "LIBSTATION" http://libstation.ru/Detail/AuthorView/Svetlana_Safo/8650

Глава пятнадцатая

Суета в предвкушении религиозного развлечения. Полёты во сне и наяву

Накануне Сатурналий в Гленцене поднялась невиданная суматоха. Король со свитой переезжал в загородный замок близ небольшого городка Никейя , где находился главный храм, посвящённый Дионису. Несмотря на то, что замок был слишком мал, чтобы вместить всех желающих традицию ещё ни разу не нарушили. Поэтому многочисленные придворные и гости до отказа заполоняли город и его окрестности и те, кто хотел быть поближе к королю, селились в роскошных шатрах, разбитых поблизости от замка. Благо сезон дождей ещё не начался.
На огромной площадке, примыкающей к восточным воротам замка, рабочие спешно заканчивали последние приготовления к празднованию. Самыми грандиозными сооружениями были многоярусный временный театр, сцена которого отличалась довольно сложными приспособлениями и рыцарское ристалище, которое представляло собой овал, примерно сто двадцать на шестьдесят метров плотно вытоптанный за годы состязаний и окружённый аккуратной деревянной изгородью. В преддверии турнира землю присыпали чистым белым песочком, и подновили ложи для судей и знати. Конечно же, самые почётные места находились на трибуне рядом с королевским балдахином.
Широким кольцом рыцарское ристалище окружали шатры участников турнира, украшенные многочисленными флагами и вымпелами знатных родов, часть из которых не значилась в геральдических книгах Эдайна. Ведь помимо хозяев в турнире принимали участие гости из других государств, что придавало состязаниям особую остроту.
Традиционно самыми сильными противниками эдайнцев считались выходцы из германских княжеств и испанцы, как теперь себя именовали кордовцы. Но общий интерес у публики вызвали бритоголовые парни, пришедшие из свободных земель, располагающихся поблизости от халифата Перси. Те самые «запорожские казаки» с которыми де Фокс напился до невменяемого состояния. Шумные и весёлые они с любопытством осматривались по сторонам, а остальные рыцари приглядывались к их необычному одеянию и вооружению и гадали о тактике совместного боя и крепости доспехов. Осторожничая, средневековые ловчилы, предшественники ипподромных букмекеров, не спешили принимать заклады на тёмную лошадку, и пытались выяснить у опытных бойцов стоит ли овчинка выделки, но те лишь пожимали плечами.
Конечно, около турнирная возня, это очень интересно, но дело – прежде всего. Поэтому вокруг озабоченных рыцарей засуетились домочадцы и слуги. Готовя их к предстоящим боям, они тщательно проверяли доспехи, оружие и прочую амуницию, заодно собирая стратегическую информацию о достоинствах противников, а короче сплетни.
Ну, а любители всё отложить на последний момент бросились к длинному ряду лавочек, выросших поблизости, и для кузнецов, шорников и прочих мастеров настало самое прибыльное время года. Они трудились день и ночь, не покладая рук.
В общем, вокруг ристалища стоял неимоверный шум, который стихал лишь к полуночи. Да и то не всегда, благодаря недавно появившимся цыганам. Их песни и задорные пляски под гитарный перебор горячили кровь, не давая уснуть ни молодым, ни старым. Тем более смуглые красотки в пёстрых нарядах не особо ломались, их всегда можно было купить с согласия вожака.    
Накануне турнира личная рота короля тренировалась только до полудня. Довольный успехами своих подопечных капитан де Грамон заявил, что нет ничего хуже, чем загнать себя перед предстоящими схватками, и теперь отпускал их пораньше, строго настрого наказав, как следует выспаться и ни в коем случае не напиваться до потери сознания. Ну, и не особо увлекаться дамами.
Будучи не в настроении Юлиан не пошёл с товарищами в город, а направился было домой, но по дороге его заманила шумная круговерть у рыцарского ристалища. Проголодавшись после активных занятий, он накупил кучу соблазнительно пахнущих горячих пирожков. Памятуя о гигиене, он без надобности не рисковал здоровьем, но в последнее время его организм сжигал просто массу калорий. Поэтому он был уверен, что ни один микроб не устоит под напором его возросшего иммунитета.
По привычке, приобретённой ещё на Земле, Юлиан не любил что-либо делать на ходу, и прислонился к тёплому боку своего коня. Неспешно поедая пирожки и запивая их вином из фляжки, он лениво наблюдал за суетой вокруг, попутно удивляясь, насколько средневековая действительность не совпадает с киношными стереотипами. Как всегда, жизнь оказалась проще, грубей, и одновременно многогранней.
С пьянящей радостью юноша вдруг понял, что впервые после смерти матери чувствует себя хозяином судьбы, а не гонимым беглецом. Он и не заметил, как влюбился в сказочный мир Ойкумены, да ещё такой необычный, населённый самыми настоящими ведьмами и жутко таинственными вампирами, хотя один из них обретался у него под боком и вроде бы ничем особым не отличался от людей. И кстати о людях. Именно они больше всего нравились ему своими простыми нравами и даже грубостью. Цельные натуры, при случае они без лишних околичностей выясняли отношения друг с другом, пуская в ход кулаки или оружие, но в случае беды не помнили обиды и всем миром спешили на помощь.
По воле случая вышло так, что он сразу оказался на верхней ступеньке социальной лестницы, но видел, что, по сути, основная масса дворянства и простой человек средневековья мало чем отличаются друг от друга. Если только степенью авантюризма. При доле удачи любой храбрый человек имел шанс подняться из низов. Ведь во все времена людям нужен тот, кто умеет сплотить их и дать отпор врагу. Феодал средневековья на деле подтверждал, что прежде всего он защитник, а не наглый вор и насильник. Именно за это ему была честь и уважение, а не за богатство и кичливость.
От философских размышлений Юлиана отвлёк вездесущий криминал. Вокруг торговых рядов крутилось не меряно воришек и приходилось держать ухо востро, чтобы не лишиться своего кошелька. Несмотря на приподнятое настроение, он дал хорошего пинка чумазому пацану, предварительно выкрутив ему ухо, а затем побрёл сквозь толпу, попутно прицениваясь к выставленным товарам. Поскольку у него всё было готово к турниру, ничто из предложенного его не заинтересовало. Он снова засобирался домой, но рядом раздался гитарный перебор, и он двинулся к менестрелю, прославляющему любовь и подвиги славных рыцарей во имя Прекрасной дамы.
Хотя баллада была не очень складной, но хрипловатый мужской голос подкупал искренностью и затаённой мечтой о счастье. Выслушав длиннющую трагическую историю, Юлиан впал в задумчивость. Затем он бросил певцу дукат и, выбравшись из толпы, взлетел в седло. На развилке, ведущей к королевскому замку, он остановил гнедого и прислушался к себе. Душа просила свободы и одиночества, и он устремился к ближайшему горному хребту. Оказавшись у его подножья, он поднял голову и, придерживая шляпу, с восторгом оглядел высящиеся заснеженные вершины.
Узкая тропа, проложенная пастушескими стадами коз, была очень крута, но гнедой не стал капризничать. Осторожно ступая по осыпающемуся щебню, он двинулся вверх.
После рискованного путешествия всадник и конь оказались на небольшом плато, дающего обширную панораму окрестностей, поскольку его западный склон резко обрывался в долину.
Чтобы гнедой не запутался, Юлиан подобрал поводья, и отпустил его на выпас, а сам присел на мшистый камень, нагретый на солнце. При виде первозданного мира у него захватило дух.
Ойкумена была прекрасна.
Движимый неясным чувством он поднялся на ноги и шагнул к обрыву. Открывшаяся бездна манила его невозможным. Заворожённый он перевёл взгляд на сокола.
«Полетаем, Финист? –  спросил он его и стряхнул с руки. – Вперёд!»
Послушный его воле сокол с криком сорвался в полёт.
С безмятежной улыбкой на губах Юлиан проводил его взглядом и, наклонившись вперёд, раскинул руки.
«Нормально! Не нервничай, птиц!»
В лицо ему ударил такой тугой поток воздуха, что из глаз хлынули слёзы, но страха не было. Наоборот, внутри всё пело от счастья, несмотря на то, что земля стремительно приближалась. Когда казалось, что падение уже неминуемо, оно вдруг замедлилось, и через органы чувств на него обрушилось такое количество информации, что он отключился.
Как надолго, Юлиан не знал и опомнился только тогда, когда плавно опустился на бурый пятачок земли, единственный среди острых камней. Придя в себя, он поглядел наверх и удивлённо присвистнул. «Классный спуск!.. Блин! Совсем башню сносит. А может, всё почудились?»
Сомнения отпали, пока он, проклиная всё на свете, добирался до гнедого, оставленного на плато. При пешем прохождении проспект для коз оказался немалым препятствием.
Похоже, в этот день Юлиану было суждено испытать массу острых ощущений. Осторожничая, он не рискнул сесть верхом, но на одном из поворотов оступился и повис на поводьях. К счастью для обоих, умница гнедой с испуганным ржанием попятился назад, умудрившись не свалиться следом за хозяином.
Раздумывая, что делать юноша глянул вниз, но благоразумие одержало верх. Интуиция подсказывала, что больше хэппи-энда с приземлением не будет. Успокаивая нервничающего коня, он с трудом нащупал опору под ногами и выбрался на тропинку. Очень внимательно глядя себе под ноги, мокрый от напряжения Юлиан наконец-то спустился вниз и, облегчённо перевёл дух. Он немного отъехал, и от повторного взгляда на тропу у него ёкнуло сердце. «Блин! Как это я умудрился забраться по этому ужасу, да ещё верхом?»
– Спасибо, что спас, Ганнибал.
Конь фыркнул, и Юлиан засмеялся.
– Согласен, приятель, тебе не очень повезло с хозяином. Но не переживай, бывают и хуже. Чем же тебя задобрить?.. А, вспомнил!      
Порывшись по карманам, он нашёл кусочек свекольного сахара. Гнедой снова фыркнул и, повернув изящную голову, деликатно взял с его ладони новомодное лакомство.
– Вперёд, Ганнибал!.. Быстрей!
Без дополнительных понуканий умное животное, получив приказ, перешло с рыси на галоп.
Чтобы не тревожить Цветанку, юноша ничего не рассказал о происшествии. А потрясённые пастухи из деревенек близ Никейи ещё долго врали, что видели в небе летающего дракона, сияющего на солнце, как белый снег на горных вершинах. Но им никто не поверил, зная, что они те ещё бездельники и во время выпаса частенько прикладываются к кувшину с пивом. А спьяну в горах ещё и не такое привидится.      

Рогатый бог и ночь вне закона

Древнее празднество началось после заката с торжественного богослужения в главном храме, посвящённом Рогатому богу, олицетворяющему мужское начало. Стоящий на пьедестале древний каменный исполин, украшенный позолоченными оленьими рогами, очень отличался от своих более поздних ипостасей, лукавых и полупьяных.
Держа в правой руке торк – символ луны, а в левой – сжимая змея, Рогатый бог сурово смотрел на свою легкомысленную паству и высших жрецов, формально блюдущих традиции. К его неудовольствию, как и немногих искренних приверженцев, церемония по празднованию Сатурналий сильно изменилась. Под влиянием католического ханжества она утеряла своё основное назначение – таинство единения с природой. Народу не очень это нравились, но кто бы его спрашивал.
Даже ведьмы смирились. Во время церемонии они спокойно стояли в сторонке и ни во что не вмешивались. С низко опущенными капюшонами свободных балахонов они больше походили на скромных монашек, чем на своевольных жриц богов плодородия, которые своей раскованной сексуальностью и духовным единением с природой взывали к её животворящему началу, и она откликалась им буйным ростом трав и невиданной плодовитостью животных.
Ровно в полночь пышная процессия с факелами двинулась к священной роще, и её огненная змея медленно ползла к лесистой горной вершине, на которой находился древний алтарь.
В мёртвой тишине опустевшего храма пронёсся тяжкий стон, и его стены навсегда покинула незримая душа Рогатого бога. Ведьмы тревожно переглянулись, но люди ничего не ощутили.
Когда процессия достигла священной рощи, там уже было всё готово к финальной церемонии. Охотники поймали редкого белого оленя, а пришедшие с утра младшие жрецы, напоили его зельем и вызолотили рога и копыта. Закрыв глаза, он смирно лежал на потемневшем каменном жертвеннике, и лишь временами по его бархатистой шкуре пробегала мелкая нервная дрожь. 
Под дробь барабанов и жалобное пение флейт жрецы в рогатых уборах начали свой священный охотничий танец, древний как мир. Музыка и песнопения становилась всё быстрей, движения танцоров – всё стремительней. Наконец, главный жрец гортанно выкрикнул свой призыв Рогатому богу и, схватив приготовленный нож, совершил ритуальное убийство. Брызнула алая кровь из-под ножа, но принесённый в жертву олень снова чудесным образом воскрес. Немного полежав, он поднялся на ноги и с силой ударил копытами по алтарю. Вспыхнул священный огонь, символизирующий возрождение вечно юной природы.
Но затем произошло ещё одно непредвиденное чудо. Вместо того чтобы убежать в лес величественный красавец повернулся к людям. Горделиво подняв голову, увенчанную короной из позолоченных рогов, он долго смотрел на их удивлённые лица. В тёмных глазах священного животного читались нечеловеческая мудрость и всепрощение, а затем он медленно развернулся и неспешно перешёл на бег. У леса он снова обернулся и, отчётливо видимый на странно светлом фоне, словно прощаясь, кивнул головой.
Ведьмы испуганно вскрикнули, а люди из процессии повалились на колени и зашептали молитвы. Но панику предотвратил главный жрец, благообразный старец в белом одеянии. Он торжественно заявил, что это знак наивысшего благоволения Рогатого бога. Повеселевшие люди приободрились и, подождав, когда запалили гигантский факел от огня, воссиявшего на алтаре, с хвалебными песнопениями двинулась в обратный путь. Формальный долг был исполнен, и священная роща опустела. Поэтому никто не увидел, как на алтаре снова появился жертвенный олень, залитый кровью. Он хрипел и бессильно бился, пытаясь подняться на ноги.
Священное животное глянуло туда, куда ушли его неблагодарные дети, и в его глазах навеки застыли смирение и смертная тоска. Олень уронил благородную голову и по священной роще пронёсся неслышимый человеческими ушами стон множества волшебных существ. Горестно стеная, невидимые духи – хранители полей, лесов и рек – собрались к умершему богу, чтобы воздать ему последние почести. И вдруг среди деревьев замелькали поджарые тени. Огромная белая волчица первой прыгнула на неостывший труп оленя и вырвала ему сердце. Подняв окровавленную морду, она завыла, и остальные волки поддержали её торжествующую песню.
«Вот вы и проиграли, ведьмы! Теперь берегитесь!» И по окрестностям пронёсся безумный смех Царицы вампиров.
Нескоро волшебные существа решились выйти к останкам растерзанного Рогатого бога. Усевшись в кружок, они боязливо жались друг к другу и не сводили глаз с груды окровавленных костей. Когда бледная луна осветила место разыгравшейся трагедии, нимфы и сатиры, крохотные феи и кентавры, домовые и лешие, а также множество других полезных духов превратились в горстку сухих листьев.
Преданные старые боги Ойкумены умерли, но люди этого не заметили, и то же самое произошло на Земле. По старой памяти люди будут ставить мисочки с молоком для домовых, и соблюдать древние обряды. Вот только больше некому будет отзываться на их просьбы. 
 Юлиан неуютно поёжился и наклонился к уху Цветанки.
– Цыплёнок, ты ничего не почувствовала?
– Нет. С тобой всё в порядке? – забеспокоилась она.
– Да. Я о другом, – он обернулся к Рунике. – А ты? Ты что-нибудь почувствовала?
– Нет, – удивилась та. – Что случилось-то?
– Древние боги уходят, – тихо отозвалась Верховная ведьма, поравнявшись с ними. Она внимательно посмотрела на поникшего юношу.
– Вы тоже это почувствовали, барон де Фальк?
– Да, госпожа, – невесело отозвался Юлиан и криво усмехнулся, не замечая, что его кожа слегка засветилась. – Люди уверены, что боги бессмертны. Но это не так. Те, что созданы людьми, умирают, когда иссякает их вера. Вот и сейчас ушёл в небытие кто-то очень значительный, и мир Ойкумены оскудел.
«Тринадцать Ведьминских кругов! – ахнула Верховная ведьма, чувствуя, как разгорается надежда. – Может, ещё не всё потеряно?»
– Не поможете мне, молодой человек? Всё же возраст сказывается.
– О чём вы, госпожа? Такую красавицу впору замуж выдавать! – воскликнул Юлиан, учтиво подхватывая Верховную ведьму под руку.
Она улыбнулась.
– Барон де Фальк, я уже наслышана, что вы дамский угодник.
– Тсс, госпожа! Это секрет, – сказал Юлиан, состроив умоляющую физиономию, и поцеловал руку девушки. – Ни слова об этом моей жене! Иначе, меня постигнет участь Отелло… тьфу! Дездемоны.
Цветанка смерила его укоризненным взглядом, и янтарные глаза юноши весело блеснули.
– Шутка, моя любовь!
– Я и не сомневаюсь, мой дорогой, – повернув голову, девушка сладко пропела: – Господин де Грамон, не составите мне компанию?
– С удовольствием, миледи! – подкрутив усы, бравый капитан подхватил Цветанку под руку, и Юлиану не оставалось ничего другого, кроме как скрежетать зубами, глядя на мило воркующую парочку. 
– Отелло и Дездемона… я не знаю таких. О ком это вы, барон? – полюбопытствовала Верховная ведьма, видя, что страсти накаляются.
– Это персонажи пьесы одного талантливого, но пока безвестного драматурга. Если вам интересно, я перескажу сюжет.
– Да-да, сударь! Пожалуйста, расскажите! – наперебой проговорили придворные дамы, стайкой окружившие их, с недавних пор юноша прославился как выдумщик занимательных историй. 
– Так кто автор этой замечательной пьесы? – спросила зачарованная Верховная ведьма, выслушав трагический финал с удушением несчастной Дездемоны ревнивым мавром. 
– Уильям Шекспир, госпожа.
Утирая слёзы, придворные дамы недоверчиво переглянулись.
– Не может быть, чтобы мы не знали такого талантливого господина.
– О сударь! Лучше сразу признайтесь, что вы сами сочинили эту пьесу, – прощебетала мадам де Ториньи, прижимаясь к боку Юлиана.
Темноглазая живая брюнеточка незамедлительно воспользовалась отсутствием Цветанки, не теряя надежды заполучить его в любовники.
– Увы, милые леди! Как мне ни лестно, но я вынужден отказаться от чести быть автором.
– Хорошо, барон! Я запишу вашу пьесу под псевдонимом. Как вы говорите, Уильям Шекспир?
– Мадам, честное слово это не я!
– Хорошо, барон! Но мы остаёмся при своём мнении, – засмеялись легкомысленные красавицы. – Путь неблизкий, расскажите нам ещё что-нибудь.
– Хорошо. Как вы относитесь к призракам?
Всеобщий испуганный стон показал, что к ним относятся с должным почтением. 
– Belle femme! Не нужно падать в обморок! Берите пример с мадам де Ториньи, – предусмотрительно воскликнул Юлиан, видя, что некоторые предприимчивые дамы собираются рухнуть в его объятия. – Поверьте, это был благородный призрак. Юному принцу Гамлету явился его умерший отец…
– О, какой пассаж! Бедный мальчик!
– Скажите, как он выглядел?
– Конечно же, он был красавцем! Это же принц, – безапелляционно заявила мадам де Ториньи и Юлиан, улыбнувшись, поцеловал её ручку.
– Вы правы, мадам. Принц не может быть уродом.
Ответом ему был томный взгляд.
– Барон, зовите меня по имени.
– Merci! Je vous remercie, Иветта!.. Итак, на чём мы остановились?
– На призраке, барон.
– О да!         
 «Блин! Самый настоящий плагиат!.. Вот и кто я после этого? Бедный Йорик, бедный Шекспир!» – огорчённо подумал Юлиан, когда завершил свою вариацию байки о датском принце. Затем он плюнул на угрызения совести, решив, что его причастность не так уж важна, поскольку сочинения будут по-прежнему числиться за господином Шекспиром. Чтобы подстраховаться, он взял слово с Иветты де Ториньи, держательницы литературного салона и заядлой любительницы театра, что она запишет эти пьесы под псевдонимом и ни словом не намекнёт на его имя. Впоследствии графиня сдержала своё обещание и, дав волю воображению, кое-что присочинила сама.
Верховная ведьма, сославшись на дела, куда-то исчезла и к великому облегчению Юлиана Цветанка вовремя оставила своего воздыхателя и, оттеснив недовольных соперниц, взяла его под руку. Торжествуя, он поздравил себя с тем, что выдержал характер. Ему очень не хотелось портить отношения с капитаном де Грамоном, вызывая его на дуэль. Но он сердился. В последнее время девушка слишком часто пользовала его горькой пилюлей ревности.
«Пора предупредить цыплёнка, чтобы завязывала со своими глупостями», – подумал Юлиан.
Сказано-сделано. Не откладывая дело в долгий ящик, а попросту боясь, что утеряет решимость, он отвёл жену в сторонку и… закатил ей форменный скандал.
Но на Цветанку нашёл дух противоречия. Вместо того чтобы повиниться, она, уязвлённая его невниманием, тоже сердилась и сыпала ответными обвинениями. В общем, они разругались в пух и прах.
– Блин! Если ты без ума от де Грамона, то так и скажи. Я не буду путаться у вас под ногами!
– Если тебе милей размалёванные пиявки, отправляйся к ним и развлекай их дальше, а я как-нибудь обойдусь!
– Вот как? – пылая праведным гневом, Юлиан бросился прочь, не слушая зова опомнившейся девушки.
Бег под тёмным пологом леса, наполненным таинственными звуками – испытание не для слабонервных, но юноша, ведомый странным чувством, ни на что обращал внимания.  Несмотря на полную темень, он ни разу не запнулся ни об узловатые корни древних исполинов, ни о камни, попадавшиеся на его пути, и легко перепрыгивал через встречающиеся ручьи и небольшие речки. Опомнился он только тогда, когда выскочил к жертвеннику и понял, что вернулся в священную рощу.
«Вот придурок! Зачем я бросил цыплёнка? А вдруг она заблудится и попадёт в беду?» – заволновался Юлиан.
– Финист, возвращайся и присмотри за Цветанкой, – приказал он соколу, опустившемуся на его плечо, и тот снова сорвался в полёт.
Протяжный стон, полный нечеловеческой муки, заставил его вздрогнуть и насторожиться. Юноша потянулся за оружием, но передумал, и его кожа засияла. Вслед за этим выражение его лица разительно изменилось и в его облике проглянуло совсем другое существо – загадочный двойник Юлиана, который живо интересовался его судьбой.
– Кто здесь? – властно спросил он.   
– Это я, господин.
С земли поднялся рогатый призрачный силуэт и, не решаясь подойти, замер в отдалении.
Двойник Юлиана удивлённо приподнял брови.
– Жив, курилка! А я уж думал, ты отдал концы.
– Мой господин, как только взойдёт солнце, я умру.
– Ну, это мы ещё посмотрим! – юноша усмехнулся, и на мгновение вокруг него разлилось сильнейшее сияние.
– Ареа, миаль, диа борес – звучно произнёс он и древний бог, упав на колени, испуганно сжался, чувствуя в душе сложную смесь чувств: трепет и страх, восхищение и преклонение, но главными были радость и гордость, что ему выпала честь быть замеченным таким удивительным существом.
– Ариа, летайда! Амиа до бева лисуф!
– Ри!
– Ер, летайда, – прошелестел Рогатый бог и, приблизившись к своему могущественному собеседнику, растерянно заморгал глазами. – Простите, господин. Я не силён в верхнеэльфийском.
– Что ж, а я в силу физических ограничений не слишком силён в мысленной речи.  Давай поговорим на языке людей, – мягко проговорил юноша. Он по-прежнему был окружён сиянием, но уже не таким сильным. Опустившись на жертвенник, он похлопал по липкому от крови камню.
– Присаживайся, Цернунн. 
Видя, что Рогатый бог колеблется, он усмехнулся.
– Ежегодная смерть, удовольствие не из приятных. Не так ли?
– Да, мой господин, но так уж придумали люди, – отозвался бог и, не утерпев, спросил: – Вы к нам надолго?
– Не имею понятия. Зависит от того, как сложатся дальнейшие события. В вашем мире я связан по рукам и ногам хрупкой формой человека и потому вынужден соблюдать навязанные правила игры.
– Понятно, – задумчиво протянул Рогатый бог и, спохватившись, низко поклонился. – Господин, простите старика. Мы все очень рады вашему прибытию.
– Спасибо, Цернунн. Не стой, в ногах правды нет. Мне тоже любопытно побывать в устойчивом магическом мире и познакомиться с его талантливым создателем и обитателями. Хотя некоторым эльфам не мешало бы всыпать за враньё и хамское поведение. Люди-ключи, отпирающие двери между мирами. Надо ж было такое придумать!   
Юноша иронично хмыкнул и, видя, что он не сердится, Рогатый бог приободрился.   
– Это не со зла, мой господин! Светозар выполнял приказ нашего творца.   
– Изобретательный слуга, – бесстрастно отозвался двойник. – Только слегка переусердствовал в своем стремлении услужить. Если бы Юлиан по его милости попал в настоящую беду, ему бы это дорого обошлось.
– Честное слово, господин, Светозар – хороший мальчик! Просто он скучает и иногда его заносит по молодости лет.
Видя, что Рогатый бог расстроился, юноша дружески похлопал его по узловатой когтистой руке.
– Не переживай, старик. Я не в обиде. В конце концов, это было полезное путешествие для моей человеческой марионет…для моего сына, – поправился он и его горящий взгляд уставился в усталое морщинистое лицо древнего бога. – Твоё служение людям окончено, но ты мужественно держался до самого до конца. Поэтому я хочу что-нибудь сделать для тебя. Выбирай. Можешь присоединиться к богам Равновесия в вашей параллели времени, а можешь войти в мою свиту.
Выбитый из колеи Рогатый бог нервно стиснул пальцы рук. Он совсем растерялся.
– Господин, это слишком щедрое предложение для такого захолустного божка, как я. Тем более, я не знаю, как я могу вам послужить…
На лице юноши промелькнуло явное расположение.
– Ты сделал правильный выбор, Цернунн. Относительно службы не беспокойся, пока все места вакантны. Ведь я только формирую свой двор. Но ничто не даётся даром. Чтобы попасть ко мне, ты должен пройти предварительный отбор и доказать свою верность.
Но Рогатый бог его удивил. Опустившись на колени, он умоляюще заглянул в его лицо. 
– Не гневайтесь, господин. Я невежественный старик, у которого единственное желание – это остаться дома и снова служить людям.
Юноша смущённо улыбнулся. Черты его лица смягчились, и он стал неотличим от Юлиана.
– Вот дурак! Вечно я принимаю желаемое за действительное. И всё же подумай, Цернунн, прежде чем отказаться.
Заметив, что свечение иссякает, он озабоченно добавил:
– Поторопись! Я не могу слишком долго задерживаться в этом теле, сосуд слишком хрупок. Скоро я уйду, и ты рискуешь остаться ни с чем.
– Простите, господин, но я выбираю Ойкумену, – с трепетом ответил Рогатый бог.
Повинуясь нетерпеливому жесту, он поднялся с колен и, ссутулившись, нервно переступил копытами. Хрустнул сучок, и он сильно вздрогнул.   
«Замечательно! Всё идёт по плану», – насмешливо подумал двойник Юлиана, видя его волнение.
– Да будет так! Не переживай, Цернунн. Я не настолько самолюбив, чтобы сердиться на бога, всей душой преданного своей земле. Только учти, возврата к прошлому больше нет. Понимаешь, к чему я веду? 
– Да, господин! Я знаю, нейтралитета больше нет, и я должен выбрать одну из сторон.   
– Увы! Цернунн, у меня нет времени, а у тебя – выбора. Сейчас твоя душа во тьме, ты обижен и желаешь мести.
– Да, мой господин. Поэтому я согласен на тёмную сторону служения, – чуть слышно ответил Рогатый бог и сжал задрожавшие пальцы.
– Что ж, это твоё право.
В руках юноши появилась пальмовая ветвь и вспыхнула нестерпимо ярким светом. Под его воздействием Цернунн преобразился. Исчезла его призрачность и во весь свой огромный рост выпрямился страшный двурогий демон с горящими красными глазами. 
– Красавец! – восхитился юноша и деловито добавил: – Церунн, отныне ты сатана Ойкумены.  Под твоим началом будет местное адское воинство. Думаю, нет нужды напоминать, в чём заключается твоя служба. Кстати, в отличие от многих других повелителей тьмы у тебя не будет удобной отмазки в форме обиды на своего создателя. Поэтому всегда помни, это не только для людей, но и для тебя испытание грехом.
– Да, мой господин! Вы не пожалеете, о своём доверии! – рявкнул демон и с грохотом провалился в открывшуюся преисподнюю.
«Прекрасно! Цернунн малость простоват, но при должной обработке из него получится не менее ценный кадр, чем Ваатор у Лита. К тому же он никогда не изменит своему господину, – юноша холодно усмехнулся. – Думали переиграть меня, милейшие принцы? Воображаете себя виртуозами интриг? Ну-ну, самонадеянные плуты! Поживём-увидим, на чьей улице будет праздник».
Он подошёл к растерзанному белому оленю и толкнул его останки носком сапога. На его лице появилось раскаяние. «Прости, зверь! Как вместилище бога ты заслуживаешь лучшей доли, чем быть убитым людьми, а затем съеденным вампирами». Присев, он коснулся рукой не тронутой волками-оборотнями морды оленя и, дождавшись, когда он оживёт, заглянул в его испуганные глаза. «Не бойся, малыш! Кроме старости, больше никто и ничто не посмеет отобрать у тебя жизнь». 
Олень дернулся и, вскочив на ноги, понёсся в спасительный лес. «Живи долго и счастливо, Бэмби!» Подняв руку, юноша помахал ему вслед. Не обращая внимания на фавнов, фей и прочих духов, воскресших вместе с оленем, которые толпились в отдалении, не решаясь приблизиться к нему, он нашёл взглядом огненную змею людской процессии.   
– Ладно, хватит заниматься благотворительностью. Пора вернуть ребёнку его лягушачью шкурку, – пробормотал он и приказал: – Вионет, возврат к исходной точке, без временного поглощения.
Перед тем как исчезнуть, двойник закрыл глаза и мягко улыбнулся. «Прости за вторжение, малыш», – повинился он.   
Пришедший в себя Юлиан ничего не помнил о происшедшей с ним метаморфозе, но она аукнулась ему слабостью в теле и головной болью.
Юноша шагнул в непроглядную темноту и, споткнувшись, с трудом удержался на ногах. «Блин! – беззлобно ругнулся он. – Все ноги переломаешь!.. И какого чёрта меня занесло в эти дебри?» Выбравшись из ложбины, он увидел шумную процессию. Впрочем, шум и безудержное веселье, возраставшие по мере удаления от священной рощи, он слышал и до этого. Найдя взглядом Цветанку в компании чем-то озабоченной мрачной Руники, он успокоился, а заметив, что обе часто привстают на цыпочки и смотрят по сторонам, победно улыбнулся. «Ага! Волнуетесь! То-то же!» 
Засада помогла ему оставаться незамеченным до последнего. Как чёртик из табакерки, он выскочил из невысоких кустов, усыпанных терпкими вкусными ягодами, и поймал девушку в объятья.
– Не меня ли ищете, мадам де Фальк?
– Ах ты, шайтан!
Пылая праведным гневом, Цветанка заколотила его кулачками по груди, а Руника смерила недобрым взглядом, правда, не скрывая при этом явного облегчения.
– Явился не запылился! – проворчала она для порядка.
– Малыш, прекрати! Чего вы обе злитесь?
– Не прикидывайся, что не понимаешь! Я всё платье изорвала, ползая по кустам, а ему всё игрушки!
– Вот-вот! Убить мало некоторых гадов за такие фокусы. Нашёл, когда слинять на сторону! – рявкнула Руника, внося посильную лепту в их совместный выговор.
– Ладно вам! Что вы взъелись ни с того, ни с сего? – обиделся Юлиан, заполучивший в свой адрес немало нелестных эпитетов.
– Слава Всемилостивейшему Аллаху, что привёл тебя обратно. Ещё немного и я не знаю, что бы сделала! 
Девушка повисла на его шее, не обращая внимания на ревнивые смешки дам.
– Не реви, дорогая. Сама виновата.
Всхлипнув, она подняла на него виноватые глаза.
– Прости, дорогой!
– Ну, правильно! – буркнула Руника. – Ты ещё встань на колени и поползай у его ног, чтобы вымолить прощение! – она поморщилась, видя, что девушка и в самом деле собирается последовать её стервозному совету. – Вот рогатый! Совсем девка сбрендила.
– С ума сошла? – полный раскаяния Юлиан подхватил Цветанку на руки, и она спрятала лицо на его плече, не желая, чтобы другие видели её слёзы. – Вот дурочка! С чего ты решила, что я тебя бросил?
– Тебя не было так долго, что я до смерти испугалась.
– Что за глупости? – удивился Юлиан. – Я отсутствовал минут пятнадцать, если не меньше.
– Инкуб, тебя не было час с лишним!
– Шутите?!
– Если бы! – девушка вытерла слёзы и сердито сверкнула глазами. – Хорошо хоть Финист вернулся. Не знаю, как меня, а его ты точно не бросишь! 
– Скажи спасибо, что она не удрала в лес на твои поиски. Еле удержала дурищу, – сердито заметила Руника.   
– Ничего не понимаю! Неужели я так долго отсутствовал?
– Сам посмотри!
Цветанка выудила из его жилета громоздкий, но очень точный хронометр. Озадаченный Юлиан глянул на его циферблат и вздохнул. «Н-да! Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша. Ёпрст! Неужели тихо схожу с ума? – он призадумался. – С чего бы это? По-моему, я здоров как бык и психика у меня устойчивая. В принципе амнезии совершенно неоткуда взяться, ведь никто не лупил меня по голове. Или так даёт о себе знать чужая химия? Может, раньше тоже случались провалы в памяти?.. Блин! А вдруг я становлюсь неадекватным?»
– Цветик, ты не замечала за мной каких-нибудь странных поступков?
Умиротворённое выражение на личике девушки сменилось удивлением.
– Что ты имеешь в виду? 
– Ну, – Юлиан замялся, – Я не пробовал причинить тебе вред? Например, напасть или как-то угрожать твоей жизни?.. Нет! Ты не подумай! Пойми, что бы я ни делал, я не желаю тебе зла!  – выпалил он на одном дыхании и затаил дыхание.
– Вроде нет, кроме как в заброшенном доме, но я тебе рассказывала, – ответила озадаченная девушка и, вздохнув, снова впала в счастливо-расслабленное состояние. – Конечно, желаешь! Разве нет? По твоей милости, я схожу с ума от ревности, – добавила она.
– Подожди! Так ты подумала, что в лесу я не один, а… – Юлиан расплылся в улыбке, но тут же вскрикнул от боли. – Ой! Прекрати кусаться!
– Не могу, это инстинкт.
С нескрываемым удовольствием Цветанка слизнула капельку выступившей крови.
– Ах ты, вампирка! Жаждешь моей крови? Даром тебе это не пройдёт! – коснувшись губами её уха, выдохнул Юлиан и громко добавил: – Ну-ка, давай отойдём в сторонку, есть разговор!
Догадливая Руника сразу отстала и заговорила с де Грамоном, который шёл в некотором отдалении от их троицы. 
– Не смей, шайтан! – запротестовала Цветанка. – Знаю я твои разговорчики, – она опасливо покосилась на соседей по шествию и сердито буркнула: – Хочешь, чтобы я опозорилась, вопя на весь лес?
– Неужели ты не видишь, что творится вокруг? До нас никому нет дела.
– Нет!
– Не трусь, цыплёнок! – вкрадчиво проговорил Юлиан. – Нельзя нарушать традиции. Сексуальные игрища это часть ритуала. Народ обидится, если заметит, что мы не почтили Рогатого бога. Смотри, в прическе у мадам де Ториньи уже пол-леса застряло, а мы чем хуже?
Действительно, люди из процессии парочками уходили в лес и оттуда доносились звуки поцелуев, смешки и подозрительные стоны.
– О, Всемогущий Аллах! Неужели трудно потерпеть до дома? Как правоверная мусульманка, я не могу поддаваться на соблазны шайтана…
Поймав унылый взгляд юноши, весёлая литераторша игриво подмигнула ему, но обмен взглядами не укрылся от ревнивого ока Цветанки. Она расстроилась и сменила гнев на милость.
– Ладно, идём!
– А как же шайтан? – насмешливо поинтересовался Юлиан.
– Поговори ещё у меня!
– Молчу, Муля!
– Какая ещё Муля?
– Не злись, цыплёнок! Это я вспомнил давно умершую подругу…
Спустя некоторое время умиротворённая парочка вышла из леса и присоединилась к периодически редеющей развесёлой процессии. Не выпуская из рук оружие, Руника догнала их и тихо прошипела на ухо Цветанке:
– Хоть мне до рвоты противны ваши сияющие физиономии, но всё же поправь юбки на заднице, если не хочешь, чтобы твоего инкуба прибили разгорячённые поклонники, а тебя утащили в лес и там затрахали до смерти. Не оглядывайся, идиотка! А то мужчины воспримут это как поощрение. Они уже давно при виде тебя пускают слюни.
Выпав из расслабленного состояния, Юлиан сразу ощутил неясную угрозу. Он подобрался и, быстро оглядевшись по сторонам, убедился, что Руника права. Дамы куда-то исчезли и их окружали одни полупьяные мужчины. Несмотря на то, что он никого не узнал, от них ощутимо несло агрессией. Вызывающе весёлые они прикладывались к фляжкам с вином и бросали на Цветанку такие откровенные взгляды, что он сразу взбесился, но не подал виду. Наряду с друзьями при дворе у него хватало завистников и недоброжелателей.
«Наверно, подослали наёмников! Вот трусы!» Юлиан мягко освободился из рук девушки и проверил, насколько хорошо оружие вынимается из ножен. Но он не переоценивал свои силы, понимая, что с многочисленным противником одному ему не справиться. Ведь это были не мягкотелые обыватели двадцать первого века, избалованные благами цивилизацией, а закалённые воины, привыкшие орудовать оружием, как мясник топором у себя на бойне.
– Идите к голове колонны, туда, где король! – тихо проговорил он.
Руника хмыкнула.
– Сдурел? Конечно, если ты не против, чтобы их величество оприходовал твою дурочку, то вперёд. Ведь никто не имеет права ему отказать.
– Не может быть! Аделия это не потерпит! – не поверил Юлиан.
– Много ты понимаешь! Сейчас каждый сам за себя и никому нет дела, кто чей муж или жена. К тому же она в ведьминском патруле, следит за порядком в процессии.
– Н-да! Что-то у них получается не очень.
Юлиан покосился на окружающих его соперников.
– Сам виноват! Нефиг было где-то шляться, когда мы останавливались в круге Весны и давали клятву верности.
–  Это ещё что такое?
– Дубина стоеросовая! Это возможность выбрать любимую и обменяться с ней венками из хмеля. Кто хотел, тот так и сделал. Тогда никто не посмел бы покуситься на твою жену. 
Цветанка испуганно прижала ладонь ко рту. 
– О Аллах! А я-то думала, что на меня так смотрят.
– Ну и что из этого? – Юлиан встрепенулся. – Что-то я не вижу на дамах этих венков.
Руника убрала волосы с лица.
– Недоумок! Смотри! – на её лбу слабо сиял зеленоватый растительный узор. – Теперь под угрозой смерти никто не смеет ко мне прикоснуться.
– Блин! И здесь магия!.. Кто тебе это удружил?
– Не твоё дело!
– Мой легкомысленный друг, в ночь Сатурналий супружеские узы не имеют никакого значения. Это ночь вне закона, ночь любви, – вмешался неслышно возникший де Грамон и прояснил ситуацию: – Вы упустили шанс обезопасить жену, заявив на неё права. Теперь любой имеет право предложить ей прогуляться до ближайших кустов, а она не имеет права отказаться, без уважительной на то причины. Что поделаешь, древняя традиция требует заботиться о пополнении населения. Сегодня даже дурнушки идут в ход.
Юлиан рассердился. 
– Блин! Любители острых ощущений! Надо же было такое придумать! Ну, и что теперь делать?
– В общем, ничего страшного. Баронесса де Фальк свободна в выборе партнёра… – мягко начал де Грамон, но его перебила Руника.
– Ну, прям! Может, раньше так и было, а теперь всё изменилось. Хоть считается, что всё делается с обоюдного согласия, но всегда найдутся уроды, готовые поиздеваться над беззащитной женщиной. К тому же многие уже хорошо приложились к вину и им море по колено. Изнасилуют за милую душу и ничего им не будет.
– Это верно, – подтвердил де Грамон. – В данной ситуации один выход. Мужчина должен защитить свою избранницу от посягательств других. Но тебе не повезло, – вздыхая, капитан поцеловал руку девушки. – Ваша добыча слишком притягательна, де Фальк, и у вас будет масса соперников, которых придётся победить.   
– Чёрт!
– Не дрейфь, инкуб. Как-нибудь продержимся до круга Лета, а там вы подтвердите ваш союз и от вас отстанут, – утешила его Руника.
– Не переживай! Я тебе помогу, – капитан тяжко вздохнул. – Всё равно я выбыл из игры и мне нечего не светит.
Юлиан облегчённо перевёл дух и бросил на него вопросительный взгляд. Де Грамон усмехнулся.
– С некоторых пор я поменял шкалу ценностей. Поэтому можешь меня не опасаться, но за других я не поручусь.
– Спасибо, капитан.               
«Вот пройдоха! Интересно, как давно он принял католичество?» – задался Юлиан вопросом, но ему не дали время на размышления.
 Развязанный молодой человек попытался обнять Цветанку, но отлетел в сторону от его удара.
– Эй, люди! Чужеземцы не хотят соблюдать наши обычаи! –  завопил он во всю глотку.
К пострадавшему присоединились товарищи, и завязалась нешуточная схватка, но вскоре её прервали ведьмы, выскочившие из леса в кошачьем обличье. А спустя некоторое время к Юлиану присоединился Мартин Труэ с компанией товарищей. Оказывается, что иезуитов, перешедших на службу Эдайну, прислала королева. Они были закалёнными воинами, и шуток не любили. Зная об этом, больше к ним никто не совался.
Хмурясь, бывшие кордовцы оглядывались по сторонам и, неодобрительно поджимали губы, видя сексуальную вольницу их новой родины, но в глубине их глаз поблёскивал заинтересованный огонёк. Всё же они были молодыми людьми, и ничто человеческое им было не чуждо, несмотря на строгие религиозные запреты. Бывшие кордовцы остались католиками, – при принятии гражданства в Эдайне не требовалось менять веру. Кстати, они оказались единственными, кто выжил после нападения на ведовскую обитель.
Отряду Хурона повезло во многих отношениях. Во-первых, Аделия посчитала, что будет несправедливо казнить тех, кто пусть и случайно, но не убивал её сестёр-ведьм, и оставить в живых тех, у кого руки по локоть в их крови. Поэтому похитители принцессы получили помилование по её ходатайству. Во-вторых, ведьмы их не трогали, зато постепенно убили всех остальных участников кровавого побоища – даже тех, что пытались укрыться в других землях.  В этом деле им помогали даже отщепенки чёрные ведьмы. Поэтому нескольким беднягам очень не повезло. Они были съедены.
Чтобы не прослыть трусом, Юлиан несколько раз принимал вызовы самых сильных с виду соперников. Но это были честные схватки под бдительным оком отцов-иезуитов.   
  По дороге к городу были ещё три остановки на специальных площадках и на каждой из них стояли алтари, посвящённые определённому времени года.
Поскольку Юлиан пропустил празднования у алтаря Весны, он с любопытством наблюдал за тем, что творится у алтаря Лета. Спустя некоторое время, он пришёл к выводу, что это очень похоже на празднование ночи накануне Ивана Купала у него на родине. За исключением поиска несуществующего цветка папоротника, народ точно также водил хороводы, играл в салки, пел песни и прыгал через костры. Короче, веселились, как могли, а затем девушки, не нашедшие себе пару, пускали по реке венки с зажженными лучинками. 
Руника не соврала. За время шествия образовались новые пары, Юлиан смог подтвердить свои права на Цветанку и от них отстали её воздыхатели. Взявшись за руки, они прыгнули через костёр, и ведьма коснулась лба девушки. К её великой радости, наконец-то, она получила призрачный узор на лбу. Оказывается, им были отмечены не только женщины. У Юлиана точно такой же узор в виде браслета оказался на запястье левой руки. Во время церемонии он покосился на своих соседей. Не только ему, но и остальным мужчинам из новообразованных пар по дороге от круга Весны до круга Лета не так-то легко дались их избранницы.  И хотя у многих из них были побитые физиономии, они радостно сияли, в отличие от своих женщин, ставших их невольными подругами. «Понятно. Это нечто вроде турнира самцов за право обладать понравившейся самкой», – весело подумал юноша и поискал взглядом Рунику, любопытствуя, кто составил ей фиктивную пару. Но она проявила благоразумие и куда-то скрылась.            
 К счастью, разгул безудержных сексуальных страстей по почитанию Рогатого бога прекратился, когда процессия двинулась к кругу Осени. Напугав Цветанку, вскоре к ним присоединилась исчезнувшая было Руника. Она спрыгнула на тропинку прямо с дерева, где пряталась среди ветвей. Ведьмы могли обнаружить подделку и хорошенько наказать виновников фиктивной сделки.
В круге Осени народ чинно молился о даровании семейного счастья и детей, об урожае и удаче в делах.
В круге Зимы люд был очень серьёзен, будто и не было весенне-летнего разгула страстей. Оно и понятно. Здесь поминали умерших и призывали милость богов к их душам. 
Благодаря патрулю из ведьм, особых инцидентов по дороге не произошло. Правда, были досадные случаи, без которых никогда не обходилось. В этот раз перепившиеся мастеровые мальчишки затащили в лес двух девчонок и всей компанией их оприходовали. Всё бы ничего, но одна из них попыталась повеситься, обнаружив, что среди насильников оказался её жених, а другая – вволю позлорадствовала, подстроив это дело. Подлость вкупе с завистью – страшная штука. Причём, в насилии женщины не особо отставали от мужчин. Несколько развесёлых дамочек вволю поиздевались над симпатичным парнишкой-пажом. Только чудом ему удалось вырваться из нежных женских ручек, сохранив своё мужское достоинство. К великой радости его юного обладателя основательно опухшее, тем не менее оно осталось в целости и сохранности.
 Наконец, утомлённый бурным шествием народ достиг Никейи и, соблюдая древний ритуал Квадратуры круга, четырежды обошёл храм. Затем верховный жрец передал пылающее сердце Рогатого бога ведьмам и дальше уже они повели церемонию, начав её со священного танца. Поддавшись их страстному порыву, первым вспыхнул зелёный огонь на жертвеннике, посвящённом Весне, от которой вёлся отсчёт года, а затем загорелись все остальные.
К великому огорчению ведьм белый огонь Зимы, предвещающий грядущие несчастья, снова оказался ярче всех.   
Не ведая о том, допущенный в храм народ, молился своим божествам и, возложив дары, получал благословление у жрецов, а затем, предвкушая предстоящую благодать, устремлялся к одному из четырёх выходов – туда, где у широко распахнутых врат били фонтаны с вином для причащения.
Несмотря на то, что жрецы и жрицы зорко следили за порядком, всё же некоторые хитрецы умудрялись не единожды приложиться к чашам, расставленным по бортику, и вскоре закипело неудержимое хмельное веселье. Особо буйствовали вакханки и мужчины поспешили убраться с их пути, больше опасаясь не за свою жизнь, а за мужское достоинство. Невменяемые жрицы Диониса частенько оскопляли свои жертвы.