Игорь Смысловский - мемуары Глава 33

     Наконец, нам подали катер с интересным названием «Сократ».  Разместились мы на нем в основном на палубе, сидя на своих вещах, которых после Ленинграда прибавилось за жизнь в Сочи и Тбилиси.
  Вдруг ночью море сильно взволновалось. Нашу калошу «Сократ» начало швырять из стороны в сторону.  А брызги с моря летели на палубу, как хороший ливень.  Многие начали спасать свои вещи, спуская их в трюм. Кое-кого так укачало, что они потеряли свой нормальный вид. Другие заволновались, что нашу шхуну перевернет и прийдется выкупаться в Каспийском море.  Жена актера Кравицкого, в панике за судьбу своих вещей, закудахтала на мужа, умоляя снести вещи в трюм, но тот угрюмо сидел на чемодане и не реагировал на ее просьбу.
    Тут она заголосила на всю палубу: «Ты можешь быть мужчиной?»
На это он остроумно, но мрачно ответил: «В данный момент, нет!»

     Недалеко от него на своих чемоданах сидел Борис Тенин. Против стихии он выставил великолепный мужской зонтик и абсолютно спокойную мимику на своем великолепном мужественном лице. Картина на палубе была очень впечатлительна и я с любопытством наблюдал ее.  Такого я никогда в жизни не видел и все мне было интересно.
   Я поднялся на капитанский мостик и смотрел на все, что происходит вокруг. Несмотря на бурю, ночь была лунная и все это было и волнительно, и красиво. Довольно долго я наслаждался стихией, не обращая внимания, что был уже совсем мокрый. Капитан нашего корабля почему-то проникся ко мне добрым чувством  и , когда погода утихла, предложил мне пройти к нему в каюту подсушиться и вздремнуть хотя бы пару часов. Я принял его предложение с благодарностью и получил немалое удовольствие.

      На утро мы причалили к городу Красноводску. Было великолепное утро!  Солнечное!  Нас поместили в какой-то школе в актовом зале, на воздухе, где мы расположились, и по всем скамейкам разложили свои промокшие пожитки, чтобы высушить на дальнейший путь. Для меня, самое ценное в багаже, был чай. Необходимо было его высушить, ибо, в дальнейшем, он сыграл очень полезную роль в моей жизни. В Средней Азии мы будем его менять на всевозможные продукты.  Из Красноводска в Сталинабад мы уже ехали нормально - поездом.

    Бедный Иван Иванович Аркадин не выдержал такого пути, заболел желудком да и сердцем и пришлось нам по приезде положить его в больницу, где он вскоре скончался.
  В Сталинабаде мы поначалу жили в большом зале школы, а потом нас всех расселили по разным квартирам. И снова мы начали новую жизнь.
   Меня поместили в квартиру к женщине с двумя малыми детьми, муж которой был на фронте. Она нуждалась в сдаче комнаты, и кроме того я кое-чем мог ей помочь из продуктов, которые мне полагались.

         Работали мы в помещении Оперного театра. Играли свои спектакли и готовили новый репертуар, таким образом пошла нормальная трудовая жизнь.  В Сталинобаде тогда было эвакуировано много москвичей. Во первых, там приютился «Мосфильм», и у нас была возможность посниматься. Эраст Гарин взялся за осуществление на экране «Принц и нищий» и, конечно, многих нас занял в картине. Я тоже там подвизался в каком-то незначительном образе.  Надо было привыкать к этой республике и к ее обитателям.  Много было любопытного, познавательного и для нас непривычного.
      Торговым, общественным центром по праву, считался базар.  Привлекал он наше внимание не только возможностью приобрести там необходимые продукты, но и тем, что было интересно наблюдать за ходом и манерой торговли.
 
    За прилавком, как правило, стояли мужчины, одетые, конечно, в национальные халаты и тюбитейки.  А в качестве рабочей силы были женщины., многие из которых еще носили паранджу.  Удивительный калорит - вековое прошлое и сегодняшний день.  В воздухе звучит таджикская речь.  В трансляции по радио звучит она же совместно с национальной музыкой.  Редко, когда моему уху было приятно слушать ее, ибо она обычно звучала в бубнах, на которых отбивались национальные ритмы. Меня уже это не волновало и в такие моменты я очень тосковал по Рахманинову и Чайковскому.  Хотя иногда, вспоминая наплывом блокадный метроном, я благодарил судьбу, что здесь его заменило искусство людей одной шестнадцатой Советского Союза.

   Таджики с русским языком были не очень знакомы. Многие его просто не знали, поэтому, я думаю, что наплыв во время войны в Сталинобад москвичей вынудило горожан учиться русскому языку.  Опять же им хотелось понимать наши спектакли без переводчика.  Кроме того, они были заинтересованы в продаже нам своих товаров и для этого старались рекламировать их на русском языке.
   Наш чай, привезенный из Тбилиси, очень пришелся им по вкусу и они хорошо нам за него давали.  Между прочим, мы обнаружили, что чай, который подвергся омыванию соленой морской водой, удивительно хорошо и крепко заваривался.  Для заварки его требовалось значительно меньше обычного.  На базаре, нередко, в особенности в первое время можно было встретить и нашего брата в роли продавца с рук чая, или с каким-нибудь примечательными шмутками, или с накокомарчиками, которые мы получали в изрядном количестве, а местные в них очень нуждались и охотно их покупали у нас.
     В общем, комерция шла успешно и было во всем даже что-то забавное